О чем говорят звезды.

Енгук не красив в широко принятом в Корее понимании этого слова. У него нет сияющих огромных глаз, милых ямочек на щеках и тонких черт лица, которые делают их обладателя похожим на конфетного мальчика. Лицо у Бана грубоватое, глаза – самые обычные, а на милого парнишку он похож, только если обладать богатым воображением. Зато улыбка у него теплая и такая добрая, что уголки рта сами невольно тянутся вверх при взгляде на пухлые губы, обнажающие розовые как у кошки десны и крепкие белые зубы. Химчану всегда нравились невысокие девушки с формами, с нежным и тонким голосом. В Бане нет ничего женственного, милого и трепетного, он одного роста с Кимом, и голос у него хриплый и низкий, как и у самого Химчана. Химчану по-прежнему нравятся девушки. А еще он до дрожи любит Енгука. Он и сам не понял, когда это началось. Просто в один прекрасный день любовь к старому другу заструилась по венам, смешиваясь с кровью, отравляя его тело цикутой и заставляя сердце биться в безумном ритме. Химчан откидывается на спину и бездумно поднимает голову вверх. Черное небо покрыто плотным ковром из равнодушных неоновых звезд. Холодные, огромные светила, находящиеся в миллионах километрах от него, маленького человека Химчана. Теплый и такой родной Енгук, который сейчас мирно смотрит с донсенами фильм в гостиной их общежития. Так близко, на одной с ним планете. В одной стране. В одном городе. На одной улице. В одном доме. Но, черт возьми, почему, почему так далеко? Почему молчаливые звезды на небе кажутся Киму сейчас намного ближе, нежели дорогой и близкий человек, до которого всего лишь несколько десятков шагов?! Веет осенним холодом. Химчан зябко ежится и поправляет на себе тонкий кашемировый свитер. - Опять прячешься на крыше? Сердце пропускает удар. Вены покрываются ледяной коркой, обращая кровь в мертвый азот. Даже от звука его голоса Химчану становится мучительно больно. Не подходи ко мне. Не надо. Ты никогда не будешь со мной. Ты никогда не узнаешь о моих чувствах. Как же я люблю тебя. Как же я тебя ненавижу. Почему же ты так далеко? Почему же ты чертов мужик, с яйцами и членом? Почему столько условностей? Почему в моих мыслях сейчас так много «почему»? Химчан оборачивается и мягко улыбается: - Я сейчас спущусь. Енгук подходит к нему ближе. Сильная рука мягко касается его плеча, привлекая Кима к себе. - Да ты замерз, дружище! Быстрее в дом, надо напоить тебя горячим чаем. Пальцы слегка сжимают худую руку Химчана. Енгук решительно тянет его к выходу с крыши. - Пойдем-ка отсюда. Химчан послушно следует за ним. Сердце бьётся так, что, кажется, вот-вот вырвется из груди и упадет на грязную холодную поверхность обгоревшим кусочком плоти. Ему плохо от одного присутствия Бана рядом. А от его прикосновений хочется спрыгнуть с крыши, чтобы убежать от этого липкого и горячего чувства, что сейчас разливается в груди. Это неправильно – любить Енгука. Это мерзко – быть зависимым от кого-то. Для него Бан – это героин. Это его наркотик, без которого Химчан задыхается и мучается от ломки, цепляясь коротко остриженными ногтями за неровные, покрытые выбоинами стены. Он понимает, что надо соскочить. Ведь иначе он просто сдохнет от передоза Бана в его организме. Он просыпается с именем Енгука на губах. Он засыпает, представляя, как Бан прищуривает свои обычные глаза и целует его мягкими губами. А когда в общежитии никого нет, он дрочит на Енгука, а после плачет и катается по скомканным простыням, чувствуя себя жалкой и слабовольной шлюхой. Но от наркомании вылечиться невозможно. Можно приглушить очередной приступ, занявшись сексом с красивой девочкой. Можно напиться до беспамятства, выжигая спиртом знакомый образ из полуистерзанных черных мыслей. И тогда Химчану кажется, что без Енгука, в принципе, жить можно. А потом в легких заканчивается кислород, и Ким начинает задыхаться. Тело бьется в агонии, грудную клетку пожирает обжигающая безнадежность, Химчан воет, кричит и буквально лезет на стену, силясь как-то справиться с тем потоком бесконечной тоски, что разрывает его душу на кровавые ошметки. Все отступает, когда он слышит знакомый хрипловатый тембр, который действует на него как очередная доза. Боль уходит, и Химчан плывет по теплым волнам кайфа, стараясь не думать о том, что все это неправильно. Ведь сейчас хорошо, а об остальном можно поразмыслить позже. Енгук осторожно открывает тяжелую дверь и подталкивает Химчана к выходу. Ким прикрывает глаза, чувствуя, как холодный яд циркулирует по телу. Наркоманам всегда холодно без дозы. А с дозой становится тепло и хорошо. Химчан сейчас просто сгорал. Холодные звезды сочувствующе молчали ему вслед. ***** С тела градом льется пот, мышцы ноют от бесконечного движения. Химчан подносит к губам микрофон, исступленно крича слова песни, погружаясь в атмосферу всеобщего экстаза. Рядом изгибается в танце Чоноп, чуть поодаль стоит Джело и протягивает руки в сторону беснующихся фанатов, крича с ними хором строчки из припева. Дехён, запрокинув голову, тянет высокую ноту, слегка касаясь мокрой от пота рукой бедра Ендже. На Енгука Химчан старается не смотреть. В реальной повседневности Бан почти ничем не отличается от своих ровесников. Тихий, спокойный, улыбчивый парень, который любит надевать потертые, пропахшие улицей толстовки и садиться в глубокое кресло с тетрадью, где он пишет свою лирику, что бьет метко каждым словом. Добрый хён для любимых хубэ, старый приятель и верный друг, почтительный сын и брат. В студии он Творец. В съемочном павильоне он Тиран. На сцене он Лидер. Когда Химчан смотрит на этого человека, от которого исходит волна обжигающей, всепоглощающей энергии, который отпускает свою душу навстречу ревущей толпе и сливается воедино с музыкой, Его музыкой, которую он любит как свое собственное дитя, он влюбляется в Бана еще больше. В свете прожектора светлая кожа Енгука блестит от пота, мокрая одежда облегает худое подтянутое тело, а глаза кажутся огромными лужицами дегтя и горят лихорадочным эйфорическим огнем, что поджигает зал, пробуждая в людях настоящих безумцев, поклоняющихся ему как божеству. Внутри Бана живет Звезда. Огромное сияющее светило, которое слепит уставшие глаза лучами своего великолепия. Ты тянешь к ней руки, ты чувствуешь ее тепло, но она остается для тебя недосягаемой, потому что близость к ней иллюзорна. Стоит попытаться коснуться Звезды, как она тут же прячется от тебя в недрах бесконечного темного небосвода. Енгук поворачивается к Химчану и широко улыбается. И Ким понимает, что слепнет. Перед глазами начинают мелькать белые пятна, а тело окатывает кипятком. Плоть тлеет с легким шипением, оставляя на израненной душе белесые, пахнущие пеплом шрамы. Химчан закрывает глаза, чтобы хоть как-то справиться с наваждением. Нельзя слишком близко приближаться к звезде. Она приманит тебя живительным теплом и мягким сиянием, а позже – сожжет дотла своими большими огненными ладонями. Бан вскидывает руки вверх, прощаясь с поклонниками. Прожектор над ними светит чересчур ярко, до боли в глазах, но ярко-алый огненный ореол, окутывающий Енгука, перекрывает остальные краски в помещении, обращая реальность в безликий серый небосвод. Химчан машинально машет фанатам и идет за кулисы, чувствуя, как моментально становится очень холодно. Он хватает бутылку воды и выпивает ее залпом. Ледяная жидкость медленно опускается по пищеводу, с шипением испаряясь с тлеющих внутренностей. Как хорошо, что такое бывает лишь на сцене!.. - Ты устал? Енгук, тяжело дыша, опускается на жесткий складной стул, принесенный кем-то из стаффа. Химчан молча кивает, завороженно наблюдая за тем, как по покрасневшей коже шеи стекает маленькая капелька пота. - Это было так здорово! – шепчет Енгук, расплываясь в блаженной улыбке. – Каждое выступление – это так потрясающе! Наши фанаты будто заряжают меня своей энергией! Я хочу творить, хочу создавать для них новую музыку! А ты? Он переводит глаза на Кима. В темно-карих зрачках Химчан видит бесконечные галактики и понимает, что он ошибался. Потому что Звездой Енгук был не только на сцене. Его улыбка. Его сияющие глаза. И то, что нельзя описать ни одним словом, что исходит от тела Енгука ярко-алым светом. Харизма? Энергетика? Химчан не знал. Но он чувствовал, что это Нечто проникает ему прямо в сердце. - На концертах я буквально сгораю. И заставляет тянуться к Енгуку еще больше… ****** Порой Химчан думал о том, что было бы, если бы в мире не существовало столько условностей. Если бы не было противоположностей и крайностей, глупых предрассудков, и можно было бы любить человека, не думая, какого он пола, цвета кожи или вероисповедания. Тогда бы он сделал все, чтобы быть вместе с Баном. И, возможно, Енгук сумел бы влюбиться в старого друга. Тогда бы они могли проводить редкие свободные вечера вместе, смотря любимые фильмы. Енгук предпочитал старые черно-белые картины, Химчан – французские комедии, но всегда можно было бы прийти к компромиссу. Химчан бы готовил им вкусные завтраки по утрам, и Енгук подходил бы к нему сзади, осторожно принюхиваясь к соблазнительным запахам и шепча что-то милое и трогательное ему в макушку. Химчан бы тихонько смеялся, помешивая кофе в турке, а за столом сидели бы их донсены, шутливо ужасаясь такому невоспитанному и похотливому поведению любимых хенов. Енгук бы целовал его своими теплыми губами, зарываясь изящными длинными пальцами в волосы, гладя Кима по плечам, крепко прижимая к себе худыми, но сильными руками. И Химчан отвечал бы ему, с трепетом проводя пальцами по ключицам, изгибам плеч, плоскому животу. Они занимались бы любовью. Животный секс или же мягкая, тягучая страсть – не имело значения, ибо от каждого прикосновения Енгука Химчан бы погружался в теплую нирвану. Становиться частью любимого человека, принадлежать ему, чувствовать его настолько близко, кожей к коже, телом к телу – с Баном он всегда возносился бы на небеса. Они любили бы друг друга. И Химчану не надо было бы бояться сказать об этом в голос, открыто прокричав о своих чувствах на оживленной улице или в маленькой гостиной общежития. И в ответ он получил бы такую любимую улыбку и легкий поцелуй, как подтверждение того, что это взаимно. Это были они. Это были бы они… Но… Химчан коротко всхлипывает, зарываясь лицом в старую футболку Бана, чувствуя, как запах чужого тела течет по капиллярам, заменяя собой кислород. Рука быстро и неуклюже скользит по влажному члену, размазывая выступившую липкую смазку. По лицу текут слезы, смешиваясь с остатками сценического грима, оставляя на коже темные уродливые полосы, а в душе – гадливое ощущение собственной ничтожности. Реальность жестока. Дрожащие пальцы сжимают головку, и Химчан кончает с тихим стоном и с именем Бана на пересохших искусанных губах. Он тяжело дышит и смотрит на футболку, которая все ещё хранит тепло любимого человека. Его легкие наполнены ароматом Енгука, а тлеющее сердце выскакивает из груди от болезненного, невыносимого чувства любви. Последние секунды эйфории проходят, уступая место пронзительному стыду. Химчан сжимает в руках тонкий черный хлопок и начинает тихо плакать, прижимая к себе чужую футболку. Ноги его не слушаются, но Ким медленно поднимается с кровати и бредет в ванную, чтобы загрузить футболку в стиральную машину. Затем он смотрит на себя в зеркало, машинально проводя испачканными в высохшей сперме руками по покрытым черными подтеками щекам. Слегка пошатываясь, Химчан тихо открывает входную дверь и идет на крышу. Потому что ему уютно в одиночестве. Потому что ему не хватает молчания. Потому что ему тяжело жить в придуманном мире без предрассудков, где все хорошо. А там его ждут только далекие звезды, которые не скажут ни слова. ****** Девушка смеется, откидывая с покатых плеч прядь блестящих черных волос. Енгук обаятельно улыбается и что-то шепчет ей на ухо, практически касаясь губами ее щеки. Девушка кокетливо прищуривает глаза и томно выдыхает. Пальчики с длинными красными ноготками скользят по ноге Бана, опускаясь ниже, на колено, обтянутое модными джинсами. Химчан понимает, что больше всего на свете желает умереть. Чтобы не видеть того, как Енгук обнимает ее за красивую шею, как они медленно поднимаются с узенького кожаного дивана и идут к выходу. Рука Бана опускается на поясницу девушки, а та прижимается к нему все ближе, глядя на него одурманенными влюбленными глазами. Чтобы не было так мучительно больно наблюдать за тем, как Енгук уходит, чтобы подарить свое тепло и нежность другой. Чтобы можно было не чувствовать. Не страдать. Не любить. Все правильно. Даже их правильный и добропорядочный лидер имеет право на то, чтобы расслабиться. Они вкалывают как проклятые, не имея даже времени на то, чтобы подрочить в туалете. Такой шанс, как на сегодняшней вечеринке, выпадает не каждый день. Тем более, Енгук слишком хороший. Он никогда не снимает партнершу на одну ночь. Он заботится о своих девушках, он оберегает их, он так ласково им улыбается… Он такой любимый и родной. Не его Бан Енгук. Виски стекает по стенкам желудка, обжигая и скручивая нервы в огненный клубок. Мысли начинают медленно плыть в измученном сознании, а боль уступает место щиплющему принятию. Химчан наливает себе еще один стакан виски и закрывает глаза. Перед глазами мерцают разноцветные звезды, которые что-то настойчиво шепчут ему, но Химчану плевать. В ушах стоит раскатистый гул, а глаза почему-то становятся влажными. Все правильно. Ведь Енгуку хорошо, а значит, и Химчану здорово. Он ведь так его любит, буквально до дрожи… Только бы он был счастлив… А звезды все равно скоро замолчат. ***** От Енгука пахнет водкой, сигаретами и мятной жвачкой. Он смотрит на Химчана мутными, полными безнадежности глазами. Ким тихо ойкает, когда тяжелое тело Бана буквально падает на него. С трудом придерживая Бана за плечи, Ким испуганно шепчет: - Енгук… Енгук… Боже, что с тобой? Енгук судорожно всхлипывает и неожиданно обнимает его, прижимая к себе. Сияние Звезды становится практически невыносимым. Тело Химчана тлеет, и он пытается отстраниться, чувствуя, как грудь стискивают ледяные тиски. Бан утыкается лицом в его плечо и говорит срывающимся шепотом: - Она бросила меня… Представляешь, бросила?!! А ведь она мне действительно нравилась! – Енгук поднимает влажные глаза, и Ким видит, что Бан вот-вот расплачется. – Мне снова разбили сердце, Химчан. И сейчас его уже точно не собрать из осколков. Сердце Химчана уже давно догорело, ему больно и тяжко от такой близости с Солнцем, но Ким неловко обхватывает Енгука руками, поглаживая по широкой, мокрой от пота спине. Потому что он готов собрать сердце Енгука даже из самых крошечных осколков, изранив руки до крови и обратив свое тело в прах. Даже ценой своего собственного. - Ты замечательный, - тихо говорит Химчан, вкладывая в эти шаблонные утешительные слова всю свою безнадежную любовь и пронзительную нежность. – Когда-нибудь ты встретишь человека, который сделает тебя счастливым. Его голос срывается. Химчан вдыхает запах Енгука, запоминая каждой клеточкой тела ощущения теплой кожи Бана под собственными влажными ладонями. - Свою собственную звезду, которая будет светить только для тебя. Кажется, что Енгук его не слушает. Будто находясь в полубреду, он шепчет: - Она была такой красивой… Он тянет Химчана за подбородок, заглядывая ему в лицо затуманенными от алкоголя, широко распахнутыми блестящими глазами. - Такая же, как ты. Бан завороженно проводит рукой по скулам Химчана, по тонким губам, адамову яблоку. - Ты такой красивый, Химчан… Его губы касаются губ Кима. Мокрый, пахнущий алкоголем язык грубо вторгается в рот, сплетаясь с его языком, проводя кончиком по небу, деснам. Внутри Химчана будто что-то взрывается. Он пытается отстраниться, чувствуя, как тело плавится, как больно, мучительно больно от каждого прикосновения. Кислород обращается в горящий гелий, наркотик раскаленной лавой сжигает стенки сосудов, огненное марево, излучаемое Звездой, накрывает его с головой. - Енгук… прекрати! Не надо, пожалуйста! – просит Химчан, силясь оттолкнуть Бана. Его запястья перехватывают и с силой прижимают к полу. Влажные губы Енгука засасывают кожу на шее, оставляя некрасивые алые отметины, свободная рука проводит по открытой шее, ребрам, груди. Ладонь осторожно проникает под тонкую ткань пижамной куртки, находя напряженный сосок и с силой сжимая. Енгук задирает куртку и начинает покрывать жадными грубыми поцелуями его грудь. Язык скользит по напряженному левому соску. Химчан хнычет, потому что тлеющее сердце загорается вновь. Звезда слишком близко… - Такой красивый, - продолжает бормотать Енгук, языком выводя на его коже влажные дорожки. Одной рукой он сжимает запястья Химчана до синяков, другой – резко стягивает с него мягкие фланелевые шорты. Бан смотрит на Кима блуждающими глазами, и Химчан видит в них что-то совершенно незнакомое, сияющее мягким розоватым светом. - Такой красивый… Такой замечательный… Лучший друг. Просто лучший. Ты всегда меня понимаешь… Пальцы Енгука сжимают его напряженный член. Ким тихо вскрикивает и пытается вырваться. Будто в какой-то плохой дораме, они сейчас в квартире одни. Донсены уехали на съемки для рекламы модного бренда, оставив его наедине с Енгуком, который сейчас грубыми отрывистыми движениями надрачивает его член горячей рукой, языком доставая ему до глотки, прижимаясь к нему всем телом. Звезда так близко, что перед глазами плывут разноцветные кометы. Химчану мучительно больно, стыдно и омерзительно хорошо. Потому что он любит Бана до такой степени, что позволяет ему сейчас сжигать себя заживо. Енгук убирает руку с его члена и смотрит на ладонь мутными глазами. Затем он смачно плюет на пальцы и приставляет их к входу Химчана. - Хорошая девочка, сейчас нам будет очень приятно, - запинаясь, шепчет Бан и вгоняет сразу два пальца до конца. Химчан кричит и вздрагивает всем истерзанным телом. Собственный голос царапает обожженную языком Енгука глотку, от его пальцев по всему телу идет смертельное излучение. Бан вставляет третий палец и разводит их на манер ножниц. Рот наполняется вкусом ржавого железа и опаленной гордости. Енгук проводит языком по его ключицам и шепчет: - Химчан… Красивый… Как она… Мой… Он вытаскивает пальцы и входит в Химчана рывком до конца. Ким прикрывает влажные от слез глаза. Его лихорадит, наркотик бежит по венам, заставляя сердце вырываться из груди, сияние настолько ослепительное, что он ничего не видит, боль огненным зверем пожирает его плоть, а его Звезда сейчас настолько близко, что… Енгук отпускает его запястья и грубо притягивает обеими руками за бедра к себе практически вплотную, вбиваясь в него резкими, рваными толчками. - Химчан, Химчан, Химчан… - как заведенный, повторяет он. Ким с трудом поднимает темную от кровоподтеков руку и проводит пальцами по чужим влажным губам. ...что ее можно коснуться… - Как же ты ярко сияешь, - шепчет Химчан пересохшими, истерзанными губами. Енгук дергается и громко вскрикивает. Химчана изнутри заполняет что-то теплое. От осознания того, что Енгук кончил в него, по всему телу пробегает болезненная судорога, а на темном небосводе вспыхивают мириады ослепительных огней. Химчан достигает оргазма и коротко всхлипывает, ощущая, как от переизбытка героина в его теле он вот-вот перестанет дышать навсегда. Бан наваливается на него, тяжело дыша. На его лице появляется улыбка. - Как хорошо… Ким смаргивает выступившие слезы и из последних сил проводит рукой по волосам Енгука. - Я так люблю твою улыбку. – Пепел попадает в легкие, и мир начинает расплываться. – Улыбайся и свети так всегда… Звезды плачут на небе под холодным осенним ветром. Химчан закрывает глаза и проваливается в небытие. ***** Холодный бетон неприятно царапает кожу, но Химчану сейчас абсолютно все равно. Внутри него серая выжженная пустыня, в венах темными сгустками собирается безнадежность. Он бездумно смотрит на черное осеннее небо и ждет, когда равнодушные звезды подарят ему хоть немного света. Звезды продолжать молчать, и их сияние просто не доходит сквозь расстояние. Химчан обнимает себя за плечи и прижимает колени к груди, силясь хоть как-то согреться. Потому что у него уже есть своя Звезда. Она совсем рядом, он такая теплая и яркая… Он подошел к ней слишком близко, и она сожгла его дотла. Дверь со скрипом приоткрывается. Химчан вздрагивает, слыша осторожные тихие шаги. Енгук падает рядом с ним на колени и тянет его на себя. Руки Бана прижимают Химчана к себе, но Ким ничего не чувствует. Енгук заглядывает ему в лицо и лихорадочно шепчет: - Прости! Прости меня! Господи, я такой мудак, что аж представить страшно! Я так себя за это ненавижу, ты себе не представляешь!!! Он гладит Химчана по спутанным, покрытым инеем волосам. Глаза у Бана влажные, испуганные и полные такой бесконечной вины, что Химчан разлепляет заледеневшие губы и тихо шелестит: - Почему? Бан вздрагивает. Химчан безучастно наблюдает за тем, как он о чем-то раздумывает, стискивая пальцами ворот его толстовки. Наконец Енгук смотрит ему прямо в глаза. Ким дергается, как от удара током, потому что видит Нечто, что сияет нежно-розовым светом и так похоже на то пылающее, бесконечное чувство, которое Химчан испытывает к Бану. Енгук неловко улыбается, и лед в сосудах Химчана начинает медленно таять. - Потому что ты… особенный. Самый важный, самый родной и самый… Он замолкает, не в силах подобрать слова. Внутри Химчана медленно разгорается робкий огонек. - Ты простишь меня? – спрашивает его Бан с какой-то отчаянной надеждой. Химчан запрокидывает голову и видит, что звезды стали огромными. Он зажмуривается и слышит тихий многоголосый шепот: - Прости его… - Он ближе, чем ты думаешь… - Не отпускай его… - Не бойся тепла, Химчан. Огненные звезды только кажутся опасными, но нас так легко поймать в сжатый кулак… - Протяни руку… Коснись Звезды… - Любовь… Химчан открывает глаза. Сквозь тяжелый гул голосов светил его собственный кажется совсем тихим: - Я тебя прощаю. Енгук улыбается. Широко, открыто, искренне. Ледяная пустота в теле обращается в жар, и Химчану становится очень тепло. - Ты сияешь, - тихо говорит Енгук. – Ты порой так ярко сияешь, что глаза слепит. Ким касается его лица ладонью, чувствуя теплую, слегка суховатую кожу. Знакомое чувство пульсирует в каждой клеточке, но теперь от него почему-то не больно. Бан обхватывает его за плечи и начинает медленно приближаться. Звезды замолкают и вновь становятся маленькими тусклыми точками на бесконечном небе. Химчан чувствует дыхание Енгука на своих губах, а затем… Звезды смеются и гаснут с рассветом. The End.