предубеждение любви не помеха

Чонгук больше всего на свете ненавидит свою сущность омеги. Этому способствуют разные причины, одной из которых является то, что у омег идут месячные. Чертовы месячные, когда раз в три месяца из них вытекают целые ведра крови из задницы на протяжении трёх-семи дней, а затем столько же идёт течка. Наверное, Чонгук мог бы смириться с этим. Если бы его жизнь была одинокой. Или с питомцем. Даже с теми же кошками. Иногда Чонгук думал об отношениях с омегой. Омега омегу поймет. С омегой не пришлось бы чего-то стыдиться и всегда можно было бы обсудить разные проблемы, беспокойства и «омежьи» дела. Например, эти самые месячные. Чонгук был готов скрывать это самое от своего альфы. Его папа-омега всю жизнь берёг нежное и ранимое альфье эго отца, скрывая прокладки, тампоны, свое состояние и эти дни. Он и Чонгука к этому приучил: стыдиться своей сущности, своих «причуд» и «недостатков». Папа говорил, что такое альфам видеть не нужно. Чонгук бы хотел, чтобы ему не приходилось скрывать такие вещи. Он бы хотел не скрывать, не прятать… Не быть таким, как его родитель. Но он был готов это делать. Только в его жизни было два альфы. И это усложняло задачу «прячь и скрывай». Чонгук любит своих хёнов-альф, но скрывать эти дни от двух партнеров было не то, что не готов. Это было довольно трудно. Его месячные всегда были болезненными. Доходило до обмороков и больницы. У папы с этим было легче. А сейчас… Чонгук в растерянности. Они только недавно стали жить втроем. Эти несколько месяцев были сказкой. А сейчас он сидит в туалете, смотрит на свои испачканные в крови трусы, чувствует, как низ живота начинает болеть все сильнее и… Его немного накрывает. На самом деле, много. И сильно. В его голове слышатся слова папы: «Альфам такое видеть нельзя». Чонгук моется, надевает чистое белье с прокладкой, тщательно стирает испачканные. Всё делает быстро, аккуратно и тихо. Со страхом, что кто-то из альф может проснуться и пойти в туалет, увидеть, скривиться от отвращения. Разлюбить. Чонгук еще никогда не стирал что-либо настолько быстро и тщательно. Он выходит и направляется в спальню, чтобы взять себе вещи и, скорей всего, уехать к родителям. Или куда-то в отель. Может, к другу-омеге. Или сразу в больницу. На самом деле, этого он еще не решил. Но ему нужно было срочно уйти, пока не начались сильные боли. Иначе они обо всем догадаются. Им не нужно видеть его в таком отвратительном состоянии. Это только его проблемы. И справляться он должен сам. Чонгук смотрит на них: оба альфы обнимают его, Чонгука, подушку, каждый одной рукой, и тыкаются в нее носом. Ищут в ней его запах. Запах своего омеги. Чон хочет лечь обратно, хочет быть обнятым всеми их конечностями и чувствовать их дыхание на себе. Хочет быть окутанным их запахами и теплом. Но нельзя. Чонгук может протечь, испачкав тем самым белье, а что еще хуже — самих альф. Чонгук точно будет плакать и страдать от боли. И он точно напугает их своим состоянием, оттолкнет. Чонгук — омега. Чонгук — страшное существо, которое истекает кровью периодами, а еще способно выносить плод, рожать, течь… Чонгук ненавидит свою сущность. Чонгук ненавидит себя. Омега выпивает обезболивающее, собирает сумку и уже почти выходит из квартиры. Почти. — Ты куда собрался? — у Чона все леденеет внутри от ужаса. Он совсем забыл придумать отмазку. Месячные пришли раньше положенного. Он чудом проснулся и покинул постель до того, как испачкал что-либо, помимо своих трусов. Чонгук собрал вещи. Чонгук сделал все. Но не придумал отмазку. — Чонгук, — зовет альфа своим низким, еще сонным, хриплым голосом. Чонгук обожает этот голос. Обычно утром он просыпается от этого голоса. — Ты собрал вещи и уходишь… Ты переезжаешь? Куда ты… Что случилось? — Хён, — выходит тихо от волнения. — Нет, я… Я хочу немного погостить у родителей. Эм, я забыл сказать об этом? Прости, — омега строит невинность максимально убедительно. Он никогда до этого им не лгал. Чонгук чувствует себя отвратительно. Тэхён смотрит на него и молчит. Чонгук нервно сглатывает. Он не хочет обманывать. Теперь придется напроситься к родителям на эти дни. — Ты лжешь, — наконец, выдает альфа. Чонгук резко выдыхает, словно его ударили под дых, пошатывается и роняет сумку. Ему хочется расплакаться. Ким точно пожалеет его и ничего не скажет насчет слёз. — Чонгук, что случилось? — Тэхён выглядит обеспокоенным. Чонгук чувствует себя хуже с каждой минутой. Он заставил Кима волноваться. Ужасно. — Хён, можно, я посплю эту неделю отдельно? — что ж, можно как-то обойтись и таким способом. Правда, придется глотать много-много обезболивающего, чтобы не быть совсем овощем. — Гуки, малыш, что произошло? — Ничего, правда, хён, я просто хочу- — Что-то тебя к такому решению привело, верно? Все было хорошо, но ты внезапно хочешь спать отдельно или уехать. Это странно, разве нет? — Ким настаивает и немного давит альфьей аурой. Он немного злится за вранье, молчание, но больше обеспокоен. Чонгук сдается. Слишком быстро, потому что они не врут друг другу. — У меня месячные, — сознается Чон. Его щеки краснеют от стыда. Вот. Он сказал это. Сейчас Ким скривится от отвращения, а затем сам предложит ему спать отдельно. Чонгук жмурится, пока ждет ответа, слов… Хоть какой-то реакции. — И-и? — ожидает альфа продолжение предложения. Чонгук удивляется. Тэхён не знает о месячных? Что за странная реакция? — И-и-и… Месячные, хён. Ну, я истекаю кровью… В смысле, из меня вытекает… — пытается обьяснить, но хён его перебивает: — Я знаю, что такое месячные, Чонгуги, — альфа подходит ближе и берет омежьи ладони в свои. — Было бы странно жить с омегой и не знать о разных особенностях его организма, не думаешь? — хён улыбается тепло и нежно, и Чонгук не понимает этого. Где отвращение? Где запреты на эту тему? Какие особенности? — Пойдем обратно спать? Еще так рано. И нам редко выдается спать всем вместе долго, — Ким стягивает верхнюю одежду с Чона и возвращает ее на место, пока Чонгук пребывает в прострации. Он никогда не говорил ни с кем из своих альф на эту тему. Бывшие сразу фукали, раздражались и уходили во всех смыслах. С Чимином и Тэхёном эту тему никто не поднимал. Если что-то такое было, то Чонгук это сразу пресекал на корню. Он так боялся разрушить их идеальные отношения. Но все оказалось куда проще. Или он упал в обморок, а это все ему мерещится. — Идем, — альфа тянет за собой обратно в спальню. — Но… Если я протеку, хён? Это будет ужасно, — продолжает стоять на своем омега, — отвратительно. Я могу испачкать кого-то из вас, — выдает свои переживания он. — Ничего ужасного не будет. Мы помоемся, ванная комната у нас есть, мыло, шампунь, мочалка — все есть. Никто от такого еще не умирал, — успокаивает альфа. — Ты никогда не рассказывал об этом. Тебе больно? У моей сестры месячные проходят тяжело. Она падает в обмороки от боли и не может двигаться, — делится Ким. Они останавливаются перед спальней, где спит третий. Тэхён поворачивается к готовому совсем расклеиться Чонгуку. — Малыш? — ласково. Чонгук забирает свою ладонь из захвата чужой, но не чтобы отстраниться. Омега обнимает Кима, всхлипывая в крепкое плечо. — Чш-ш-ш, всё хорошо. Мы позаботимся о тебе, Чонгуги, — гладит одной рукой по голове, а другой прижимает Чонгука ближе к себе. Тэхён сюсюкает его, успокаивает, любит. Чонгука прорывает, когда альфа любовно признаётся в своих чувствах вновь и обещает позаботиться о своём маленьком Чонгуги. — Мне лучше лечь и не вставать. И пить обезболивающее. Сегодня я уже выпил. Я буду много плакать и спать. Я тоже падаю в обмороки. Это самые ужасные дни моей жизни, хён, я так сильно их ненавижу! Ненавижу всё это! Я буду капризничать и много плакать, и злиться, и… Я буду невыносим. Мне стыдно, прости, пожалуйста. — Тебе не за что извиняться, малыш, — альфа нежен и заботлив. Тэхён не может понять всей ситуации со стороны омеги, но тут не нужно быть супер умным, чтобы понять: Чонгука воспитывали, как и большинство омег в их стране, родители старой закалки. — Мы в отношениях, а потому твое здоровье важно для всех. Тебе не нужно ничего скрывать и стесняться, хорошо? Месячные — это совсем не страшно. Это так же естественно, как ходить в туалет. Или дышать. Или есть, пить. — Хён… Тебе правда не противно от меня сейчас? Ты не будешь шутить о… ну… — Никто из нас, альф, шутить не будет. Это не тема для шуток. И мне не противно. Я люблю тебя. И никакие месячные этого не изменят, — Тэхён указательным пальцем тыкает в кончик носа Чонгука. У него глаза на мокром месте, и Тэхён вытирает их, любовно целуя в лоб после. Чонгук дует губы. Ким целует его, хихикая. Чонгук всегда стойкий и сильный. Видеть его таким растерянным и крошечным слишком большая редкость, которую альфа не может упустить. У Кима внутри взрываются бури эмоций. Альфьи инстинкты кричат позаботиться, спрятать, защитить любимого. Уязвимый Чонгук — редкость. Чонгук умеет постоять за себя. Но Чимин и Тэхён все равно стараются его оберегать и защищать. Они не могут не. А Чонгук не может всегда быть сильным. И зачем? Когда у тебя есть два любящих альфы, иногда можно побыть и уязвимым. Тэхён укладывает его, укрывает, обнимает. С другой стороны Чонгука также обнимают и прижимают к себе, дыша куда-то в затылок. Омега засыпает быстро.

***

Просыпается от звуков голосов с кухни. Чонгук раскрывается, слишком жарко. Низ живота ужасно тянет. Альфы что-то бурно обсуждают, даже ругаются. Чонгук поднимается сквозь боль. Тяжело двигаться. Ему нужно узнать, что происходит. Но встать на ноги не успевает. — Я всё сказал! Смотри за ним. Чимин, ты самый старший из нас, перебори свои комплексы! Это на пару дней! — У меня нет комплексов! Перенеси деловые встречи на другие дни! Я не могу. Тэхён! Чонгук совсем ничего не понимает. Голоса из кухни переместились в коридор. — Хён! — зовет Чонгук. Омега знает, что на зов придут оба альфы. Тэхён метается к нему, а Чимин остается в дверном проёме. Пак выглядит виновато. — Что случилось? Хён? — беспокоится Чон. Тэхён явно сердится. Это видно по его лицу и чувствуется в запахе. Чимин складывает руки на груди и облокачивается о дверной косяк. Ким вздыхает, чтобы успокоиться. Он берет влажные от пота и теплые чонгуковы ладони в свои. — Мне нужно съездить в Тэгу по работе. Это туда и обратно. Всего два дня, и я буду дома. До тех пор с тобой будет Чимин, — Пак почти успел возразить, но Ким его опередил: — Это не обсуждается! Ты его альфа, он твой омега. Имей совесть, ты не маленький ребенок, чтобы так себя вести, — рычит раздраженный в сторону Чимина. — Я не могу, он же!.. — машет рукой в сторону Чона. — У него!.. Ты знаешь. Чонгук не глупый. Он сразу понял, что не так. Он аккуратно забирает свои ладони из тэхёновых, натянуто улыбаясь, когда альфа обращает на него внимание. — Все хорошо, хён. Еще не поздно. Я могу уехать, — еще бы знать куда, но это он решит позже. — Нет, — одновременно возражают оба альфы. Чонгук вздрагивает от голосов. Тэхён злобно зыркает в чиминову сторону, а после обращается к Чонгуку: — Ты никуда не поедешь. Это и твой дом тоже. И Чимин твой альфа тоже. Он присмотрит за тобой сквозь свою брезгливость. — Я могу кого-нибудь позвать. — Только попробуй. Клянусь, Чимин, после этого я увезу его от тебя далеко и навсегда. Хотел отношений? Пожалуйста. Это не только секс и любовь, но и разные ситуации и естественные процессы. Тебе нужно кормить его, давать обезболивающее и водить в туалет. Присматривать за его состоянием. Ничего сложного. — А если он протечет? И его состояние… Ты посмотри. Лучше позвать того, кто в этом разбирается. Какого хрена вообще! — У тебя нет боязни крови. Или ты смотришь за ним, или я отменяю встречи, остаюсь, а после даже на шаг тебя к нему не подпущу. Я не шучу. Слышится всхлип, и они замолкают. Чонгук плачет. Чимин почти делает шаг. Почти. Тэхён мотает головой и подходит сам. Ким не шутит. И он прав. Чимин это знает. Но все же некоторые вещи не так легко перебороть. Пак перевоспитал себя сам во множестве вещей, когда подрос. Но о некоторых вещах не подумал. Когда у его бывших омег были месячные, он либо не знал об этом, либо пропадал на работе эти дни. Избегал всеми возможными способами. Это другой случай. Это Чонгук. И Тэхён, который сделает то, что сказал. У него выходные, у Чонгука больничный из-за месячных. У Кима срочные две встречи. Тэхён успокаивает Чона, укладывает его обратно в кровать и обещает очень быстро вернуться. Видимо, пришло время разобраться и с этим. Отец узнает — убьет, но Чимин взрослый человек, в конце концов, он его альфа. И отца давно не боится. — Вали уже, — закатывает глаза. — Жизнью за него отвечаешь, — рычит Ким. Чимин кивает, сдаваясь в этом споре. Бессмысленном споре. Тэхён целует Чонгука на прощание. Чимина задевает плечом, когда проходит мимо. И они остаются вдвоем. Весь день Чимин правда старается: он приносит еду, кормит, старается развлекать, дает таблетки… Но не касается омеги лишний раз. Чонгук это видит, он чувствует эту разницу. Чимин холоден. Не такой, как в обычные дни. Странные эмоции, которые Чон считывает, как брезгливость и отвращение, проскальзывают слишком часто. Паку неловко, и в целом его не прельщает быть с омегой в такие дни. Он смотрит не так, если касается, то тоже не так. Всё не так. И Чонгуку плохо. — Хён, — омега зовёт тихо, лежа в кровати с полуприкрытыми глазами, — ты меня больше не любишь? — Это не так, крошка, — Чимин мотает головой и поднимает руку, чтобы привычно погладить. Но не делает этого. Чонгуку больно не только физически. Его родители были правы: он всё испортил. Нельзя альфам знать о таких вещах. — Значит… Любишь меня меньше? Тебе противно, хён, — его голос слабый, он вот-вот отключится. — Нет, всё не так. Дело не в тебе, правда, это я мудак. Прости меня, — Чимин извиняется искренне. Но этого недостаточно. — Оставь меня одного, хён, пожалуйста. Чимин поджимает губы и мелко кивает несколько раз. Он встает со стула и направляется к выходу. Чонгук слышит, как альфа вновь извиняется, прежде чем покинуть комнату. Слезы катятся по лицу и впитываются в подушку. Чонгук разрыдался бы, но у него нет сил. Он с тревогой и болью засыпает.

***

Чимин не переживает, когда Чонгук не просыпается в привычное время утром. У него месячные. В такие дни нужно спать больше. Чимин потратил всю ночь на чтение разных сайтов и рассказов омег о месячных. О боли, о переживаниях, страхах. О том, что лучше делать и не делать в такие моменты. Оказывается, у большинства они проходят тяжело, даже если идут всего три дня. У некоторых это может продолжаться неделю, и Чимин искренне им сочувствует. Раньше он не касался этой темы. У него не было сестер или матери, которые бы как-то помогли просвятиться в этой теме. Тэхёну в этом больше повезло, если можно так сказать. Ему ужасно стыдно перед Чонгуком. Он не хотел всего этого. Но теперь Чонгук, возможно, ненавидит его. Как минимум, омега точно переживает. И Пак хочет ударить самого себя. Сейчас Чонгуку нужен только покой, а альфа доставил ему хлопот. Чимин плох во многих вещах с омегами, и удивлён, что Чонгук давно не бросил его. Чимин думает, что ему просто повезло. Так глупо, но Чонгук правда особенный. И он любит такого тупого альфу, как Пак Чимин. Ему бы идеально подошел один только Тэхён. Чимин бы понял, если бы однажды Чонгук выбрал бы Тэхёна. Чимин сам на месте Чонгука выбрал бы Тэхёна и послал самого себя. Ладно, Чимин начинает немного паниковать, когда Чонгук не просыпается к обеду и даже к вечеру. Он всё-таки идет его будить, но Чонгук не просыпается. Его тело ужасно горячее, а сам он едва дышит. Чимин никогда в жизни так сильно не боялся, как в тот вечер, когда на руках держал тело любимого омеги и набирал номер скорой трясущимися пальцами и страхом за чужую жизнь.

***

Чонгук открывает глаза, в комнате всё ещё темно. Сколько он спал? Пару часов? Он проснулся ночью? Странно… Боль в животе стала меньше. Это обезболивающее так подействовало? Впервые. Но это не может не радовать. Он двигает ногами и чувствует тяжесть. Чимин от движения сразу поднимается. Чонгук смотрит на него и удивляется, а после всматривается и успевает заметить мешки, страх, сменяемый на радость, в глазах и жуткую усталость на лице. — Чонгук! Как я рад! — альфа бросается его обнимать и целовать. Чонгук ничего не понимает, позволяет Чимину обнимать и целовать себя. — Как же ты меня напугал. Прости меня, крошка, малыш мой, прости, — он бесконечно извиняется и говорит о том, как испугался. — Что случилось? — спрашивает омега хриплым ото сна голосом. — Хён, — Чимин обнимает его и прячет лицо, замирает. Омега слышит его рваное дыхание и чувствует влажность на плече, — х-хён! Ты что? Что случилось? Хён, ты плачешь? Тебе плохо? Чимин-хён, ты меня пугаешь, скажи мне что-нибудь! Хён! — Чонгук начинает волноваться. Хён никогда так себя не вёл. Омега сам вот-вот заплачет. Чимин вытирает лицо одеялом. — Теперь всё хорошо, — шепчет альфа и нежно целует его, стараясь вложить в этот поцелуй все свои чувства и всю свою любовь к этому омеге. Когда он отстраняется, Чонгук отталкивает альфу, чтобы было пространство встать, и садится. — Я так испугался, ты так сильно напугал меня, Чонгук. Ты не просыпался вчера весь день. Ты весь горел. Мне пришлось вызвать скорую. Тебе сделали несколько уколов. Ты чуть не впал в кому. Это ведь возможно с такой температурой, как у тебя была! Я боялся, что ты больше не проснешься, даже когда врач сказал, что всё в порядке и ты скоро откроешь глаза… А ты всё спал и спал… А я вёл себя ужасно до этого, я не досмотрел за тобой. Если бы здесь был Тэхён… Он бы не допустил такого, я очень виноват перед тобой, я- — Чимин-хён, всё хорошо. Ты не виноват. Я ни в чём тебя не виню. Здесь нет твоей вины, хён, — Чонгук прижимается к чужим ладоням, что касаются его щёк. Чимин заботливо вытирает мокрые глаза и затем прислоняется к чонгукову лбу своим. — Это бывает. Наверное, я просто потерял сознание. Ты не мог это предостеречь. Но я сейчас в порядке благодаря тебе, хён, — шепчет тихо, наслаждаясь атмосферой. — Хён, извини, хён, но мне нужно в туалет. Я наверное… Ох! Я правда! Чёрт! — Чонгук отталкивает Чимина от себя, прижимая одеяло ближе, натягивая до самой шеи. — Хён, тебе надо уйти! — Всё нормально, — успокаивает Пак, — пока ты был в отключке, я обтирал тебя, — Чонгук смотрит на него с огромными глазами, — и поменял постельное… И твою одежду тоже. Это совсем не смертельно. Всё хорошо. Я на всякий случай постелил полотенце под… ну, твою попу. Тэхён сказал, что ты будешь очень переживать об этом. Поэтому вот… — Чонгук жутко краснеет. И сам альфа тоже. Неловкость давит и портит всю романтическую атмосферу, что была до этого. Чонгук утыкается лицом в одеяло и громко стонет. Ему стыдно. Это всё унизительно. — Всё хорошо, крошка, всё нормально, правда, — альфа тут же спешит его успокоить. — Это всё ужасно! Прости, что тебе пришлось делать всё это, хён, — хнычет омега в одеяло. Слышится приглушенно. Чимин вновь принимается его успокаивать. — Всё хорошо. Это ведь нельзя просто убрать. Это естественные процессы у омег и… Ничего страшного. Мне придётся научиться заботиться о тебе в такие моменты. Я постараюсь, честно, я очень тебя люблю и буду стараться, но… Ты мне немного помоги, ладно? — Чонгук аккуратно выглядывает из-за одеяла, не верит, что слышит это. Чимин смотрит в сторону и неловко гладит заднюю часть шеи. Он сказал, что любит Чонгука. И что ради него научится заботиться о нём во время месячных. И ему точно так же неловко, как самому Чонгуку. — Дело не только в отвращении? Я имею в виду, это странно, конечно, что из вас течёт кровь, и мне, как альфе, этого не понять. Я понятия не имею ничего об этом. У меня не было папы или мамы, или сестёр… В общем, я с этим не сталкивался. Брезгливость перебороть легко, но… Я не знаю, что делать, как касаться, чтобы не было дискомфорта? Что говорить? Тебе и так тяжело, а я только усложняю всё. Чимин тяжело вздыхает и смотрит наверх. У Чонгука щемит в груди. Это ему так повезло? Ему больше не нужно будет всё скрывать? Он может поговорить с ним и Тэхёном о таких вещах? Может быть, родители не были правы в том, что все альфы оставят его, если узнают. — Тебе не нужно бояться и переживать это всё одному. И уезжать тоже. Я научусь заботиться о тебе и буду стараться, только если ты больше не будешь падать в обмороки. Второй раз я такого перенести не смогу. Чонгук немного двигается вперёд, чтобы обнять и спрятаться в чужих обьятиях. У него щемит в груди от чиминовых искренности и любви. Никто никогда таких вещей ему не говорил. Ни один альфа. Чонгук перестал есть одни салаты и сидеть на диетах, потому что Чимин и Тэхён объяснили ему, что это ненормально. Они не перекладывают на него все домашние обязанности, потому что он омега. Они всё делят между ними тремя. Папа с отцом учили его быть правильным омегой. Он должен был нести тяжелое бремя один. И Чонгук готовился к этому, хоть и не хотел. Омега видел, как подстраивается его папа. Как папа после работы принимался за домашние обязанности и детей. Папа готовил его к такой жизни. Чонгук знал, что рано или поздно его настигнет та же участь. Боялся, но был готов смириться и принять. Но сейчас понимает, что на самом деле всё это было в его голове: он считывал чиминовы эмоции не так, накручивал себя из-за неправильного воспитания с детства и… Боялся. Боялся, когда всё это было в его голове. На самом деле, они просто все друг друга недопоняли и не выслушали. Сейчас, смотря на Чимина и вспоминая Тэхёна, он понимает, что изначально у него не было причин бояться. Какой же Чонгук глупый. — Я так рад, что могу разделить это со своими альфами, хён. Я очень боялся, что это оттолкнёт вас с Тэ-хёном. И мне было больно, когда ты вёл себя холодно со мной, — признаётся Чонгук. Чимин гладит его по волосам и спине, целует в макушку и вновь извиняется, не забыв назвать себя полным мудаком. Чонгук смеется. — Сейчас всё хорошо. Но мне правда нужно в туалет, хён. Чимин относит его в туалет, затем в ванную. Меняет постельное и кидает на стирку вместе с бельём. Приносит омегу обратно, кормит и делает вечерний укол обезболивающего, что доктор прописал. Тэхён возвращается раньше, чем ожидалось. Он сильно переживал, потому что Чимин забыл сообщить, что Чонгук уже очнулся. Альфы немного дерутся, так, в шутку, потому что «как можно забыть сообщить о таком?». И затем валяются с омегой в кровати. Чимин всё ещё привыкает и ведёт себя слишком осторожно с Чонгуком. Но он очень старается и поэтому всё в порядке. Сейчас Чонгук понимает, что читал раньше отвращением — это вовсе не было таковым. Это страх вперемешку с волнением и брезгливостью. Нестрашно. Они все научатся с этим жить. Нужно немного времени. Чонгук думает: «Вау… Это то, что называют «счастьем»? Те чувства, что я испытываю?». Чонгук никогда не думал, что у него когда-то вообще проскочит мысль о счастье, но… Чонгук счастлив. И больше не боится.