Моё искусство

      В самый первый день, когда встретил её, я потерял дар речи. Не из-за чувства влюблённости, нет, а из-за её слегка безразличного, холодного, словно лёд, взгляда. Её бархатный, но стальной голос, не терпящий возражений, звучавший плавно, певуче, вводил меня в оцепенение всякий раз, когда я слышал его. Движения тонких рук, ног и бёдер, покачивания и наклоны головы были столь притягательны, столь грациозны, что я не мог отвести взгляд.       Я был восхищён этой женщиной. По правде сказать, я её боялся. Она представилась мне полной противоположностью Дейзи. Она отнюдь не так же легкомысленна и расслаблена, как Дейзи. Каждое её движение было выверенно с математической точностью. Каждое слово, упавшее с тонких губ, было метким и острым. Её бархатная кожа манила меня, призывала к действиям, к тому, чтобы я как можно больше и дольше касался нежных рук, оголённых, точёных плечей.       Я не мог разглядеть в немного надменных серо-голубых очах хоть какой-нибудь малейший намёк на то, как эта женщина относилась ко мне. Да я и сам не до конца понимал свои чувства. Меня тянуло к ней неведомой тягой, подталкивало к нежным речам и признаниям, но ничто не могло указать на то, что было между нами на самом деле.       Когда первый раз я поцеловал её, всё было как обычно. Ни новых действий с её стороны, ни признаний, ни слов. Лишь что-то промелькнуло на долю секунды в глазах. Они будто улыбнулись мне лукавой, нежной улыбкой и снова закрылись, чтобы вкусить и насладиться тягостно-манящим моментом поцелуя. Мягкие тёплые губы накрывали мои снова и снова. Шум в ушах не давал здраво оценивать всё, что происходило в тот момент вокруг, а лёгкая дрожь в теле не позволяла целиком и полностью насладиться бархатом её кожи под моими пальцами.       После того случая в наших отношениях что-то переменилось. Неизвестно что именно, по крайней мере, мне точно. Но мы стали ближе, наши мысли словно слышали и слушали друг друга, а пальцы невольно переплетались всякий раз, когда расстояние между ними, будто нарочно, было ничтожно мало.       И даже тогда, когда мне опротивели совершенно все эти люди, все, кто гордо именовали себя «высшими слоями общества» и считали других недостойными и на дюйм приближаться к «их величествам»; когда мне опротивели их манеры, их лица, их речи, их образ жизни, я всё равно не смог остудить ярко вспыхивающие, нежные чувства к ней, хотя подсознательно и относил её к этим мерзким людям.       Мы говорили с ней по телефону после смерти Гэтсби и вроде как условились, что между нами ничего больше нет, но я так и не смог убить в себе тихое, сердечное чувство восхищения к этой женщине. К моей нежно любимой Джордан Бейкер.