Перстень-печатка

Когда мы чувствуем, что находимся в шаге от ужасного, тело само по себе начинает дрожать, испуская дух. Пышное платье ужасно тесное и давит на рёбра, душное помещение вызывает головную боль и сухость во рту. Здесь, на шикарной кровати, аккуратно убранной изящной фиолетовой тканью, нервно ловя воздух губами, Антон походит на выброшенную из речки рыбёшку, желавшую стать динозавром, но обрёкшую себя на смерть. Ноги, до удивительного длинные и неповоротливые, под узорчатой юбкой дрожат неконтролируемо. Истерично поднимаются вверх-вниз, будто это способно вызволить. На окнах массивные шторы кадетско-синего Крайола. Антон, юный художник, с благоговением разглядывает причудливую ткань. Метнуться бы к источнику воздуха, высунуться, опасливо посмотреть вниз и, собрав всё угасающее мужество, прыгнуть в бездну свободы! Но высоко. Поднимаясь в башню, Шастун насчитал четыре окна. Это пятое. Статный, высокий мужчина, с приятными чертами лица, лёгкими шагами приближается с графской ложе. Шаркающие шаги неприятно царапают пол. - как я могу к тебе обращаться? - педантично спрашивает граф, скидывая сюртук тёмно-ультрамаринового цвета - как вам угодно, - главное не пробасить, думает Антон, продолжая постукивать ногой пол - если хотите, мы можем не заниматься этим, право. Je n'ai pas l'intention de vous forcer, Mademoiselle! "Ругается что-ли? Шельма, умаслить желает" - морщится художник. Платье необычно свободно. Брюки, которые принято носить мужчинам, приятно облегают кожу, даруя безопасность. Тут, в чужой шкуре, на чужой кровати, спокойствием не наделяет даже одежда, созданная когда-то дорогим человеком. Обувь - неудобные, жмущие туфли, отбивающие ритм о ковёр. Румяна чужеродными образованиями держатся на коже. Жуть - прошу, расслабьтесь. Хотите вина? - Арсению хватает неуверенного кивка , чтобы протянуть греховный напиток, - Je n'aime pas cette tradition, также, как людям в деревне. Promis, dès que j'aurai le pouvoir, la tradition cessera d'exister! - и многим вы это говорите, граф? - пригубив рубиново-красную жидкость, интересуется Антон Попов награждает гостя снисходительной улыбкой. Знает, тот ничего не понимает. Это забавляет опустевшую душу. Никогда ещё граф не позволял себе играть нечестно, но, раз уж гость решил попасть в башню обманом, почему бы не насладиться его растерянностью и незнанием французского? Блестя перстнем, забирает вино из рук. Чаша помогает соприкоснуться с чужими пальцами, подрагивающими в предвкушении. - разденешься для вида? Tu crois que je ne sais pas que tu es un homme? Художник тонкими пальцами трогает платье, теребит кончик. Улыбается тоскливо. Мама, ощущая приближающуюся кончину, сшила платье дочке, ещё слишком маленькой, чтобы понять трепетность момента. Антон возился рядом, держал ткань. - думаю, Оксана не вырастет выше тебя, - по-доброму трепала светлую кудрявую макушку мама, примеряя готовый костюм на сыне, - не жмёт? Смущённо отложив ткань, взбирается на кровать, теснее соприкасаясь с фиолетовым покрывалом. Теперь отступать некуда. Антону привычно правило: "моё решение всегда правильно", даже сейчас, трясясь, предвкушая неизвестность. Представить, как Попов подходит, кусает по-вампирски в шею, снимает остатки гардероба, делает то, что обычно юноши делают со своими возлюбленными, а затем выгоняет из замка, не составляет труда. И, к великому сожалению, это самый лучший исход. Арсений садится рядом. Кладёт крепкие жилистые руки на тёплые плечи Шастуна, надавливая. Юноша обмякает, - ou tu veux essayer? - переходит на шёпот. Антон, сидевший благодаря рукам на плечах, падает по малейшему желанию чужих пальцев. Арсений, сбивчиво дыша, наклоняется к шее. Целует, пробуя. Отстраняется, ища реакции в зелёных глазах художника "Братан, ты меня трахать будешь?!" - паническим стадом барашков промчались мысли - ты же парень, - шепчет граф, животный оскал заставляет вжаться в мягкие перины сильнее - зачем? - плохо замаскировался, да? - шокировано мямлит Шастун, стремясь уберечь взгляд от пристальных голубых глаз Арсения, нависшего над худощавым телом. Выходит слабо, светлый, покрытый узором, потолок едва виднеется за графским ликом. Лучшая защита - это нападение, поэтому приходится всматриваться в глаза напротив. - да, encore une fois, tu regardes si dédaigneusement! - разглядывая чужие эмоции, улыбается Попов, - Знаешь, так даже интереснее. Так зачем ты сюда пришёл? Неужто влюбился? "что за дурные вопросы? Попович мужеложеством промышляет?" - много на себя берёте, - посмелев, вытягивает руки перед собой, защищаясь. - с чего бы мне говорить вам подлинную причину моего визита? "Давай, начни угрожать охраной, пижон" - не с чего. Мне просто интересно, а ты можешь рассказать, - шепчет тише обычного. Затем, словно почувствовав казусность, в смятении приподнялся и лёг рядом. - Арсений, вам правда интересно? - обезоруженный таким ответом, уточняет юноша - можете не сомневаться - простите мою ложь. Сегодня, в толпе девушек, должна была оказаться моя сестра. Наша мама умерла, когда она была слишком юна, чтобы понять, куда делся дорогой родитель. Мой папа умер, а отцом Оксаны стал зажиточный дворянин, клявшийся моей матери в любви. Однако все его слова брехнёй. Подлец, опорочив матушкину честь, бросил ту на сносях! Стресс сказался на слабом здоровье её и поспособствовал ранней смерти от туберкулёза. Оксана почти не помнит... - Антон замолкает. Потолок украшен причудливым золотым узором, такие мама-швея выстрачивала на платьях. - мне жаль, что возлюбленный вашей матери оказался последним мерзавцем, - сочувственный бархатный голос Арсения придаёт уверенность - я и вас до недавнего времени считал мерзавцем за любовь к опорочиванию девиц, - виновато произносит парень, в ответ слышит тихий смешок. Что так позабавило этого знатного человека? Кровать перестала казаться чужой. Теперь, в спокойной обстановке, она приятно обнимает, успокаивая. - мне противен этот давно устаревший обычай, не меньше, чем тебе. Знаешь, я очень хочу избавить нашу деревушку от него! - нежный тембр графских уст ласкает слух расслабившегося Антона - А пока я могу только подговаривать девушек на обман, чтобы никто не догадался о моих подлинных намереньях, иначе сочтут слабаком и глупцом. - в таком случае мне необходимо узнать, зачем своими устами вы коснулись моей шеи? - невпопад, скороговоркой бросает Шастун, прача лицо в ладонях - хотел посмотреть, готов ли ты вытерпеть такое, прежде чем узнавать причину нашей встречи. - чистейшая правда, только сейчас, слушая юношу, Арсений чувствует странное душевное тепло, - Впрочем это не так важно. Позволь узнать, как тебя зовут? - Антон, - бубнит в руки Арсений садится, смотрит на парня. Смущённое лицо прикрыто ладонями. - vous êtes très noble et beau, Anton. - мурлыкает Попов, - чем же ты зарабатываешь на жизнь? Кажется, твои руки не предназначены для тяжёлого труда - рисую, - не открывая лица, отвечает Антон "Убери руки, пожалуйста, я хочу видеть тебя" - думает Арсений, на деле лишь заговорческим шёпотом спрашивает: - а меня сможешь нарисовать? - смогу, от чего же не смочь? - растерянно хватается за каждое слово, будто излишняя нерасторопность может лишить работы - хочешь стать художником при дворце? - переменившись в лице заявляет Арсений. Смотря на неказистого, лежащего смущённо парня, просыпается причудливая жажда заглянуть в его душу, стать частью жизни - было бы честью, Арсений Сергеевич, - оживившись, садится рядом. Смотрит с обожанием и трепетом, чем вызывает тёплую улыбку. Граф, своей мягкой рукой, нежно берёт антонову. В закатном свете едва заметно смущение. - что вы делаете? - непонимающе лепечет юноша. Попов лёгким движением снимает с мизинца перстень и кладёт в раскрытую шастуновскую ладонь. Дорогая печатка отблёскивает золотым. - постойте, я не могу принять столь ценное украшение! - не переживай, Антон, просто надень, покажешь, когда решишь прийти порисовать, так охрана поймёт, что ты ко мне, - добродушно произносит мужчина. Его дыхание сбивчиво, боязливо, - тем более, думаю, на твоих пальцах он будет выглядеть весьма élégamment Антон, неловко крутя в не двигающихся пальцах кольцо, всматривается в изображение герба. Проводит пальцем, знакомясь с рельефом. Надевает на безымянный палец. Ещё тёплое внутри. Арсений с опаской замечает, как чужое смятение переходит к нему, обезоруживая. Он не верит в любовь, столь высокое чувство не существует в мире, где люди сходятся по расчёту, по обычаям, которым нельзя перечить. Антон, спасающий сестру от бедствия, вызывает в душе графа трепет, доселе неизвестный. Это только начало истории. Приходящие ранее девушки бывало заходились долгим плачем, рассказывая о братьях, отправивших их в замок против воли, потому что право первой ночи традиционно закреплено за семьёй Поповых. - amour-toujours, Антон? - самозабвенно-мечтательно тянет мужчина, удивляясь бескорыстности души гостя - амур-тужур, амур-тужур, - кивает радостный Шастун. Попов смеётся. Так глупо повторять слова, значение которых не знаешь - утром наденешь платье и трусцой выберешься из замка, побоишься идти один - разбуди, договорились? - договорились