Потерянный рай

      Силы уже давно на исходе, и с каждым шагом Артём всё ближе к тому, чтобы свалиться и больше не встать. Ног он не чувствует с того момента, как вколол в себя «Зелёнку», а руки продолжали держать автомат только по памяти; спину ломило из-за тяжёлой ноши: рюкзака с инструментами и пары образцов оружия. Стычки с гориллами-мутантами выматывают ещё больше. Боль пронзает тело, и от любого движения хочется взвыть: остаётся лишь стиснуть зубы и продолжать, продолжать движение. О психическом состоянии вообще говорить не приходится — галлюцинации с Анной всё сильнее давят на него. Тем временем счётчик всё трещит и трещит без остановок, накидывая ему очередную порцию радиации. Во рту — вкус железа, ставший почти привычным.       Артём на секунду остановился и отпустил автомат, оставив его болтаться на ремне, после этого схватился за счётчик Гейгера на наруче и резко выдернул его. Тот немного поискрил, помигал, да и погас.       Больше не трещит. Его больше не беспокоят набранные рентгены.       Вставил счётчик на место. Теперь можно со спокойной душой считать, что доза больше не копится, верно? Так и пошёл дальше по коридорам института, наслаждаясь тишиной. Только метель свистит и заносит снег через разбитые окна.       Ранее пространство вокруг занимал треск счётчика, а теперь и его нет. Тишина была вакуумная, нестерпимо мёртвая. Её хотелось занять если не наружно, то хотя бы внутренне, рассуждениями в собственной голове, так что Артём больше не мог сдерживать наплыва мыслей.       Как там Аня? Жива ли она сейчас вообще? Может он уже опоздал и зря только губит себя?       Сколько они с Полковником в Новосибирске? День? Два? Артём уже сбился со счёта даже с часами. Когда они последний раз связывались с Авророй, Анна была в тяжёлом состоянии. За такое долгое время болезнь уже могла убить её.       Артём не верит во всё это. Она не может умереть, пока жив он. И пока жив он, будет жить и она, правильно?       На словах хорошо, да только звучало это не особо убедительно и никак не успокаивало. Разум сам подкидывал ему эти видения с Аней, будто намекая, что пора сдаться и сесть на радиоактивную землю, просто приняв провал операции как факт.       От сильных эмоций ноги резко подкосились, Артём чуть не упал. Так бы и покатился кубарем по лестнице, но успел ухватиться за перила. После этого идти стало ещё тяжелее. Честно, хотелось плакать. Артём не желал её смерти, противился этой мысли как мог. Аня — самый родной и ценный для него человек. Он не может сдаться, потому что сейчас её жизнь только в его руках, которые вот-вот опустятся. Он знает: она сильная, любому тренированному солдату фору даст, но даже её силы исчерпаемы. Артёму нужно успеть до того момента, как это произойдёт. Пусть хоть сам сдохнет, а её спасёт — он готов пойти на такие жертвы. Только самой Анне такой поступок вряд ли понравится.       В любом случае нужно идти дальше. Слабый проблеск надежды заставлял его делать очередной шаг к цели. Всё-таки решил ускориться настолько мог. Нельзя медлить.       Подошёл к двери. Обычная деревянная дверка, коих он уже тьму повидал по всему зданию. Остальные проходы вокруг Артема были завалены, будто специально кем-то замурованы. Шанс пройти там был, но сначала следовало проверить эту дверь.       Отпустил цевье и приложился к ручке. Потянул вниз. Дверь легко поддалась, словно только недавно через неё проходили научные сотрудники со своими докладами и открытиями, которые, скорее всего, человечество уже никогда не увидит. Заглянув в появившуюся щёлку, открыл пошире и обвёл всё помещение красным лазерным целеуказателем. Прямо и слева две какие-то комнатки, из которых светил яркий лунный свет, но снега не было — видимо, окна не разбились. Мебель внутри почти не попортилась. Вправо уходил коридор, но из-за темноты разглядеть его конца не получалось. Артём зашёл в помещение, закрыв за собой дверь, а когда обернулся — обомлел.       Пришлось на секунду напрячь зрение, чтобы убедиться, что глаза его не обманывают. За секунду помещение кардинально изменилось. Стало походить на обычную жилую квартиру, какие есть в высотках в Москве, но только… целую? Да, эта квартира была в идеальном состоянии. Таких он ещё не видел. Даже та законсервированная квартирка где-то на Калининском не была похожа на то, что предстало перед Артемом сейчас.       Комнатку освещал непривычно яркий, желтый свет. Казалось, что такого света он не видал не то, что в метро, а даже в процессе всего их годового путешествия. Внутри были небольшая полка, пуфик и шкаф, из которого выглядывало множество разнообразной и разноразмерной одежды. Артём подошел к зеркалу, блестевшему над полкой и увидел себя. Никакой химзы, оружия, рюкзака на нём не было — только болотный армейский свитер и синие джинсы, будто только что пошитые. Лицо и руки чистые, без нагара, грязи и копоти. Он не мог поверить глазам и чувствам. Отошёл от зеркала подальше и ещё раз осмотрел комнату.       Двери слева и прямо были закрыты, но через окошки с кривыми стёклами можно было увидеть там такое же яркое освещение. А в той, что прямо напротив чей-то приближающийся силуэт. Некто потянул ручку двери и показался в полный рост. Сразу узнал — Аня. Та же короткая стрижка, те же черты лица, даже одежда, как ее обычная — серые джинсы и тельник, который явно был ей не по размеру. Она вышла молча, с лёгкой улыбкой смотря на Артёма. А он никак не мог отойти от шока. Что здесь происходит? Это сон? Очередная галлюцинация? Предсмертный бред?       — Привет, Тём. — Аня подошла в упор к нему, положила руки ему на плечи, поднялась на носочки, чтобы поцеловать. — Я так рада тебя видеть! — сначала поцеловала в щёку, а после прижалась к его груди своей и обняла, обвив руками его шею. Артём сразу почувствовал, какие они горячие. Именно этих тёплых объятий ему так не хватало последние несколько часов. — Ты только потише себя веди, все уже спят.       Кто «все»? В голове сразу возникло множество различных вариантов, но Артём просто кивнул в знак согласия.       Спустя время пришёл в себя. Хотел сопротивляться, хотел оттолкнуть от себя это видение Анны, да только не мог — прикосновения и речь казались настолько правдивыми, настолько родными и нежными, что он не мог противиться этому. Не хотел.       Аня чуть отошла, опять расплылась в улыбке. Когда Артём последний раз мог видеть её такой? Ответ пришел к нему почти сразу. Тогда, в Полисе, когда их отношения только разгорались, и они, счастливые, любили друг друга. А больше такой радостной она и не была никогда: ссорились много. Да и когда радоваться, если в Метро не то, что будущего — настоящего, считай, нет?       Правда, после побега многое поменялось, да только старые обиды они никак забыть не могли. Аня хотела детей, но Артём, зомбированный своей мечтой о жизни на поверхности, наотрез отказывался заводить оных, пока они не найдут чистое место. Когда же они отъехали от Москвы на пару сотен километров, и голова Артёма очистилась относительно свежим воздухом, он перестал так фанатично следовать своей мечте, но и забывать про неё не имел права. В конце концов, с каждым таким километром они с Аней были всё ближе к своему чистому месту, так что вера в неё стала чем-то обычным. И всё так же необходимым, потому что на поверхности все верили в светлое будущее под лучами солнца.       У Анны было иначе — чистый воздух, красивые земли, солнце — это поверхность, это вся Россия, весь мир. Это не метро. Тут можно жить, тут можно заводить детей, строить семью. От этого ей чуть крышу не сорвало. Аня опять полезла к Артёму с этим вопросом. А он опять отказал ей уже с другой причиной, мол, неизвестно куда приедем, а ты опять за своё. Опять начались ссоры. Только тут поезд, никуда не уйти. Так и ссорились-мирились изо дня в день, всё равно дальше, чем за стены купе не уйдёшь. То счастливые, то обозлённые друг на друга и на всех вокруг…       Сейчас всё по-другому. Нет, Артём понял — это та же Аня. Его Аня, с которой он жил. Только здесь она такая, какой хочет видеть её он сам. Такой же счастливой и улыбчивой. Он всегда хотел дать ей только лучшее. Зачем тогда он потащил её с собой в тот разрушенный дом, а потом на поезд Ганзы?       Взял с собой, чтобы показать, что можно жить по-человечески, жить в лучших условиях, жить в счастье. И вот, куда их это привело — в Новосибирск, самое сильно заражённое радиацией место на планете. А он всё равно продолжает идти, чтобы они могли жить под солнцем, у берега океана, как она хотела.       — Ты проголодался, наверное?       Артём не знал. Он никак не мог чувствовать ни голода, ни сытости. Парень неопределённо кивнул, лишь бы уйти от вопроса.       — Нет уж, пошли на кухню. Тебя весь день не было, ты же там ничего не ел! Давай, — она схватила мужа за руку и повела за закрытую дверь за собой.       В нос сразу ударил запах домашней еды. Тогда-то Артём смог наконец почувствовать голод и был готов накинуться на всё, что даст ему жена, хоть на неё саму. На небольшом столе с белой скатертью стояли две тарелки с мясом и картошкой-пюре друг против друга. Сразу понятно, для кого. Артём сел на ближний, а Аня напротив него.       — Видишь, я всё подготовила. Приятного аппетита.       — И тебе… — тихо сказал Артём, а через пару секунд добавил: — Дорогая.       Он взял вилку, нож. Начал отрезать по кусочку, частенько поглядывая на жену. Она точно также поглядывала на него и все ещё улыбалась. Слишком много она улыбается, подумалось Артёму. Как бы не хотел он её осчастливить, а в счастливую Аню ему поверить тяжело. Сейчас вот — сидит она перед ним… ну почему она такая сейчас?       Поднёс кусок ко рту и принюхался. Говядина, жареная. Попробовал. Очень даже вкусно. Незамедлительно отрезал ещё кусочек и добавил к этому пюре. Когда последний раз она что-то готовила ему? Да недавно совсем, пока окончательно не слегла. Эксклюзивно для Артёма! Заняла кухню на два часа, несмотря на запреты Кати, а Насте приказала Артёма из их купе не выпускать ни под каким предлогом. А потом пришла с двумя тарелками к нему и поставила на стол. Такое же мясо, такое же «пюре», которое на самом деле было просто размятой варёной картошкой, даже без молока. А хорошее, качественное мясо, выкупленное по пути у каких-то деревенщин, по всей видимости являло собой говядину. Само собой, и вкус всё это имело свой, постъядерный, даже после приготовления. Но и тогда Артёму понравилось. Видимо, хоть чем-то жизнь на ВДНХ не прошла для Анны даром. Почему-то именно в те последние дни им вместе жилось так непривычно спокойно и легко…       — Как дела на службе? — неожиданно спросила она, оторвавшись от пищи.       Артём чуть не поперхнулся. Нельзя разрушать это видение, нельзя его прекращать. Надо что-то придумать, чтобы остаться в образе здешнего Артёма. Как раньше люди проходили службу? Артём и нормальных армейских частей почти не видел, а действующих уже никому и не увидеть. На военную часть слабо пойдёт и Д-6, но это ведь совсем не то, о чём рассказывали всякие старики в метро. Их рассказов он не помнил вовсе, только отрывками некоторые тамошние понятия, смысл которых и по сей день для Артема муть какая-то. Придётся выкручиваться.       — Никак… — пытался отвертеться Артём. — Сегодня ничего особого не произошло, даже рассказать нечего. Совсем тухло.       Артёму в голову закралась мысль. Он — офицер. Вспомнил рассказы Мельника про то, как офицерам с семьями давали квартиры в так называемых военных городках. Рассказывал, мол, днём офицеры на службе в своих частях, а вечером по домам все расходятся, к семьям. Интересно, как сейчас полковник? Вдруг и он уже погиб? Нет, кто-кто, а он любого переживёт. Его смерть, как и смерть жены, Артём представить не мог.       — Вечно у тебя «всё как обычно»… — она была недовольна ответом. — Прям совсем ничего что-ли? — Аня не отстанет, они оба это знали.       Она замолчала ненадолго, переводя дух.       — Как хоть папа?       Мельник? А что ним тут? Уж точно не в каком-то мифическом центре связи ищет карты с местом, где они смогут жить. Наверняка и здесь он такой же важный офицер. Но Артём точно не знает. Он не может сказать то, что знает, потому что звучать это будет как бред сумасшедшего. Надо придумать что-то правдивое, что происходило в этом мире. Да только не знал Артём, как там Полковник.       Придётся врать, придумывать.       Чем может заниматься полковник в военной части того времени? Артём знать не мог. Уж точно не выходить в опасные вылазки против мутантов или людей, каждая из которых может стать последней. Начал думать. Всё, что лезло в голову было банально и даже звучало по-детски. Ничего серьёзного, конкретного он не знает.       Теперь Артём начал нервничать. Не знает он. Ничего сейчас в голову прийти не может.       Анна, видимо, заметила тревогу мужа.       — С тобой всё хорошо? Может устал? — положила свою руку на его. А взгляд все такой же добрый, немного взволнованный.       — Да, устал я… — к счастью, изображать уставшего даже не пришлось.       Аня сложила столовые приборы и встала со стола. Она взяла Артема за руку и потянула к себе. Он только и успел выбросить из рук вилку с ножом, как уже шёл за ней. Шли по коридору справа от входа, где ничего тогда не вышло разглядеть. Прошли до самого конца и резко повернули налево. Здесь также было темновато — только свет луны из окна и небольшая лампа пытались пробиться сквозь тьму, пусть и не особо успешно. Но их усилий хватало на то, чтобы можно было разглядеть самое важное. Большая кровать, рассчитанная как минимум на двух, с каждой стороны которой было по тумбочке с разными предметами на ней, а в углу стояла детская колыбель со свисающей над ней колыбелью.       Артём заметил это, и сердце в пятки ушло. У них с Аней есть дети? Он — отец? Парень никак не мог себе этого представить. Никогда не пытался, а когда увидел — всё равно не получалось. Всегда боялся этого. Всегда говорил ей, что хочет детей, а на месте отца себя представить не мог. Хотел было сделать ступить назад, а жена сама повела его к кроватке, заметно сбавив шаг, чтобы не шуметь.       Подошли ближе и в слабом свете лампы получилось всё разглядеть. В кроватке рядом лежали два ребёнка, один в синей, другой в розовой пижамах. Видимо, мальчик и девочка. Оба малыша уже давно спали, изредка переворачиваясь с боку на бок.       — Вот, детей спать уложила. Сегодня на удивление быстро, без истерик. — весёлым шёпотом рассказывала Анна.       Но Артём её совсем не слушал. Все ещё не верил в то, что видел. Потянулся к одному ребёнку, после аккуратно, чтобы не разбудить, взял крохотную руку в свою. Почувствовал идеально мягкую и нежную кожу. Тут до Артёма дошёл смысл фразы «Кожа, как у младенца». Другой рукой чуть пригладил почти прозрачный, очень мягкий светлый хохолок. Не мог нарадоваться этим касаниям. Только усталость всё больше наваливалась на него, давая о себе знать…       — Лера сегодня опять ходить пыталась. — она потянулась ко второму ребёнку и так же взяла ее за руку. — Только встанет на ножки и упадёт! Хорошо хоть ловить её успевала. Решила ей даже помочь, но пока никак. Мама говорит, что они ближе к году ходить начинают, так что придётся подождать.       Уловил слова про Анину мать. Она здесь тоже есть? Артёму всегда было интересно, кто эта женщина. Но из рассказов жены знает он про неё чуть больше, чем про свою. Анна с ним говорила о матери всего два раза, последний раз месяц назад. Тогда она не смогла сдержать слёз. Расплакалась, чего никогда раньше себе не позволяла, даже при Артёме — не хотела слабость показывать, пыталась всегда казаться сильной, но из-за болезни больше не получалось. Не железная.       — А Дима полдня ревел. Прям голова раскалывалась. Всё ему делала, а он орёт и орёт. Хорошо хоть Лера поспокойнее, почти не плачет. Зато теперь оба спят отлично, пушкой не разбудишь.       Дима и Лера… Они с Аней никогда не думали, как назовут своих детей. Мозг сам додумал случайные имена или этого всегда хотел сам Артём и просто не знал? В любом случае, такой вариант ему по душе. Хотел бы он, чтобы и в жизни их звали так же. Нет, хотел бы, чтобы в жизнь всё было также, как и здесь! Как понял Артём, тут и родственники их живы, и войны никогда не было, а у него полноценная семья и карьера!       Тут всё прекрасно, тут хочется остаться навсегда.       Хочется всё своё время проводить в совершенно неизвестном, но таком прекрасном нормальном мире, изучать его вдоль и поперёк, забыть про все опасности из реального мира и перестать жить, постоянно держа палец на спусковом крючке.       Нет. Хочется быть человеком! Растить вместе с Аней детей, которых ждёт большое светлое будущее, которые не будут носиться из угла в угол как подвальные крысы, не станут отбитыми фанатиками, не будут жрать себе подобных, не попадут в рабство нефтяников. Они людьми будут. А Артём с Аней доживут в счастье свою старость и закончат в один день, как в дешёвеньком романе.       — Тём, всё хорошо? — жена выдернула его из мечтаний.       — Да, всё хорошо, — Артём пришёл в себя и все эти мысли вылетели из его головы, будто их там и не было. Наконец он отпустил руку своего нерождённого сына. Выпрямился и напряг каждую клетку мозга, чтобы вспомнить всё то, что представлял мгновение назад. Нет, никак. Только мимолётные образы, ничего чёткого. Будто и вовсе не думал об этом. — Ань, я устал.       — Ох, милый… — она провела его к застеленной кровати, а потом аккуратно положила на воздушное одеяло. — Тогда ложись, полежи. Я тоже подойду, только еду в холодильник уберу. Жди меня! — быстро поцеловала его в щёку, а потом спешно удалилась из комнаты.       Перевёл дух. Полежал какое-то время, а Ани всё не было. Насторожился.       Что может с ней произойти здесь? Да ничего особенного: тут спокойная обстановка, обычная, размеренная жизнь.       Вот только когда Аня ушла, сразу стало как-то неспокойно. Будто у нее была некая аура, выйдя из которой становилось невозможным нормально существовать дальше. Артем ещё после Ямантау обещал Ане никогда не оставлять её одну без весомой причины, потому что стал бояться за её жизнь. Поэтому и выбрался с ней из Москвы, поэтому и отправился в Новосибирск. Потому что не уследил тогда.       — Аня… — Артём хотел как можно громче позвать её, но из горла вырвался только сдавленный хрип, который Аня услышать никак не могла. Он совсем утомился. Сам не знал, что его здесь так вымотало. Вроде ничего не делал, а ощущение, что опять в Новосибирске, не хватало только ужасной боли. Жизненная энергия медленно покидала его на протяжении всего этого сна, а после отдаления Анны окончательно иссякла. Так и оставался он лежать на кровати.       Попытался думать. Глаза так и смыкались, думать почти не получалось, и казалось, что прямо сейчас он проваливается в сон. Артём сам осознавал, что нельзя ему здесь лежать, завернувшись в тёплое одеяло. Нельзя.       Не будет тогда ничего. Напрасно окажется проделан тяжёлый путь, зря потрачены силы. Зря погибнут хорошие люди, помогавшие ему, отплатившие своими жизнями цену за его одну.       А жена? Товарищи из Ордена? Жители метро, которых они отважились защищать? Нельзя их оставлять. Артём должен перестать валяться здесь и идти дальше, навстречу судьбе, навстречу жизни.       Артём принял сидячее положение — в виски сразу ударила сильная пульсирующая боль. Хотелось упасть назад и лежать дальше, но он продолжал попытки встать, медленно, без лишних движений.       Повернулся, поставил одну ногу, вторую. Ощутил, как в комнате тише стало, темнее. Это другая комната, не та, которую он видел пару минут назад. Набрался сил и резко поднялся. Стало ещё больней, и он терпел. Сделал пару шагов к дверному проёму в коридор. Шаркающими шагами двинулся туда, к выходу. Когда вышел в коридор, в глаза ударил яркий белый свет, как из самого мощного прожектора. Глаза не были к этому готовы: Артём рефлекторно закрыл лицо руками, едва сдерживая стон боли.       С минуту свет погорел, после стал тусклее; глаза немного отдохнули, и Артёму наконец удалось их открыть. В конце коридора продолжал бить свет, в котором темным пятном значился силуэт. Женщина. Высокая, идеальная талия, длинные волосы. Лицо в тени, не разглядеть. Было понятно, что это не Анна. Тогда кто? Слишком знакомый силует…       — Артём… — молвила женщина, подзывая к себе. И он узнал её голос.       — Мама… — Артём двинулся к ней без какой-либо задней мысли. Ноги сами повели его.       — Иди ко мне, сынок. — вновь позвала она.       Артём убрал руки с лица и увидел, как она поманила его жестом. Не подумав, он сразу двинулся вперёд, в объятия матери. Шаг, второй. Он шел без остановок и ни на метр не приближался. Ещё шаг, и ещё. Почти перешёл на бег, не закрываясь от палящего света. В один момент Артёму показалось, что он стал ближе, а через секунду упал. Споткнулся обо что-то. Упал лицом прямо в шерстяной ковёр.       Спешно поднялся и собрался бежать дальше, но было уже некуда, не к чему. Все исчезло так же быстро, как изначально появилось. За миг. Его квартира стала пустой, вся мебель из прихожей канула в пустоту, зеркало оказалось разбитым, одежды на вешалках не было, лампочка под потолком была разрезана трещиной на запылённом стекле, стены ободраны, а на полу лежали кучи снега, занесённые ветром. Не было никакого света, не было квартиры. И матери тоже не было. Артём сделал пару шагов вперёд, опять стало тяжело — вернулась ноша. Осмотрел себя и увидел: химза была на нём, автомат болтался на ремне, рюкзак давил спину. Только противогаз и шлем отсутствовали. Он вернулся в реальность, обратно в Новосибирск. А шлем с маской, видимо, сбросил где-то. Искать это всё он даже не собирался. Обернулся назад, в сторону коридора и спальни: там была такая же картина, как и везде.       Вышел на кухню. Стол и два стула. Стояли там же. Дойдя до одного из стульев, Артём присел на него и ещё раз осмотрелся. Опять представил, как Аня, радостная, сидит напротив. Как из окон не несёт холодом, а над плитой клубится ароматный пар из кастрюль. Как где-то в соседней комнате тихо спят, уткнувшись носами в подушку два младенца.       Теперь этого нет. Только что было, а теперь в один момент пропало безвозвратно.       А может у них есть шанс? Шанс все вернуть? Удастся ли повторить это видение, хотя бы частично? Смогут они отстроить на руинах потерянный мир?       Шанс есть и был. Всегда.       Эта мысль придала сил.       Артём встал со стула. Нужно было торопится, а то никакого счастья он не найдет, даже в теории. Да и, скорее всего, ничего у него не получится. Наверняка Артём уже натуральный ходячий труп, а живой лишь потому, что задачу не выполнил. Когда найдёт потерянное снаряжение, обязательно починит дозиметр, благо особых технических навыков для на это не нужно.       Вещи нашёл быстро. Они лежали на старинном пуфике на входе. Видимо, снял их, пока Аня в видении его раздевала. Взял противогаз и натянул резину на голову, дышать стало значительно легче. Потом взял стальной спартанский шлем, поднял его забрало и надел на себя. Вернулся к столу, разложив на него инструменты, снял наруч и взялся за ремонт. Руки заметно дрожали, голова всё так же болела, слабость давила, но чувствовал он себя гораздо лучше. Надо было пользоваться моментом и двигаться, пока не стало хуже.       Пока чинил наруч, чувствовал себя полным идиотом за то, что сломал его. Погорячился однако. Когда завершил починку и включил, ожидал услышать треск настолько бешеный, что устройство от него снова бы и сдохло. И был изумлён, когда услышал тихий, медленный треск, а стрелка дёргалась в начале зелёной зоны. Ему повезло. Так бы схватил ещё столько же, сколько и по Новосибирску за весь поход. Сейчас всё обошлось, может и схватил всего ничего.       Тянется к дверной ручке, в последний раз осматривая помещение. Долго он уже здесь, наверное. Хотя за окном всё ещё ночь, всё ещё метель, а ощущается все равно как следующий день. Но больше задерживаться нельзя ни на минуту — и так много времени потерял, придётся навёрстывать.       Напоследок представил улыбающуюся Аню. Как она пожелала ему удачи. Ухмыльнулся про себя, вновь проверил снаряжение, открыл дверь. И пошел дальше. Прочь от места, где ему явилась жизнь. Его потерянный рай.