В Австралии не бывает зимы?

– В Австралии не бывает зимы? – Шарлотта уже минут десять заливисто хохотала.       Утром она проснулась с одним единственным желанием: пойти на каток. И была от этого в абсолютном восторге. Вот только Льюис её радостных чувств совершенно не разделял. Во-первых, он не любил зиму. Во-вторых, не любил скопления людей. В-третьих, да, он никогда в жизни не катался на коньках. В детстве на такие развлечения не было денег, в школе было как-то не до этого, а после… После случилось столько всего, что какие уж там коньки. И поэтому, хотя он ни за что бы не признался в этом самому себе, он боялся. Боялся, что у него ничего не получится, что он будет выглядеть полным идиотом. Идиотом он в своей жизни бывал уже достаточно. Больше не хотелось. И уж тем более не хотелось быть идиотом перед этой девушкой. Ни в коем случае. Этого он себе позволить не мог. И хотя в Австралии он никогда не был и, честно говоря, понятия не имел, как там обстоят дела с зимами, пришлось проворчать в ответ что-то неразборчиво-утвердительное. – Ну ты чего? Будет весело! – Шарлотта кружила по комнате, словно снежинка. – И многолюдно, – проворчал Льюис. – Отойдём ото всех подальше. Озеро-то огромное. Наверняка найдётся местечко, где останемся только мы вдвоём. – И холодно. – Оденемся потеплее. – И будем выглядеть, как… как… как капуста!       Шарлотта залилась смехом и рухнула на постель, увлекая Льюиса за собой. Она закутала его в одеяло и заявила, что вот так он действительно чем-то напоминает капусту. А потом на секунду задумалась и добавила, что скорее всё-таки снеговика. – С морковкой, – она чмокнула его в длинный нос.       Льюис залился краской и что-то обиженно проворчал. Пока он выпутывался из одеяла, Шарлотта успела убежать в коридор. Когда он её нашёл, она что-то увлечённо искала в своей сумке. Он опёрся плечом о дверной проём и стал наблюдать. Наконец она нашла то, что искала, и радостно вручила ему невесомый свёрток, упакованный в коричневую бумагу и перевязанный бледно-зелёной лентой. Льюис вопросительно поднял бровь. – Хотела подарить тебе на день рождения, но раз уж ты так боишься замёрзнуть, то придётся придумать что-то ещё. А это – вручаю сейчас. А ленточка такая, потому что продавец решил, что подойдёт к моим глазам, – она несколько раз томно взмахнула ресницами. – А я не успела поменять на что-то более праздничное. И так даже лучше сейчас, верно? Ну, открывай скорее!       Льюис застыл со свёртком в руках. Ему почему-то вдруг стало тяжело дышать. Словно что-то давно забытое, что-то, от чего он так старательно убегал эти полгода, настигло его в самый неподходящий момент, застало врасплох. Словно его прошлое, с которым, он надеялся, он покончил раз и навсегда, вдруг ворвалось в его настоящее и теперь стремительно разрушает его. Он глубоко вдохнул, выдохнул, взял себя в руки и нацепил на лицо ставшую за много лет совершенно привычной маску полного безразличия к происходящему. – Откуда ты знаешь, когда у меня день рождения? – спросил он голосом, в который позволил себе подпустить нотки металла.       Шарлотта непонимающе на него взглянула и попыталась улыбнуться. Вышло немного испуганно. Оно и понятно: вот таким она не видела его, кажется, никогда. Он не позволял своему прошлому так сильно проникнуть в настоящее. Никогда. Даже в день их знакомства. – Я видела договор об аренде, – наконец слегка смущённо ответила Шарлотта. – Ты никогда не говорил о своём дне рождения, и я не знала, празднуешь ли ты его. Но запомнила дату и решила, что в любом случае могу порадовать тебя подарком. Даже если ты не захочешь ничего отмечать.       У Льюиса будто камень с души свалился. Он даже чуть буквально не упал, почувствовав резкую слабость в ногах. Вот так просто. Дата в договоре. Он ведь и правда почему-то написал там свою настоящую дату рождения. А Шарлотта, конечно же, видела – он ведь подписывал его при ней прямо на их кухне. – Всё нормально? – Шарлотта обеспокоено попыталась заглянуть ему в глаза, но он отвёл взгляд и кивнул. – Тогда открывай. Уверена, тебе понравится.       Льюис осторожно развязал ленту и развернул бумагу. Внутри оказались вязаные шапка, шарф и перчатки. Всё – насыщенного красного цвета. Как объяснила это Шарлотта: «Чтобы всегда было легко найти». – Я бы связала сама, если бы умела, но я не умею. Рукоделие – вообще не моя сильная сторона. Я как-то пришивала пуговицу, так мама всё шутила, что если бы меня звали не Шарлотта, а Аврора, то спать мне вечным сном, – Шарлотта рассмеялась.       Льюис тоже улыбнулся. Как причудливо настоящие истории в том мире, которому принадлежит Шарлотта (и он теперь тоже – услужливо напомнил внутренний голос), превращаются в сказки. Он взял шарф и привычным со школы движением обернул его вокруг шеи, закинув концы за спину. – Тебе очень идёт! – тут же воскликнула Шарлотта и подтащила его к зеркалу.       Ему действительно шло. Он знал это ещё до того, как увидел своё отражение. Сколько раз ему об этом говорила его школьная любовь, насильно укутывая его в свой факультетский шарф, когда они детьми гуляли по зимнему лесу или ближайшей деревне. Красный цвет удивительно контрастно сочетался с его чёрными волосами и почти чёрными глазами. Ничего не изменилось за столько лет. Только шарф принадлежит теперь не школьной подруге.       Льюис взглянул на своё отражение и снова улыбнулся. Теперь его любимая девушка рядом с ним. И если ей так хочется пойти сегодня на этот дурацкий каток, то они пойдут на каток. Мужчина он или где, в конце концов? – Собирайся, – сказал он, проворно натянув шапку из свёртка Шарлотте по самый нос. – Пойдём покорять неавстралийский вид спорта, – и добавил уже шёпотом: – Вряд ли это сложнее всего, чем я занимался раньше.       …На озере, куда они пришли, оказалось удивительно немноголюдно для каникулярного дня. Рядом с озером стоял небольшой деревянный домик, где круглый год помещалось кафе, летом можно было арендовать катамаран, а зимой – коньки. В качестве залога пришлось оставить сумму до такой степени баснословную, что Льюис с трудом сдерживался от проклятий. Шарлотта попыталась успокоить его заверениями, что деньги им непременно вернут – они ведь не собираются утопить коньки в ледяной воде. Льюис одинаково сильно сомневался в обоих утверждениях.       С трудом надев коньки, он осторожно ступил на лёд. В это время Шарлотта уже вовсю нарезала круги. Она объяснила слегка опешившему от такой стремительности движений Льюису, что в детстве несколько лет занималась фигурным катанием. – Чемпионкой становиться не собиралась, да и вряд ли что-то из подобной затеи могло выйти, но парочку пируэтов до сих пор могу исполнить.       И в подтверждение своих слов Шарлотта отъехала от Льюиса на приличное расстояние, разогналась, оттолкнулась ото льда и сделала в воздухе оборот вокруг себя. Когда она вернулась к нему, он только и мог, что изумлённо смотреть на неё. Шарлотта рассмеялась. – Поехали! Давай, одной ногой отталкиваешь, на другой скользишь. У тебя обязательно получится!       Льюис неуверенно последовал указаниям, и, к его собственному невероятному удивлению, у него получилось. Шаг, ещё один, и вот они уже вдвоём скользят по гладкой поверхности озера куда глаза глядят. Льюис двигался не очень быстро, но довольно уверенно. А Шарлотта в это время успевала выписывать коньками какие-то фигуры на люду, порхая вокруг него. Через какое-то время Льюис решил, что катание очень похоже на полёт: нужна концентрация и уверенность, но ты абсолютно свободен. Лети.., то есть есть катись, куда захочешь. Повторять пируэты за Шарлоттой он не решался, но ему вполне хватало и простого скольжения. Таким счастливым и по-настоящему свободным он себя не чувствовал уже много лет.       Накатавшись, они вернулись в деревянный домик. Отдали коньки, получили назад свои деньги (как и говорила Шарлотта) и сели в кафе пить горячий шоколад. Шарлотта забрала у разгорячённого Льюиса подаренный сегодня утром шарф и зябко куталась в него. – Я думала, ты привык к солнечной Австралии, где не бывает зим, – беззлобно проворчала она, когда он принёс ей ещё одну кружку горячего шоколада, а сам просто сел напротив. – Я довольно легко адаптируюсь, – усмехнулся Льюис.       Он оглянулся по сторонам. Кроме них двоих и хозяина кафе, который сейчас ушёл в подсобку, в домике никого не было. Тогда он решился на то, на что не решался ещё никогда в своей жизни. Он перегнулся через стол и нежно поцеловал Шарлотту в губы. – Тебя больше не пугает, что нас могут увидеть? – осторожно выдохнула Шарлотта. – Ну, один страх я сегодня уже поборол. Почему бы не продолжить? – и он снова поцеловал её.