По кругу

Каждое утро Цзюнь У пьёт кофе, который ему делает кофемашина, стоящая в его квартире. Каждое утро он берёт из шкафа свежую белую рубашку, которую стирает и гладит домработница, проходящая пару раз в неделю. Белая рубашка, брюки либо серые, либо белые. Носки на подвязках, пиджак. Отлаженный, от него пахнет кондиционером для белья. От Цзюнь У пахнет дорогим парфюмом, он носит часы, на которые средней руки офисному работнику, копить лет пять. Каждое утро Хуа Чэн едет на новый адрес, пробирается через тела сонных людей, пытаясь в груде тел отыскать Се Ляня. Находит его, берет на руки, тот естественно отпирается, находясь в наркотическом угаре, не совсем понимая, кто такой наглый его тащит. Уже потом, когда он привозит Се Ляня домой, идёт мыть машину, потому что скорее всего его парня стошнило на сидения. Потом ставит вещи на стирку, готовит бульон, достаёт аптечку. На вечер Се Лянь, дождавшись, пока его парень уйдёт на работу, уходит. Сначала Хуа Чэн пытался его запирать, но тот валил через окно, балконы. Либо ему помогал Цинсюань. Уходит Се Лянь на очередную вечеринку, чтобы закинуться дозой. Сначала он пытался подсадить на эту дрянь самого Хуа Чэна, тот отказался. Хуа Чэн вообще много работал, хотел стать ровней Се Ляню, хотел стать достойным его. Хотел… Много чего хотел. Хуа Чэн смотрит на счёт в банке, на нём круглая сумма. И он думает, что с ней делать. Хуа Чэн хотел потратить эти деньги на их совместное жилье. Хуа Чэн хотел купить кольца. Хуа Чэн хочет набрать номер отца Се Ляня, чтобы сообщить ему, что его сын наркоман. Хуа Чэн хочет, чтобы в один момент Се Лянь просто не вышел из угара, чтобы он не нащупал пульс на его шее, набрать полицию, скорую. Хочет, чтобы всё кончилось. Потому что он не вывозит. Не вывозит. Он работает в вечернее время, в крутом хост-клубе администратором. Уже вполне устойчиво, находясь на хорошему счету, он работает в ночь. И Хуа Чэн решается: – Линвэнь, можешь на минут десять заменить меня, пожалуйста? Мне надо позвонить. Женщина кивает и улыбается. Ей нравится Хуа Чэн, потому что он принёс их клубу не только порядок, но и популярность. Многие ходят сюда, чтобы посмотреть на красавчика с гетерохромией. Хуа Чэн стоит в кабинке туалета, смотрит в стену из белого пластика, потом переводит взгляд на телефон. Номер отца Се Ляня. В любом случае пути назад нет. Тот отвечает далеко не сразу. Но. Сердце стучит где-то в глотке. Ему и страшно, и плохо, и волнительно. И если бы он нёс хорошие новости, то, может быть, было бы иначе. – Здравствуйте, господин Се. Вы меня не знаете. Я парень вашего сына, меня зовут Хуа Чэн. – он говорит быстро, на выдохе. На том конце его внимательно слушают. Вопреки. – Ваш сын, Се Лянь, наркоман. И я так больше не могу. Приезжайте на его съемную квартиру, всё увидите сами. И отключается, не дав ответить. По ту сторону кто-то моет руки. Видимо, хост или кто-то ещё из персонала. Хуа Чэн выходит из кабинки и встречается взглядом с мужчиной. Чуть старше, но уже другой. У него тёмные серые глаза. Лишь один поклон. Всего один. И он хочет вернуться в зал, но вслед ему летит: – Зайдите в пятый кабинет. Хуа Чэн сглатывает. Это… Босс. Его босс. Никогда они не встречались лично, но Линвэнь сказала, что он приметил Хуа Чэна ещё на одной из выставок картин. Там он своему другу рассказывал про историю живописи. Видимо, это и понравилось боссу. И Хуа Чэн идёт, предупредив Линвэнь. Стучится. Потом заходит в кабинет. Он… строгий. Лаконичный. У Хуа Чэна ассоциации с классикой.. Цзюнь У смотрит на него мягко, не оценивая. Смотрит так, что Хуа Чэну практически плохо. Плохо от того, что на него так давно никто не смотрел. Даже Се Лянь не смотрел очень давно. Ещё в самом начале отношений, когда в их жизни не было наркотиков, когда Се Лянь учился в университете, а Хуа Чэн ещё рисовал. После первой клятвы он перестал писать картины. Хуа Чэн убрал краски в ящик, спрятал холсты и скетчбуки, карандаши только средней твёрдости, и то только для учёбы и работы. Внутри что-то буквально сломалась в тот момент, когда Се Лянь ползал по полу их кухни, обнимал ноги своего парня, клялся и молил… Молил о прощении, о ещё одном шансе. По его лицу текли слезы, под глазами огромные синие мешки. И Хуа Чэн, глядя на него, прямо в эти глаза, дал. Дал шанс, услышал его мольбы, но рисовать больше не смог. Се Ляня хватало на неделю, если не меньше. Неделя нормальной жизни, не более. И потом снова по кругу, раз за разом, день за днём. Хуа Чэн смотрел на Цзюнь У так, что у мужчины выворачивало душу. Каждое утро Цзюнь У проезжал мимо их дома, чтобы видеть, как Хуа Чэн вытаскивает из машины своего парня, несёт его в квартиру. Каждое утро. Каждое утро Цзюнь У смотрел видео с камер наблюдения, его взгляд задерживался на Хуа Чэне. Слишком красивый, слишком умный. Но подойти не мог, у них иные отношения. Хуа Чэн его подчинённый. И сейчас… Сейчас Цзюнь У понял кое-что. – И давно твой парень употребляет? – спрашивает Цзюнь У. Ему неважно, как давно. Ему важна реакция Хуа Чэна. В туалете он слышал дрожь в голосе, боль, отчаяние. И сам знал одно, Хуа Чэн абсолютно чист, каждые три месяца он проверяет своих сотрудников на наркотики. У него есть результаты всех обследований. – Около полугода. – честно отвечает Хуа Чэн и отводит взгляд куда-то в сторону, лишь бы не видеть его. Лишь бы не сгореть со стыда. – Тебе надо отдохнуть. Сегодня у тебя выходной. Я отвезу тебя домой. – тоном, который не терпит отказа, произнёс Цзюнь У. – Жди меня на улице. Он не знает, что ещё может сделать, но он хочет помочь. Хуа Чэн выходит из кабинета словно в трансе. Надевает свою простую куртку. На улице через минут пять его встречает Цзюнь У. Такой красивый, что у Хуа Чэна перехватило дыхание. В строгом плаще. Чёрном, кожаном. Он провожает парня до машины и везёт его в район с элитными домами. На немой вопрос всего один ответ: – Мы едем ко мне домой. У Хуа Чэна нет сил сопротивляться, нет сил ни на что. Ему хочется свернуться в комок и уснуть. Даже если ему предстоит пережить секс с этим человеком, он и не против. Потому что Цзюнь У красивый, потому что у него самого нет сил. Пусть так. Пусть хотя бы так. Хуа Чэн не против, если уж на то пошло. Не против, потому что мозгом понимает, что Се Лянь спал с другими во время своих загулов. Цинсюань даже как-то говорил, что знает о родинке на внутренней стороне бедра. Хуа Чэн не видит ничего плохого в том, что переспит со своим боссом. В пекло всю мораль. В пекло… Но вопреки всему Цзюнь У лишь кормит его, наливает чай и отправляет в душ. А после душа Хуа Чэн понял, что ему выделили и спальное место, на диване. Он засыпает, стоит голове коснуться подушки. Цзюнь У же наблюдал за ним сначала из входа в комнату, а потом сел на диван рядом, чтобы коснуться ещё чуть влажных после душа волос. Он заметил его тогда, когда увидел его ум, он влюбился, когда разглядел его красоту, увидел его искренность и преданность. Полгода терпеть, полгода выносить всё это. И только таким образом закончить. Любой нормальный человек бросил бы сразу. Хуа Чэн же просто сообщил родителям, дав шанс на спасение. Даже отказавшись, не бросил до конца. Было в этом что-то такое, что цепляло. Если Хуа Чэн полюбит его, то Цзюнь У сделает все, чтобы оправдать эти чувства. Стать лучшим для него. Дать лучшее. Он нежно целует прядь волос. Мелочь, которая ему позволена. Утром Се Лянь просыпается в больнице, под капельницами. Он плохо понимает, что происходит, видит лишь отца и мать, которые сидели в палате. А где?.. А где? Где Хуа Чэн? Се Лянь моргает пару раз. Он помнит, что они опять пошли куда-то с Цинсюанем. Помнит клуб, помнит таблетку, помнит жадные поцелуи с кем-то. Не знает, кто это, но помнит чужие руки на себе. И помнит чужой член в себе. Он был уверен, что это Хуа Чэн. Он на месте каждого своего случайного любовника видел именно Хуа Чэна, только на утро понимая, что его там быть просто не могло. Его парень на работе был. На, мать его, работе! Но не может остановиться. Каждый раз, когда он клялся, что это в последний раз, то искренне верил, что выдержит. И сейчас дошло до отца. Дошло до его матери. И до больницы. Видимо, Хуа Чэн не выдержал. И… ушёл. – Папа?.. – слабо шепчет Се Лянь. Его отец смотрит на него холодно, отрешённо, без эмоций. Се Ляню страшно от этого взгляда. Лучше бы злился. – Ты будешь лечиться. Я уже оплатил всё. – ответил мужчина. – Тебе ясно?! – Не ори на него. – вмешалась в разговор матушка. У неё под глазами огромные синяки. – Мне в десять вечера звонит какой-то пацан, который утверждает, что мой сын - наркоман. Черт возьми, как тут не орать?! Пацан? Выходит, это Хуа Чэн. Он тоже здесь?.. – Где он?.. Хуа… Чэн… где он? – сбивчиво шепчет Се Лянь. – Не знаю. На съемной квартире никого не было, разве что вещи. Се Лянь закрывает глаза. Только сейчас он понял, что находится в такой глубокой заднице, что самому не вылезти. – Да, я… Буду лечиться. Чтобы его не потерять. Хотя уже поздно. Уже потерял. Когда Се Лянь через полтора года возращается в ту квартиру, в ней нет вещей Хуа Чэна. Когда Се Лянь набирает его номер, ему отвечает кто-то другой. И он не знает Хуа Чэна. И только на выставке он замечает картину. Похожий стиль. И на ней ЕГО подпись. И в дальнем конце зала он видит Хуа Чэна в чёрном костюме. Но. Подойти так и не решается. И только потом заметил, что за руку его держит другой человек. Держит крепко, не стесняясь. У него дорогие часы, он в белом костюме. Они дополняли друг друга, как Инь и Янь. Части единого целого. Рядом они смотрелись гармонично. Хуа Чэн улыбнулся ему. Смущённо, искренне. Мужчина ответил ему такой же улыбкой. Они смотрят друг на друга, мир им не нужен. Совсем.