La fille au chant de sirene

- [1]People, help the people... And if your homesick give me your hand and I'll hold it. People, help the people, And nothing will drag you down. Oh, and if I had a brain, Oh, and if I had a brain I'd be cold as a stone and rich as the fool That turned all those good hearts away. Робкая улыбка проскользнула на лице Маэвы, озаряя мрачное помещение и сцену, на которой она сидела за роялем. - Ну что ж, большое спасибо за репетицию. Думаю, завтра или послезавтра уже сможем проиграть ваш шоу-кейз, - задорно сказала Люси, организатор концерта, сразу же после еще одной отыгранной песни. Маэва вновь улыбнулась, рассчитывая на ответные эмоции женщины, но та была поглощена расспросами и заботами своего ассистента, что после сказанной ею фразы, казалось, ей было уже все равно. Девушка слегка поникла и расстроилась, что даже после нескольких месяцев работы Люси не замечает ее вне сцены. Маэва спустилась по маленькой деревянной лестнице, постукивая каблуками сапог, сняла свое пальто с вешалки и недоуменно поглядела сквозь пыльное прозрачное стекло входной двери. На улице шел дождь. Маэва не хотела задавать этого вопроса, ибо думала, что Люси – человек занятой, но все же неуверенно произнесла: - А вы не едете домой? Не могли бы подвезти меня до проспекта, нам ведь все равно по пути. - Нет, прости, милая, я немного занята сейчас. Маэва уже зачехлила Сюзанн (так звали любимую гитару девушки) и с некой печалью сказала: - Тогда до встречи. Люси промычала в ответ что-то невнятное, и Мелин вышла на улицу. Зонтик она, как назло, с собой не прихватила, потому что не знала, что за погода будет. Париж в последнее время стал очень изменчив. Утром – солнце, вечером – дождь… Это было очень странно. Но времени думать об этом катастрофически не хватало, поэтому Маэва, выбравшись из-под своего укрытия, навеса, побежала к остановке, чтобы успеть поймать мимо проезжающее такси. Девушка постоянно оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть знакомых или просто таких же людей, которым нужно избежать этой дождливой погоды в теплом салоне какого-нибудь автомобиля. И тут ее взгляд остановился на уезжающем от здания, где она репетировала, «Рено» темно-синего цвета. «Ну, спасибо тебе, Люси. Спасибо большое за то, что подвезла!». Но к счастью, долго прятать голову под зачехленной гитарой не пришлось. Такси, будто бы выждав специального момента, направлялось прямо к остановке. - Довезите, пожалуйста, до центра, - пробубнила Маэва в открытое окно водителю. - Садитесь. Маэва плюхнулась на мягкое заднее сиденье, осторожно захлопнула дверь, уложила гитару под боком и склонила голову набок, прижавшись щекой к стеклу. - Чего ж вы в плохую погоду на улице делаете? – раздался басовитый голос спереди. Сегодня она слишком устала, хоть и не показывает этого, для разговоров с незнакомыми людьми, но девушка все же ответила: - Домой еду после работы. И после этого в салоне неспешащего такси повисла неловкая тишина, которая развеялась только спустя некоторое время. Картинки суетливо пролетали за окном, не оставляя ни единой эмоции, ни единого чувства. Маэва постепенно ушла в свои мысли, безразлично вглядываясь в, каждую секунду ускользающие, пейзажи. Когда же закончится этот дождь? Когда же закончится то время, когда она будет нужна миру? Ведь иногда хочется хоть на пару деньков побыть в тишине и расслабленности без постоянных туров, вечных расписаний, невыносимых перелетов. Музыка перестала быть нужной потребностью, за которой в прошлое время она пыталась стремиться каждый час, минуту, секунду. Вся жизнь на этот единственный и долгий миг стала скучной и обыденной, любимые песни перестали приносить окрыляющее чувство эйфории, что вдохновляло на каждый концерт и отдельное выступление. Что же осталось теперь? Нудные повторяющиеся будни, ничем не отличающиеся друг от друга, разве что только обстановкой мест… Но даже в этой серой жизни есть проблеск света. И Маэва точно знает, что он всегда будет ждать ее дома… ее солнце. - Все, прибыли, мадмуазель, с вас, - веселым тоном сообщил ей водитель, взглянув на зеленые цифры на счетчике, - 8 евро. Девушка достала из сумки кошелек и, протянув нужную сумму, открыла дверь такси и вновь оказалась на улице. Дождь уже почти закончился, разве что тихий стук капель с крыш зданий нарушал тишину пустынной улицы. Зачем она попросила довезти до центра? Не знает. До дома идти квартала два, не меньше. Ну что ж, видимо, придется идти пешком, ведь машина уже уехала… Зато по дороге она может зайти в их любимое французское кафе и взять пару сладких пряных булочек или макарон. Внезапно ей в голову пришла глупая идея позвонить кому-нибудь из труппы, пригласить прогуляться и поговорить о наболевшем в последнее время… Нет, его нельзя предавать. Назначенная встреча с кем-нибудь из них может и в самом деле считаться предательством. Перед глазами раскрылся пейзаж одной из парижских улиц, в последнее время ставший скучным до безобразия: покрытая лужами дорога; застекленные в капельках дождя крыши мокрых остановок; одинокие чугунные фонари, расставленные вдоль тротуара; сырые деревянные и электронные вывески, прикрепленные к повернутой к улице стене; и по правую сторону отовсюду виднеющаяся Эйфелева башня – главный архитектурный памятник города влюбленных. Влюбленных… Как много в последнее время стало говорить это слово. И ведь не могло быть иначе. Но Маэва уже успела несколько раз поклясться себе, что никогда его не бросит. Девушка вовремя очнулась от раздумий, широко распахнув глаза на знакомое название, выгравированное золотистыми буквами на стеклянной витрине. Да, это оно. Маэва легко вспорхнула вверх по лестнице и, со звоном колокольчика открыв дверь, вошла внутрь. Здесь всегда ощущалась некая теплота, согревающая все тело, и к каждому уголку помещения разносился чудный запах кофе. Девушка подошла к деревянной тумбе и негромко произнесла, обращаясь к кассиру: - Один пряный латте, двойной эспрессо и две булочки со сливочным кремом и корицей. - Вам здесь или с собой? - С собой, пожалуйста. - Присядьте пока, подождите минут 10. - Конечно. Маэва присела за стол перед стеклянной витриной, в которой виднелись аппетитно выглядящие пирожные всевозможных рецептов и приготовлений. Это милое уютное заведение больше всего нравилось девушке своей атмосферой и прекрасной тихой обстановкой, какую встретишь не в каждом центральном парижском кафе. Поэтому она часто водила сюда на кофе его, надеясь, что ему тоже понравится здесь. И ее ожидания оправдались. Они могли проводить здесь большую часть дневного времени, если у Маэвы не было никаких планов, а это бывало не часто… - Мадмуазель, ваш заказ готов, - позвала Маэву девушка и отдала небольшой бумажный пакет с логотипом кафе. – Приятного кофепития. Мелин лишь улыбнулась на прощание и вышла из теплого уютного места на холодный воздух. Кажется, грозовые тучи не собирались отступать от Парижа сегодня, но теперь это было только на руку. Скоро она окажется дома, где будет гораздо приятнее находиться, чем в каком-либо месте Земли. А главное, она скоро увидит свое солнце, которое согреет остывшее сердце теплыми лучами и вновь заставит невольно улыбнуться. Пару десятков шагов – и вот она уже перед дверью своего подъезда. Внутри скверно пахнет, лифт опять не работает, а лампа моргает желтоватым свечением. Маэва за свои две минуты пребывания в подъезде успела проклясть весь мир за ужасный день, но, потом мысленно извинившись за свои слова перед теми, кто мог слышать их, стала подниматься вверх по винтовой лестнице. Добраться до 5 этажа практически вслепую, лишь некоторые очертания почтовых ящиков и перил можно было разглядеть сквозь толщу темноты, казалось невозможным, но, все же преодолев этот этап, она, в прямом смысле, нащупав свою дверь, оказалась наконец-таки дома. Ключи звонко полетели на маленький пуф перед огромным шкафом у стены. Зажегся настенный светильник, освещая небольшое зеркало рядом со шкафом. - Я пришла! – сказала Маэва так, чтобы было слышно на всю квартиру. Она замерла в ожиданиях услышать хоть какие-нибудь признаки движения, но так и не дождалась и, сняв второй сапог, прошла в гостиную. Ну а где же его еще можно было найти? Он сидел на полу, прислонившись к стене, в руках планшет с незаконченным рисунком, глаза плотно закрыты, голова опущена. «Опять спит», - подумала девушка, стараясь подойти к желанному объекту как можно тише. Она присела на корточки, и взглянула на спящее чудо. Взлохмаченные волосы, легкая щетина на лице, большие веки, прикрывающие уставшие не накрашенные глаза, странно сложенные худые руки, оплетенные синими венами, сомкнутые бантиком по-детски губы… - Микеле, - совсем тихо назвала девушка его имя. – Проснись. Ее пальцы слегка дотронулись закрытых платками запястий, и парень тут же резко вздрогнул. Он раскрыл рот в бесшумном крике и оглядел предъявляющееся перед ним лицо. - Спокойно, Мике, это я, твоя Эва, - она обняла руками его трясущиеся плечи, пытаясь успокоить молодого человека от шока. Когда дыхание Микеле пришло в норму, он начеркал что-то карандашом на том листе, котором рисовал, и показал Маэве: «Ты меня очень напугала. Привет. Как прошла репетиция?» - Все хорошо, но Люси опять меня не замечает. От меня ей нужны, кажется, только мое пение и прибыль с концертов… - Маэва не успела закончить свой монолог, как у нее в руках очутился планшет с новой надписью на листе: «Не переживай, все будет хорошо. Главное, не позволяй ей собою пользоваться». - А как прошел твой день? – вздохнула девушка, получив в ответ пожимания плечами. – Ты опять весь день рисовал? Микеле согласно кивнул, указывая пальцем на бумажный лист. Разглядев очертания простого карандаша, Маэва внимательным взглядом осмотрела рисунок: незамысловатое платье, развивающееся потоком ветра, длинные волосы, падающие и скрывающие лицо, и красиво сложенные по швам руки, которые делали всю картину еще более необычной. - Очень красиво, это я? – она подняла глаза на Микеле и, увидев соглашающийся жест, вновь спросила: - Ты пил сегодня лекарства? Микеле виновато опустил свой взгляд в пол, изучая паркет. - Почему ты их не пил? – вспылила она. – Тебе нужно каждый день принимать эти таблетки, иначе ты никогда не восстановишь голос. На последнем слове Мике резко поднял голову. «Да, для вас это уже не загадка – Микеле потерял голос. Чуть больше года назад врачи сказали, что он никогда не сможет разговаривать, а уж тем более петь. Точный диагноз они так и не поставили, но для Микеле это было не особо важно. Он, певец, артист, звезда мюзикла и французской музыкальной сцены, больше никогда не сможет петь… Это был крах всему – крах мечтам, карьере и, главное, жизни. Все друзья, все знакомые и такие же артисты бросили общение и сотрудничество с не говорящим итальянцем. Даже самые близкие люди, которым в прошлом он был дорог, перестали напоминать о себе, уйдя в забытье. Все, кто только мог, отвернулись от него. Труппа? А что труппа? Бывшие коллеги поступили точно так же, оставляя Микеле одного. Кроме меня… Я не могла бросить его, разочарованного в друзьях и жизни, без возможности зарабатывать деньги, одного. Ведь он мой «брат»… Хотя нет, таких людей «братьями» не называют. Между нами было что-то гораздо большее, но ни я, ни Микеле не могли определить, что это за химия. Мы просто существовали, существовали, как должны существовать, но когда я возвращалась домой, я чувствовала, что у меня есть тот человек, которому я могу довериться, которому могу рассказать обо всем, не услышав в ответ резких суждений. Я не смогла бросить его так, как это сделали остальные: резко, безжалостно, беспрекословно. И вместе с Микеле я тоже разочаровалась в них. Ни Флоран, ни Мелисса, ни Солаль, ни Диан, ни Мерван не были готовы к такому повороту событий, больше беспокоясь о своем будущем, нежели о чужом. И самым главным предательством были слова Фло в тот день, когда Микеле сообщил всем им о своей проблеме через меня: «А мне все равно. Знаешь, я никогда не относился к тебе искренне. Боялся, что скажу что-нибудь не то, и ты мне сразу осудишь». Тогда Микеле чуть не подрался с бывшим лучшим другом, намереваясь отомстить за все хорошие моменты и временные обиды, которые он делил вместе с французом. И вот в газете прогремела последняя статья: «Микеланджело Локонте уже «не в голосе». Эта статья еще больше добила Микеле. Он был готов покончить жизнь самоубийством, лишь бы больше не слышать издевательств, натиска со стороны окружающих, которые то и дело бросали на него странные взгляды и шептались друг с другом. А песня [2]«Le Carnivore» стала своеобразной иронией. Музыка – похоронным маршем, текст – молитвой перед погребением. Но я не позволила ему это сделать. И не позволю. Никогда. Микеле не тот человек, которому нужно заканчивать жизнь из-за этого. И как там поется? [3]«Если надо умереть, лучше умереть от жизни. Все запомнить, чтобы все убить». И за то, чтобы жить, нужно бороться и всегда помнить, что жизнь одна, а мнения остальных не должны быть препятствиями на пути. Это я и объяснила ему, и, когда растерянный Микеле услышал мои слова, которые знал и ранее, но не воспринимал всерьез, он стал более лояльно относиться к своей проблеме. Тем более не все так плохо. Он продолжает свою музыкальную карьеру, но уже в роли продюсера. Не моего, конечно, потому как продюсер мне не нужен, но он помогает молодым артистам, которые только-только выходят на сцену, не подготовленные ко всем проблемам и конфузам, которые будут ожидать их впереди. Мы живем вместе, и часть заработка с моих концертов уходит на содержание квартиры и самих себя, но мне это сожительство вовсе не мешает. Даже наоборот. Мы еще больше сблизились с Микеле и стали гораздо лучше понимать друг друга. Но иногда происходят и срывы, и эти депрессии вовсе не редкость, потому что я очень долго нахожусь в различных турне, на концертах, постоянно репетирую, участвую в благотворительностях, совсем не видя Микеле, и часто он забывает, что нужно делать элементарные вещи, какие делают обычные люди». Микеле вновь что-то быстро написал карандашом на планшете, и теперь новая надпись гласила: «Прости, я иногда совсем забываю про них. Еще не до конца привык к своему новому положению». Маэва не могла на него кричать. Это было пыткой изнутри и для него, и для нее. Поэтому она просто улыбнулась и добродушно проговорила: - После репетиции я зашла в кафе и прикупила кое-что. Микеле мило охнул, солнечная улыбка растянулась на лице и, чмокнув девушку в щеку, он, как ребенок, помчался на кухню, чтобы посмотреть, что же Маэва принесла вкусненького. Когда девушка опомнилась, Микеле уже давно не было в комнате, и, обнаружив роющееся чудо в пакете на кухне, она принялась вытаскивать содержимое из бумажной обвертки, пока это дите ничего не натворило. - Садись, сейчас попьем кофе, а потом пойдем спать. Сейчас мне это очень необходимо, да и тебе надо прилечь, отдохнуть немного, - произнесла девушка, глядя на Микеле. – Ну, чего ты губы надул? Все по честному. Если бы ты лег вчера пораньше, я бы еще подумала: дать тебе немного времени перед сном или нет? А тебе необходим покой, поэтому, давай, приступай к еде, а я сейчас переоденусь и приду. Микеле притянул к себе эспрессо и булочку, а Мелин вышла из комнаты и направилась в спальню. «Завтра тяжелый день, поэтому нужно как следует отдохнуть, чтобы потом не заснуть на сцене», - подумала она, стягивая с себя свитер. – «Также следует сходить врачу и узнать насчет новых препаратов. Как бы ничего не забыть…» Маэва вернулась на кухню, когда Микеле уже потянулся за второй булочкой, который, видимо, хотел остаться незаметным, но тут же одернув руку, он обнял пальцами свой стаканчик. - Бери, я все равно не буду, - вздохнула Маэва, присаживаясь за стол. Локонте что-то быстро написал на телефоне и протянул ей. «Тебе нужно поесть, ты выглядишь очень скверно.» А выглядела она и в правду не очень хорошо. Бледная желтоватая кожа лица, темные круги под глазами, морщины на лбу, появившиеся невесть откуда. - Нет, все в порядке, я просто немного устала и хочу спать, - глупо соврала она, натянув улыбку, и чуть глотнула остывшего напитка из своего стакана. Дождавшись, пока Микеле выпьет оставшийся кофе, она дошла с ним до его комнаты и уложила на кровать. Девушка стала гладить запутанные волосы на голове Микеле, улыбалась и смотрела в его глаза. Он выглядел не то, чтобы уставшим, но, казалось, что в этих глазах скрыта вся грусть мира. Никогда она не видела таких переполненных эмоций именно в этих глазах. - Кажется, у тебя температура, - Маэва приложила ладонь к его лбу. – Тебя всего лихорадит. Микеле, поймав эту руку, приложил ее к своим губам, целуя длинные пальцы. Потом что-то вновь стал набирать на телефоне. «Спой мне. Мне так нравится слышать твой голос». Маэва ушла в раздумья, что бы можно было такое спеть? Конечно, Микеле пытается после потери голоса вновь взаимодействовать с музыкой, но для него это было малым. Иногда по вечерам Эва пела ему [4]«I belong with you, you belong with me, you’re my sweetheart», одну из многочисленных любимых песен Микеле, а он аккомпанировал ей на гитаре. Но это вновь было недостаточно, чтобы вконец удовлетворить его потребность в музыке и, разумеется, в самом пении. - [5]Sing me to sleep Sing me to sleep I'm tired and I I want to go to bed… «Я могу слушать твое пение вечно» - говорила очередная надпись. - А я так хочу насладиться твоим голосом… - стала шептать девушка, наклоняясь ближе к его лицу. Странно, что Маэва никогда не целовала его в губы. Она могла лишь тихонько прикоснуться губами к щеке, к виску, ко лбу, к скуле, к носу или около уголков глаз, поэтому иногда, когда Микеле этого хотелось, он сам брал инициативу в свои руки и утаскивал девушку в другой мир, в котором было нечего стесняться, в котором они оба чувствовали себя такими, какими они есть. И сейчас он решил, что сегодня можно себе позволить больше сладости, чем только булочки, увлекая ее в недолгий, но долгожданный поцелуй. Микеле, оторвавшись от поцелуя, недолго думая набрал на телефоне еще один текст: «Знай, я никогда не забуду того, что ты для меня делаешь. Ты – самый добрый и нежный человек в мире, которого я когда-либо встречал. Я благодарен тебе за все. И ты навсегда останешься в моем сердце. Девушка с голосом сирены». - Я люблю тебя, - Маэва поцеловала его в висок, как обычно делала это перед сном, и вышла из комнаты, чуть слышно прикрыв дверь. Сегодняшний день не был ни для кого особенным. Разве что для этих двух людей, которые с каждым днем становятся еще ближе друг к другу, чьи мысли находят одобрение с каждой стороны. Уединившись с любимой гитарой, Маэва села у подоконника в своей спальне и стала напевать любимую песню: - [6]When she was home She was a swan When she was out She was a tiger And a tiger in the wild Is not tied to anyone When she was lost She was a toad The day I found her on the road I gave her water and a rose And as she stretched The sun rose Go Go Go Go away... [1] Куплет из песни певицы Birdy – People help the people [2] Песня в исполнении Микеланджело, которая не вошла в состав песен мюзикла [3] Перевод строчек из песни Mikelangelo Loconte et Florent Mothe - Vivre a en crever [4] Строчки из песни The Lumineers – Ho hey [5] Начало песни группы The Smiths – Asleep [6] Camille – She Was