перечень следов.

23:21 [Чмошник]: скоро дома будешь? там ливень намечается 23:22 [Лина]: Нет, я на ночь останусь. 23:22 [Чмошник]: я даже не представляю сколько в тебе силы воли, что ты никак ему не даешь 23:22 [Чмошник]: или у аякса больше 23:22 [Чмошник]: силы воли в смысле 23:23 [Чмошник]: мне уже жалко видеть, как он заискивает перед тобой на перерывах 23:24 [Лина]: Съеби дрочить под одеяло на аниме-милф. 23:26 [Чмошник]: да пожалуйста… — Что там? — Аякс склоняет голову к плечу, обгладывая её взглядом: смотрит в телефон, сдерживая смешки — покусывает зубцы вилки и каждый маленький ≪цок≫ отдаётся эхом в черепушке. На переднем зубе — сломанный росчерк посередине, к которому хочется прикоснуться. Он ощущается? Наглость. — Да Игнат… Не может подрочить спокойной на хентай, вот и вымещает на мне свою доёбчивость, — она широко ему улыбается, откладывая телефон. Экраном вниз, но звук не выключает, а парень пытается откровенно не засмеяться в голос, — Душно. — Есть такое. Дождь обещали, — неловко мнётся, вставая с диванчика и в периферии замечает, как Лина наглецки занимает его место. Что за очарование. Капли постукивают о отлив, методично-редко, — Не заставил себя ждать. Стыдливость сжимает запястья мёртвой хваткой и девушка закидывает ноги на край стола, скрестив щиколотки. — Нальешь мне воды какой-нибудь? Со льдом, если есть, — почти что хрипит. — Есть, — вторит тихим эхом, стараясь не смотреть на неё. Потрескивает воздух. Шипит бутылка спрайта. За тройным стеклом сверкнула молния, — А у него что, нет никого, что предпочитает аниме-девочек? Нейтральная тема? Лучше, чем молчание и переглядки — от них Аяксу хочется скрипеть зубами и ломать — чужие? — руки. — Та как-то и нет…? Он иногда кого-то водит, но надолго никто не остаётся. Не знаю, в чём проблема: в нём или тех, кого водит, — просовывает руки между бёдер, то ли прикрываясь от его ракурса, то ли просто не зная куда их деть. Хочется сесть на стол, раздвинув колени и назвать его имя, а додумает сам. Обойдется. Жмурится, отгоняя навязчивые мысли. Хрустит формочка для льда и один кубик пролетает в паре сантиметров от щеки Лины. — Упс. — Упс? У тебя какие-то проблемы? Кажется, она просила добавить лёд в воду, а не подбить им глаз. А еще пыталась пошутить, но, видимо, таких шуток он не понимает. Аякс ставит стакан прямо перед ней, и тыльной стороной ладони спихивает чужие ноги со стола, но если бы он сделал это внутренней — то не нашел бы сил отпустить. Не отводя колючий взгляд от её лица — терзаемого чувством вины или насмехающегося над ним? — кидает лёд в стакан из-под виски. Спрайт шипит, разлетаясь каплями вокруг. Пощипывает на пальцах. Немного щурится, сжимая челюсть. — Это какой-то вызов или ты просто ведешь себя как нахохлившийся обиженный придурок? — Лина приподнимает одну бровь, выпрямляясь. Недооценила его вспыльчивость? Или он просто уже ищет повод? Казалось, в их общении пырнуть друг друга осколками грубости — естественно. Вот только всерьез это выходит слишком глупо, так что скрывать улыбку невозможно. Да и пить не хочется уже. Тонкие девичьи пальцы оказываются в стакане, выуживая подтаявшие кубики льда и пока Аякс — внезапно завороженно следит за этим движением, — они уже летят в него. Недооценила. Может… поздно. Он выливает весь стакан на неё. — Блять, точно придурок, — подавляет злость где-то в гортани, тяжело выдыхая. Белое летнее платье прилипает к коже на груди. Просвечивает. — Белье для слабаков? — Ну ты же не слабак, — рычит, смотрит исподлобья и — как же хочется разбить этот стакан ему о голову. — Как тебе удаётся балансировать между тем, что бы я хотел тебя убить и выебать одновременно? — Мне казалось, я не сказала ничего такого. Еще несколько секунд и его разум воспламенится. Ей хочется убивать — например, этим ножом, что лежит в полуметре на столе. Хочется разорвать глотку под кадыком, упиваясь его хрипами, хочется… своими? Аякс оказался ближе раньше, чем она успела бы отскочить. И хорошо, что диван высокий — перспектива упереться носом в пряжку ремня не радовала, да и… Чужие костяшки уже дотрагиваются до неё — от линии рёбер выше, нарочито задевая мягкую ареолу, щипая, по ключице и к губам. Дёрнуться — не позволяет себе, задерживая на секунды дыхание — еще пару лишних мгновений и начала бы тереться о его руку сама. У него пальцы пахнут сладостью-липкостью и Лина в попытке укусить ловит только другую руку на шее. Вставать или сидеть решает уже не она — и он тянет вверх. Дрожат колени и она цепляется рукой за его запястье. — Не в твоих интересах задушить меня. — Правда, золотце? Она знает этот взгляд — насмешливо-победоносный, но сейчас в нём намешано еще столько всяких разных желаний. Что же… не можешь победить — возглавь? И под раскат грома, под внезапно-удивленный взгляд, тянет его за волосы вниз, целуя. Может он даст ей еще один шанс? Всего один-единственный. Ей хватит. Аякс горький и слюны излишне много. Он будто хочет прокусить ей нижнюю губу, как минимум; откусить кончик языка — как максимум. Но каждую неудачную попытку хочется лишь закатить глаза — даже не от раздражения. Лишь бы лицо не потерять. Хватку ослабляет и воздуха становится резко так много, что мир расходится цветными кругами. Сейчас. Просто оттолкнуть, пусть и коленом. — Блять, ну зачем ты всё испортила? — он перехватывает её ногу со внутренней стороны бедра, сжимая до тихого шипения сквозь зубы, — Ну вот как тебя понимать? Постоянно рядом, касаешься, дразнишь, говоришь о сексе и о том, как тебе бы хотелось почувствовать меня больше — я помню тот пьяный разговор; закидываешь ноги на стол — на обеденный, между прочим — а потом пытаешься оттолкнуть во время поцелуя. Если ты хочешь секса без явного согласия, то так и скажи. Чёрт. Ты поняла, — Наклоняется еще ниже, над чужим ухом и понижая голос, — Если хочешь, что бы я сжимал твоё горло — до потертостей, бедра — до синяков, что бы затыкал тебе рот, что бы прокусывал плечи… Хочешь в себя пальцы и не только, хочешь прятать стоны в раскаты грома, быть без возможности вырваться, ловить губами каждый мой выдох, заискивающе смотреть в глаза, а может умолять не останавливаться? Знаешь, как это больно — когда ты вот-вот кончишь, но вдруг партнер решает остановиться? Плывёт. В какой-то момент она закрывает глаза и все его слова предстают наяву. Хочется попросить его остановиться, хочется сесть — ступни совсем ватные на холодном кафеле; терпко-соблазняющий голос рвёт на клочки дыхание и где-то там — ниже живота — колется куча битого стекла так, что самая мелкая крошка — вот-вот осыпется вниз, на тот самый кафель. — Хва… — Хватит? Вспомни, как пару дней назад у Скара напилась, залезла ко мне на колени, икала, и рассказывала, как сильно сейчас хочешь секса, но не хочешь ≪отдавать кому-то лавры≫. Я думал, с ума сойду, пока держал себя в руках. Там было куча народу, но сейчас ты трезвая, — он ведет по бедру изнутри выше, пока не упирается ребром в край белья, — мокрая, податливая и мы, почти что, одни. — Если ты сейчас не закроешь рот, то… — То ты что? Лина нервно сглатывает слюну, всё еще смотря озлобленно-исподлобья, и последние силы тратит на то, что бы подняться на носочки. Оказывается этого недостаточно, но парень великодушно к ней наклоняется снова. Не попытается же она его ударить во второй раз? ≪Да пожалуйста≫ Два раза просить Аякса не нужно. Скулы сводит от оскала, а запястья от рывков. Липкая-мокрая ткань прижимается к столу и Лина оказывается грудью на том самом ноже, едва доставая кончиками пальцев ног до кафеля. Давит. Дышит — прямо в загривок. Сжимает бедра с силой, словно разминая, а вместе с тем — едва раздвигая. От этого движения она могла бы сжать в руке скатерть, но её не было. Умопомешательство. Приподнимает тело — схватив за шею — проходится кончиками пальцев по каждому сантиметру груди, расстегивая пуговицу за пуговицу и отодвигая прилипшую к соскам ткань. Металлическая пряжка, что недавно была практически перед носом — сейчас трётся и царапается о оголенные ягодицы из-за задранного платья. Урчит над ухом: — Сними сама. Чувствует, что он больше не давит на неё всем телом, отстранившись, что может сейчас отомстить — но лишь покорно заводит руки за спину, подцепляет края белья над тазовыми косточками и тянет вниз — насколько хватает размаха. А сукин сын любуется, небось, видом, и руки — обратно вернуть под себя — не даёт, заламывая за спиной, выбивая из её рёбер очередной тяжелый выдох. Лишних движений позволить себе — обернуться — не может, оказаться со вспоротой грудной клеткой непозволительно. Остаётся лишь прерывисто дышать, ощущая пепел под каждым его прикосновением. Всегда считала, что ей нужна долгая прелюдия, нежность-хрупкость — но сейчас, от каждого его слова-рыка, растекается-разбивается о предвкушение, сдерживая явную дрожь в ногах. Звенит метал. Ливень истерично стучит в окно, требуя впустить его больше — подоконник и так уже мокрый. — Будь хорошей девочкой, ты же не хочешь никого разбудить? Мычит ему лишь что-то нечленораздельное, хриплое — пить хочется намного сильнее, чем еще в начале всей ситуации. Выпей яду, милая, что бы не чувствовать — как он нарочито медленно входит — и это кажется чертовой бесконечностью, смешанной с мокрыми руками, крепкими хватками, и тихими всхлипываниями. Потому что стонет она натурально, отказываясь от его совета, до тех пор — пока Аякс свободной рукой не затыкает ей рот. А она пытается облизнуть его руку и сподвигнуть убрать — но теперь узловатые пальцы оказываются внутри, ощупывая острые четвёрки. Весь остаток воздуха выбивается единым порывом из лёгких — когда он снова нависает над ней и кусает за плечо — как и обещал. — Знаешь, я мог бы сказать, что ты очень узкая, — рвано шепчет, — но вместо этого скажу: какая же ты глубокая. И почему-то от этого перед глазами пятна. Или от того, что он начинает двигаться быстро и давяще, а стол впивается в лобковую кость, да и нож — всё еще под грудью. И не деться никуда с заломанными руками, даже если бы хотелось, пока молния в очередной раз расчерчивает небо, а Лина — в очередной раз — мешает под свой полу-стон полу-хрип с набатом грома. И в конце концов хочется, что бы это проклятое лезвие разрезало ей всё-таки сердце с лёгкими пополам, ибо они явно не выполняют свои функции должным образом. Опять вперёд слишком грубо, чувствует себя как никогда отчаянно — и от этого ведёт еще сильнее, пытаясь пальцами нащупать его пальцы — схватиться за что-то еще. Пачкает стол в слюне и пока тихо — не может и громче положенного выдохнуть. Кажется, волосы в меду. Кто додумался поставить вазочку с ним на стол? Немного и будет карамель. Ещё глубже. Куда ещё-то? Предел, кажется, был взят. Нет? — Если я скажу, что дома никого нет, ты сейчас простонешь мне, как в последний раз? Она не уверена, как он смог вообще это выговорить. Но надрывается действительно, как в последний раз, дёрнувшись судорогой в его цепких объятиях и обессиленно падая лбом на стол. — Умничка, — осторожно отпускает её, погладив по волосам — и не уверен, стоит ли пытаться Лину сейчас куда-нибудь переместить. Но сам отодвигается на полушаг, — Интересно, у тебя начались месячные или ты мне просто откусила пол-члена? Твои прелестные бедра все в крови. — Первое, идиот. Кто-то недостаточно хорошо меня слушал дома у Скара. — А? — парень лишь непонимающе приподнимает бровь, а потом махает рукой, — Неважно. Тебе помочь дойти до ванной? Она лишь нечленораздельно угукает и опирается на его предплечье. Хотелось спать, отмыться, но что еще важнее — ещё.