рассвет весенний растопит лёд

В низко клубящихся облаках сверкали фиолетовые отблески молний - предвестники пока ещё далёких грозы, оглушительного грома и бушующего тёплого ветра. Молодые деревца пригибало к земле, травяное море волновалось. На Территориях Цзян Ваньиня небо часто радовало немногочисленных обитателей подобной погодой, присущей истинному Божеству Дождей. Особенно сильно непогодилось в моменты душевных волнений господина Цзян. Все давно к этому привыкли, а Суйбянь и вовсе испытывал слабое странное удовлетворение от того, что внешний мир отражал его внутренние метания. Суйбянь уставился в окно невидящими глазами, полностью погружённый внутрь себя, сожранный собственными мыслями. Вина и тоска бешеными псами бесновались внутри. Тянуло в сон, но заснуть не получалось - на редкость мерзкое ощущение. Если и удавалось подавить тьму в мыслях и забыться ненадолго, то непременно снился кошмарный день, когда Вэй Усянь, его божество, в очередной раз пожертвовал собой ради своих близких и пал. Никто не знал, есть ли у Вэй Усяня шанс на перерождение. Все были уверены в том, что он умер ужасающей смертью, угодив во владения Мёртвого Бога. Практически бесшумно открылась дверь. Зашедший в комнату человек ворчливо забормотал что-то себе под нос, прокладывая путь сквозь разбросанные по полу кучи мусора. Исчерченная ломаными чернильными линиями бумага с неприятным звуком сминалась под его ногами. Суйбянь исчертил сотни листов написанием своего имени, чтобы не забыть то единственное его, что у него осталось. Несчастному орудию всё время казалось, что он вот-вот забудет и имя сотрётся с его кожи. - Ты так и продолжишь делать вид, будто меня тут нет? Или ты совсем сошёл с ума и не замечаешь моего присутствия? Ты спал? Не получив ответа ни на один из своих вопросов, Саньду схватила его за подмышки, стащила с окна и бросила на мягкую кровать. За окном загрохотало, о стёкла ударились первые капли дождя, спустя секунду уже соединившиеся в ручейки. Суйбянь безвольно распластался на постели, словно тряпичная кукла. Обхватив его за плечи, Саньду хорошенько встряхнула, заставляя пустой взгляд немного проясниться. - Суйбянь. Это уже невозможно терпеть. Твоё горе слишком сильно, тоска отравляет тебя. Ещё немного и тебя поразит скверна, если этого ещё не случилось. Прекрати. Ты прекрасно понимаешь, что причиняешь своему хозяину боль и можешь убить его. Совсем головой не пользуешься? Саньду как всегда не стеснялась в выражениях. Её голос звенел в ушах - или это была всё усиливающаяся гроза и стёкла? - а слова, что она произносила, ещё несколько секунд прокручивались в голове. Думать было сложно, как никогда. Хозяин.. боль... убить... Поняв что именно она ему сказала, Суйбянь с поражённым видом подскочил и едва удержался на слабых ногах-палочках. Тело, никчёмное и слабое, ни на что не годное, не слушалось абсолютно. Саньду подхватила Суйбяня, сразу же обмякшего в её объятиях, и почему-то вздохнула неверяще, но с ощутимым облегчением. - Раз уж ты так уверен в том, что твоё божество выжило, упав во тьму Диюя, так не доставляй ему лишних проблем своими скорбью и унынием. Уверена, ему и так есть чем заняться и с чем бороться. До этого момента никто не говорил Суйбяню о том, что Вэй Ин может быть жив. Все были уверены в его смерти, мучительной и окончательной. Никто не давал ему шансов на перерождение. Все, абсолютно все, были уверены в том, что Суйбянь свихнулся, раз уж никак не желал разувериться в том, что его бог выжил. И хотя Суйбянь знал, что Вэй Ин жив, он позволил себе пасть духом, и абсолютно точно навредил своему господину. Непростительное поведение недостойного оружия. Абсолютно отвратительное. Саньду правильно поняла его испуганный взгляд, обняла на секунду ещё крепче, прежде чем усадить на край кровати, сжала холодные ладони своими горячими. Молния на миг прогнала поселившийся в комнате сумеречный мрак. Её руки были такими маленькими, по сравнению с его, но обладали гораздо большей силой и красотой. Его ладони усохли, кожа стала шершавой и тонкой, у ногтевых пластин розовели ранки от заусенцев. Саньду же всё продолжала говорить. Её голос был красивым, приятным для слуха, потому как был наполнен силой и бесконечной любовью к своему господину. Саньду никогда не позволяла своему голосу делаться тихим и ломким. В отличие опять же от Суйбяня. За прошедшее время он проронил едва ли больше десятка слов, потому сейчас с непривычки никак не мог произнести даже один звук. - Ты ведь понял, верно? Одумался? Тогда послушайся моего совета. Отвлекись. Наведайся в храм своего Бога, напитайся его ци, помоги чем сможешь. После падения господина Вэй прошло не так много времени, люди ещё даже не начали забывать о нём. Почини в храме что-нибудь, убей или прогони нечисть, исполни молитвы, которые тебе по силам. Твой бог после возвращения как никогда будет нуждаться в храмах и верных последователях. Всё лучше, чем болтаться унылой тряпкой, мозоля глаза моим домашним. Если тебе сложно, я могу сопроводить тебя до места. Что угодно, только перестань изводить себя. Смотреть тошно на то, как ты убиваешься сам и убиваешь его, если говорить начистоту. Точно так оно и было. Его переживания были отвратительными по своей природе, и последствия от них непременно ударили по Вэй Усяню, нуждавшемуся в поддержке. Необходимо было немедленно пресечь это. Никогда больше не подводить Вэй Ина. Сохранить его влияние. Дождаться его. - Спасибо, Саньду. Отвыкшее от нагрузок горло исторгло лишь хрипы, но Саньду всё поняла. И улыбнулась, тепло, без яда. Суйбянь три месяца не спускался в мир смертных, слишком раздавленный своей потерей, своей виной, своим горем. Всё это время он провёл в резиденции Цзян Ваньиня, забившись в отведённую ему комнату. Должно быть, вместе с Вэй Ином в преисподнюю упала и его часть. Имя... его имя упало во тьму вместе с Хозяином. Суйбянь отвык от извечного городского шума. В Грозовой Пристани жило слишком мало людей, и достаточно громкими они становились только во время тренировок. А в городе везде слышны разговоры, крики, кошачьи вопли, детские рыдания... Всё это смешивалось в удивительную какофонию и спустя время начинало казаться даже уютным? Вэй Ин обожает человеческие города, поэтому в свободное время они часто гуляли по городским улочкам и крышам, бесстыдно подслушивая человеческие разговоры, ссоры и примирения. Его божество было самым добрым и великодушным, а потому во время каждой прогулки они непременно кому-нибудь да помогали, не ожидая взамен ни поклонения, ни благодарностей. В самом известном храме Вэй Усяня всё было спокойно и благостно, насколько это вообще возможно в месте, посвящённом богу войны. Немногочисленные посетители, воскурив благовония и преклонив колени, с закрытыми глазами молились о защите себя, своих домов, своих семей. Конкретных желаний за это время накопилось два десятка - но быть может их было больше, а Суйбянь просто опоздал с выполнением, и разочаровавшиеся люди просто-напросто сорвали их. Теперь узнать невозможно. Выполнив несколько желаний, которые были ему по силам - изгнание мелкой нечисти и заговоры на охрану, а после прибравшись во дворе, Суйбянь остановился на мосту, прежде чем отправиться до следующего храма. Спокойные воды утекали вдаль, унося с собой его слёзы и отчаяние. Отныне Суйбянь не станет горевать. Он всё ещё нужен своему божеству, может принести ему пользу, искупить свою вину. Над горами неохотно занималось рассветное пламя. Нужно было продолжать путь. Господину Суйбяня смертные воздвигли всего дюжину храмов в крупных городах и около трёх сотен крохотных святилищ. Количество последних не мог определить даже сам бог. Для божества погибели такого числа молебных мест было более чем достаточно. Всё-таки не-благой бог и даже не бог изначальный, он с огромным трудом смог набрать и удержать такое количество последователей, не прибегая к жестокой казни всех и вся. До храма в городе Илин Суйбянь добрался лишь к шести часам вечера. Дорога выдалась трудной и не лишённой опасных моментов. Без своего Бога Суйбянь был способен лишь отпугнуть чертой слабых призраков и сбежать от более сильных. Некому было направить бьющую внутри него ци на уничтожение зла. После нескольких встреч с призраками, его и так не новое ханьфу обзавелось парой лишних прорех, а лента для волос потерялась. Но он остался жив и не заразился скверной, так что беспокоиться незачем. Храм Усмирения Демонов был совсем небольшим, хоть и уютным, двухэтажным зданием. И существовал только из-за спасённой когда-то давно семьи. Суйбянь не планировал задерживаться в этом месте надолго. Всё равно не стоило надеяться на множество молитв, ведь совсем неподалёку располагался храм Ханьгуань-цзюня, куда более внушительный и респектабельный. Люди, живущие в этом городке, конечно же предпочитали обращаться со своими бедами к благому Богу. "Счастье" всегда желаннее "Погибели". В небольшом дворике незнакомый мужчина подметал двор, собирая листья в кучу. Он стоял спиной ко входу и его лица не было видно, но излишне плавные отточенные движения, изящно уложенная причёска и белоснежные одежды с подвязанными рукавами весьма непрозрачно намекали на занимаемое им высокое положение. Суйбянь, честно говоря, не совсем понимал, почему такой человек подметал двор в маленьком храме его божества. И что он вообще тут делал? Ему настолько сильно нужна была защита божественного места? Не сдержав изумления, он необдуманно и крайне невоспитанно выпалил: - Кто вы? Мужчина медленно обернулся. Его равнодушное лицо не дрогнуло ни на цунь, будто бы занятие, больше подходящее для слуг, было его обычным времяпровождением и никак не могло навредить безупречной репутации. В это совершенно не верилось. Не мог ведь Ханьгуань-цзюнь - а это точно был именно он, не мог Суйбянь не узнать одного из богов счастья, - так пренебрегать своим имиджем. Не мог же? Но почему-то именно этим он и занимался. В храме бога несчастья Вэй Усяня. В храме исчезнувшего божества, считающегося на Небесах исключительным бесстыдником и наглецом. В любом случае, что бы ни двигало странным божеством, необходимо было соблюсти хоть какие-то приличия. Суйбянь и так предстал перед ним в непотребном виде. Вернувшись, Вэй Ин не должен слышать мерзкие шёпотки из-за неприличного поведения своего орудия. Особенно нельзя было допускать такие глупые промашки по отношению к этому божеству, слишком известному своей приверженностью правилам. Суйбянь склонился в глубоком поклоне и застыл в согбенном положении. - Ханьгуань-цзюнь. Это орудие просит прощения за свою дерзость. Лань Ванцзи милостиво, как и подобает счастливому божеству, принимает извинения. Взгляд его, проницательный, изучающий, заставляет Суйбяня нервничать. Вдруг Ханьгуан-цзюнь отводит руку с метлой в сторону. - Вэнь Цзыянь. Метла, с довольно длинным полированным древком и жёсткими ивовыми прутьями, превращается в пожилую женщину с маленьким морщинистым, как изюм, лицом и пучком седых волос. На ней дорогие белые одежды, серебряная заколка. Сморщенное лицо залито слезами. Эта женщина прекрасно знакома Суйбяню и бесконечно дорога ему. - Бабуля! Не обращая больше внимания на бога, Суйбянь, вмиг задохнувшись, бросается к старушке, осторожно сжимает её в кольце рук. Такая маленькая, такая хрупкая. Он думал, что она погибла, был уверен в этом, ведь самолично видел, как горели Небеса после страшной казни. Он горевал по ней. И по всем остальным. Бабушка, знакомо пахнущая лечебными травами, вжимается морщинистым лицом в его шею, обнимает, шепчет успокаивающие слова, говорит о том, как она ему рада, как будут рады ему все остальные. Суйбянь слышит её, но не может поверить в то, что всё происходящее правда. Потому что больше это похоже на сон, волшебную грёзу, предсмертный бред. Ханьгуан-цзюнь деликатно отходит в сторону и отворачивается, едва заметным движением руки отправляя юношу, вышедшего из храма на шум, назад. Всё это Суйбянь отмечает краем сознания, в основном сосредоточившись на том, как бы не разрыдаться и не испугать тем самым Бабулю. Он чувствует себя сейчас таким ребёнком, слишком ошеломлённый и потерянный в своих чувствах. Слишком радостный. Слишком взволнованный. - Бабуля... Как же получилось так, что ты жива? И что все остальные тоже живы? Бабуля, я столько горевал о тебе... Ханьгуань-цзюнь незаметно скрывается в храме. Суйбянь и Бабуля остаются наедине, под водопадом из рыжих листьев, не в силах разорвать неловкие объятия. Ветер холодит мокрые от слёзы щёки. Внутри Суйбяня всё ярче разгорается пламя надежды.