Тропы будущего

Лес за окнами шумел, подобно морю. Густые кроны сосен раскачивались из стороны в сторону, мерцая изумрудной кроной в свете солнца. Святой Алан и Ричард Горик сидели в креслах, напротив большого зеркала, внимательно наблюдая за возможными событиями грядущего будущего. Оно ещё не случилось, но могло произойти. Для сидящего на парапете фонтана герцога Окделла оно было скрыто за завесой тайны, но для обитателей чертогов Лита это будущее было как на ладони. В очередном возможном будущем Ричард Окделл пытается отравить своего монсеньора и выпить яд сам. Рокэ Алва не выглядит удивлённым, ничего не отражается в его глазах, ни одна эмоция не отражается на лице. Ричарда высылают из Олларии. - Так легко отдать, - Горик выглядит хмурым, сжимая пальцами деревянный подлокотник. - Точно готовое блюдо - раздаётся голос под окном, - поросёнок на блюдечке. Только яблока во рту не хватает. - Заткнись, Рамиро! - Ричард высовывается из окна, почти вываливаясь, и почему-то Алан уверен, что его сын демонстрирует неприличный жест в сторону последнего. - Дети, - слышится усталый голос Рамиро-старшего. Если подобное будущее наступит, то Талиг ждут смутные времена, прольются реки невинной крови. Мир лишится потомков Лита. Надор падет, а Ричард погубит себя. Какая ирония, что во всех возможных исходах жизнь молодого герцога Окделла всегда обрывается. От яда, кинжала, клиника или пули - неважно. Алан сжимает деревянные перила крепче и продолжает смотреть, его сын громко хлопает ставнями и вновь возвращается в кресло. - Алва знал куда отправится Ричард, не мог не знать, - Горик прикрывает глаза и откидывается на спинку кресла, - предвидел и позволил этому случиться. Виноваты в этой ситуации чувства, что ни один из этих упрямцев не хотел принимать или озвучивать ни в одной из версий будущего. Ричарду не позволяли озвучить и принять это его гордость, воспитание и страх быть отвергнутым всеми. Рокэ, после произошедшего, закрыл сердце и более не позволял чувствам властвовать над собой. Хотя видимо это проблема у всех Алва и Окделлов - не быть до конца честными даже сами с собой. Зеркало вновь отражает настоящее. Ричард продолжает сжимать проклятый перстень, пытаясь принять правильное решение. С каждой секундой тень печали все больше проявляется на его лице, и он сильнее сжимает кольцо. По юноше видно, что он принял решение, но оно его не радует. Будущее уже предрешено. Алан встаёт с кресла и направляется к выходу, когда его окликивает сын: - Куда вы, отец? - К Литу, - голос остаётся ровным и спокойным, - просить сохранить хотя бы душу этого мальчишки. Зеркало продолжает отражать то, что происходит в мире живых. Руки потеют от волнения и Ричард вытирает их об ткань брюк. Сердце бешено бьётся в груди, да так, что становится даже больно. Однако юноша не останавливается, продолжая идти. Если даст слабину - уверенность покинет его. Дверь кабинета вырастает перед его взором неожиданно, и он едва не делает шаг назад. Глубокий вдох, как перед прыжком в воду - тоже не помогает. Последняя преграда открывается без скрипа. Монсеньор остаётся возмутительно красивым даже в неподобающем для Человека Чести виде и это просто не честно. Несколько шагов вглубь кабинета, достать проклятое кольцо, кинуть его на стол. И оставить на этом же столе фамильный кинжал. Алва смотрит внимательно, на этот раз без издевательства во взгляде. Ему интересно, он не двигается с места. Ричард делает ещё несколько шагов ближе к мужчине. Первый Маршал выжидает, что будет дальше. - Дальше хоть в закат, - бормочет надорец, делая подсечку собственному эру и ловя его в свои объятия тут же впиваясь в чуть приоткрывшиеся губы поцелуем. Вот чего-чего, но точно не этого ожидал Рокэ Алва после предупреждения о яде и возвращения бледного как выходец Ричарда от старого больного человека. Однако в данный момент его не желали ни заколоть, ни отравить, но вот запас воздуха, под таким страстным напором со стороны юноши, неизбежно заканчивался в лёгких. - Юноша, - получив возможность говорить, Рокэ усмехнулся, - вы пили перед приходом сюда или одурманены? Ричард отрицательно качает головой, все ещё не отпуская эра из рук. Рука монсеньора опускается ему на шею, начиная перебирать пальцами отросшие за время войны русые пряди. - Тогда вы таким способом показываете свои истинные чувства, - спокойно произносит он. Повелитель Скал прикусывает припухшую от поцелуя губу и кивает в знак согласия. В следующий момент Ричард хлопает глазами, неожиданно оказавшись лежащим спиной на ковре. Его монсеньор нависает над ним. В синих глазах отражается пламя камина, веселье и, кажется, нежность? Точно кажется. Видимо Дик ударился все же головой и ему чудится, хотя никакой боли от падения он вообще не испытывает. - Тогда вы тоже не будете против, - шепчет Алва, касаясь губами кожи шеи лежащего под ним оруженосца, - демонстрации моих чувств. Взгляд, которым смотрит на него монсеньор зазывающий, обещающий наслаждение, и Ричард вновь чуть заметно кивает головой, не доверяя своему голосу. Под окнами замка Лита раздаётся одобрительный гул. Алан и Ричард Горик приходят в себя только после этого звука. - Отец, за это нужно выпить! - раздаётся голос Рамиро-младшего. - Хоть кто-то из Окделлов не походит на снежную вершину гор. Зеркало больше ничего не показывает и Алан знает, что Лит позаботился об этом, точно так же знает, что река под стенами замка тоже больше ничего не отображает, кроме здешнего пейзажа. Чертоги слушаются воли своего создателя и меняются под его прихоти и желания. Ричард Окделл признался в своих чувствах и теперь даже Кэртиана не знает, что ждёт его дальше. В зеркале и воде отражалось бы лишь то, что происходит в настоящем. И милостивый Лит решил подарить уединение утопающим в пучине страсти любовникам. Алан надеется, что знание, о взаимных чувствах станет опорой для этих двоих, а не каменной плитой на могиле у одного из них. Но только время покажет, во что выльется это неожиданное решение.