Time and Relative Dimensions.

- Доктор, у него есть надежда на жизнь? - Мы можем обеспечивать ему лишь существование, мадам. Остальное уже зависит от самого пациента. Джонен видит звезды. Крошечные сверкающие точки на небосводе всегда кружили ему голову, но знание о том, что точки на самом деле есть гигантские пылающие сферы космического газа, осчастливило его до конца его дней. - Ох, я не знаю... Он слышит нас? - Полагаю, что да, миссис Ноубл. Надежды на ответ, конечно же, катастрофически мало... Но надежда умирает последней. Голоса в тесной больничной клетке на одной из крошечных планеток отвлекают Джонена от созерцания взрыва сверхновой в созвездии Стрельца. Этот великий, бесподобный момент, когда звезда в титанической борьбе за жизнь взрывается неистовой волной света... Иногда ему кажется, что звезды даже слишком похожи на людей. - Сынок, милый. Помнишь Клару, ту маленькую милую девушку, которая тебе так нравилась? Она... Она выходит замуж на следующей неделе. Не знаю, слышишь ли ты меня, но, думаю, ты должен знать. Черные дыры жадно поглощают все, до чего в силах дотянуться их безжалостные лапы. Даже ручейки прекрасного серебристого-жемчужного света той далекой звездочки-карлика под их напором с жалобным треском разрываются на фотоны и гибнут в небытии. Глядя на это душещипательное зрелище, Джонен понимает, что все, когда-либо нашедшее себе место в этом мире, рискует даже не превратиться в пыль, а просто исчезнуть. Иногда он жалеет, что не может вот так кинуться в бездонную пропасть вслед за светом далеких звезд. - С Днем Рождения тебя! С Днем Рождения тебя! С Днем Рождения, дорогой братец... С Днем Рождения тебя! Джонену смешно, будто кто-то усердно щекочет его изнутри легким перышком. От наблюдения за редчайшим парадом планет в созвездии Кастерборуса его отвлекают крики людей все с той же крошечной планетки. И крики их складываются в песню. Опять эти разгильдяи закатили в его честь целое представление. Джонен давно уже не помнит, сколько ему должно исполниться лет, но судя по восторгу в голосах поющих, дело попахивает юбилеем. На какой-то миг ему кажется прекрасным то, что люди не оставляют его один на один со всей вселенной. На один короткий миг. - Они разбились. На том же перекрестке, что и ты, сладкий. Клара и Стив... Вчера. Они ехали навестить тебя. Попытавшись броситься прямиком в жерло ближайшей черной дыры, Джонен лишь призраком проносится сквозь холодную воронку, будто вселенная решает, что с него хватит одного катастрофического несчастного случая. Он думает, что не может быть ничего хуже бессильного отчаяния и нещадного жжения в глазах. И если его судорожно сжимающееся сердце и безутешный плач остались далеко на Земле, то боль душевная преследует его даже здесь. Ощущение присутствия другого разума преследует его с тех пор повсюду, на какой край галактики бы он ни отправился. Джонену впервые становится жаль, что вселенная слишком велика, чтобы встретить таинственного незнакомца. Все, на что он способен, - приглушенно вздыхать, вглядываясь в бесконечную звездную даль. - Что нам делать? - Я не знаю, Донна. Состояние стабильно тяжелое. Он не просыпается. Возможно, его уже нет с нами. Мозговая активность слишком нестабильна. Его организм устал сопротивляться. Прости, я могу лишь дать тебе медицинскую сводку, но принимать решение... это лежит на тебе. - Хорошо. Ты можешь оставить нас наедине? Джонен снова чувствует себя аквариумной рыбкой, отчаянно бьющейся головой в стекло, пытаясь дозваться до людей, которым надоело его молчаливое присутствие. Почему снова? Теперь он вспомнил. В детстве его любимую цихлиду по жестокой "случайности" смыли в унитаз, и после этого он увлекся астрономией. Но дело не в этом. Должно быть, слишком надолго он оставил свое земное пристанище без присмотра, так как ритм его изможденного сердца никак не хочет складываться в уверенное "Я хочу жить". Его сил не хватает даже на шепот. - Сынок, ты слышишь меня? Ему кажется, что он почти видит свет флуоресцентных ламп в своей больничной палате, чувствует его прохладное касание на своих истонченных веках, он почти слышит привычный гул аппарата искусственной вентиляции легких - слишком долго этот гул был для него колыбельной. То ему только кажется; вокруг него по-прежнему одни лишь звезды и космическая пыль. Ему хочется плакать. - Дорогой, это мама. Ох, если бы ты мог подать знак, что слышишь меня... Джонни, любимый, я здесь, я с тобой. Послушай меня, если можешь, пожалуйста. Банк, он... Ох, о чем я вообще говорю. Я люблю тебя, милый. Я так хочу, чтобы ты вернулся. Впервые он обнаруживает, что в космосе нельзя закрыть глаза. Наверно, у призраков нет век. - Здесь столько всего произошло. Знаешь, Микки теперь ухаживает за садом. А ведь раньше к нему на милю не подходил... Он так старается. Хочет удивить тебя. Твой телескоп... он в порядке, стоит на чердаке именно так, как ты его и оставил в последний раз. Не знаю, как с ним правильно обращаться... Ухаживаю за ним, как могу, но если там что-то будет не так... надеюсь, ты простишь свою старую глупую мать. А он почти забыл этот звук и это чувство. Когда рядом плачет кто-то родной и нет никакой возможности его утешить. - Банк перекрывает нам воздух. Наверно, они могут продать все наше имущество за долги... Но я не позволю им забрать твой телескоп. Ни за что не позволю. Только через мой труп. Я не знаю, что нам делать, милый. Они могут отключить тебя уже сегодня. Если я... Не волнуйся, дорогой. Сегодня мы будем все вместе, я позвоню Микки и Рори... Стив тоже давно хотел тебя навестить. После аварии он едва переставляет ноги, но он очень хочет тебя видеть. Мы все будем рядом. Мы любим тебя. Люди вокруг хотят лишь заглушить свой плач смехом. Джонен чувствует себя по-настоящему больным и находит это даже забавным. Забавно чувствовать чью-то настойчивую хватку на своих безвольных пальцах. Люди вокруг него шутят, предаются старым-добрым воспоминаниям, но никто из них не строит планы на будущее. Хотя бы на завтрашний день. День, который настанет через считанные минуты. Джонен смеется вместе с ними, но его никто не слышит. Он невероятно одинок в своем собственном космосе. Космос. Свет далеких галактик. Почему же так получилось, что самой сильной мощью во всей вселенной обладает не созидание, а разрушение? Джонен никогда не мог этого понять. Почему смерть должна быть сильнее жизни? И куда исчезает поглощенный черными дырами свет? Должно быть, именно поэтому астрономия так увлекла его. Эта восхитительная тайна во всей своей сложности и простоте, и великая непреодолимая сила, которой никто не в силах сопротивляться. Это завораживает. Как смеет человек строить какие-либо предположения о столпах мироздания, являясь при этом лишь атомом одной песчинки на одном берегу одного океана из миллионов других? Это кажется Джонену страшно неестественным. Но что тогда должно происходить на самом деле... Возможно, там, на другой стороне вселенной, черные дыры сияют сильнее любых звезд. Джонен представляет, сколько там должно быть сияния, и незаметно для себя расплывается в мечтательной улыбке. Там, на Земле, это принимают за хороший знак.