Двойное дно флакона

      Я стою на вершине мира,       Я облит с ног до шеи миррой.       Весь в смоле, как в багряной крови.       От ненастий спасен и боли.              Полубожеской, полусмертной —       Перемешана кровь со спермой.       Это ваша теперь молитва?       Люди, вам ли самим не стыдно?              В омут падал, затем взлетая.       Но достиг все же демон рая.       Через боль и скитаний тернии.       Полудемон и полусмертный.        ©Bruja       По законам жанра он должен был влюбиться в Нину. Но не срослось, не завертелось. Азазель зло сплюнул песок, закомковавшийся на зубах. Агрх. Что б еще раз, да в песчаную бурю, да в логово этих антихристов сунуться. И все ради, сука, чего? Прижимая к плечу ладонь второй руки, демон побултыхал варевом дурного фиалкового оттенка.              — Э-бэ-бэ-бэ-бэ, — передразнил он, скривившись, будто от жуткой вони так, что лицо неприятно исказилось в гипертрофированном отвращении. — Азазель, блин, ты же у нас такой ловкий, такой сильный демон. Слетай за одним цветочком, сука. Тебе же не сложно, твою мать. — Он снова выругался, позаковыристей.              Интересно, что будет, если эту дрянь выпить? Пахла она очень привлекательно, но как и всякий парфюм, на вкус должна быть гадость гадостью. Демон снова перекосил лицо в несдерживаемом порыве раздражения.              Дать задание-то они дали, а ради чего ему втягиваться во всю эту херобору так и не сообщили. Едва крыла не лишился, у… Азазель снова поморщился, потирая окровавленную руку. Чем-то мощным его приложили, койоты поганые. Ну все, отдышался, перевел дух как следует, можно и дальше выдвигаться. Путь до города неблизкий, а лететь пока очень… некомфортно.              После всего случившегося демонам не стало жить проще среди человеческой расы. Их все еще порабощали и притесняли. Хотя новая будущая королева и делала все возможное и невозможное, чтобы облегчить им жизнь. И под невозможным Азазель имел в виду уговоры короля. Тот артачился, но уступал обаянию невесты. Больше всего на свете он любил ее. И войну. Неважно с кем — лишь бы чувствовать свою значимость.              Злясь на этого благородного ублюдка, демон тяжко поволок свою тушу в сторону стремительно гаснущих огней огромного бархана, при приближении оказавшегося небольшим городком. Да, с летающей цитаделью тоже пришлось распрощаться на время.              Демон совсем поник, припоминая обстоятельства расставания с отчим домом. Отчим… в том смысле, что там он провел гораздо больше времени, чем где бы то ни было еще. Отца он не знал или не помнил. Демоны тоже не из соцветий вылупляются. Мужчина фыркнул этой мысли. Первородные — те, кто раньше был «сущностями», существами, близкими к людям. Часть из них эволюционировала в ангелов, часть перешла на более… практичную… сторону. Вот Люцифер был таким. Сноб и зазнайка, построивший цитадель из книг. «Вначале было слово». Ага. Как же. Азазель же был рангом ниже, демоном с менее биографически наполненной историей. И с совершенно неясным будущим.              — Нате.              Дно склянки глухо стукнулось о дубовый стол.              — Осторожнее!              — Что-то ты мне не советовала быть осторожным, когда отправляла в логово демонов!              — Да ты сам-то кто? — Рита миролюбиво отмахнулась, хмуря брови. Колесница пустовала.              — А эти где? — не поддался на провокацию Азазель. Только зло скрипнул зубами, но конфликта сейчас остро не хотелось. Хватит. Нарубился сегодня. Выпустил пар на неделю вперед.              — У ее величества, — с неохотой пробормотала Рита, — где же еще?              Не оправдав опасений зомби, мужчина повернул рогатую голову к окну, отгораживаясь от суматохи. Перед глазами стояла демонесса в потяжелевшей от зеленой крови одежде. Она ему верила. А он подвел их. Он всех подвел. Не смог спасти ни свой отряд, своих друзей. Ни… его. Про мальчика думать было почти не больно. Это ощущение находилось где-то за гранью его возможности осязать. Оно было эфемерным и призрачным, будто сказка с плохим концом из детства. Азазель смутно припоминал, что сказки ему все-таки кто-то читал, кутая в теплый сиреневый плед с ванильным запахом. И гнал от себя эти подернутые туманом картинки. Ничего необычного в том, что уставший мужчина задремал, не было.              Утро встретило его той обыденностью, которая скорее утомляет, чем дает уют. Серый холодный смог, оседающий на каменной кладке, приглушенные голоса за стенами домов. Город просыпался, и его обитатели вместе с ним. Азазель потянулся к кофе. Рита неизменно оставляла чашечку напитка с утра. Алкоголя демон больше не пил.              Он тряхнул крыльями под изорванными лохмотьями, удивляясь, как его плоть еще сама не обрела такой вид после всего, что было. Его это даже почти не трогало. Сколько там отмерено тем людишкам, а успевают познать счастье за короткий век. И сколько отмеряно ему?              — Так что это за штуковина, ради которой я едва не лишился последнего, что у меня есть? — уже без прежней злости поинтересовался он с порога. Рита копошилась в саду — так она называла клочок земли, для которой даже «огород» было слишком богатым определением. Пусть ей, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы оставило в покое Кайзера. Или того, кем капитан стал.              — А. Ничего необычного, духи в подарок Нине. На свадьбу, — добавила она для совсем тупых. — Он ведь должен быть особенным, как и сама Нина, правда?              Азазель обессилено опустился на порог.              — Ты ради этого послала меня на бойню? Потому что девочке хочется быть особенной?              Его голос звучал тихо, даже глухо. Рита отвернулась к своим растениям, приветливо махавшим «маме» зелеными стебельками с уже обозначившимися ногтями.              — Да, Рита. Я к тебе обращаюсь. Не отворачивайся, пожалуйста.              Зомби вздрогнула. Даже ее проняла эта угрожающая вежливость — как духота перед грозой. Она медлила, но все же осознавала, что та плата, которую получил демон, была мизерной по сравнению с уроном, что он познал.              — Прости, Азазель, — все таким же равнодушным и ровным голосом отвечала некромант своим грядкам. — Все должно было быть проще. Наша… разведка не сработала. Я ими займусь.              — Да дело не в этом!!! — наконец вскипел Азазель. Воздух вокруг него буквально взорвался, тут же затягиваясь туманом, как вчерашняя царапина на плече. — Я могу знать, ради чего подставился! Ты же знаешь, что я согласился только ради…              Он подавился этим именем. Оно застряло в пересохшей гортани комом соленой слизи. Но демоны не плачут. Возможно, первородные. Но он не проверял. Стоило бы сжечь библиотеку солнценосного, чтобы проверить теорию. И очень мало прожить.              — Только ради него и ради того, чтобы демоны снова могли выходить на свет дня, не опуская головы.              — И, поверь, ты очень помогаешь с этим.              — Чем? Похищая духи?              — Именно.              Рита бросила в него очередным равнодушным взглядом и отвернулась к своим сорнякам.              — Просто оставайся здесь. Еще совсем немного.              Азазель не ответил.              Ночь накатывала ознобом. Волны прохлады погребали его все глубже и глубже. Демон поднялся с софы, прошел мимо спящего пьяницы с гусем, вывалился за порог, тяжко дыша. Грудина вздымалась и опускалась будто под прессом, будто преодолевая препятствия и проламываясь сквозь все атмосферное давление мира. Про давление демон знал из книг господина. Тот хранил подле себя лишь самые ценные из них, самые любимые. Остальное не возбранялось подбирать. Обычно ими никто не интересовался, в цитадели читали редко, а тут уж и подавно не до математики. Но Азазель считал весьма полезным узнавать о мире, в котором проводил все больше и больше времени, новые данные, сопоставляя их с другой версией, божественной.              Демоны не видят снов. Но сегодня… Сегодня к нему приходил Му… Мальчик в девчачьем платье.              Азазель с ужасом обнаружил, что тихо улыбается. Ну, все. Крыша, пока. Демон торопливо и с опаской смахнул подступающую к щекам растяжку губ, обезвредил ее и запустил сердце за секунду до взрыва.              Он боялся боли. Боялся, что сейчас сломается пополам в беззвучном рыдании, или оглушающем окрестности рёве. Отчего же было так тепло? Азазель устало привалился к косяку.              — Чего ты тут? Весь дом выстудишь, — сонно пробормотали где-то рядом.              — Не знал, что зомби мерзнут… И спят.              В ответ тихо фыркнули. Она тоже улыбалась, судя по звуку.              — Завтра мы идем на арену. Ты с нами?              Мужчина встал и хлопнул дверью, колыхая темноту.              Ни на какую арену он не пошел. Рита с капитаном сами излазили каждый закоулок бывшего полигона для развлечений богатых господ. Короля.              Шариос… Неужели Нина будет такой же? После всего, через что они прошли?              Ни на какую арену Азазель, конечно, не пошел. Но Рита, с расчетливой случайностью поднявшая голову, чтобы утереть со лба несуществующий пот, заметила мелькнувшую по стене крылатую тень.                            — …А завтра заглянет госпожа Жанна…              Демон и сам не знал, почему с таким упорством оставался здесь, противореча самому себе и проигрывая каждый раз в игре с одиночеством. Сколько раз он уходил, покидал странную кибитку, набитую странными жильцами? Сколько раз возвращался? Этот был последним, потому что Азазель внезапно осознал, что уходить в сущности больше неоткуда. Все те, кем он дорожил либо мертвы, либо в кандалах. И, если первое изменить уже нельзя, он ведь демон, а не бог, да и те чудики в цветастых шторах вместо одежды не всесильны, то со вторым он еще как поборется! А для этого следовало оставаться тут, выполнять приказы немногословной девочки-зомби да не лезть на рожон.              Делов-то.              Краем уха уловив новость о визите матери покойного, Азазель удивился. Не самому приходу Жанны, нет. Она, конечно, нечасто теперь бывала на земле. Он поразился своему безразличию. Ну, да. Всего лишь святая, всего лишь женщина, без которой не случилось бы всех этих страданий на его участь. Всего-то причина всех его бед.              Азазель сжал кулаки, царапая острыми когтями ладони. Прелесть. Гуси всегда приносили дурные новости.              За столом царила гнетущая тишина. Не неловкая, когда не знаешь, что сказать. А именно гнетущая, когда сказать хочется очень многое, но все понимают, что нельзя. Демон опрокинул в себя третью рюмку ягодного морса. Бахус причитал, что напиток безалкогольный, и все порывался достать вино, за что систематически огребал под столом от Хамса. Рита тоже молчала, опустив голову к тарелке. Она сосредоточенно выбирала фасоль из блюда, которое сама же приготовила. Первой разрядить обстановку ожидаемо попыталась Жанна.              — Так что, скоро свадьба?              — Через неделю, — буркнула Рита. Но затем встрепенулась, будто опомнившись. — Ты приглашена.              — Знаю. Но…              — Все изменилось, да?              Жанна серьезно кивнула.              — Вы ведь подруги, — напомнила Рита.              Этот разговор был таким странным, что даже естественным образом вписывался в окружающую обстановку, не нарушая общего абсурда.              — А мы с тобой? — святая ухмыльнулась. И ухмылка эта была пьяно-нехорошей.              — Многое изменилось, — снова повторила Рита. В ее маленьких бледных ручонках рюмка казалась неуместно вычурной и громоздкой.              Жанна намеренно избегала взгляда демона, и он, пользуясь этим, бесцеремонно её рассматривал со своего места. И все же не могли два существа, разделившие одну боль на двоих, обходить друг друга крутыми тропками вечно.              — Ты… как? — набралась она мужества, набрав воздуха в легкие. И, возможно, набравшись перед приходом сюда. Не зря Рита убрала все горячительные напитки подальше — от них только холодней на войне.              Демон даже не понял, что обращаются к нему, пока Рита не тронула его своим посохом за рукав. Он даже подскочил, потирая место прикосновения рукой.              — Эй! Ты чего удумала! Что ты себе позволяешь с этой штуковиной..?!              Сцена была настолько комичной, что даже пресвятая дева улыбнулась, легко помотав головой, будто осуждая зарвавшегося ребенка. И тут же помрачнела, видимо, придя к этой же мысли.              Азазель все же сел, как только Рита убрала адскую палку куда подальше, и отозвался, как ни в чем не бывало:              — Не лучшее время для таких вопросов. Мой народ в упадке, тебе должно быть это известно.              — Но демонов больше не истязают…              — Зато используют напропалую! — вскипел он. — Днем на улицу не выйдешь — камнями забьют, ночью — запрещено королевским указом. По городу перемещаются только наемники. А знаешь, на что им хватает заработка..? — демон бессильно махнул рукой.              — Зато они живы, — ни к кому не обращаясь проговорила леди в покрывале из штор. Под нелепым вычурным балахоном скрывалась броня бывшей орлеанской девы. — И могут отстоять своё право. Ты сам знаешь, Нина борется как может…              Демон демонстративно фыркнул, перебивая святую.              — Нина не демон.              — Но она невеста короля.              — Шариот…              — А стала бы она его невестой, будь из рода демонов?              — Мы не можем знать…              — Зато я могу. Я демон — и не низшей касты…              — Ты убийца и…              Жанна не успела договорить, когда ладони с когтистыми пальцами громко впечатались в стол. Пространство лопнуло, схлопываясь и выворачиваясь наизнанку — таким оглушительным показался звук в нависшей над площадкой тишине.              — Я хотя бы не стыжусь этого.              Жанна не ответила ничего, но и не отвела взгляд.              Что было толку проявлять сейчас силу; силу, которая подвела, когда была нужна.              — Всем спасибо за обед. Я пойду, — наконец произнесла она, приподнимаясь. И уже через плечо, сделав болезненную паузу, бросила: — передайте Нине мои поздравления.              И растаяла в предвечерних сумерках.              Азазель, провожаемый, как ему показалось, осуждающими взглядами, тоже вышел из-за стола и направился в повозку. Он хотел уйти куда угодно: переночевать на крыше, забыться у одной из потрепанных жизнью шлюх, вернуться в демонский кагал. Но демон выбрал видавшую виду софу, обитую розово-золотой парчой.              Этой ночью, хвала тому, что противостоит небесам, сон не шел. И дело было не в том, что демоны не видят снов, а в том, что уснуть у Азазеля никак не удавалось. Он то неподвижно замирал, скрючившись в «уютной» позе, то ворочался, будто в судорогах. Рассвет не приближался и не отдалялся, усугубляя ситуацию. Демон списывал все на ссору со святой. Но истинная причина, как он понял спустя четыре часа тридцать две минуты, крылась в ином. Подсознание еще никогда не подводило своего хозяина. Так.              — Я не пойду.              — Уподобишься Жанне?              — Бахамутовы яйца, ну что за детский сад? Будто блондинка служит эталоном неправедных поступков.              Азазель скривился при упоминании девы, но мерить комнату шагами не перестал.              — Брось. Хамса добыл тебе чудесный костюм, с цилиндром. Как ты любишь.              — Сама-то в этом пойдешь? — мужчина окинул критическим взглядом девчонку в повседневной одежде.              — Тут есть оборки, — она демонстративно приподняла двумя пальчиками подол, заодно осматривая его сама. — Что?              Демон покачал головой.              Зато невеста была сногсшибательна.              Она растерянно оглядывалась, будто не веря своим глазам, и Азазель начал сомневаться, что та своей рукой подписывала приглашения. Нина взмахнула рукой, призывая следовать за ней, и только спустя десяток шагов демон понял, что кроме него никто не двинулся следом за будущей королевой. Он тронул девушку за плечо, намереваясь что-то сказать, например, что нужно подождать остальных или, что выбьет ответы даже у немой. Она вздрогнула, а когда обернулась только понимающе покачала головой, будто успокаивая и меланхолично приложила палец к губам.              Они вошли в комнату невесты. Тут все утопало в золоте и парче. Целые снопы цветов были разбросаны по вазам. Мебель из дорогих пород дерева. Аромат цветочных духов. Все это дурманило сознание, действительность плыла и ускользала.              Девушка в пышном белом платье подвела его к туалетному столику из темного дуба. В зеркале отразилось бледное вытянутое лицо под свалявшейся челкой, голова с рогами и белый призрак из сгустившегося в клубы фатина тумана.              Столик тоже был уставлен вазочками букетов. Какие-то мелкие голубые цветы, совсем простые, наверно, с близлежащих полей.              Он так залюбовался этой неуместной здесь простецкой, дикой красотой, что не заметил, как остался в комнате совсем один.              Азазель огляделся, но Нину звать не стал. Ему впервые за долгое время было так спокойно, словно он наконец добрался к месту назначения, сейчас выполнит свою роль и отправится жечь библиотеку Светоносного. Ну ли просто спать.              Он почти машинально, почти случайно провел по поверхности стола, и тут же отдернул руку. В ладони ледяным волдырем вспухала резная дудочка. Игрушка для молчаливого ребенка, который только иногда улыбался, боясь потревожить такой драгоценный покой. Последний раз Азазель видел эту вещь очень давно. Лет сто назад. В другой жизни, когда еще был способен… не быть способным.              Он крепко-крепко зажмурился, сжимая этот внезапный артефакт, что без всякого волшебства перенес его на много миль назад, в прошлое, которое не должно было состояться. Да будь проклят весь этот мир, поглоти его Бахамут. Почему все так… больно. Перед глазами со скоростью света захлопали под ненавязчивый мотивчик гравюры воспоминаний: вот они на крыше, смеются над недотепой-зевакой, который никак не может понять, откуда в него прилетела неспелая слива; вот Мугаро один, стоит ссутулившись, только-только простившись с опекуном; вот непонятливо треплет заколку в черных волосах; вот лежит в краснеющей сточной воде; воспоминания путаются, наскакивая одно на другое, перепрыгивая через препятствия демоновой памяти.              Щеке стало мокро и горячо. Но вытереть слезу демон не успел: что-то гладкое и холодное коснулость кожи прежде. Как стекло, запоздало подумал он.       Они отшатнулись одновременно: Азазель вправо, Нина влево, едва не споткнувшись и не порвав дорогое, наверно, платье. А, пускай. Ее жених — король! Шариоту ничего не стоит купить новое платье, новую жену. Даже новые глаза, когда алхимики разберутся что к чему. Ему же просто надоело быть игрушкой на ниточках, которые кто-то вечно дергает и путает, отчего реальность вопит, задыхается и пульсирует, как готовый прорвать нарыв. И все же он по-рыцарски, совершенно не грациозно, подхватывает за талию неуклюжую растяпу, бормоча всякие нелестности.              Пусть ей. Так даже лучше. Пора убираться отсюда. Отпразднуют без него. И Азазель даже почти отталкивает Нину. Да вот прежде успевает разглядеть зажатый в руке пузырек знакомой формы. Ну конечно, свадебный подарок, духи, добытые кровью и потом. Демон нехорошо улыбается, вспоминая дела минувших дней. Невеста прячет склянку в складках платья, но мужчина успевает отметить про себя неладное: оттенок варева изменился. Побледнел, что ли. Поблёк.              Он не успевает ничего сделать, даже ухватить за край платья, когда девушка легко выскальзывает за двери, слишком громко стуча каблуками по камню. Она знает, что демон не решится преследовать ее здесь, в самом логове врага. И все, что ему остается, просто выйти следом и отыскать надежное укрытие, откуда сможет незамеченный уйти. Летать все еще было больно, а тревожить лишний раз стражников не хотелось.              Демон салютует отражению в стекле цилиндром, и покидает грешное помещение, оставляя в нем боль разлуки и память.              Пьяно шатаясь по улочкам, он натыкался на случайных хмельных прохожих. Все они были как один — счастливы и благодушны. Еще бы, праздник во дворце, наливают всем. Демону было дурно среди них. От людей разило потом, немытыми телами, радостью. В который раз он обессилено ввалился в пустую сейчас кибитку. Развеселая компашка была на торжестве, ловила букет, запускала салюты. Вот еще одна причина быть где угодно, но не под открытым небом — гадкие сияющие огоньки, прославляющие Шариота и его невесту. Нелепо и неуместно, кадриль на гробах.              Азазель фыркнул и закатился под лавку Бахуса. Хотелось быть как можно дальше от неба и от подземелий сегодня.              Как долго он пробыл в забытье, демон не помнил. Очнулся от топота снаружи. Кажется, начался обещанный парад. Страшно болели рога. Только сейчас Азазель догадался стащить цилиндр с головы. И уже намеревался зафутболить его куда подальше, как взгляд зацепился за пастельную припухлость сбоку от лаконичного банта из черного крепа.              Конверт — и явно не пустой.              Демон простонал лебединую песню своего недолгого покоя, и подцепил когтем толстую матовую бумаженцию. Раздался тихий треск, а затем скупой шелест.              «Дорогой Азазель!», гласила первая строчка письма. И он уже напрягся, чувствуя подвох. Словно не чувствовал его все это время.              «Знаю, что у тебя возникло много вопросов. Рита не та, кто умеет увещевать и находить нужные слова. Она отдает предпочтение другим методам. И, раз ты читаешь это письмо, видимо они так же хороши, как и любые другие.              Наверняка она не рассказала тебе ничего. Если я ошибаюсь, просто пропусти эту часть. Без экивоков перейду сразу к сути:              Та штуковина, что ты (надеюсь) достал у дикого племени песчаных демонов, на самом деле никакой не парфюм. Вернее, по сути это как раз и есть самая натуральная ароматическая вода. Туалетная, как говорят тут. Смешно, правда?»              Нет. Ближе к сути, девочка, ближе к сути.              «Только, как ты уже мог понять, весьма необычная — ее же варили демоны и некромант! Но суть не в этом. Короче говоря, после наших с Рио…»              Дурацкое сокращение.              «…злоключений, его придворные алхимики принялись за дело и нашли способ, как вернуть ему утраченное зрение. А мне, соответственно, голос».              Азазель заскрежетал зубами, предчувствуя нехорошее.              «Было два «но»: смельчаков, согласных сразиться с демонами за сырье для лекарства, не находилось; и второе — исцеляя человека, это зелье стирает ему память. Я, Нина Дранго, полудракон! И никто не может поручиться за то, как оно сработает на мне. Но Ри-Ри…»              Дальше было смазано, словно девушка плакала над письмом. Или пыталась стереть пласт так и не написанной истории.              «Возможно, сейчас ты вспоминаешь всякие странные совпадения и встречи. Я объясню. Постарайся меня не возненавидеть. В конечном итоге, все это и ради твоего блага тоже. Но обо всем по порядку. Финальным ингредиентом зелья должны быть… барабанная дробь… ты готов, мой дорогой друг Азазель? Слезы демона! Я знаю, как у вас, народ, с этим туго. Но Рита обещала помочь. И, видимо, если ты держишь в руках это письмо, ей снова все удалось. Прости, мы не могли ничего тебе сказать, иначе ты бы не смог (или не захотел?) помочь. Я так же плакала, держа ее в руках. Надеюсь, ты оставишь дудочку себе. Но, если нет, она будет дожидаться тебя в том же столе, в верхнем ящике».              Демон перевел дух, сжимая пустую ладонь.              «Пишу тебе это на случай, если и мне придется забыть все и всех. Ох, как я этого не хочу. Без голоса жить вполне сносно, знаешь. Только мне жаль, что он не может ни слышать, ни видеть меня. Мы иногда танцуем на балконе, но как долго это сможет продолжаться? Милый мой, бедный мой Рио.              Я обещала, что и тебе принесет благо мой поступок. Если все пройдет так, как предполагают алхимики, Шарио никогда не вспомнит о том, что воевал с демонами. А я, если к услугам алхимиков не прибегну, сделаю все, чтобы об этом он и не вспомнил. Мне не нужен его трон, не подумай. И подписывать указы за короля я не собираюсь. Но моя вина во всем происходящем сейчас не меньше, чем и его.              У меня все хорошо, я люблю и любима, и желаю найти тебе такую же хорошенькую девушку там! Будь счастлив и свободен!              Нина уже не Дранго»              Письмо оборвалось так же сумбурно, как и началось.              Азазель почувствовал, как выпала бумага из ослабевших рук, опустившихся по швам.              Нина, что же ты наделала, дурочка! Перед мысленным взором демона разворачивалось одно восстание за другим, веки опалял огонь новых сражений. Азазель опустился на колени, прислушиваясь к голосам на улице. Ему чудились испуганные крики и лязг оружия. Всполохи огней заволокли окна.              Демон расправил крылья.              Шум снаружи нарастал.