тёплый вечер

      все доконало.       сяо торчал на стылом балконе, выкуривая уже бог знает какую сигарету. вечерние сумерки давили ожиданием ненавистного завтра, учеба давила обжигающе близкими дедлайнами, а подработка - вкрай доставшими лицами и отсутствием какого-либо продвижения, прогресса, сдвига с мертвой точки. у него жизнь - простое и гнило-унылое ничего. а чего-то хочется. чего угодно, лишь бы только перемен хоть каких, лишь бы только чуть-чуть побольше воздуха, чуть-чуть побольше жизни. сяо прирос к серой стабильности корнями, глубокими и переплетающимся, так цепко, что намертво - не разорвать самому. никак не разорвать.       дверь на балкон - старая деревянная, с облупленной краской и раздражающе скрипучими петлями - отворяется тягуче медленно, слишком громко медленно, да так и замирает, впуская на темный вечерний балкон противного желтого света с гостиной. сяо не оборачивается - знает, что только у одного человека есть вторые ключи от квартиры, привычка вот так застывать в проеме, и, откровенно говоря, право вот так бесцеремонно вторгаться в его драматично-поэтичное вечернее раскуривание.       молчат долго.       - я, это... - подают-таки вскоре голос, - по дороге к тебе на такую кондитерскую милую наткнулась. вот, пончиков купила. может, чаю попьём?       сяо мог отмахнуться. сяо мог разворчаться, мол, пришли без приглашения, так теперь ещё и на чай напрашиваются. сяо мог, в конце концов, рыкнуть раздраженно и послать куда подальше. сяо мог, но не с ней. только не с ней.       вместо чая гань юй согревает себе в чашке веганского молока и тихо хихикает под ворчание сяо о том, что это "бурда какая-то, а не молоко вовсе" и что "вообще она скоро истощает вся без животных белков". смеется чуть громче и раскованнее, когда видит его перепачканное в креме, почти что довольное лицо и тянется к нему рукой с салфеткой. хохочет уже вовсю заливисто после сказанной ею же самой глупой шутки, но - о чудо - сяо ей, этой нелепой, до смешного несмешной шутке, улыбнулся!       и сяо улыбался. потому что мог улыбаться рядом с ней. улыбался тому, что балконная дверь, которую они оставили открытой чтобы проветрить хоть немного, скрипит от сквозняка вовсе не раздражающе, а по-домашнему уютно. и свет в гостиной не раздражающий оказывается, а тёплый и какой-то торжественный даже. или это рядом с ней все кажется праздником? и компания другого человека вовсе не выматывает и не высасывает из него все ресурсы, как обычно это происходит. с гань юй по-другому. она мягкая и нежная, кажется, лечит одним своим присутствием рядом, обволакивает своей аурой, заполняет ею все пространство, и оно становится домом, и душе вдруг становится тепло-тепло, хорошо-хорошо, что не улыбаться невозможно просто.       он тянется к ней через маленький стол и кладёт голову на плечо, утыкаясь лицом в сладко-молочным пахнущую шею. она замирает, прерывается на полуслове, рассказывая что-то - сяо так заслушался ее тихим прохладным голосом, что в суть вникнуть так и не смог - и расслабляется почти сразу же, кладёт руку на затылок, гладит, перебирает, короткие пряди пальцами расчёсывает.       - а твои-то дела как?       - все хорошо.       коротко, исчерпывающе, информативно. правдиво. потому что правда хорошо рядом с ней, правда легко, правда весело. и вовсе его пущенные в стабильное ничего корни не так глубоки. и вовсе его стабильное ничего не такое уж и ничего, оказывается. вообще много чего интересного открывается с нею рядом. вообще много чего ради неё, оказывается, можно в жизни поменять.       сяо опускается чуть ниже, к груди, жмётся ухом к успокаивающе родному сердцебиению, и навязчивая мысль вдруг ударяет в голову внезапным озарением. и вмиг оседает там, не позволяет остаться невысказанной, вынуждает ляпнуть сразу, не обдумав.       - а переезжай жить ко мне.       гань юй замирает, словно замораживается. так привычно, так в её духе. рука в волосах сяо держится неподвижно несколько секунд, а потом слышится легкий смешок и поглаживания возобновляются.       - хорошо.       хорошо.       теперь все точно всегда будет хорошо.