По заветам старших

Первое правило рода: «Слушайся советов старших». Но обычно второе слово опускается. Слушайся старших, и будет тебе благо. Слушайся старших, и тогда не наделаешь ошибок. Слушайся старших, иначе погубишь род. Не то чтобы Данни была в корне с этим не согласна, но и слепого раболепия терпеть не могла. Вот только выбора особо не было: Малфои жили едва ли не по заветам «Домостроя», пусть бы и с поправками на аристократию Британских островов. Ни дедушка, ни их отец — Люциус, — никогда не перечили старшим, впитывая мудрость предыдущих лордов, и они с Драко подражали главе рода, держа спины ровно, а головы прямо, чтобы внимательно слушать советы. Даже когда те были откровенно нелепыми, а блэковский нрав требовал справедливости; когда руки чесались от желания устроить в доме дебош и наорать на глухих к словам близких отца, деда, портреты, нужно было держаться. Она — Малфой, а Малфои не перечат старшим. Они молча терпят, пока плетут интриги за спиной у властных родителей… — Ты не посмеешь! — Люциус зашипел не хуже лорда на дочь. Данни, холодно смотря в ответ, спокойно убрала прядь за ухо и выпрямилась, приподнимая уголок губы в лёгкой усмешке. У главы рода взбухла венка на виске, а пальцы сжались на трости до хруста. Сидевшая на кресле мать не могла двинуться с места, не зная, к кому бежать первой: не то к дочери, не то к взбешённому мужу. — Ещё как посмею, — не уподобляясь отцу, спокойно произнесла младшая Малфой, лишь сильнее выпячивая грудь и гордо вздёргивая подбородок. Она не боялась Люциуса. Больше нет. Не после того, как присутствовала при смерти любимой бабушки, и не после того, как, выплакав все глаза, нашла её сокровенные пузырьки с воспоминаниями. Она не была той молчаливой тенью брата, как пять лет назад, и совершенно не той девочкой, что склоняла голову перед родителями год назад. Люциус неосознанно шаркнул ногой назад под взглядом серых — совсем как у него, — глаз, в которых плескалась необъятная ненависть, ни с чем не сравнимая. Температура в комнате едва ли не достигла абсолютного нуля по Кельвину, из-за чего по спине пробежали противные мурашки, тонким лапками пересчитывая каждый позвонок. Последний раз такой злой Люциус видел дочь в день похорон своей матери. Мадлен Элойза Малфой - единственная, кого Данни слушалась без нареканий. — Ты, отец, берёшь слишком много на себя. Додумался служить недалёкому полукровке? Так служи! Да, давай, убей честь рода окончательно, как это сделал дедушка Абракас, наплевав на все предупреждения бабушки Мадлен! А меня в это втягивать на смей. Я лучше умру, чем подчинюсь, — Люциус окончательно растерялся, теряя запал. Долго злиться, в отличие от жены, он не умел, равно как и противостоять собственным детям. Избаловал, как когда-то говорил Абракас, точно избаловал, но сейчас уже ничего нельзя было изменить. Посему, выпрямляясь и поджимая губы, он с прищуром внимательно посмотрел на дочь, размышляя о том, серьёзна ли она, или просто пытается взять его за живое в порыве эмоций. Нарцисса на слова Данни встрепенулась, вскакивая со своего места, и только Драко, что молча наблюдал за перепалкой сестры-близнеца и отца, оставался неподвижен, в неосознанном жесте загораживая мать от необдуманных поступков и треска искр магии, наполнивших комнаты. — Йильдун Амарилис Малфой! Ты не поспеешь так разговаривать со мной в моём же доме! — ноты ледяного гнева проскальзывали в тоне Люциуса, заставляя наблюдателей поёжиться. Даже портреты, которым подобные выбросы магии были не страшны, попрятались, сбиваясь в группки. Почившие родственники с мёртвой тишиной наблюдали за судьбоносным спором, справедливо опасаясь за родовое поместье. Но Данни, не боясь отца, сделала уверенный шаг вперёд. Её бледные губы искривились в злой усмешке. Сдержать весь накопившийся в ней яд не могли ни немые мольбы матери, ни просьбы брата, искренне переживающего за сестру. — Я шестнадцать лет как Йильдун! И я устала от этого имени. От этого рода. От твоего слепого повиновения лорду, который ничего, кроме убытков, нам не принёс. Я устала от твоей слепоты, отец. Тебе настолько страшно признать, что ты был неправ? Что выбрал не тот курс, из-за чего мы по уши в дерьме? Твоё эго настолько велико, что теперь не даёт тебе шанса на отступление, да? — вкрадчиво произнесла Данни, распаляясь всё больше к концу. И ведьмовской огонь засверкал в её серебряных глаза, бликуя блэковским безумием. Нарцисса хотела броситься к дочери, остановить это, чувствуя, что ещё немного и её сердце точно посыпется осколками прямо в груди, но Драко остановил её и покачал головой, крепко сжимая руки матери. Нельзя вмешиваться, ведь это не их спор. Своим бездействием они сделают куда больше, нежели ненужными действиями. — Я отрекусь к Мордреду от этой семьи, если ты хоть раз заикнёшься о том, что мне, Драко и матери нужно принять сторону Лорда! Давай, отец, хочешь лишиться дочери?! Или думаешь у меня кишка тонка? Ты же знаешь, я не Уизли, за мной не заржавеет! И я не Драко, чтобы разбрасываться пустыми обещаниями. — Данни, что за страшные вещи ты говоришь? — спрашивает слабо Нарцисса, с надеждой смотря на дочь, но та только гордо поджимает губы, а после вздыхает, не смея смотреть матери в глаза. — Последний раз повторяю, Йильдун, Лорд — наше будущее. И служить ему — честь для рода Малфой! — произносит уверенно Люциус, а Данни разразилась пугающим смехом, который рвался прямо из груди и заполнял собой тишину комнаты, эхом отражаясь от стен. Пробирающим до костей. Смех сумасшедшей, у которой на глазах только что умер самый близкий человек. Йильдун любила отца, но он только что окончательно разорвал между ними связь. Собственными руками. Данни еле сдержала слёз за рвущимся из груди смехом, через силу смотря на Люциуса. Между семьёй и родом он выбрал род. Как и любой идеальный Малфой. Данни от этого было тошно. — Да кому вообще сдалась такая честь, лорд Малфой? — у Люциуса от подобного щемит в груди, из-за чего он с болью смотрит на дочь, всю красную от смеха, но с глазами, в которых презрение едва ли не переливается через край. — Бесполезные речи безумца, что сжёг за собой все мосты. Я не хочу быть частью всего это. Оглянись, по вине твоей преданности я едва не умерла. Дважды. Сперва из-за чёртового Василиска, от которого меня защитила Грейнджер, а потом на чемпионате по квиддичу, где твои дружки запустили метку. Если бы не Джинни и Рон, не было бы у тебя дочери! — рыкнула на отца Данни. — А эта позиция Лорда, что нужно убивать магглов и грязнокровок? Сумасшедший! Сам-то он давно перестал быть обычным Томом Реддлом, мальчиком из приюта?.. Я видела, как живут магглорожденные, я знаю, как ведут себя чистокровные. Лжецы, предатели и самые гнусные садисты есть везде, независимо от расы, пола и национальности. Ты смотришь на всех с презрением, упиваясь тем, что досталось тебе по праву рождения, но чего на самом деле ты достиг сам, без поддержки рода? Что ты вообще представляешь из себя, без библиотеки и советов старших?! Неравенство было и будет всегда, но превращать пропасть между классами в причину для гражданской войны — высшая степень идиотизма. Не хочу быть частью стада, упивающегося страданиями других. Не хочу, чтобы меня потом до конца моих дней съедала совесть. Знаешь, лорд Малфой, сейчас я как никогда понимаю тётю Андромеду, — Люциус впервые не знал, что и сказать, ошарашенно смотря на дочь. Драко угрюмо сжимал кулаки, не желая вспоминая минуты своей самой большой слабости, желая огнём выжечь те воспоминания — он каждый раз был рядом, и каждый раз не мог помочь, оставляя сестру на произвол судьбы. И только Нарцисса, расплакавшись, даже не стала останавливать дочь, видя в ней старшую сестру Меду. Данни, шмыгая носом, поддавшись горячему нраву семейства Блэк, достала палочку, вскидывая руку вверх: — Я, Йильдун Амарилис Малфой, плоть от плоти твоей, отрекаюсь от имени данного мне родом! Да будет так!..

***

— Пусти нищую родственницу, Гарри, пожить к себе, — грустно улыбаясь, попросила Данни, стоя под дождём. Вода, стекавшая по волосам, делала своё дело, придавая нужный эффект. Поттер, смотря на Малфой, которая пила ему кровь уже который год, только вздохнул. Ожидать от Йильдун можно было многого: от проклятья на дуэли, до поцелуя после матча по квиддичу… Гарри неосознанно прикусил внутренний уголок губы, рассматривая взвинченную, — лихорадочный блеск в глазах выдавал «Снежную королеву Малфой» с головой — но донельзя счастливую Данни достаточно внимательно, чтобы понять, что что-то приключилось. — Сперва выключи шланг с водой, — фыркнул Поттер. — Додумалась тоже, поливать себя сверху водой ради драматичности. Вы все Малфои так любите театральность? И что ты здесь делаешь? На дворе второй час ночи, Йола. — Ну-у-у, видишь ли, так получилось, что я отреклась от семьи и теперь весьма не прочь войти в чужую, а ещё обзавестись новой фамилией, — игриво сказала девушка, высушивая себя с помощью магии, когда Гарри таки соизволил её пустить внутрь дома на Гриммо. Поттер на это только устало помассировал глаза, представляя во всех красках, какой был скандал в поместье Малфоев. Но вместе с тем был искренне рад, что подруга не пострадала, мельком осматривая её на наличие подпалин от заклинаний или синяков. Спрашивать, по какой именно причине Йола отреклась от рода он не стал — слишком уж хорошо знал все претензии младшей Малфой к своему отцу, чтобы не гадать понапрасну. Поэтому успокаивающе похлопал девушку по руке, пытаясь согреть ледяные пальцы. Данни же улыбнулась Гарри, беря того под руку по-хозяйски. Он ей нравился. Но не так, как в глупых романах Панси, и не так, как в самых смелых мечтах Астории, и даже не так, как Джинни, с которой за Мальчика-который-выжил у них была честная битва, нет. Гарри был её персональной тайной комнатой, с кучей скелетов в шкафу и морем проблем, которые пришлось преодолеть вместе; сокровищницей, в которой Йильдун могла любоваться самоцветами-эмоциями, с удовольствием позволяя себе раствориться в таком простом счастье; бескрайним небом, дарующим чувство свободы. Гарри был целым миром для Йильдун, которая следовала одному-единственному завету старших. «Будь счастливой», — всегда повторяла бабушка Мадлен. И в каждом флакончике с воспоминаниями о том, как была прекрасна жизнь и любовь, был этот совет. Йильдун хотела жить по её завету. — Новая фамилия? Хм… Поттер, тебя устроит? — Более чем, — улыбнулась Йола, обнимая Гарри. Больше у неё не было рода, а от семьи она отреклась, на улицах грозила разгореться ярким пламенем гражданская война, но Данни была счастливая здесь и сейчас.