Твистуй и кричи, детка!

      Школьный коридор кишел подростками. Близилось лето, а значит становилось душно, поэтому окончание учебного дня было глотком свежего воздуха для абсолютно каждого.       Неудачники шли вместе, что-то бурно обсуждая. Но, кажется, не в полном составе. – Приветик, pendejos! – раздалось откуда-то сзади, совсем близко. Ричи, протиснувшись между Беверли и Эдди, положил руки им на плечи. – О чём болтаете? – В-в-вышел новый ф-ф-фильм. Называется "З-з-з-", – отозвался Билл, но Стэнли его тут же перебил: – "Захвати эту капсулу", – Билл кивнул, в знак благодарности. – Фильм фуфло, – фыркнул Ричи. – Я и лучше триллеры видел.       Беверли лишь хихикнула, а Эдди закатил глаза. Он скинул руку друга со своего плеча. – Что ты, Эдс, не рад видеть меня? Меня? Своего старого доброго будущего отчима? – Ричи наиграно удивился. Он снова вцепился в эддово плечо. – Заткнись, Тозиер! – пропищал Эд, крепче сжимая лямки своего рюкзака. – Злишься ты отменно, дорогуша! – Ричи, убрав руки от друзей, хлопнул в ладоши и заулыбался, но к Эдди больше не лез.       Тему сменили на что-то иное и Ричи, до этого совершенно неслушающий, присоединился к обсуждению даже не разобравшись, о чём идёт речь. Но быстро влился, ни на секунду не умолкая.       Прошло три года после победы над Оно. В этом году нужно уже думать о колледже, о будущем. Ричи же считал, что у него будущего нет.       Последние пару месяцев он проводил всё своё свободное время у себя в комнате. Эта комната была его крепостью, его стенами, его ровом. Была тем, что защищало его от маленьких красных чёртиков с одним именем и фамилией на всех — Тревожные Мысли.       Когда он оставался один где угодно, кроме своей комнаты, эти чёртики заползали в уши, ноздри и глазницы, пробираясь в мозг.       Но однажды ночью из комнаты пришлось выйти. Даже не выйти, а убежать. Даже не из комнаты, а сразу из дома. Надо было идти по тёмной улице, пока игривый прохладный ветер щипал горевшее от злости лицо. "Ты нас даже ничего не делая позоришь!" – кричал голос отца в голове Ричи. Язык его заплетался от выпитого алкоголя, а голова, словно весящая тонну, кажется вот-вот бы упала на стол. Отец снова бы окунулся в крепкий, как виски 1856 года на столе, сон.       Ричи уже давно не слушал этот его монолог. Он думал о том, что сестры с братьями, наверное, уже легли спать. Хотя, может, они так и не смогли заснуть.       Слишком уж громко орал глава семьи. "Мой дед палками забивал таких, как ты. Насмерть!" — голос выделил последнее. – "Это мать тебя жалеет... Лелеет, ублюдка, лелеет! Да я бы из тебя, нелюдя, дурь всю выбил!"       Голос был чётким. Он как пластинка, проигрывался воспоминанием. Сложно забыть такие слова всего за пятнадцать минут. Поэтому они повторялись, повторялись, повторялись... "Напомни, что я сделал?" – раздался голос Ричи. "Родился, сукин ты сын" – прокряхтели ему в ответ. От этого встал ком в горле. – "Где же это видано! Мы интеллигентные, образованные люди, а сын в рот берёт и зад подставляет!"       Ричи остановился и задумался, немного утихомирив злобу. Ну какие они интеллигенты. То, что отец вместо дешёвой водки пьёт алкоголь чуточку дороже, или то, что мать имеет чуть больше платьев и зарплаты, чем соседка Глория, не делает их интеллигентнее или образованнее.       Глория была чудесной женщиной. Наверное, самой доброй, которую Ричи когда-либо видел. Иногда, в детстве, он отсиживался у неё во время папиных пьянок. Сейчас уже как-то неудобно. Слишком ты взрослый, чтобы прятаться за её юбчонку. Интересно, как там у неё дела?       Он продолжил идти, ускорив шаг. Наконец, завернув за угол, юноша дошёл до нужного дома. До дома Кабспраков.       Ричи знал, что пойдёт к другу. Заранее знал, куда ведёт так хорошо выученная дорога.       Он ещё не придумал как взобраться на второй этаж, к комнате самого Эдди, но надо думать быстрее. А куда деваться. Дома отец, готовый хвататься за нож и мать, яро игнорирующая происходящее. Туда не вернуться, по крайней мере сегодня.       Ричи прошёлся по мокрому газону, подойдя к стене дома с нужным окном. Он присел в поисках маленького камушка. Нащупал быстро, тут же встал и кинул его в окно. Камушек отскочил от стекла. Ничего не происходило. Он нашёл и кинул второй — в окне загорелся свет. Ричи потянулся к лицу, чтобы поправить очки, заулыбавшись, но их не оказалось. Всё же забыл на столе. "Лучше бы ты уже сдох от СПИДа, кусок педиковатого дерьма!" – снова эхом пронёсся голос в голове, отбиваясь о стенки. "Сил моих больше нет! А ну иди сюда, тварь поганая!" – тогда отец поднялся из-за стола и пошатнулся. Он снимал ремень со своего пояса, пока Ричи пятился назад, к стене. Бежать некуда, разве что на лестницу, но там второй этаж и братья с сестрами. Туда нельзя. На улицу выскочить сложно, около дверей мельтешила мать — ей могло перепасть. Пришлось принимать судьбу, немного побегав по кухне.       Это воспоминание отзывалось жгучей болью в спине и такой сильной злостью, что дыхание сбивалось и отдавалось в ушах.       Ричи иногда представлял, как ударил бы своего отца бейсбольной битой брата. Как отец бы лежал и дрожал, вымаливая пощады. Как бы он рыдал, извиняясь за сказанное и сделанное. А мать бы сидела в углу и боялась выдохнуть. И тогда он бы в последний раз замахнулся битой, и она разбила бы мужчине его голову и тогда...       Из раздумий вытянуло открывшееся окно, из которого высунулся силуэт. Ричи заулыбался. – Рич, какого чёрта? – громко прошептал Эдди, хмурясь и сонно потирая глаз пальцами. Он был одет в голубую пижаму, что вызвало у Ричи сдавленный смешок. – Тебе чего? – Миссис Кэй пригласила на романтический ужин, – захихикал тот сквозь довольный оскал. – Впустишь?       Не оставлять же товарища одного, посреди прохладной весенней ночи, на улице. Конечно он впустил. На цыпочках пробрался на первый этаж к входной двери и открыл её, немного по копошившись с замком в кромешной тьме.       Ричи тоже пошёл в сторону двери, а потом зашёл в дом. – Веди себя тихо. Ничего не сломай, не разбей, не кричи и не наведывайся к маме, – прошипел Эд и приложил указательный палец к своим губам, издав "ш-ш-ш". – Так точно, капитан. Ведите на борт.       Парни поднялись по лестнице и Ричи первым завалился в комнату друга. Он упал на чужую кровать прямо в обуви и прикрыл глаза.       Комната Эдди была освещена лишь ночником на прикроватной тумбочке и лунным светом из открытого окна. На столе лежала тетрадь с недоделанным домашним заданием по биологии и стопки учебников. В углу комнаты стоял комод с вещами и комиксами, а на стене висела гирлянда, не убранная ещё с Рождества. Здесь было прибрано, в отличие от комнаты Ричи. Всё лежало на своих местах и даже не было ни одной грязной кружки. Ещё Ричи приметил что спальное белье пахло порошком. – Фу, твоя обувь же грязная! – тихо запищал Эдди, хватаясь за подушку и ударяя Ричи по спине. – Ау-ау, прекращай! – его аж вывернуло и он вскочил с кровати. – Сейчас сниму их, Боже!       Эдди с подозрением прищурился: – Не так уж и сильно я тебя ударил, не выдумывай. – Не знал что Эддичка в тайне от мамочки качает руки и закладывает железные подковы в свои подушки, – ударил он и правда не сильно, но синяки от кожаного ремня всё равно напоминали о себе. С ними надо было что-то делать.       Из коридора послышался скрип и топот. – О нет, это мама! Она меня прибьёт на месте... – Это конечно классно, но что делать мне? Я под твою кровать не пролезу, а шкафов я тут не вижу, – Ричи был каким-то уж слишком спокойным, может даже немного в предвкушении. – Чёрт! Что же... – Эддичка, что-то случилось, милый? Всё хорошо? – из-за двери раздался высокий голосок женщины. – Да, мам! Я в полном порядке. Только не заходи!       Дверь открылась и в комнату зашла толстая женщина в пестрявой ночнушке. – Что ты делаешь у окошка, медвежонок? – София обеспокоено рассматривала сына, совершенно игнорируя его просьбу о личном пространстве. – Да просто захотел открыть его, вот. А то душно как-то, – Эд стоял у окна и напряжённо улыбался, нервно постукивая пальцами по подоконнику.       Тем временем Ричи повис над землёй, держась за подоконник с наружной стороны. Это было его худшей идеей из всех его худших идей. Он глянул вниз — земля была далековато. От высоты кружилась голова.       Ричи не был качком или человеком с хорошей физической подготовкой в принципе, так что удержатся было настоящим испытанием. Словно он находился в каком-то фильме.       Скоро руки начали неистово дрожать, оповещая своего хозяина о том, что: либо он сейчас лезет внутрь, либо падает и ломает себе ногу. – Она ушла, – высунулся Эдди, продолжая громко шептать, опасаясь возвращения матери. – Ну тогда помоги мне, идиотина! – Ричи уже раскраснелся от напряжения, а пальцы почти соскальзывали. Эдди вытянул его обратно в комнату с огромным усилием. – Спрашивала обо мне? – Ричи заулыбался, смотря сначала на закрытую дверь с каким-то плакатом, а потом на друга. – Ты когда уйдёшь? – Эдди проигнорировал вопрос, но заметил, что гость резко изменился в лице. Он нахмурился, задумался, стал более... Серьёзным. Эдди видел его таким уж очень редко.       Ричи немного помолчал, уставившись в пол, и выдал: – Я могу переночевать у тебя? – его голос звучал с какой-то надеждой и мольбой. "Ему нельзя возвращаться домой. Но почему?", – Эд напрягся. С чего бы это ему, Ричарду Тозиеру, бояться возвращаться в собственный дом? – Что-то произошло? – он подошёл ближе. – Что-то случилось у вас дома?       Пару секунд напряжённой тишины. – Что за бред? Просто так твоей маме с большей вероятностью приснятся мокрые сны со мной, – Ричи снял кроссовки и снова завалился на кровать. – Разреши поспать в твоей кровати. – Бип-бип, Ричи. И ты уже и так лежишь на ней... – Эдди вздохнул, укладываясь рядом.       Они лежали молча. Никто не решался заговорить. Но ведь это не могло продолжаться вечность. – Ты правда встречаешься с Беверли? – прошептал Эдди с украдкой, быстро глянув на товарища. – Чего? Ну нет конечно! Серьёзно, Эдс, это последнее, что я ожидал от тебя услышать сейчас. – Я видел, как вы целовались за школой.       Снова звенящая в ушах тишина. Только лишь за окном было слышно как на озере орали лягушки, и как сверчки играли на своих маленьких скрипках. – Я гей, Эдс. А это было абсолютно бессмысленно и без подтекста. И чтобы в школе не трогали, – Ричи явно не хотел продолжать этот разговор и даже пытался показать это всем своим видом, отвернувшись и уставившись куда-то в стену. – Ты что, использовал её? – Эд приподнялся на локтях. – Она сама предложила.       На этом тема с Бев была закрыта. Эдди немного отодвинулся. – Ты что, боишься что я заражу тебя своим гейством? – Ричи глянул с насмешкой, подложив руки себе под голову. – Я не имею ничего против тебя, Рич, просто это же неправильно. Бог создал мужчину и женщину. А значит и "этим" должны заниматься мужчина и женщина... – Эд раскраснелся и чем больше он говорил, тем больше ему становилось некомфортно, а эддов голос становился всё тише и тише. – Сексом что ли? Ну знаешь, каким бы гейским геем я бы не был, я всё равно буду любить киску твоей мамаши, – Ричи оскалился, наблюдая как смущение на лице Эдди переходило в злобу.       Кажется, им обоим не нравилась эта тема. Поэтому, её было тоже решено закрыть.       Ричи обижен. Обижен на отца, позволяющего себе слишком многое, обижен на Эдди, который отреагировал на его признание вот так, а не как друг. Не как тот Эдди, который нравился Ричи до дрожащих коленок, или которому Ричи посвящал надпись на Мосте Поцелуев. Не так должно было выглядеть это признание. – Прости, – тихо сказал Ричи, всматриваясь в потолок, лишь бы не встретиться взглядом с Эдди. – Я тебе многим обязан, а веду себя... Вот так. – И ты меня прости. Не так я должен был ответить, – это был самый неприятный разговор за всю историю их дружбы.       Всё уже, наверное, не будет как прежде. – Лады, дружище, слишком много экшена как на одну ночь. Спокойной ночи, – Ричи развернулся на бок и улёгся поудобнее, прикрывая глаза. – И тебе.       Завтра будет либо погано, либо как обычно.