Джерри было шесть, когда его отец впервые сломал ему ключицу. Джерральду старшему всегда казалось, что если дурость можно выбить из парня силой, то значит, и магию в него можно просто вбить. Впрочем, хотя практиковался он в этом довольно часто, особых успехов так и не достиг.
Сам Джерральд Хейвуд, родившийся в благопристойной чистокровной семье, любил повторять, что совершил в своей жизни только три серьёзных ошибки: по глупости молодых лет пошёл против воли отца, женился на магле и по странному стечению обстоятельств зачал это странное, ни на что не годное создание, считавшееся его сыном. Джерри рос совсем не похожим на Джерральда-старшего — худым и костлявым, и дух в нём держался каким-то чудом. По-девчачьи выразительные большие голубые глаза и худенькое телосложение умиляли его мать и сильно раздражали отца, и поэтому Джерри довольно быстро приучился носить мешковатую одежду, чтобы казаться отцу хотя бы немного крупнее.
Особое представление отца о природе магии совсем не облегчало Джерри жизнь. Когда у всех его сверстников начали проявляться первые магические способности, Джерри по-прежнему оставался самым обычным и не волшебным ребенком. Он никогда случайно не поджигал свою постель, вокруг него не летали тарелки, и магических выбросов у него не случалось. И вскоре Джерральд-старший стал считать, что Джерри просто плохо старается. Мысли о том, что его единственный сын мог попросту родиться сквибом, отец не допускал, и поэтому уроки стимулирования развития магических способностей стали случаться у него всё чаще и чаще. Когда отец напивался, Джерри залезал на чердак и спал там, свернувшись калачиком на мешках со старой одеждой, чтобы не попадаться ему на глаза, и слушал, как курлычут голуби. Голубей он любил до сих пор.
Гораздо позднее Джерри понял, что Джерральд-старший надеялся, что рождение сына-волшебника поможет ему помириться с собственным отцом. Но чуда так и не случилось. И когда в одиннадцать лет Джерри так и не получил из Хогвартса своё письмо, а волшебная палочка в лавке Олливандера его так и не выбрала, отец, напившись, сломал ему ключицу второй раз. А спустя две недели бросил мать и Джерри и навсегда ушёл из семьи.
Сломанная отцом ключица срослась плохо. То ли Джерри достался дрянной Костерост, то ли магия зелья совсем не желала в нём уживаться, но с тех пор ключица то и дело давала о себе знать.
Джерри достал из кармана блистер и, осторожно поведя больным плечом, выдавил на ладонь две жёлтых таблетки обезболивающего. Работа на складе давалась ему тяжело, он был внимательным и старательным, но любая серьёзная физическая нагрузка мгновенно оборачивалась ноющей болью в ключице и спине. Он приучился терпеть эту боль и никогда не жаловался, но в последнее время обходиться без обезболивающих таблеток получалось всё реже и реже.
Места в волшебном мире для Джерри так и не нашлось, и хотя со временем выяснилось, что магия в нём всё же есть, по большей части она дремала, оставаясь слабой и беспомощной. И Джерри это устраивало, потому что когда его магия просыпалась — она умела только разрушать. Когда у него случился первый магический выброс, ему было уже двенадцать. В доме бабушки, куда они с матерью перебрались после ухода отца, от этого выброса совершенно неожиданно выбило все пробки и перегорел обогреватель. Так Джерри впервые узнал, что его магия совершенно не уживается с электричеством. Это было странное чувство, казалось, что магия копится в нём, не желая выходить наружу, словно где-то внутри него засорилась труба, но стоило трубе прорваться, как магия начинала изливаться из него неконтролируемым потоком. Лишь столкнувшись с этой проблемой, Джерри понял, как много в магловском мире зависит от электричества. Кассовые аппараты и платёжные терминалы, камеры видеонаблюдения и телевизоры, станки с электронными чипами управления и заправочные стойки, настольные компьютеры и моечные машины, экскаваторы и ленты транспортеров, погрузчики и аппараты для штрихкодирования... Список подобных вещей можно было продолжать до бесконечности. Стоило Джерри начать нервничать, разозлиться или испугаться, как магия изливалась из него снова и снова, нескончаемым потоком, сжигавшим всё на своём пути. И не было никакого способа научиться это контролировать. Возможно, если бы у него была палочка! Но палочка его почему-то так и не признала.
Найти работу было тяжело. В места, где требовалась серьёзная физическая сила, его не брали, компьютеры с ним не уживались, а в магазинах или службе доставки ему удавалось продержаться не больше трёх-четырёх месяцев, ровно до тех пор, пока его начальники не начинали понимать, что внезапно выходящие из строя кассовые аппараты и терминалы — это не случайное совпадение.
На складе, где он работал последние три месяца, он уже спалил два терминала и знал, что ещё один такой случай станет для него последним. Стараясь удержаться на этой работе, он брался за все неудобные смены, соглашался работать в праздничные дни и выходные, и никогда не отказывался от сверхурочных. А вот сегодня он опоздал. В его стареньком Ровере опять сгорел стартер, и Джерри пришлось добираться до работы на автобусе, а потом ещё тридцать минут идти пешком. Мистер Джимс, менеджер склада, тучный и дородный мужчина лет пятидесяти, посмотрел на него с осуждением и ничего не сказал. Подрагивающей от напряжения рукой Джерри включил терминал и, сверившись с полученным списком и адресами ячеек, отправился собирать свой первый заказ. Терминал мигнул, вспыхнул серыми полосками на экране и сгорел прежде, чем Джерри дошёл до мезонина.
— Пойдем-ка покурим, Джерри, — сказал мистер Джимс, когда на мониторе его компьютера появилась бегущая строка о вышедшем из строя терминале.
Они вышли на улицу, и на продуваемом ветром пандусе Джерри, засунув подрагивающие от напряжения руки в карманы, просящим голосом сказал:
— Мне очень нужна эта работа, сэр, пожалуйста… — магия на его руках искрилась, щекоча кончики пальцев и заставляя нервничать только сильнее.
— Я знаю, — закуривая сигарету, негромко сказал мистер Джимс. От него пахло тако и застарелым табаком, и Джерри вдруг отчётливо осознал, что третьего шанса у него не будет.
— Сэр, я могу… — он собирался сказать, что готов работать в ночные смены или вообще без выходных, не беря доплату за сверхурочные, но менеджер отрицательно покачал головой.
Сигарета в руках мистера Джимса дёрнулась, уронив на пандус пепел, он облизал полные губы и вдруг сказал:
— Будешь отдавать мне треть зарплаты из своего конверта.
Джерри растерянно поднял на него свои голубые глаза и сглотнул.
— Но, сэр… — работа была тяжёлой, а денег и так едва хватало на жизнь.
— Моя дочь в следующем году идет в колледж, мне тоже нужны деньги, — сказал мистер Джимс. — Если не хочешь, можешь не соглашаться, но тогда у меня нет резона тебя покрывать.
Джерри вспомнил стопку счетов, давно дожидавшуюся своего часа на столике, и обречённо кивнул.
— Вот и молодец, Джерри, — сказал мистер Джимс и почти ласково похлопал его по плечу.
* * *
Домой Джерри добрался, когда уже стемнело, руки болели, ключица полыхала огнём, в глаза, казалось, насыпали песка. Где-то внутри, словно раскачиваясь на качелях, к поверхности его сознания всё сильнее поднималась злость. На мистера Джимса, на счета, которые, несмотря на все старания Джерри, плодились, словно кролики, на сломанную ключицу и на магию, чёртову магию, отравлявшую ему жизнь.
Он сел на террасе старого дома, оставшегося ему в наследство от бабушки, и устало прикрыл глаза. Эта чёртова работа иссушала его изнутри, а теперь ещё и денег будет на треть меньше. Джерри порылся в карманах, достал порядком измятую пачку сигарет и закурил. Кончик сигареты задрожал, отбрасывая неровные отсветы на его худое уставшее лицо. Если бы он только мог зарабатывать на жизнь тем, что действительно умел и любил, всё бы в его жизни наконец наладилось. Но в Британии варить зелья на продажу без лицензии было нельзя, а для получения лицензии требовался диплом Хогвартса. Может, когда-нибудь…
Мягкий ветерок растрепал его уже порядком отросшие каштановые волосы и разбросал в стороны сигаретный дым.
Зелья были его отдушиной, они дарили ему облегчение, усмиряя его демонов, позволяя из хаоса мучивших его воспоминаний всегда находить дорогу домой. Варить зелья его научил мистер Керик. Он жил по соседству с бабушкиным домом, чуть дальше, за холмом, и Джерри знал, что если прямо сейчас поднимется из кресла, то наверняка увидит крышу его дома. Мистер Керик был стар, сварлив и чудаковат, а ещё ему было плевать, какая именно у Джерри магия. За те годы, что они провели вместе, мистер Керик научил его разделывать лягушек и прочих божьих тварей, препарировать их на ингредиенты, собирать травы и высушивать их на подоконнике, а затем он научил Джерри творить. Они познакомились, когда Джерри было тринадцать. Через год после его совершеннолетия мистера Керика не стало.
Теперь у Джерри на мансардном этаже была собственная лаборатория. Он докурил сигарету и аккуратно затушил её в стоящей рядом консервной банке. Пора было отправляться спать, завтра нужно было снова рано вставать и идти на работу.
* * *
В пятницу вечером Лиз принесла ему яблочный пирог и, заварив на кухне чай, аккуратно накрыла маленький столик на террасе. Погода стояла отличная, июньское солнце ещё не добралось до горизонта, и впервые за несколько дней не было дождя. Джерри не слишком любил яблоки, но не хотел обижать Лиз. Чай с яблочным пирогом был у них пятничным ритуалом — они любили сидеть вдвоём на террасе, смотреть, как за вершины тисов медленно опускается солнце, и ждать, когда на темнеющем небе зажгутся первые звёзды. Если в доме Джерри и было что-то действительно хорошее — то это именно этот, открывавшийся с террасы, вид. С Лиз он познакомился три месяца назад, в группе психологической поддержки, куда Джерри пришёл после того, как в очередной раз лишился работы. Группы были нововведением Министерства, специально организованным для тех, в ком магия по какой-то причине работала неправильно. Не то чтобы Джерри считал это хорошей идеей, лучше бы Министерство платило им небольшие пособия, но всё же иногда ему становилось легче, когда он видел, что есть и другие люди, не способные удержать свою магию в себе. Большинство приходивших на встречи были сквибами. Они то и дело жаловались на то, что не чувствуют магию и им сложно живётся среди волшебства, а Джерри думал о том, что охотно поменялся бы с ними местами. А вот у Лиз была совсем другая проблема — её магия просто уснула. Несколько лет назад она тяжело заболела, и когда врачи поставили её на ноги, магия от неё словно куда-то ушла. Иногда она просыпалась в ней, не так как в Джерри, а тихо и спокойно, и тогда Лиз словно начинала светиться изнутри, и всё вокруг неё оживало. А Джерри просто не мог отвести от неё глаз.
— Ты зря согласился на его предложение, — сказала Лиз, когда он рассказал ей о мистере Джимсе, — такие вещи никогда не заканчиваются хорошо.
Джерри видел, что Лиз расстроилась — уголки её рта напряглись, а руки вдруг стали нервно теребить подол платья. Лиз никогда не нравилось, когда одни люди унижали других.
Он потянулся через разделявший их стол и, отодвинув в сторону чашку, осторожно взял её за руку.
— Мне нужна эта работа, Лиз, очень, — сказал он тихо, — и в конце концов, мистер Джимс был ко мне добр. Любой другой на его месте мог бы просто выставить меня на улицу.
В глубине души он, конечно же, знал, что доброта мистера Джимса — это полная чушь, но ему очень хотелось в это верить и, конечно же, совсем не хотелось расстраивать Лиз.
* * *
Спустя три недели, в пятницу, Джерри получил свой конверт с зарплатой. Пересчитал деньги и тут же почувствовал, как, болезненно напрягаясь, дёрнулась мышца на его лице.
— Но ведь здесь всего половина? — спросил он растерянно, когда мистер Джимс вышел на пандус, чтобы покурить.
— Я подумал, что, учитывая обстоятельства, выдать тебе две трети заплаты, Джерри, было бы не очень справедливо, — ответил тот, затягиваясь сигаретой. — Ты слишком дорого мне обходишься. Считай, что это первый взнос за сгоревший по твоей вине терминал.
Мистер Джимс выпустил во влажный воздух аккуратное кольцо дыма и добродушно усмехнулся.
* * *
То, что Джерри сдержался и не ударил мистера Джимса в лицо, было каким-то чудом. Стоя на заднем крыльце склада, он нервно выкурил две сигареты, а затем едва не сблевал, когда от скрутившего его приступа магии на него внезапной пугающей волной нахлынула темнота. Пришлось сесть на грязный, закиданный окурками металлический пол и просидеть так несколько минут, пытаясь собраться.
Чувство охватившего его унижения было невыносимым.
В результате он, конечно же, опоздал на свой обычный автобус и был вынужден добираться в Ранфолд кружным путём. Когда стемнело, и он наконец, совершенно уставший, добрёл до своего дома, на крыльце его ждала Лиз.
— Не сегодня, Лиз, только не сегодня, — сказал он, стараясь удержать в себе нечто плохое, что так и рвалось у него изнутри.
Лиз посмотрела на него внимательно и тихо сказала:
— Я приготовлю для тебя ужин, а ты иди и просто вари свои зелья.
Джерри поднялся на мансардный этаж и сел за стол. Сил почти ни на что не осталось. Ключица болела. Казалось, этот чёртов мистер Джимс просто выжал из него все силы. Однажды на встречах с группой поддержки Джерри сказали, что надо не подавлять в себе гнев, а найти способ выплеснуть его наружу, например, в творчестве. Джерри знал только одно дело, в котором его гнев мог помочь ему вновь обрести силы.
Он запалил горелку и, наполнив котёл водой, поставил его на огонь.
