Слабость Ин У

      Наконец-то выходные, и Ин У спешит в свой загородный дом.       Там его ждут. Или нет. Неважно, в каждом варианте есть своя прелесть.       Дон Сик такой забавный. Всегда. Когда слушается или проявляет упрямство. Когда ему больно или он на вершине блаженства, которое, конечно же, может доставить только Ин У. И только за хорошее поведение. А может и нет. Как захочется. В каком настроении будет.       Сегодня у Ин У настроение поиграть, но забава пока не выбрана.       Ничего, ещё есть время определиться.       Ин У давит на газ, прибавляя скорость, и улыбается. От предвкушения подрагивают пальцы и сердце бьётся быстрее обычного, но Ин У это нравится. Чистые эмоции. Яркие. Живые. Всегда бы их испытывать. Ин У просто подсел на них. Как на наркотик.       Воображение не распаляет, только предвкушение и реальность. Ин У уже не может дождаться, когда окажется рядом с Дон Сиком. Всю неделю он трудился на благо своей фирмы, и теперь нужно срочно расслабиться.       Раньше бы он начал охоту. Прирезал бы какого-нибудь бомжа — падаль, не имеющую права на существование. Но не теперь. Убийства — обыденность. Дон Сик — праздник. Новое лакомство, ещё не успевшее надоесть, и потому манящее со страшной силой.       Ин У заворожен. Может, даже немного влюблён. Или это желание обладать? Одержимость, от которой никуда не деться. Не то чтобы хотелось. Ин У плохо разбирается в эмоциях. Особенно таких сильных, как вызываемые Дон Сиком. Не зря же он обустроил целый дом, чтобы тому стало удобней. Шикарная, богатая клетка. Тюрьма, из которой не выбраться.       Скрип тормозов. Вот он и на месте. Доехал.       Ин У осматривает высокий забор и усмехается. Внутри и за его пределами два совершенно разных мира. Здесь он главный и может делать всё, что пожелает. Снаружи всё немного иначе.       — Дон Сик, — зовёт Ин У, заходя домой, и Юк Дон Сик тут же появляется перед ним. В белоснежной свободной рубашке с широким вырезом — таким, что видны ключицы — и классических брюках. Приоделся перед его приходом. Приятно.       Когда-то Дон Сик был свободным, хоть и жалким человечишкой, но те времена вспоминаются с трудом. Ин У уже не может представить себя без Дон Сика. Без выходных, проведённых с ним.       Дон Сик молчит. Правильно. Ин У не любит разговорчивых. Это было усвоено в первые месяцы приручения. А вот с покорностью до сих пор проблемы. Строптивый. Чем и привлекает.       Ин У снимает куртку и ботинки, ослабляет галстук — эту классическую удавку (впрочем, ей довольно приятно душить) — и проходит в гостиную. Везде чистота. Дон Сик сам следит за порядком. Ин У не хочет, чтобы в их доме бывали посторонние.       Никто не имеет права видеть Дон Сика. И не только потому, что для всех он — опасный преступник. Это самая безобидная из причин.       Диван легко прогибается под Ин У, и Дон Сик тут же оказывается рядом. Снимает с Ин У галстук, пиджак, жилет, носки. Всё это в тишине и без малейшего приказа. По нему соскучились, Ин У уверен. От мысли становится хорошо, и он тихо смеётся, хватая Дон Сика за руку и усаживая рядом с собой.       — Скучал по мне? — озвучивает Ин У после поцелуя. Жесткого. Подчиняющего. И безответного.       — Да, — через непродолжительное время шепчет Дон Сик, и Ин У снова смеётся.       Пожалуй, он знает, чем они займутся сегодня. Но сначала...       Ин У вытягивает ремень из брюк и связывает Дон Сику руки, после чего заставляет того сесть на пол. У его ног. Словно огромный приручённый пес. Тот воспринимает происходящее спокойно. Даже меланхолично. Ин У это нравится. Он выдыхает и тянется за пультом от телевизора, вплетая пальцы другой руки в волосы Дон Сика. Действительно, пёс, такой же лохматый.       Дон Сик слегка вздрагивает и кладёт голову на колени Ин У. Так удобней. Им обоим.       Как назло, сегодня не показывают ничего интересного. Ин У ещё полчаса лениво переключает каналы, а потом отбрасывает пульт в сторону.       — Вставай.       Дон Сик беспрекословно подчиняется.       Они идут на второй этаж — в комнату, закрытую от Дон Сика, когда Ин У нет рядом. Комнату, где есть настоящий камин, огромное ложе и многое для удовольствий. Ин У сам выбирал всё, находящееся здесь. С любовью. Впрочем, с такими же чувствами он обустраивал и комнату для наказаний, и подвал этого дома.       На улице прохладно, потому сначала комнату стоит согреть. С недавнего времени Ин У не любит холод.       — Разожги, — кивает Ин У на камин, и Дон Сик слушается. Ему не очень удобно с завязанными руками, но он старается, как может. Ин У лениво наблюдает за его действиями.       Вот дрова уложены как надо. Вот каминная спичка воспламенилась, чуть не оставив ожога на связанных руках — Ин У хмурится: ему это не по нраву. Вот она полетела в камин, где вскоре занялось игривое пламя. Хорошо...       Ин У переводит взгляд на Дон Сика, пытающегося так же аккуратно положить коробок спичек на место, и вздыхает. До сих пор слишком неуклюж.       Словно в подтверждение мыслей Ин У, коробок выпадает из пальцев Дон Сика на пол, в опасной близости от огня, и хоть тот сразу же его поднимает и стремительно кладёт на место, настроение Ин У испорчено.       — Я же учил тебя быть аккуратнее, — мягко корит Ин У, и Дон Сик тут же весь сжимается. Правильно, такой ласковый и вкрадчивый голос никогда не сулил ничего хорошего. Правда, Дон Сик находит в себе силы огрызнуться:       — Со связанными-то руками? — тихо, но отчётливо, даже с какой-то ехидной злостью спрашивает он, стреляя в Ин У взглядом из-под бровей.       От такого взгляда в Ин У закипает кровь.       — На колени, — тут же командует Ин У, и голос его твёрд, как никогда. Такого нельзя ослушаться — хуже будет.       Дон Сик опускается медленно, словно против воли, с прямой спиной, но видно, как он колеблется. Не понимает, что будет дальше. Чего ждать. Это хорошо.       — Ко мне, — Ин У стоит близко к камину, почти у самого огня, и Дон Сику приходится подползти так, что огонь опаляет жаром всё его тело. Ещё чуть-чуть, и лизнёт жаркими языками.       — А теперь засунь в камин руку и считай до пяти, — голос Ин У спокоен, даже ленив. Наказание есть наказание. Провинился — искупи.       Глаза Дон Сика расширяются. На висках выступают капли пота. Тело хочет инстинктивно отшатнуться от огня, но Дон Сик подавляет порыв.       Наблюдать за эмоциями Дон Сика приятно.       Нахмурившись, Дон Сик смотрит на до сих пор связанные руки и еле заметно вздрагивает. Да, если выполнить приказ, пострадают обе руки. Надо было думать перед тем, как ошибаться.       — Ну же, — холодно подгоняет Ин У, видя нерешительность Дон Сика. — Если этого не сделаешь, наказание станет другим. Дай подумать, — Ин У изображает глубокие раздумья, хотя уже давно всё решил. — Если не сделаешь этого, на следующей неделе жди новость об убийстве кого-нибудь из твоих знакомых. А может, мне поиграть с твоей семьей?       — Нет, — сразу же шепчет Дон Сик побелевшими губами. Его всего уже трясёт так сильно, что не скрыть. — Не надо, пожалуйста, я всё сделаю.       Видеть Дон Сика таким, полным эмоций, завораживает. Даже злость проходит.       Дон Сик какое-то время смотрит на огонь и, вдруг резко зажмурившись, выбрасывает руки вперёд. Так быстро, что Ин У еле успевает перехватить их. Он не идиот портить свою собственность.       У Дон Сика пустой взгляд. Он тяжело дышит и непонятно, осознаёт ли, что опасность миновала. Ступор. Шок. Душевный вакуум. Неизвестно, как долго это продлится.       Ин У освобождает и осматривает руки безучастного Дон Сика — костяшки указательного и среднего пальца успели покраснеть. Как и его указательный палец правой руки. Могут появиться волдыри. Это не беспокоит. Надо просто обработать.       Ничего не говоря, Ин У обхватывает Дон Сика за плечи и заставляет подняться, после чего ведёт за руку на кухню. Там лёд. И аптечка. Самое необходимое. Дон Сик послушно идёт следом, но до сих пор безучастен к происходящему. Это немного раздражает, но не злит.       Ин У садит Дон Сика за стол и накрывает пострадавшие пальцы компрессом со льдом, а сам уходит принести продукты, необдуманно забытые им в машине по приезде, да готовую ресторанную еду. Ин У время от времени любит баловать своего пленника.       Обработка пострадавших пальцев не занимает много времени. Ин У сосредоточен. И осторожен. Не хотелось бы, чтобы остались шрамы. Не хотелось такой памяти о произошедшем.       Когда он заканчивает, Дон Сик неожиданно сам берёт руку Ин У в свои и пристально её рассматривает. Ин У на мгновение теряется, но, когда Дон Сик так же безмолвно пододвигает к себе аптечку, всё понимает. И расслабляется. Он забыл о себе, Дон Сик это исправит.       О нем редко кто заботился. Он редко кому позволял это делать.       Ин У внимательно следит за Дон Сиком, аккуратно обрабатывающим ожог, и не понимает, что чувствует. Это чувство не ново для него, но очень редко. И Ин У не знает, хотел бы испытывать его чаще.       Еда оказывается, как и всегда, на высоте.       Держать приборы немного неудобно, но они справляются. Правда, выглядит это, видимо, немного забавно. К концу ужина Дон Сик даже начинает улыбаться. Еле заметно, но от Ин У не скрыться. Он всё подмечает. И тоже улыбается в ответ.       Когда заканчивают есть, времени уже много. Ин У устал за сегодня. Лучше лечь сейчас, зато утром встать пораньше, как привык.       Спать идут вместе. Ин У приказывает остаться с ним, и Дон Сик подчиняется, тут же стягивая с себя всю одежду — ещё одно из первых выученных им правил, чтобы не было возможности пронести в спальню что-нибудь опасное. И попытаться убить Ин У во сне. По крайней мере, так было раньше. Теперь правило утратило актуальность, но отменять его Ин У не собирается. Зачем? Такая близость намного приятней.       Засыпая в обнимку с Дон Сиком, греясь о тепло его тела, Ин У думает о завтрашнем дне, чем бы ему хотелось заняться, и сожалеет, что у них осталось так мало времени до момента, когда придётся возвращаться на работу. До следующих выходных.