Школьные деньки, или как довести завуча до истерики

Четверг — день нелёгкий, по мнению некоторых опрашиваемых учеников. У большинства в этот день накапливается гора долгов, самостоятельных, контрольных… Некоторые интеллектуалы принимают решение не идти в школу, чтобы переждать бурю дома, хотя кого-то всё равно выпихивают на улицу злые и неприступные родаки. В числе несчастных были Гоголь, Танидзаки и Рампо. Остальные с гордо поднятой головой встречались со своими проблемами лицом к лицу. Среди этих поехавших были Кёка, Куникида, Накахара и остальные. И вот этот день снова настал. Угрожающе звенит сирена звонок на первый урок. Алгебра. В начале урока учитель долго и нудно рассказывал сотый раз избитую тему для тупых непонимающих. К середине урока начали раздавать контрольную, предназначенную вообще-то на весь урок. Но кого это волнует? Кто-то быстро повторял материал за всю четверть, кто-то дожевывал свой завтрак, кто-то ещё не проснулся и не понял, что происходит. В дверь постучали. Перед классом показался опоздун — Эдогава Рампо. На вопрос уже уставшего от него учителя, где он шлялся, он вновь огласил уже давно всем известную причину — потерялся по дороге до школы. Учитель только покачал головой, шёпотом выругался и оставил в покое подростка. Затем всем дораздали задание, и дети приступили к работе. Хочется добавить, что это был гуманитарный класс, и часто давать работы по математике было огромной ошибкой учителей — средний балл класса стремительно падал за счет них. А теперь перейдём непосредственно к описанию подходов учеников к решению задач. Рампо, как самый хитрожопый интеллектуал, забил на математику, оправдываясь тем, что она ему не интересна и не пригодится в жизни, и заснул. Предварительно он попросил сидящего сзади одноклассника разбудить его за пять минут до конца. Этого времени ему хватило бы, чтобы списать у отличника. Достоевский, как самый «умный» в классе, написал работу за десять минут и с довольной миной пошёл сдавать работу. На обратном пути до парты он с презрением осматривал своих одноклассников, думая, как можно так долго страдать над элементарными задачами. Но только сейчас он так думает, на перемене он будет нервно жевать рукав кофты Гоголя, презирая свою самоуверенность. Да, Дазай первым накинется на него с вопросом, а решил ли он второй оборот листа, чем испортит ему весь оставшийся день. Дазай вообще не парился. Он договорился с Рампо, чтобы тот списал у отличника и дал ему потом тоже переписать, так что он тоже прилёг поспать, раз уж сидел на последней парте. Правда, его недолгий сон потревожил учитель, который, не пожалев сил, хлестнул разочек дурню линейкой по башке, но этот момент мы опустим. Это же Дазай, ему не привыкать. Гоголю тоже было весело. Сначала он с максимально серьёзным и задумчивый лицом читал работу. Потом он отложил её. Повитал в облаках. Вспомнил про работу. Перечитал её снова. Поржал с многочленов. Получил тоже линейкой по затылку. Подождал, когда учитель отвернется. Спросил у соседа, сколько осталось времени. Спросил у него, какой сейчас урок. Помолчал. Спросил у соседа снова, как того зовут. Сосед, кстати, послал его. Тогда Коля, не теряя даром времени, отпросился в туалет. Три раза. На четвёртый не пустили. Затем он решил включить режим экстрасенса и написал наугад цифры в ответы. На этом он с довольным видом сдал работу. Сигма тоже не скучал. Он сразу смирился с тем, что не напишет, и решил заняться более продуктивным делом. Сначала он ракрашивал карандашиком белые дырочки в буквах и цифрах. Когда он справился с этой невероятно важной задачей, он перешёл к рисованию котиков на полях листочка. И так до конца урока. Будем надеяться, что учитель оценит его старания и поставит хотя бы «удовлетворительно». Наконец звонок прозвенел. Дети досдавали работы. Половина уже вышла из класса. Дазай дрался с учителем за право дописать последние задачи на перемене. Но мужчина был напористее и сильнее. Он буквально вырывал из рук подростка листок, а тот отчаянно тянул его на себя. Типичная картина в 9а классе. Рампо, кстати, который успел списать первым, стоял позади и ржал, уже зная исход их битвы. Затем шла история. На ней дети скучали, потому что ничего не понятно. Затем биология, ещё один тест. Ну, хотя бы, тест. Там можно потыкать ответы наугад. Все так и сделали. Потом литература. Народ от души порезвился. Большинство просто сидели и наблюдали, как главные философы класса профессионально тянули время, дискутируя с учителем по теме прочитанного произведения. Ими были Гоголь, Дазай и Достоевский. Дазай просто поддерживал беседу, говоря свою точку зрения к произведению. Фёдор, наоборот, пытался противостоять его словам и отчаянно спорил. А Гоголь просто вставлял в паузы между их репликами дурацкие шутки не по теме. Кстати, его потом выгнали из класса за тупые анекдоты. Николай утверждает, что это произошло случайно, что его спровоцировали на это одноклассники, возможно специально. (Тем време энем шутки Гоголя: 1) Похоже, что когда Шекспир писал, что весь мир — театр, он ещё ничего не знал о цирке! 2) На одном из спектаклей в сцене дуэли Онегина с Ленским у Онегина не выстрелил пистолет. Ленский на всякий случай все же упал. Тогда стоявший за кулисами Зарецкий не растерялся и пропел: — Он умер от разрыва сердца… 3) Врач принимает больного: — Кем работаете? — Писатель. Врач: — Понятно. Записывает в карту: «Хронические заболевания — алкоголизм, депрессия». 4) Английская литература: я умру ради морального долга французская литература: я умру ради любви немецкая литература: я умру ради величия русская литература: я умру) Затем обед. Перемена на двадцать минут. А дальше — физкультура. И 9а класс в полном составе испарился с радаров школы. Последним уроком был русский. Класс снова вернулся на уроки. Хотя зря. Писали сочинение «Мой лучший друг». Фантазии у детей было мало, поэтому на следующем уроке, когда раздадут работы, Фёдор узнает, что, оказывается, у него целых одиннадцать лучших друзей, просто он об этом пока не догадывается. В их числе оказались: Коля, Сигма, Дазай, почему-то Рампо и многие другие, потому что им некого было подставить в свою рукопись. Вот и вспомнили, как однажды, год назад они поздоровалась в коридоре с ним или вместе мыли пол в кабинете. Думается, Федя будет польщён их добротой. Наконец прозвенел звонок, и народ разбежался по домам. Но только не наши интеллектуалы-везунчики Дазай, Гоголь, Достоевский и Сигма. Им ещё убираться в классе. Сегодня их очередь. Они, конечно же, остались, разлили двадцать раз ведро с водой, один раз на бедного Сигму. Затем посушили одежду и полы. Потом вызвали доставку суши и предварительно попросили курьера передать заказ через окно, а не главный вход, поедят. Потом кому-то из них взбрело устроить воображаемый рок концерт. (Распределение по ролям: Гоголь — барабаны из вёдер и линеек, Сигма — соло-гитара из швабры, Достоевский — бас-гитара из другой швабры, Дазай — солист с микрофоном-пеналом.) Также, для правдоподобия они повесили снаружи на дверь табличку с приглашением для всех желающих заходить, посмотреть, послушать. К ним зашли по приколу Йосано и Мотоджиро из десятого медкласса, Кёка из седьмого спортивного класса и Накахара из девятого, физмата. — I got that gun, got that drug, I've got everything you want. Got that bomb, got that blood, I've got everything you're not. It's the American attraction. It's the American attraction.* — завывал Дазай, за считанные минуты испортив красоту всей песни. — Меняйте солиста! — хором закричали слушатели, когда первая песня окончилась. И Дазая поменяли местами с Сигмой. — Oh my! Feels just like I don't try. Looks so good I might die. All I know is everybody loves me. Head Down, Swaying to my own sound. Flashes in my face Now. All I know is everybody loves me, Everybody loves me. — скромно запевал первую пришедшую в голову песню Сигма. — Меняйте! Следующего солиста! — требовала публика. Вскоре импровизированный концерт превратился в кастинг новых лиц для клипа. — Диалоги тет-а-тет До утра за жили-были От нее секретов нет Избавляемся от пыли… — Гоголь, заткнись! — заорали все — и артисты, и зрители. А потом его снова выгнали из кабинета, чтобы не бесил. И группа «Харизматичные дурни» потеряла барабанщика. Последним выступал Фёдор. Только он собрался с силами, отбросил стыд и смущение, начал петь, как в класс вошёл физрук — Фукудзава, который искал их классного руководителя, чтобы пожаловаться на отсутствие детей на уроках. Но его быстренько отговорили и накормили суши. А потом он присоединился к концерту, заняв почётное место барабанщика (Дазай и Кёка уговорили). И понеслась… — Tell me how you're sleeping easy How you're only thinking of yourself Show me how you justify Telling all your lies like second nature Listen, mark my words: one day, You will pay, you will pay Karma's gonna come collect your debt.**** — мелодично и с душой пел Фёдор, удивив даже самого себя. Все аплодировали стоя. Ах, точно, все и так стояли, облокотившись корпусом тела о края парт. А потом под громкий шум аплодисментов в класс влетела классручка, держа крепкой хваткой Гоголя. Затем она дала всем по шее журналом и выгнала из помещения. И дети оказались за дверью. Они ещё подслушивали какое-то время, как учителя собачились друг с другом внутри, а потом им надоело, и они разошлись по домам. На улице компашку из трёх друзей — Фёдора, Николая и Сигмы нагнал Дазай, сказал что-то на ходу и унёсся за впереди идущим Чуей. А те трое остановились в ступоре и настороженно переглянулись. Фраза Дазая была такова: — Вы не забрали коробку с суши, а ещё там чек лежал, на имя Достоевского. Удачи!