Инструкции ищите в Библии

Музыкальная карьера Джисона идёт в гору, а значит становится куда больше выступлений в самых разных местах, которые просто невозможно пропустить. Увеличивается и разнообразие мест, в которых он выступает. От маленьких местечковых баров до клубов Каннама. Чанбин правда старается посещать их все. Видеть Джисона, искрящегося энергией после выступления, одно удовольствие. Но в этот раз его нет в клубе. Поездка к родителям на несколько дней как раз выпала на это выступление. И выбор был очевиден. Джисон сам сказал ему, что поездка намного важнее, а выступлений у него будет ещё много. Но конкретно это выступление в гей-клубе. Чану находиться там не странно. Вполне нормально. Сидящий под боком Джисон, уже закончивший скакать по сцене, надрывая связки, привалился на него, потягивая приторно сладкий коктейль ядрёного зелёного цвета с кричащим названием «maniac». Что ему странно так это то, что Джисон пригласил ещё кое-кого на это выступление. И они все согласились прийти. Спасибо созданному когда-то и так и не удалённому чату. Если раньше Хёнджина он встречал в лучшем случае раз в год, то теперь видит его слишком часто. И пока не решил: плохо это или хорошо. А тот довольный, вливает в себя бокал за бокалом, пока Минхо бросает на него зоркие взгляды. Видимо, он очень давно не общался со священниками — да и раньше не то чтобы часто приходилось — чтобы не удивляться нахождению Минхо в этом месте. Священнослужители и клубы, как ему казалось, находятся где-то на противоположных полюсах. Впрочем, не ему судить. Второй персонаж удивляет больше. Сидит с притворно недовольным видом, словно его сюда заставили прийти, а не он сам добровольно согласился, поглядывает на танцпол, выискивая нужные фигуры. Феликс. Вместе со своим детским садом, которых и высматривает. На удивлённый взгляд Чана в самом начале, он только закатил глаза, лишь через время пояснив, уже не менее удивлённым Хёнджину и Минхо: — Пусть уж лучше под моим присмотром, чем снова неизвестно куда запропастятся, — процедил он. Звучало вполне убедительно. И тем не менее Чану интересно за ними наблюдать. Джисон уже совсем разморенный, даже какой-то сонный. Непонятно, вымотался на сцене или на него алкоголь так подействовал. Нет, алкоголь точно не мог. Главное, чтобы он совсем не забылся и не распустил свои длиннющие крылья на весь зал. Проблем не оберешься, придётся писать кучу объяснительных… Впрочем, Джисона это мало пугает обычно, он всё также продолжает наставлять людей на путь истинный радикальными способами. Чан помнит, как он в вечер первой встречи шушукался с Минхо о том, чтобы явиться в ангельском обличье в церковь. Слава небесам и аду, они этот план не реализовали. Но таким предложением он словно бы заработал себе какие-то дополнительные очки одобрения от Минхо. Минхо, к слову, словно бы не замечает откровенного флирта с ним. Бармен, у которого на бейдже подписано «Ёнджун», всё никак не оторвётся от его персоны, чтобы заняться работой. Точнее, на обслуживание других посетителей у него уходят минуты, после чего он обязательно возвращается к Минхо, продолжая бросать весьма двусмысленные фразы: «Не скучай, крошка, лучше выпей коктейльчик «Минет на пляже» и закуси десертиком «Клубничный трах». Чан даже не уверен, есть ли что-то с подобными названиями в меню — хотя, если есть, он не сильно удивится. Минхо отказывается от всех предложений, но лёгкую беседу продолжает поддерживать и, отвечая на какие-то бессмысленные вопросы, пропускает, как Хёнджин уползает куда-то в сторону. Возможно, на танцпол. Чан слышит их разговор лишь урывками, но, судя по всему, попадает именно на самые интересные моменты: — Ха, какой-то идиот на шест полез, — усмехается бармен, смотря куда-то за Минхо. — Обычно такое позже начинается. — Судя по всему, происходящее его по-настоящему веселит. Минхо поджимает губы и оборачивается, чтобы не особо заинтересованно посмотреть, что происходит позади. И тут же отворачивает голову обратно, смотря какими-то остекленевшими, широко распахнутыми глазами. Чан зеркалит его действие и прыскает, привлекая тем самым внимание Джисона, уже отставившего пустой бокал. — Твою ж мать, — бормочет Минхо. — Это мой идиот. Лицо бармена удивлённо вытягивается, он провожает взглядом Минхо, быстро спрыгнувшего со стула, чтобы добраться до Хёнджина и снять его с шеста, пока тот не опозорился на весь клуб. Впрочем, думается Чану, он уже. От этой мысли не получается сдержать смешка. Лицо бармена, понявшего, что объект вечерних воздыханий оказался занят и ему ничего не перепадёт, тоже веселит. Минхо удаётся вернуть своего демона, не без труда, Чан не хочет думать, что ему пришлось наобещать Хёнджину, чтобы он вёл себя так послушно и покладисто. Джисон тоже хихикает, смотря на них, а Феликс закатывает глаза. Чан уверен, сколько бы он сейчас ни строил недовольное лицо, его всё происходящее очень даже устраивает. Как и компания для времяпрепровождения. И хоть тот раз, когда он пытался поспособствовать скорой смерти Чанбина, всё ещё держится в голове, Чан может сказать, что Феликс не такой уж и мудак. Особенно если не попытается повторить. Хёнджин в это время притягивает бармена за ворот рубашки, заставляя его наклониться через стойку, и, злобно сверкая глазами, объясняет, почему не стоит лезть с неуместными предложениями к его парню. — Интересно, а где он раньше был? — спрашивает Чан. Кроме Джисона его никто не слышит. — Слишком был занят провальной попыткой стриптиза, — смеётся Джисон. Минхо вновь приходится обхватить Хёнджина руками и заставить отпустить побледневшего Ёнджуна, пока тот не вызвал охрану, и их не выперли к чёртовой бабушке. Хёнджин усмиряется, оказавшись в крепких объятиях и, вновь подобрев, тянется к Минхо за поцелуями. — Фу, противно, — раздаётся рядом комментарий к происходящему. Чан косится в сторону. Рядом с ними стоит Чонин, сморщивший лицо в ответ на все милования Хёнджина и Минхо, и Сынмин, полностью зеркалящий его выражение лица. Феликс вопросительно изгибает бровь, смотря на них. Ответ на его немой вопрос становится ясен очень скоро. Натанцевались, напрыгались на танцполе, а теперь пришли опустошать кошелёк Феликса, требуя заказать им то или иное из меню, под его протесты, что алкогольное им уж точно нельзя. — Хочу домой, — зевает Джисон, утыкаясь носом ему в шею. Чан приобнимает его за спину, кивая. Раз Джисон захотел домой, значит действительно пора.

***

В квартире на удивление темно и тихо. Сознание колет воспоминанием о том, что Чанбина там нет, он сейчас в другом городе, проводит время с семьёй. А значит этот вечер — и следующие три дня — они проведут только вдвоём. Джисон, сбросив кроссовки, сонно плетётся в спальню. Чан думает, что надо не пропустить момент, когда он заснёт. А то он может и в одежде на нерасправленной кровати. Бывало уже. Но нет, спустя несколько минут шаркающие шаги раздаются вновь, Джисон присоединяется к нему в ванной, чтобы помыть руки и почистить зубы перед сном, с чем Чан оставляет его наедине. В комнате он недовольно цокает. Одежда, как обычно, неопрятной кучей сброшена на сиденье стула, а сверху, на спинку, накинуто покрывало, которым была заправлена кровать. Это видно даже без включённого света — уличных фонарей и незашторенного окна хватает. Джисон вновь оказывается в комнате, стоит Чану повесить на вешалку последний предмет одежды. Он наблюдает за тем, как тот заползает под одеяло, раскидываясь звёздочкой, — не будь кровать такой широкой, точно занял бы всю, — и удовлетворённо вздыхает, нежась на прохладных простынях. Иногда Чан задаётся вопросом: были ли они знакомы раньше? Встречались ли в другое время или, может быть, даже знали друг друга до того, как он пал? Вопрос вместе с тем звучит в голове по-наивному глупо. Он уверен, что запомнил бы сумасбродную натуру ангела и узнал его в любой ипостаси. Джисон — что-то поистине уникальное. Иногда всё происходящее в жизни кажется странным. Чан думает об этом, забираясь в кровать с другой стороны. Между ним и Джисоном достаточно пространства — достаточно, чтобы поместился ещё один человек. Джисон тут же переворачивается на бок. Джисон ангел. И они, вроде как, должны быть врагами. Но вот они лежат в одной постели, уже не в первый раз. И дело даже не только в связавшем их человеке. Хотя началось всё именно с Чанбина. Чан помнит, как в самом начале хотел просто избавиться от конкурента, который первым начал ему написывать зачем-то. Джисон говорил, что им стоит поддерживать хотя бы какие-то хорошие взаимоотношения, пока Чанбин не выберет кого-то из них. А то мало ли. Может, он уже тогда что-то подозревал. И именно он первым полез к нему с поцелуями. В один из дней, после завершения их «свидания» на троих. Тогда они не считали это свиданиями. Чанбин ушёл домой, оставив их, а Джисон остался. А Чан даже не догадывался, что имеет дело с ангелом — впрочем, Джисон тоже не знал, что Чан падший. Какая ирония. — О чём задумался? — спрашивает Джисон. Чан тяжело вздыхает. Воспоминания вполне себе приятные, чтобы Джисону было о чём беспокоиться. — Ничего важного, — отвечает он, закрывая глаза и отворачиваясь на спину. Тихая спокойная ночь… …Точно не будет такой, судя по шорохам сбоку. Всего через секунду Чан снова открывает глаза, чтобы увидеть, как Джисон перебирается через него, нависнув сверху и оперевшись ладонями в плечи — кольца, которых на обеих руках штук десять, холодят кожу. Его крылья, распахнутые за спиной, добавляют света комнате. Чан хмыкает, смотря на его серьёзное выражение лица. Ангелы такого высокого ранга всегда казались заносчивыми снобами, что не смеют отступаться от правил и смотрят на всех с высока. Но вот на него свысока смотрит Джисон — потому что навис сверху — и Чан с трудом сдерживает улыбку. Он уже достаточно знает Джисона и его игривую натуру, чтобы без лишних слов понимать, что тот хочет. И дело совсем не в ответе на вопрос. — О чём задумался, большой, злой чертила? — снова спрашивает Джисон, показушно хмурясь. Чан издаёт смешок на такое обращения. — Так вот какого ты обо мне мнения? — хмыкает Чан. — А маленький ангел не боится оказаться так близко к большому, злому демону? — дерзко спрашивает он, смотря Джисону в глаза. На лице ангела расцветает хитрая улыбка. — Бояться тебя? Пф-фф, насмешил, — продолжает эту маленькую игру Джисон, склоняясь чуть ниже. — Мне кажется, маленький ангел напрашивается на неприятности, — шепчет Чан в самое ухо, чуть приподнявшись. Всю сонливость Джисона как ветром сдуло. Он сглатывает, жмуря глаза, и только поджимает крылья, складывая их за спиной, словно готовится к чему-то. И Чан понимает к чему. С распахнутыми крыльями его было бы сложнее перевернуть на спину, поменяв их местами. Что Чан и делает. Сколько бы времени не прошло, его приводит в восторг то, как легко меняется настрой Джисона. Как легко стирается вся его дерзость и напор, сменяясь покорностью. — Маленький ангел уже не такой дерзкий, да, Сонни? — спрашивает он, продолжая шептать на ухо. Джисон кротко кивает. — Мне кажется, ангел хочет вполне очевидное, но никак не скажет об этом, м? — продолжает он, крепче прижимаясь к телу Джисона, чувствуя, как тот ерзает под ним, мелко потираясь о него уже вставшим членом, еле слышно хныча в ответ. — Такой чистый ангел, а такие грязные мысли и желания, — с притворным осуждением произносит он. Джисон только шумно выдыхает, сильнее вцепляясь пальцами в плечи. Чан замечает белую вспышку в его глазах, ещё одна вещь, выдающая его возбуждение. — Чанни, — просит он, смотря на него большими, умоляющими глазами. — Пожалуйста… — Да, ангел? — мурлычаще тянет он, чуть приподнимаясь, а затем сильнее подаваясь бёдрами вперёд, толкаясь прямо в возбуждение. Джисон звонко стонет. — Тебя так легко заставить хныкать и умолять, — довольно произносит он. Джисон, как только прекращает свои попытки управлять процессом и вести себя дерзко, очень легко превращается в маленький хнычущий комочек, способный только умолять о больших ласках. Чан не знает, смогли бы они встретиться при других обстоятельствах или нет. Ему не важно, что они должны быть врагами в теории. Сейчас, как и в любой другой раз, ему сносит крышу от такого Джисона. И он готов сделать всё, чтобы его ангелу было хорошо.