***
4 часа назад: — Грейнджер, что за чёрт? Почему в моей квартире столько цветов, будто на свет появился первенец Поттера? Гермиона подпрыгивает на месте от неожиданности, когда звонкий голос вырывает её из рабочей рутины. Перо выскальзывает из пальцев и с громким стуком ударяется о пол. Её взгляд скользит от слизеринки к комоду, где находится единственный букет, который она сегодня получила. Губ касается незаметная улыбка. — Грейнджер, ты здесь? — Эм, возможно, я случайно попросила Фостера на день подменить мой адрес на твой в досье Министерства, — Гермиона опускает глаза на свои записи, стараясь пережить этот момент как можно более безболезненно. — Что? Она выдыхает и утыкается лицом в сложенные на столе руки. — Пэнси, прости, но в мою квартиру всё бы просто не поместилось. А я не хочу заниматься несколько дней тем, чтобы думать, куда девать всё… это. У меня много работы, и я подумала, что ты не была бы против… Паркинсон мгновенно подлетает к ней, вырывая исписанный пергамент из сложенных рук Гермионы. Невысохшие чернила смазываются. — Что за дела, Грейнджер? Какая работа? — вскрикивает она, будто эта фраза Гермионы лично оскорбила её. Про нежелательные знаки внимания от поклонников Гермионы Пэнси, кажется, благополучно забыла. — Плевать я хотела на эти цветы, но ты не можешь работать сегодня. — Могу, я не собираюсь праздновать, и я уже говорила тебе об… — Все уже приглашены, я заказала ужин, — глаза девушки яростно сверкают. Она ставит руки на подлокотники по обе стороны от Гермионы, перекрывая все пути к отступлению. — Нет. Отмени всё, — не уступает гриффиндорка. Голубые глаза сужаются. — Он будет там. Гермиона чувствует, как её сердце на долю секунды сбивается с ритма, но она не подаёт вида. Серые глаза врезаются в память, лишая трезвости разума. У чёртовых слизеринцев всегда есть свои рычаги. — Тем более нет! — пышные кудри рассыпаются по плечам оттого, насколько яростно Гермиона качает головой. — Нет и ещё раз нет, Паркинсон. Пэнси фыркает и закатывает глаза. — Прошло три года, а я так и не поняла, почему тебя считают самой умной ведьмой нашего поколения, — она отходит от письменного стола Гермионы. — Что это? Гермиона снова переводит на неё взгляд, подперев рукой подбородок. Её щёки вспыхивают, когда девушка видит огромный букет белых аккуратных роз в руках у Пэнси. — Цветы, — односложно отвечает она, надеясь, что этого будет достаточно. — Розы, — может немного конкретики спасёт её? Очевидно, нет. Пэнси выгибает бровь, а Гермиона проклинает себя за свою наивность в этот момент. — От кого? Я думала, ты сменила адрес, — язвительно добавляет она. — Если бы подобные букеты сейчас украшали мой дом вместо того вульгарного безобразия, что есть там сейчас — я бы даже не стала сопротивляться твоему решению проблемы, Грейнджер. Опять же, если бы ты, конечно, спросила, — ещё один язвительный комментарий. Гермиона закатывает глаза. Горло сковывает именем, которое должно сейчас сорваться с её губ. — Он от… — О, я знаю, от кого он, — Пэнси молниеносно хватает с комода аккуратно сложенную записку, которую заметила только сейчас. Её губы растягиваются в широкой и немного жутковатой улыбке. — Драко прислал тебе цветы, — Паркинсон снова смотрит на неё. Гермиона моргает. — Нет. Не так. Он прислал тебе неприлично огромный букет! — Гермиона снова моргает, стараясь потерять подругу в темноте, которая вспыхивает за веками. — Грейнджер! Проснись! — Пэнси щёлкает пальцами у неё перед носом. — Я знаю, Пэнси. Гермиона прикладывает непомерные усилия, чтобы предательская улыбка не выдала слишком многого. Хотя и было ли что ещё выдавать? Пэнси была… Пэнси. Вытащит правду даже из мёртвого. — Ты не хочешь говорить об этом, — Паркинсон разочарованно надувает губы. Гермиона мысленно ликует, что этот разговор пришёлся именно на сегодня. В другой день Пэнси бы не отстала. Но сегодня был её день. Сегодня правила устанавливает Гермиона. — Нет. — Ладно, но ужин состоится. — Но… — Никаких «но». Иначе мы будем говорить об этом долгие, долгие часы… — Ладно! Мерлин, Пэнси… — Не порть мне настроение, Грейнджер! Гермиона бормочет что-то невнятное и утыкается обратно в свитки с рунами. Надо просто пережить этот день.***
Гермиона нервно ёрзает на стуле. — Салазар, расслабься, Грейнджер, — Пэнси шепчет заклинание, и несколько прядей выскальзывают из причёски Гермионы, теперь красиво обрамляя лицо. — Это обычный ужин. Мы встречаемся так почти каждую неделю. — Я расслаблена, — очень убедительно, по мнению Гермионы, хмыкает она. — Ага, конечно. Очевидно, всё пройдёт хорошо. Но чего будет ей это стоить? Тео, Блейз и Гарри будут там. Пэнси будет там. И Малфой, Мерлин помоги ей, будет там. Всё началось довольно безобидно. Они начали работать вместе три года назад. Точнее, Гарри и Малфой начали работать вместе три года назад. Гермиону лишь иногда привлекали к подобным делам. Малфой занял должность главного специалиста Министерства по ликвидации тёмных артефактов, сотрудничая с Отделом Магического Правопорядка, где Гермиона выполняла обязанности заместителя главы Отдела. Гарри в то время только возглавил Аврорат. Первое время было сложно. Недоверие и настороженность встали между парнями, сказываясь на качестве совместной работы. Голоса всё чаще повышались, а профессионализм оставался за дверьми кабинета. Гермиона редко была свидетелем подобных разборок, но часто слышала гневные рассказы Пэнси, которая была близка с обоими. Союз Гарри и Пэнси стал… неожиданностью, которой предшествовали несколько благотворительных вечеров, куда оба были приглашены. А её давняя дружба с Малфоем только подтапливала недовольство слизеринки по поводу скверных отношений парней. В июле того же года Драко и Гарри оказались на Дне Рождения Паркинсон, где обоим пришлось не быть полными придурками в течение нескольких часов. Гермиона, которая и так держалась подальше от их перепалок, стояла в стороне и потягивала виски, наблюдая за дружелюбной беседой между парнями, фыркая каждый раз, когда Гарри начинал смеяться над репликами Малфоя. Было не так уж и сложно. Отношения Малфоя и Гермионы оставались нейтральными до конца первого года их сотрудничества. В январе в Аврорате появилось одно крупное дело, и они стали работать бок о бок ежедневно. Гарри отошёл в сторону, так как фаза планирования текущего дела оставалась сугубо исследовательской на протяжении месяцев. Гермиона кипела от злости. Её бесило в Малфое всё. Дотошность в работе, что было довольно странно, так как она вела себя точно так же. То, что он перепроверял за ней всю проделанную работу. В тот момент Гермиона поймала себя на мысли, что понимает ту версию Гарри, которая чуть ли не устраивала с Малфоем магическую дуэль посреди Отдела. Конечно, до того как он начал встречаться с Паркинсон. — Я не знаю, как ты его терпишь, Гарри, — в тот сентябрьский вечер она пыталась приготовить ужин, пока её друг сидел у кухонного острова, слушая её очередную тираду по поводу Малфоя. День был слишком длинным. — Просто нужно время. Ты привыкнешь. Кухонный венчик выпал из рук. — Привыкну? Я не собираюсь с этим мириться. Гарри хмыкнул. — Он… ну, не так плох, как кажется сначала, — Гарри отвёл взгляд. — Они с Пэнси… — Ты предвзят, Гарри. Уверяю тебя, Драко Малфой не ведёт себя с тобой как придурок только из-за того, что вы с Паркинсон вместе. — На самом деле нет. Мы с ним довольно неплохо… — Не хочу ничего слышать, Поттер. Он меня жутко бесит, а ты будешь слушать об этом до того момента, пока чёртов пудинг не будет готов, — она пригрозила ему венчиком. Гарри рассмеялся, но всё же сел на место. Работать с Малфоем было невыносимо. До какого-то момента. Через несколько долгих недель эти мелкие конфликты стали для неё частью их сотрудничества, хотя Гермиона долго в этом себе не признавалась. Она просто приняла их. Они оба были слишком упрямы, слишком пылки, чтобы уступать другому, но эти споры никогда не переходили на личности. Переброс колкостями стал интригующим. Чаще всего Гермиона приходила в восторг, когда Драко с ней не соглашался, а повод становился не таким важным. Спустя два месяца и огромное количество её жалоб Гарри, она стала замечать почти что незаметный румянец на острых скулах Драко в разгар ссоры. Как он упирался руками в стол, стараясь держать невозмутимый вид в её присутствии, с силой сжимая столешницу пальцами до побелевших костяшек. Как перекатываются мышцы под его рубашкой от напряжения. Линия челюсти в такие моменты становилась острее, а глаза сверкали жидкой ртутью, которая плавила её изнутри, оставляя глубокие ожоги. Гермиона чувствовала, что что-то тёплое разливалось по телу, когда думала о том, что именно она вызывает такую реакцию в вечно сдержанном Драко Малфое. Потому что в их далёких спорах с Гарри он абсолютно всегда оставался холодным. Гарри всегда взрывался первым. В один из таких вечеров Гермиона растеряла все гневные слова в разгар их спора, уставившись на Малфоя так, будто видела его впервые. — В твоей трактовке ошибка, Грейнджер, — тогда градус их спора был просто предельным. Малфой шипел. На дверь уже было наложено заглушающее заклинание, как и всегда, когда они оставались наедине. — Скажи мне, у тебя проблемы? Ты не можешь отличить германскую письменность от скандинавской? — он сделал раздражённый шаг в её сторону. — Может, это у тебя проблемы, Малфой? — стопка свитков полетела на стол, она шагнула ему навстречу. — Это вариация шведско-норвежских рун! Возможно, ты бы понял это, если бы слушал меня! — Из-за твоей ошибки нам пришлось бы начать всё заново. Чёртовы месяцы работы! — Не пришлось бы, потому что ошибки там нет и быть не может! — Проверь. Ещё. Раз, — процедил он сквозь зубы. — Ты просто… ты… — её глаза в тот момент расширились, когда Гермиона поняла, как близко они стояли. Она буквально ощущала жар его тела. — Я… Он ухмыльнулся своей победе в их споре, а потом его ухмылка стала шире, когда Гермиона невольно засмотрелась на его губы. Это был первый раз. После того вечера она уходила с работы вовремя, насколько это возможно, избегая этих желанных, но довольно опасных, как она выяснила, часов наедине. Впрочем, надолго Гермиону не хватило. И что было причиной — прибывающее количество поручений от Министра или жгучее желание возобновить их с Малфоем не совсем профессиональное общение — она не знала. И вот, спустя год, чувства окончательно захлестнули её, придавив тёплой волной к промозглой реальности, где его пронзительные взгляды в её сторону были единственной нитью, которая была между ними. Теперь они работали вместе реже. Зато появились субботние вечера, которые она и Гарри проводили в кругу слизеринцев. Блейз и Тео вернулись в Англию, что и было причиной для подобных новшеств в её повседневности. На удивление Гермионы, слизеринцы не поддерживали общение после войны, а решение возобновить их дружбу всецело принадлежало Пэнси. Каждая такая встреча в пабе, организованная Паркинсон, сопровождалась несколькими бокалами вина, потому что иначе Гермиона просто не могла вынести этого. Пэнси, конечно же, была слишком наблюдательной, чтобы не заметить её интереса, который топил гриффиндорку в море неуверенности и опасений. Она узнавала Драко лучше. Каждый раз, когда Тео упоминал о каком-то весёлом случае из их детства, Гермиона обращалась в слух. Подобные вещи только подогревали её интерес. Их перепалки стали достоянием их маленькой компании. Драко ухмылялся каждый раз, когда она отвечала ему, а Гермиона старалась не обращать внимание на то, как эта усмешка отвлекала её от сути очередного спора. Но пару недель назад всё… стало выходить из-под контроля. Слова закончились. Они просто поджигали друг друга взглядами, даже не вникая в суть разговора за столом. — Ты должна сама сделать первый шаг, Грейнджер, — Пэнси вырывает её из размышлений. Волосы к тому моменту уже убраны в причёску. — Вы оба слишком осторожны, но только у Драко есть на то причины. Ваше прошлое… — Не имеет никакого значения, — твёрдо заканчивает за неё Гермиона. — Да, но для него это не значит, что ты готова к чему-то большему нежели ваши текущие… отношения. Драко не знает, где твои границы, Гермиона. Тебе придётся самой показать их ему, — последняя шпилька исчезает в её волосах. Гермиона знает, что Пэнси права. Букет белых роз стоит у окна. Сгустившиеся сумерки покрывают нежные лепестки розовой дымкой. Гермиона тянется к одному из цветков и надрывает. Они идеальны. Чисты, как первый декабрьский снег. Полная противоположность их дарителю. Гермиона пропускает между пальцев волосы в собранной Пэнси причёске и вплетает одну из роз в неё. Она встречает взгляд Паркинсон через зеркальную толщу, ловя одобрительные искорки в глубине голубых глаз.***
Пахнет свечами, шоколадом и обёрточной бумагой. Пэнси решила устроить эту встречу у себя дома, вместо того чтобы отправиться в паб. Паркинсон не преувеличивала — вся гостиная и кухня были в цветах. Яркие букеты были повсюду, пронизывая воздух насыщенным цветочным ароматом. Один из журнальных столиков был завален письмами и записками от поклонников героини войны, отчего стол, кажется, начинал ломиться. Когда они входят в гостиную, Гарри уже находится там, устало потягивая кофе. На нём до сих пор аврорская мантия, а под глазами — не слишком тёмные, но заметные круги. — С Днём Рождения, Гермиона, — Гарри крепко сжимает её в объятиях. — Спасибо, — она обнимает его в ответ, вдыхая терпкий запах кофе. — Ты только с работы? — Как видишь, — он отстраняется, поправляя съехавшие очки. — Министерство не проживёт без тебя неделю, Гермиона. Сегодня утром в Отделе началась всеобщая паника по причине твоего отсутствия, — слабо смеётся Гарри. Пэнси недовольно смотрит на него. Именно она заставила Гермиону взять выходной в этот день. Гермиона упорно отвергала это предложение, но в последний момент послала сову начальству, предупредив о том, что завтра её не будет на рабочем месте. Пэнси Паркинсон всегда стоит на своём до конца. — Что ж, сегодня это не моя проблема, — не слишком уверенно бормочет Гермиона. Брови Гарри подлетают. Он с лёгким подозрением окидывает её взглядом, цепляясь вниманием за что-то чуть выше лица девушки. — Очень красиво, — Гарри тянется к белым лепесткам у Гермионы в волосах. — Добрый вечер, мои гриффиндорские и не очень друзья! — Гермиона вздрагивает, услышав рёв камина позади и последующий за ним голос Блейза. — С Днём Рождения, золотая девочка! — он чмокнул её в щеку. Гермиона хмурится. Следом камин оповещает о ещё двух перемещениях. Из камина выходят Тео и Драко. Гермиона сглатывает. — Отстань от неё, Блейз. Не думаю, что каждый в этой комнате будет рад, если ты обслюнявишь Грейнджер, — Тео ухмыляется, переглядываясь с Пэнси. — С твоим днём, — слизеринец салютует ей стаканом с виски, который сразу же оказывается у него в руках по велению магии. — С Днём Рождения, Грейнджер, — Драко кивает ей, а у Гермионы сбивается дыхание, когда она открывает рот, уже собираясь ответить Нотту. Уголок его губ приподнимается, как только он замечает её затруднение. Её будто в момент окунают в бензин, а у Малфоя в руках догорает спичка. Глаза скользят по её фигуре вверх и безжалостно сверкают, останавливаясь на белоснежном цветке в волосах. Мерлин, остановите его. Таким взглядом можно только потрошить людей. Кровь бьёт в теле кипятком, разнося адреналин по венам. Ещё одна секунда и её сердце остановится. Одно мгновение и… Блейз сразу же втягивает Малфоя в разговор, отсрочивая смерть Гермионы до следующего взгляда серебристых глаз. — Ты не дышишь. Она оборачивается на ватных ногах, встречаясь с ухмылкой Пэнси. — Что? — хрипло переспрашивает Гермиона. — Воздух, Грейнджер. Не забывай дышать, — так же тихо шепчет в ответ девушка. Грудь сдавливает, и она глотает такой нужный сейчас кислород.***
Сейчас. Пелена с её глаз спадает только к тому моменту, когда заканчивается ужин. Гермиона весь вечер убеждает себя в том, что эта встреча никак не отличается от предыдущих. За тем лишь исключением, что старается не смотреть на другой конец стола, где прямо напротив вальяжно расположился Драко. Его глаза слишком часто находят её. Гермиона чувствует эту жгучую угрозу, которая тёплым туманом нависает над ней, не давая слишком глубоко вздохнуть. Не забывай дышать. Он перекрыл ей воздух. Или она сама делала это с собой. Потому что с памятью у неё никогда проблем не было. Тео кидает что-то язвительное, когда Блейз отшучивается на тему вражды факультетов. — О, только не говори, что не проникся духом красно-золотых, Тео, — Блейз усмехается. — Посмотри на это, —он берёт одну из спадающих прядей Гермионы и крутит между пальцев. — Разве не очаровательно? Тео смеётся. — Я могу быть ещё очаровательней, Блейз, — цедит Гермиона и с сомнением косится на свой бокал с вином. Если она выпьет ещё, а потом услышит одну из реплик Малфоя, сказанную этим греховно-низким голосом — она за себя не отвечает. — Хочешь проверить? — Гермиона с вызовом приподнимает брови, вернув внимание к слизеринцу. Несколько её прядей подпрыгивают из-за смеха Блейза, но потом он переводит взгляд на противоположный конец стола и убирает руку. Гермиона может поклясться, что слышит тихое рычание в этот момент. — Тогда тебе придётся выпить ещё, Грейнджер, — он пододвигает бокал ближе к девушке. — Двадцать три исполняется только раз в жизни. — Как и двадцать два, Блейз, — она закатывает глаза. — И двадцать один, представляешь? За столом раздаётся хохот. Две бутылки вина уже опустели, поэтому в гостиной становится чуть громче. — Вот видишь, наша компания плохо на неё влияет, — Тео хлопает Блейза по плечу. — Хотя Поттер ещё держится, нужно отдать ему должное. Гарри с лёгкой улыбкой поворачивается к ним, что-то сказав Драко и Пэнси. Малфой скептически смотрит в горящие глаза Паркинсон. Гермиона уверена, что та сейчас пытается выпытать мнение парней по поводу её последней коллекции нижнего белья. — Разве не прелестно? Мы уравниваем друг друга, — Пэнси поднимает бокал, присоединяясь к беседе. — Как сопливо. — Ты просто слишком мало времени провёл с Поттером, Нотт, — тянет Драко, постукивая кольцом-печаткой по столу. Гарри устало вздыхает, привыкший к подобным комментариям. — Ты ещё не дошёл до правильной… кондиции, — продолжает он, пронзая Гермиону острым взглядом. От звука его голоса хочется пойти на кухню найти ещё одну бутылку вина. — Ох, эти гриффиндорские нормы морали, — Блейз отпивает из стакана. — Хотя вы иногда, — он поочерёдно указывает на слизеринцев за столом, — можете жутко бесить. — Не так, как ты, дорогой, — Пэнси усмехается. — Вспомни шестой курс. Тео, Пэнси и Драко смеются. Видеть их такими всё ещё не слишком привычно. Гермиона часто думала о том, что предрасположенность прятать эмоции, вероятно, была заложена у каждого выпускника змеиного факультета в их холодной крови. Они с Гарри переглядываются, думая об одном и том же. — Не то чтобы я очень хорошо помнил школьные события шестого курса, но, Забини, я практически точно уверен, что Гермиона говорила о неком слизеринце, который любил таскать девушек в кладовки, — осторожно предполагает Гарри. За столом поднимается новая волна хохота. Гермиона глотает вино, в точности вспоминая те самые кладовки. Она морщится. — Грейнджер была моим постоянным зрителем, — смеётся Блейз. — Ты вечно обламывала весь кайф своими школьными обходами. Салазар, кто вообще назначил тебя старостой? — он искоса смотрит на неё. — Я думаю, что стала случайным наблюдателем почти для каждого из вас, — снова морщится Гермиона. — Знала бы, отказалась от этой должности, Блейз, уверяю тебя. Гарри давится выдержанным виски. — Ты говорила только о Забини. — Ага, — бормочет она. — Он просто чаще всех попадался. Губы Тео изгибаются в кривой ухмылке. — Я помню этот момент, — Нотт почти с раскаявшимся взглядом смотрит на неё. — Лили Мун, — обращается он к остальным. Блейз давит усмешку. — Майкл Корнел, — откашливается Пэнси и сразу же отпивает из бокала. — Прости, Грейнджер, — она жмёт плечами. Гарри удивлённо окидывает присутствующих взглядом. — Чёрт, Гермиона, — он вздрагивает, на что она с усмешкой кивает. — Малфой? Теперь давится Гермиона. Некрепкое вино становится слишком горячим на вкус. Улыбка мгновенно сходит с её лица. О, она слишком хорошо помнит тот момент. Её щёки вспыхивают. Ярко. Очень по-гриффиндорски. — Всё настолько… Гарри не договаривает. Оставшаяся часть фразы повисает за столом. Гермиона видит, как Малфой пристально наблюдает за ней, поднося стакан с виски к губам. Во рту сохнет. Пэнси сужает глаза, и Гермиона точно знает, что девушка недовольна тем, что не знала об этом… инциденте. — Э-э… я, ну… — Гермиона хватается за бокал с вином, но потом передумывает делать глоток. Куда деть руки, чтобы это выглядело естественно? Господи, это же произошло более шести лет назад, почему она до сих пор так… — С тобой всё в порядке, Грейнджер? — усмехается Тео. — Ты язык проглотила? Она крепче сжимает в руке ножку бокала. Очень точное выражение. Спасибо, Тео. — Дафна Гринграсс, — стакан касается губ. Драко прерывает затянувшуюся паузу. — Довольно милый вечер, — опасная усмешка рвёт её на части. — Милый, — вполголоса повторяет Гермиона, будто это определение может хоть как-то описать то, что происходило в одном из тёмных коридоров Хогвартса. Слово обжигает губы неправдой. Это точно не было мило. Это не было таким ни под каким предлогом. — Есть что сказать, Грейнджер? — Малфой приподнимает бровь. Она видит готовность к вербальной дуэли в его глазах. — Не думаю, — сипит Гермиона. Ох, нет. Сейчас она точно готова к очередному спору. Стены кабинета в Министерстве и рабочая атмосфера были основополагающим фактором к тому, что Гермиона велась на эти провокации. Она могла с лёгкостью сбросить свою восприимчивость на профессиональный интерес и не думать о том, как это заводило. Темы, которые они поднимали вечерами, тоже были нейтральными. Но сейчас… Они слишком близко. Она не станет говорить о том, чему стала свидетелем много лет назад. Просто не сможет. Ещё один крошечный шаг и всё сгорит к чертям. Воздух уже пропитался запахом погоревших проводов. Ухмылка Драко приобретает более тёмный эмоциональный оттенок. — Уверена? — Абсолютно. Тео с интересом подаётся вперёд, уперевшись локтями в стол. — Грейнджер даёт заднюю. Очень интересно, — тянет он. — Драко, что ты с ней сделал? Что он с ней сделал? Ей и самой интересно. — Кондиция, Нотт. Кое-кому просто не хватает гриффиндорской смелости, чтобы довести начатое до конца, — голос Драко становился чуть ниже с каждым произнесённым словом. Глаза Гермионы сужаются. — Время для торта! — Пэнси прочищает горло. Она кидает на Гермиону взгляд «мы-поговорим-об-этом-позже» и взмахивает палочкой. Запах шоколада усиливается. Великолепный кондитерский шедевр появляется на столе в ту же секунду. — Торт? Пэнси закатывает глаза, но Гермиона видит намёк на улыбку в её выражении лица. — Да, Грейнджер, торт. И сейчас ты задуешь свечи. Тёмное велюровое покрытие на торте действительно украшают свечи. Двадцать три, если быть более точной. Она не считает, но может с уверенностью сказать, что это именно так. Пэнси второй раз взмахивает палочкой, и свечи зажигаются крошечными огоньками, освещая центр стола. Гермиона не может подавить улыбку. Последний раз она задувала свечи на своё одиннадцатилетие. Последующие дни рождения проходили в Хогвартсе, и девушка предпочитала не создавать вокруг этого дня шум. Её праздник всегда был чем-то личным. Гермиона проводила его только с родителями, а потом с Гарри и Роном. И всех из этого списка она могла с гордостью назвать семьёй. Как и тех людей, что сейчас сидели рядом с ней. — Давай, Грейнджер, порадуй нас, — хлопает в ладоши Блейз. — И, Грейнджер? Гермиона поворачивается к слизеринцу. — Да? Он усмехается. — Желание. Не забудь загадать желание. Она сглатывает и обводит взглядом присутствующих. Гарри ностальгически улыбается ей, будто провожая ещё один её год, который они провели плечом к плечу. Уголки губ Тео и Блейза тоже приподнимаются, приоткрывая завесу на искреннюю улыбку на их лицах. Пэнси выглядит явно довольной собой, вскинув подбородок. Но взгляд Гермионы перманентно застывает на противоположном конце стола. Желание. Не забудь загадать желание. Драко не сводит с неё глаз, а она тонет в этом тёмном омуте. Он никогда не отводит взгляд, как только Гермиона замечает. Она всегда первая соскакивает с этого бешено несущегося поезда, боясь разбиться вдребезги или забыться в проносящихся пейзажах окончательно. И что из этого хуже — она не знает. Гермиона поднимается с места, склоняясь над тортом. Она глубоко вдыхает горький шоколадный аромат и прикрывает глаза. Её любимый вкус. Один. Свечи опаляют приятным жаром лицо. Она смотрит в серые радужки напротив, не в силах прекратить эту пытку, хотя раньше всегда имела на это право. Но не сейчас. В её день правила устанавливает он, а до Гермионы доходит только сейчас. Внутри завязывается тугой узел желания, которое пронзает её мысли на максимально выкрученной скорости. Два. Загадай желание. Она склоняется ниже, выгибает спину. Концентрация шоколада в воздухе запредельна. Губы всё ближе к свечам. Ещё немного, и она почувствует воск на языке. Плечи Драко напряжены, будто ломается не только она. Будто это точка невозврата для обоих. Раскалённая струна натягивается, оставляя глубокие ровные срезы на её шее. Прямо там, где сейчас бешено стучит кровь. — Задуй эти грёбаные свечи, — голос Пэнси бьёт набатом, толкая в пылающую бездну. Она уже одной ногой там. Стоит лишь… Три. Её губы изгибаются в лёгкой ухмылке. Она загадала желание. Свечи гаснут, а его глаза загораются. — С Днём Рождения! — проносится за столом лёгким гулом, но его губы не шевелятся. Он не поздравляет её, потому что не с чем. Гермиона подписала себе приговор. Летальностью её поступка несёт за версту. Гермиона поднимается с места и, извинившись, направляется по коридорам в глубь дома. — Я… прошу прощения, — она слышит свой голос, как из-под толщи воды. Ей нужно прийти в себя. То, что она увидела… Боже. Эта картина теперь будет жить у неё под веками всю оставшуюся ей вечность. Дверь в какую-то из многочисленных комнат в доме Пэнси захлопывается. Расширившиеся зрачки, плотно сжатые челюсти. Скрипящие ручки стула от силы сжатия его пальцев. Учащённое дыхание. Всё это ей слишком знакомо. Мерлин. Он выглядел так, будто… она не знала. Малфой просто потерял его. Чувство самообладания. И ей действительно стало не по себе. Он хочет её. Пэнси была права. Чёртова слизеринка только что поставила свою размашистую подпись рядом с её в смертном приговоре Гермионы. Осталось только всучить перо Малфою и ткнуть в этот злосчастный пергамент, чтобы скрепить сделку. Пожать друг другу руки и... всё. Она выдохнет последний раз, перед финальным забегом. И бежать она будет в противоположную сторону от долгожданной победы. Что-то Гермионе подсказывало, что Драко не будет против. Малфой сам перережет красную ленту её поражения, как она срезала их сегодня сама, принимая подарки от друзей. Гермиона заводит руки в волосы, собираясь с мыслями. Дверь во второй раз хлопает. Гермиона застывает на месте, не оборачивается. Она знает, кто это. Сердце ускоряет свой ритм до чёртовой первой космической. Вдох. Выдох. Один манёвр, и она видит его. — Малфой, — зубы скрипят от тщетности её попыток не простонать это имя. Его глаза прищурены. Гермиона знает, что он изучает её. Прикидывает возможности развития событий и отметает неугодные лично ему. Годы не сделали из него того человека, который, как она считала, будет ей нужен. Несправедливость, но Гермиона привыкла. И ей даже начало нравиться. Взмах руки и все звуки из гостиной растворяются. Слышится щелчок. Он запер дверь. Заглушающее заклинание становится её пределом. Вот только это не Министерский кабинет. Шаг на неё. Гермиона инстинктивно отступает. — Грязно играешь, Грейнджер, — ухмыляется. Ещё один его шаг. Шаг назад в ответ, и она упирается спиной в стену. — Могу себе позволить, — голос на удивление не дрожит. Его бровь удовлетворённо приподнимается, как бы хваля её выдержку. О, чёрт. Выдыхает. — Как много ты можешь себе позволить? — голос хриплый, будто сейчас между ними не догорают мосты, а звенит колкий лёд, как тремя годами ранее. Как давно это было? Она не отвечает. Сегодня слишком много слов застревают в её горле, за страхом сказать больше, чем требуется. Он подходит ближе. Почти вплотную. У Гермионы зудят руки. Хочется почувствовать его. Провести пальцами по твёрдой груди. Драко заносит руку, невесомо касаясь лепестков белой розы. Серые глаза пылают тёмным огнём. — Многое, — слова сами срываются с губ. Его рука останавливается. Малфой закрывает глаза, глубоко вздыхая. Он снова старается держать невозмутимость в её присутствии, но Гермионе это не нужно. Он нужен ей в чистом виде. Поэтому она сама делает к нему шаг. Приподнимается на носках и смотрит в глаза. Самый холодный оттенок из всех, что ей приходилось видеть. — Что ты загадала, когда задувала свечи? — сглатывает он, а её глаза неотрывно следят за его губами. — Мир во всём мире, конечно, — она закусывает губу. — Лгунья. Его рука обжигает шею. Губы сталкиваются, сминая друг друга в жестокой борьбе. Драко издаёт низкий рычащий стон, а Гермиона крошится изнутри от этого звука, проводя языком по его губам. В голове только клокочущее «ещё» и он. Все его слова, весь его огонь. Вторая его рука в её волосах сжимается сильнее. Ненужные шпильки бьют о пол, рассыпаясь под ногами. В нос ударяет сильный цветочный запах, смешиваясь с ароматом его парфюма. Терпко, почти горько. Его губы беспощадны. Он раздвигает языком её рот шире и бесцеремонно вторгается в него, пробуя её на вкус. Гермиона скулит, подаётся вперёд. Отдаётся ему полностью. Пальцы цепляются за плотный пиджак, и она тянет его вниз ватными руками. Малфой рычит и толкает её. Грубо. Она знала, что будет именно так. Стена приятно холодит разгорячённую спину. Оба громко дышат. Сердце Гермионы загнанно стучит, когда она смотрит на него. Он выглядит так же, как и тогда, когда они спорят долгие часы, не уступая друг другу. Гермиона знает, что тоже выглядит подобным образом. Почти все те чувства, которые сейчас кипят в ней, она раньше испытывала. Раздражение, азарт и… желание. Тягучее желание, которое появляется только в его присутствии. Его потрёпанный вид сейчас никак не помогает. Возбуждение переходит в абсолютную похоть. Он наступает. Тёмные глаза поглощают её, как делал это его рот минутой ранее. Гермиона сглатывает и чуть ли не стекает по стенке. Настолько ей сейчас душно. Душит его отсутствие. — Теперь тебе тоже нечего сказать, Грейнджер? — хрипит он. Она задерживает дыхание от этого тона. — Нет, — высоко стонет она в ответ. Драко коварно усмехается. Рука зарывается в её волосы и резко тянет на себя. Лицо к лицу. Воздух между ними приходится делить поровну. — Уверена? — его вторая рука скользит по её талии и крепко сжимает. По сравнению с ним Гермиона миниатюрна, но чувствует такую беззащитность впервые. Ей в первый раз нечего ему сказать, не потому что она не хочет, а потому что действительно нечего. Вырывается только сиплое: — Да. Губы Драко впиваются в её. Гермиона стонет, когда он своей крепкой хваткой направляет её голову, подстраивая под себя. Его пиджак наконец-то падает на пол. Она закидывает одну ногу на его бедро, потому что хочется ближе. Прижимается к нему, позволяет себе. Драко рычит. — Ты на вкус как шоколад и что-то, — он больно кусает её за губу, — чертовски идеальное. Его голос пронзает её насквозь. Этот хриплый рокот растворяется у неё во рту, а она глотает его, будто ничего в жизни вкуснее не пробовала. Его губы спускаются к линии её челюсти и ниже, рушась на шею. Гермиона выгибается у него в руках, вжимаясь в его тело. Рука Драко скользит по её бедру и тянет на себя, заставляя обхватить его за талию. Она подчиняется, чувствуя промежностью его твёрдость. Самое лучшее из чувств. Гермиона с громким стуком о стену откидывает голову. Из горла вырывается всхлип, когда Малфой сильно прикусывает кожу на шее. Её пальцы зарываются в светлые волосы. Платье липнет к телу от пылающего жара под кожей. — Драко, — выдыхает его имя первый раз в его присутствии. Подобное слышали только простыни в её спальне. — Чёрт, — он останавливается, в последний раз проведя носом вдоль её шеи. Она обхватывает руками его лицо, прижимаясь губами. — Сделай это, — просит, стараясь не терять достоинства. Не получается. Гермиону трясёт, будто от сильной лихорадки. Драко смеётся. Не легко. Слишком мрачно, чтобы ей тоже стало весело. — Просишь, Грейнджер? — он сильнее вдавливает её в стену. Глаза Гермионы расширяются, когда она полностью его ощущает. — Как много ты просишь? Она приподнимается. Трётся об него под свой стон и его рычание. — Много, — те же слова. Она позволит и просит его о многом. Пусть услышит, терять уже нечего. — Всё. Спина отрывается от стены. Гермиона крепче цепляется за него, приникая губами к его шее. Она чувствует вибрации языком от его хриплых вдохов и зализывает их, вбирая кожу. Воздух вырывается из лёгких, когда Драко резко опускает её на что-то мягкое. Она ловит мимолётную мысль, что они, вероятно, в одной из гостевых спален. Драко снова целует её. Голова начинает кружиться от нехватки воздуха. Не забывай дышать. Он настолько сильно углубляет поцелуй, что перед глазами вспыхивает темнота. Платье соскальзывает с её плеч. Она прижимает его к себе, стонет прямо в губы. Такого с ней ещё никогда не было. Никто так однозначно не заявлял на неё права. — Самый лучший способ заткнуть тебя, — шёпот растворяется между ними. Гермиона даже не уверена, что он действительно сказал это. Она пытается свести ноги, но только больше вжимает его тело в себя. Драко хмыкает. О, господи. Ему весело. Гермиона злится и кусает его. Потому что заслужил. Малфой выводил её из себя постоянно. И продолжает это делать сейчас. Но её губы никогда не будут настолько же требовательны, насколько были его. И ей нисколько не жаль по этому поводу. Она чувствует его губы на своей ключице. Он спускается ниже, не прерывая зрительного контакта. Тонкая ткань её платья летит на пол. Когда губы достигают рёбер, Гермиона уже не контролирует себя. Боже, если он… Драко стягивает с неё тонкое, насквозь мокрое кружево. Она стонет, и он опускается перед ней на колени. Рывок. Тёмные, как ваксовые пятна, глаза не отрываются от неё. Малфой разводит её ноги перед собой, и Гермиона ощущает его дыхание там. Она дёргается, но обмякает под его предупреждающим взглядом. Сердце просто не может биться чаще. Драко проводит языком по её промежности. Гермиона откидывается на какие-то слишком цветастые подушки с диким стоном. Её руки пытаются схватиться за что-то, но только комкают одеяло под собой. Ткань трещит по швам. — Боже, Драко! — бёдра приподнимаются. Звук из гостиной остаётся одной из тех мыслей, до которых ей сейчас нет дела. Заглушающее заклинание слабеет. Гермиона смотрит вниз и… Нет. Нет. Нет. Он не отрывает от неё взгляда. Она никогда не забудет его такого вида. Слишком, слишком порочного вида.***
За столом гнетущая тишина. — Боже, Драко! — почти не слышно. Блейз выплёвывает половину порции виски в стакан. Тео хлопает его по спине, прижав кулак к губам. Нотт делает слишком большой глоток вина с первого же попавшегося бокала. — Пино-Нуар? — откашливается Тео. Пэнси благодарит Салазара за этот вопрос. — О, нет, Цвайгельт — Австрия, — слишком громко смеётся она, махнув рукой. — На самом деле, сорта похожи, но… Приглушённый стон давит оставшуюся часть фразы. Лицо Гарри справа от неё приобретает ещё более белый цвет.***
Глаза закатываются от наслаждения. Его язык пробует разные ритмы, оценивая реакцию Гермионы. Бёдра дрожат в ожидании скорой разрядки, и она больше не может терпеть. — Драко… Драко, Драко, — невнятно лепечет она.***
— Ну, очевидно, этого стоило ожидать, — Блейз нервно смеётся. — Мне больше нравилось, когда они спорили, — впервые подаёт голос Поттер. — Это просто… Почему мы вообще их слышим? — Заглушающее заклинание, — Тео смеётся. — Оно ослабло из-за низкой концентрации заклинателя. — Святой Годрик… — Вам не интересно кто из них его наложил? — Тео приподнимает бровь. — Нет! Точно нет! — Поттер осушает стакан с водой. Низкий стон сокрушает их выстроившийся диалог. — Думаю, Драко, — Пэнси сглатывает. — Драко… — голос Грейнджер прерывает её во второй раз. — Пятьдесят на пятьдесят, — на лице Блейза появляется задумчивое выражение. Он хватает пальто с кресла. — По домам? — Отличная идея, — Поттер энергично кивает и целует Паркинсон в щёку. — Ты идёшь со мной, — не терпящий отказа голос доносится до её ушей.***
Рука в волосах Малфоя тянет его на себя, и он отрывается от неё. Слова застревают в горле, когда она видит его так близко. Губы влажные, волосы растрёпаны, а в глазах чернющая пустота. Дрожащая рука тянется к его брюкам. Он ухмыляется, перехватывая её запястье. — Как мило, — хмыкает. — Гермиону Грейнджер трясёт подо мной. Она задыхается. — Это не мило, — шипит, как может. Чёрт, ему нужно запретить использовать это слово. — Ты не милый, — правда льётся из неё потоком слов. Он смеётся. Снова. Мерлин… — А ты думала, будет как-то по-другому? — он обхватывает её руки, вжимая в кровать у Гермионы над головой. — Открою тебе секрет, Грейнджер, — шёпот прямо у неё над ухом, — не будет. Гермиона тихо стонет, когда от его голоса по коже пробегает табун мурашек. Малфой резко стягивает бретельки её лифа, и она остаётся полностью обнажённой перед ним. Ноги снова не получается свести, и она всхлипывает, почти жалея, что остановила его. Потому что если Малфой продолжит в том же духе — она кончит ещё до того момента, как он войдёт в неё. Громкий металлический лязг. Она вздрагивает. Предвкушение бьёт по венам хлёсткой волной горящей крови. Его рука упирается в кровать рядом с её головой. Она кожей ощущает это напряжение, которое окружает его магнитным полем. Полюса притягиваются. Головка члена медленно растягивает её. Малфой шипит, шепча что-то нечленораздельное. Гермиона вскрикивает, когда он резко толкается в неё до основания. Плеяды, грёбаные созвездия плывут в глазах. Губа кровоточит от силы нажатия её зубов. — Чёрт, — гортанный стон выбивается из его лёгких, окутывая её тело. — Чёрт возьми, Грейнджер. Не забывай дышать. Не забывай дышать. Не забывай дышать. Она забывает. Она не дышит. Она в полнейшей… Драко снова погружается в неё полностью, вызывая у неё протяжный стон. Ей просто… ей просто нужен воздух. Нет. Плевать на воздух, ей нужен он. Малфой набирает темп, грубо входя в неё каждый раз. Глаза в глаза — так они привыкли. Он вдыхает через нос, крепче сжимая её запястья у неё над головой. Стенки влагалища туго обхватывают его, и он рычит. — Я хочу, чтобы завтра ты не смогла сделать и шага, не подумав обо мне, Грейнджер, — низкий рваный голос лишает её жизни снова. — Я хочу, чтобы ты вспоминала этот момент, когда будешь садиться, когда будешь принимать ванну или лежать в своей кровати. Я хочу всю тебя. Каждую твою минуту. О, она будет. Даже если Гермиона попытается — она не сможет не выполнить его просьбу. Нет. Приказ. Она вообще сомневается, что сможет сомкнуть ноги после этого. Она отдаст ему всё. Минуты, часы. Драко стоит лишь попросить. Запястья горят от жёсткого обращения, но Малфой сжимает сильнее. Он вбивается в податливое тело на промокшем покрывале глубже с каждым разом, когда слышит своё имя, которое срывается с её губ. — Только не останавливайся, только не останавливайся, только… Гермиона кричит и взрывается так, что Малфою приходится крепче сжать её руки, чтобы она не вырвалась из его грубой хватки. — Драко! — дышит его именем. На другое просто не хватает. Пальцы теряют чувствительность, она закатывает глаза в новом приступе оргазма. Толчки всё быстрее, как и его дыхание. Она открывает глаза, встречаясь с полной катастрофой — его взглядом. Она не должна была этого увидеть, но уже поздно. Красная лента её поражения номинируется их совместной победой. Взаимоисключающие понятия. Его глаза искрят нежностью, но это нисколько не умаляет действий Драко. Гермиона подаётся вперёд и целует желанные губы. Пылко, глубоко. Так, чтобы в память навсегда. В череду всех последующих поцелуев штампом «начало отсчёта». Именно этим был этот взгляд. Он толкается до конца с глубоким стоном и изливается в неё. Глубокое и неровное дыхание опаляет её шею. Грудь Гермионы рвано вздымается под ним, с каждым вдохом касаясь его тела. Нос щекочет терпкий цветочный запах. Она поворачивает голову — насколько это возможно — и видит потрёпанную белую розу, запутавшуюся в её кудрях. Рука Драко на её запястьях ослабевает. Она поворачивается к нему, встречаясь с наблюдающим, испытывающим взглядом. Гермиона знает, о чём он думает. Но нет, она бы не стала… Бежать от него было бы самоубийством — всё равно поймает. Она аккуратно берёт розу и подносит к лицу. Пальцы расправляют заломанные лепестки, придавая цветку первозданный вид. Губы на её губах становятся внезапностью, но она и не думает отстраняться. Гермиона зарывается пальцами в светлые волосы с удовлетворённым вдохом. — Я думаю, что загадала правильное желание, — тело настолько истощено, что голос слабеет. Он улыбается. — Можешь задувать свечи хоть каждый вечер, Грейнджер.***
Пэнси бредёт по одному из коридоров своего дома, сонно поправляя волосы. Тихий смех разрезает тишину. Она поворачивается к одной из гостевых спален. Хмурая улыбка появляется на её губах, и она идёт дальше. Потёкший шоколадный торт стоит в центре стола. Паркинсон задумчиво вытаскивает из десерта восковые свечи. На безымянном пальце сверкает кольцо, и девушка улыбается, когда в очередной раз за сегодня видит его. Вчера сбылось ещё одно желание.