Расплата

POV Белла Уже полчаса как я сидела в приемной некоего Эдуардо Калленатти, управляющего некоей транспортной конторы. Официально контора занималась морскими перевозками, в реальности же – контрабандой. Теневой доход при этом, судя по слухам, многократно превышал законный, и предприятие процветало. Роскошно обставленная приемная это только подтверждала: тяжелые, винного цвета бархатные портьеры, вычурные стулья и кресла, на которые страшно было присесть простому смертному. Фигуристая секретарша за конторкой поглядывала на меня скучающе и слегка сочувствующе, даже дала полистать пару модных журналов. - Боюсь, милочка, что шеф не скоро прибудет. Рановато вы… Может, и рановато, но мне определенно требовалось настроиться, набраться храбрости. Разговор предстоял не из простых. Молодой талантливый Эдуардо являлся типичным представителем «золотой молодежи». Потрясающе красивый синьор рассекал по Неаполю в своем шикарном авто, сыпал деньгами, не пропускал ни единого мало-мальски приличного увеселительного заведения - а поговаривали, что временами снисходил и до не самых приличных. Скачки и театры, казино и опера, кабаре и балы… Все это он посещал, разумеется, в сопровождении охраны, частенько к нему присоединялись братья и коллеги. Короче говоря, вел более чем насыщенную светскую жизнь, так что застать его в конторе в десять утра было занятием заведомо бесперспективным. Но необходимым. Я листала журнал и не различала ни единой буковки, даже картинки расплывались. Ах, Эдуардо… Когда он приезжал в кабаре «Эльдорадо», в котором я пела, а моя сестренка Элис танцевала, сие заведение становилось достойным своего напыщенного названия. Лиры лились рекой, разбрасывались букеты, а особо понравившиеся девушки одаривались драгоценностями. Мы с Элис дружно вздыхали и с нетерпением ждали каждого явления прекрасного принца на белом кабриолете. Засушенные цветки из пойманного мной с полгода назад букета бережно хранились нами меж страниц дневника – одного на двоих, так уж с детства повелось. Мы с сестренкой всегда были очень близки, и даже одинаковый объект влюбленности не смог нас рассорить. Да и не особо обращал на нас внимание этот объект до сих пор… Все началось с того, что мне пришлось уехать в Салерно к приболевшей бабушке. Элис тоже хотелось навестить старушку, но нас обеих из кабаре отпускать на неделю отказались, да и деньги кому-то надо было зарабатывать. Уезжать очень не хотелось – меня одолевали дурные предчувствия и подозрения, что бабушка скорее соскучилась, чем в действительности заболела. Так оно и оказалось. Несколько дней я провела, делясь новостями Неаполя, выслушивая многочисленные наставления и местные сплетни и втирая чудодейственные мази в пораженные подагрой суставы старушки. Вырваться обратно удалось с превеликим трудом, а когда я приехала, то выяснилось страшное. Заплаканная Рене – хозяйка, у которой мы с сестренкой снимали комнату – поведала, поминутно заламывая руки, что буквально через день после моего отъезда бедную Элис нашли на какой-то окраине. Мертвую. Среди полицейских чудесным образом обнаружились поклонники нашего кордебалета, так что личность установили быстро, а Рене даже на опознание сходила. «В таком виде!», «Это было ужасно!», «Как она там оказалась?», «А полицейские твердят – ограбление!» - экспрессия Рене проходила мимо меня, не задевая сознание. Элис. Моя маленькая сестренка. Как же так?.. Почему я тебя оставила одну? Санта Мария, не зря у меня были предчувствия! Слезы непрерывным потоком струились по моим щекам... Запив вином сонный порошок, который дала мне сердобольная хозяйка, я погрузилась в круговерть кошмаров. Наутро, разбитая и заплаканная, я отправилась в «Эльдорадо», где директор наотрез отказался предоставить мне еще выходные и пригрозил штрафом, если вечером не появлюсь. Вернувшись домой, я слезно упросила Рене помочь с организацией похорон. Невыносимо было об этом даже думать, не то что делать… И опять в кабаре. Девочки из кордебалета спешно помогли мне привести себя в порядок, громко сочувствуя и наперебой делясь переживаниями. Я же пребывала в каком-то ступоре. - Представляешь, ведь приезжал Эдуардо! - Точно! С братьями! Ну, помнишь ведь, такими красавчиками! Ах, какие у Джаспера кудри! - А Эммет просто огромный! И такой сильный! - Да они все как на подбор! И Сэм с Джейкобом тоже красавчики! - И рубашки расстегнуты! Какие мускулы! - Но Эдуардо самый-самый! - Кажется, наше кабаре у них не первое было… - Ну да, букет был только один и какой-то потрепанный, Джиселле достался. - Эдуардо, кажется, немножко шатало. - Ерунда! Вот Джаспера качало вполне ощутимо, а Эдуардо так, чуть-чуть! - Элис, бедняжку, позвали покататься. - А она, дурочка, и согласилась! Мы отговаривали, а она решила, что завидуем! - Так и завидовали же, что, разве не так? - Идиотка, головой думать тоже иногда надо! Их было пятеро и нетрезвых, а позвали одну только Элис! Неловкое молчание, в которое погрузилась гримерка, было нарушено конферансье, погнавшим меня на сцену. Как я тем вечером пела, в памяти не отложилось, зато помню, как в какой-то момент наступило неожиданное прояснение рассудка. Именно тогда я одолжила у Розетты – солистки кордебалета – новенький пистолет. Соврала, что мне страшно ходить по темным улицам. И я действительно жутко боялась. Вот только не улиц – людей. В полиции очень не хотели мне показывать тело Элис, отговаривали, что это зрелище не для юной синьорины. Лучше бы я их послушала… Бедная моя сестренка… Какой же зверь мог сотворить с ней такое?.. Разум предлагал прислушаться ко мнению девочек-танцовщиц, сердце же наотрез отказывалось верить. Это же Эдуардо! Наш идеал, наш принц! Ну не мог он так поступить! Наверняка Элис покатали вволю, а потом, не подумав, высадили далеко от дома. А там… Но мысли крутились и крутились, так что следующим утром, вызнав у всеведающей Рене адрес конторы Калленатти, я отправилась к Эдуардо. Собиралась тщательно – к принцу не ходят в повседневном, даже если это утро. Лучшее платье, тщательно уложенные волосы, почти сценический макияж. И пистолет в сумочке. На всякий случай. Я взяла другой журнал, чудом не дав пролиться очередным слезам, но, к счастью, стук входной двери отвлек меня. Уверенно, расточая улыбки, а также запахи парфюма и сигар, в приемную вошел мой принц с бодигардами. - Доброго дня, синьор Калленатти! Звонил синьор Аро Вольтури. Ваша почта у вас на столе. А у синьорины к вам неотложный разговор. - О, Эсми, такой прекрасный день и столько дел, столько дел… А вы, как всегда, так очаровательно исполнительны… Ну, не будем же мы заставлять ждать прекрасную синьорину, которая так хочет со мной поговорить, не так ли, тезоро мио? Один из охранников тем временем заглянул в кабинет, второй же расположился у входа в контору. Секретарша скупо улыбнулась в ответ на щедро расточаемое Эдуардо очарование, передо мной же принц галантно распахнул дверь своего тронного зала. Он усадил меня в антикварное кресло, налил, даже не спрашивая, вино и широким жестом отослал охранника. - Так о чем же прелестная синьорина хотела со мной поговорить? – бархатный голос ласкал, отвлекал, не давал сосредоточиться. – И неплохо бы представиться, кверидо мио, не так ли? – и очередная сногсшибательная улыбка. - Белла… Изабелла Савонарри. Я пою в «Эльдорадо». - Белла? О, белла мио! Так чем же я могу быть вам полезен? Нервно отхлебнув из бокала и призвав к порядку разбушевавшиеся мысли, я выдавила: - Моя сестра, Элис. В кабаре мне сказали, что она уехала с вами, а потом ее нашли мертвой… Я хотела бы узнать… что же произошло. Сияние улыбки Эдуардо ощутимо померкло. В глазах его мелькнуло что-то непонятное и даже неприятное. - Элис, Элис… А кто такая Элис?.. - Элис Савонари. Она танцевала в кордебалете, - дрожащими пальцами я расстегнула сумочку. - А! Такая милая маленькая танцовщица? – взмах рукой, как бы подчеркивающий миниатюрность сестренки. – Как же, помню, мы с ней чудесно прокатились. И ребята тоже были ей так рады, так рады… В улыбку Эдуардо вернулось сияние, во взгляд – мечтательность, а у меня окончательно сдали нервы, и я совершила святотатство. Вскочив и выхватив пистолет, я наставила его на своего принца: - Синьор Калленатти, что вы сделали с Элис? Его молниеносной реакции хищника можно было бы, наверное, позавидовать. Едва увидев, как поворачивается в его сторону черный зрачок дула, Эдуардо метнулся в сторону, пригибаясь и падая за несокрушимую громаду стола. Раздался приглушенный звук колокольчика в приемной, и дверь в кабинет распахнулась под натиском двух звероподобных охранников. Я успела сделать лишь полшага вперед, как оказалась униженно стоящей на коленях лицом в пол, в то время как мою руку с пистолетом безжалостно выкрутили за спину. POV Эдуардо - Отпустите ее, - я мило улыбнулся своим телохранителям. Стальные пальцы разжались, и Белла в своем провокационном красном открытом платье смогла встать и взглянуть на меня. Две массивные фигуры моих бодигардов высились молча и угрожающе за ее голой спиной, готовые пресечь любое угрожающее действие. Я полюбовался вороненой сталью пистолета, с щелчком отсоединил обойму, передернул затвор, выбрасывая патрон. Подошел к красотке ближе, ласково провел холодным стволом по бархатистой коже ее шеи. Черные глаза Беллы следили за моим лицом, и я не видел в них страха, только растерянность. - Как здорово, что ты решила меня навестить. Отличный ствол. Браунинг м1900, свободный затвор, легкий, компактный, смертельный... - Я повернул пистолет прицельной мушкой вниз, прижал дуло к прелестной ямочке на шее Беллы и медленно повел оружие вниз, делая смелое декольте на платье совсем непристойным. Ткань затрещала, и девушка, не выдержав, схватилась за свою прелестную, часто вздымающуюся от волнения грудь, прикрывая ее красной тканью от моего ласкового и нежного взгляда. - Ну что же ты молчишь, - удивился я. - Продолжай, на чем мы там остановились? Ты хотела уточнить, что произошло с Элис, да? Я все могу объяснить, честное благородное слово. Держи. - Я отдал этой дурочке разряженный пистолет и спокойно повернулся к ней спиной, направляясь к бару. Наливая себе ароматный коньяк в широкий бокал, с неудовольствием отметил, что мои руки слегка подрагивали. - Так вот, ми аморе, расскажу тебе как своему духовнику. - Я сделал вид, что целую распятие, и перекрестился, возводя глаза к потолку. - Меа кульпа, меа кульпа, меа максима кульпа! Мы отмечали крупную сделку. Опасное мероприятие, враги были начеку и стремились нам помешать. Но Господь не оставил наши молитвы, укрепил наши руки и осенил своей дланью наше оружие, и дух наш был силен. И одержали мы славную победу, хотя обожаемый брат чуть не остался на том поле битвы. И сказал я своим братьям и солдатам моим: «Вы славно бились и одержали победу над врагами, втоптав в грязь их жалкие надежды!» - А посему, - я улыбнулся, вспоминая тот прекрасный вечер, - нам нужно было отпраздновать победу. И так уж повелось, что лучшей наградой храброму воину служила сладкая податливая женская плоть. И вот тут перед нашими хмельными от победы и вина глазами стала танцевать твоя восхитительная сестричка. Она поехала с нами, сама, без принуждения, клянусь Господом! Но затем произошло какое-то недоразумение. Девушки так непостоянны и изменчивы в своих решениях... Ее губы шептали "Нет", но все остальное было совсем не против. Да... Подумав немного, я самокритично признал: - Наверное, нужно было прихватить с собой еще девчонок. Нас пятерых было, пожалуй, для твоей малютки-сестры многовато. И мы, признаться, увлеклись. Джейкоб, - укоризненно обратился я к старшему телохранителю, припомнив подробности, - ну зачем надо было ее душить в конце, а? Я все равно ничего необычного не почувствовал при этом. А то, что пальцы ей откусили... Ну уж извините... Она чуть глаз Эммету не выбила, он обиделся. А тонкие девичьи пальчики - его слабость. А в остальном, соле мио, мы были джентльменами. Даже до города ее подвезли. Ну, немного не доехали до центра... Пьяные были, - я сокрушенно развел руками. - Так получилось, сожалею, меа кульпа, меа максима кульпа. - Я убью тебя, - едва слышно сорвалось с побелевших от ярости девичьих губ. Я радостно хлопнул в ладоши: - Сэмми, дружище, позвони Эмбри и передай, что Анжелу мы используем в следующий раз. А сегодняшней нашей героиней станет прекрасная Белла. Ми тезоро, у вас будет шанс исполнить мечту, которую вы только что высказали, честно-честно. У вас даже свое оружие есть, как удобно. Сегодня вечером будет отличная игра, - я предвкушающе потер руки. Джейкоб холодно ухмыльнулся, отбирая у девчонки пистолет и заламывая ей руки за спину, повинуясь моему жесту. - Какую еще игру? - прошептала побежденная, но не сломленная поражением девушка. - О, мицино мио, вам выпала огромная честь. Видите ли, очень солидные люди, живущие в очень красивом и древнем замке, сегодня вечером проводят вечеринку для гостей, небольшую, интимную, можно сказать. И случилось так, что именно мне поручили подобрать девушку на роль главной изюминки этого вечера. Для молодежи устраивается увлекательная игра. Две команды по пять участников, команда хозяев и, соответственно, команда гостей. Замок очень большой. Хозяева знают в нем все закоулки, поэтому они следят, чтобы никто не заблудился и не попал в... неигровую зону. Гости играют наравне с «изюминкой». Мы тоже не знаем замок, но должны будем найти вас, тезоро мио. Если мы поймаем вас, то ура - победа, шампанское и все такое - наши. Если вы сможете найти оружие, подсказки и выйти из замка... - То я выиграла? Я мягко улыбнулся: - Боюсь, что нет. За стенами замка начинается охота команды хозяев, а гости с сожалением наблюдают за этим с крепостных стен. А потом шампанское, победа, прекрасная награда и все такое. Правила хорошего тона требуют, чтобы наша «изюминка» не упала, расплакавшись, в первом же коридоре, а была истинным бойцом. Вы же не станете плакать, кверидо мио? - Ты сказал про оружие. У меня будет возможность защищаться? - голос девочки звучал твердо. - Да. Так интереснее, - ухмыльнулся я. - Ты можешь найти патроны. Или что-нибудь острое и железное. Хозяева гарантируют это. Перчинка к блюду для остроты ощущений. Все по-честному: стреляешь в нас - игрок выбывает, бьешь ножом - молодец, твое право. Ну как, заманчиво? - А у меня есть выбор? - Ну... Иначе мы очень огорчимся, правда, Джейкоб? Но не смертельно. В этом случае сегодня, как мы и планировали, будет выступать Анжела. А с тобой мы тогда поиграем по-другому, только и всего. Ну как? Я поднял с пола патрон и покрутил его в пальцах, наблюдая за сменой выражений на личике Беллы. Помогая ей принять решение, я коснулся тупой блестящей головкой пули ее коричневого соска, соблазнительно выглядывавшего из разорванного платья. Царапнул ободком гильзы нежную белую кожу. - Да, будь ты проклят, - процедила она сквозь зубы. И Джейкоб вместе с вернувшимся Сэмми вывели нашу пташку через заднюю дверь, накрыв ее плащом от нескромных взглядов. И рот заткнули, конечно. А то напугает еще невзначай кого воплями... POV Белла Снова и снова я переживала один и тот же кошмар. Пугающие холодные каменные коридоры, пустынные гулкие залы, мрачные выцветшие гобелены на стенах и безжалостная холодная луна, льющая свой мертвенный свет в высокие готические окна, забранные коваными железными решетками. Две группы мужчин, сильных, прекрасных, возбужденных и жестоких. Их имена врезались в мою память, каждый подходил ко мне и представлялся: - Для вас, Белла, я просто Алек. Постарайтесь добраться до выхода... - И тихий шепот на ухо: - Я положил обойму вашего браунинга в шлем миланского доспеха. - Деметрий. Жду вас снаружи, дорогая. В греческой вазе лежит кинжал. - Феликс. Не наступайте на третью и седьмую ступени главной лестницы из северного зала. - Эмбри. В зале с колоннами лежит прочная веревка. - Колин. До встречи за стенами замка, милашка. На первом этаже в коридоре с факелами советую разбежаться и прыгнуть через плиту рядом с венецианским зеркалом. И глумливые насмешки "команды гостей": - Я поймаю тебя, крошка, и ты будешь умолять: «Не останавливайся, Сэмми, еще, еще!» - Джейкоб. Тебе не скрыться. - Эммет, сучка, запомни мое имя. Я - твой оживший кошмар. - Джаспер, ми мицино, но для некоторых просто Джас. Я очень надеюсь выиграть, Белла мио. - Эдуардо. Конечно, ты знаешь мое имя, тезоро мио, но знакомство входит в правила игры. До скорой встречи. И бег, мучительный бесконечный бег, когда сердце готово выпрыгнуть из груди и разорваться на тысячу частей, не выдержав переполнявших его ужаса и отчаяния, страха и ненависти, боли и желания отомстить убийцам, умереть, но не напрасно, утащив с собой на тот свет хотя бы одного из них. Я помнила, какая радость охватила меня при виде неподвижной блестящей металлической фигуры с длинным тяжелым мечом. Мой пистолет, оттягивавший мне руки, бесполезный и тяжелый кусок металла, мог стать средством заслуженного возмездия. Торопясь, я запустила руку в пустую железную башку, царапая кожу о забрало рыцарского шлема, и мои пальцы сомкнулись на ребристой обойме. - Ха! - победно выпалила я, неумело заряжая оружие, с трудом вспомнив про ужасно тугой предохранитель. И тут же, испуганно завизжав, принялась палить в бегущие на мой голос массивные фигуры преследователей. Грохот выстрелов и яркие вспышки заставили меня зажмуриться на миг. А затем я бросилась бежать дальше, оглохшая, безумная, теряя сознание, действуя инстинктивно, как загнанное животное. Джаспер почти настиг меня в коридоре с факелами, но пол под ним обрушился, а я каким-то чудом удержалась на ногах и выбежала в широкие двустворчатые двери под аплодисменты "команды хозяев". - Браво, брависсимо, синьорина! Вы настоящий боец! Задрожав, я опустилась на холодную землю, осознавая, что мои мучения еще не закончены. - Выпейте, - надо мной склонился человек, кажется, он представлялся Алеком. – Это горячее вино, оно придаст вам силы. - Зачем? – выдавила я из себя безнадежно. - Мы даем вам фору в двадцать минут. И оденьтесь, на улице прохладно. Рядом со мной плюхнулся тючок с одеждой и грубые солдатские ботинки. Размера на три больше, чем нужно. Шерстяные штаны, резко пахнущие чем-то неприятным, теплая мужская куртка. Пятеро «хозяев» пили вино, исходящее паром, и весело смеялись, глядя на то, как я натягивала на себя чужие обноски. - Готовы? Я не ответила, но Алек и не ждал этого. Улыбаясь, он махнул рукой: - Время пошло. После этого мужчины демонстративно повернулись лицами к стене, а высокий и мрачный Феликс начал монотонный отсчет, совсем как в детской игре: - Уно, ду, тре, кватро… Я вытащила пистолет. Сколько раз я стреляла? Сколько у меня осталось патронов? Могу ли я так, сейчас, хладнокровно выстрелить в спину моим мучителям? Моя рука, сжимавшая оружие, задрожала, и, жалко расплакавшись, я бросилась бежать. Ноги болтались в несоразмерно больших ботинках, колени подгибались, слезы мешали смотреть, куда я бегу. Я падала, поднималась и бежала снова. Между каких-то бесконечных посадок фруктовых деревьев. Под гору, вдоль холодного ручья под тонкой хрупкой корочкой льда, недостаточной для того, чтобы выдержать вес человека. Я не знала, сколько времени прошло. Мне казалось, что скоро должно наступить утро, и весь этот кошмар растает, как серый туман под лучами солнца. А затем я услышала лай собак. Безжалостный, угрожающий, приближавшийся все ближе. И увидела людей на лошадях, которые скакали за своими псами, как встарь. Традиционная аристократическая забава. Охота на лучшую в мире дичь. На человека. Забившись спиной в кусты, я остановилась, тяжело дыша и сжимая ребристую рукоять пистолета. Не убежать, не спрятаться, не скрыться. Но я дорого продам свою жизнь. Огромный серый пес кинулся ко мне, прозвучал выстрел, один, другой, но чудовище лишь чуть сбилось с шага, бросаясь мне на грудь, повалив меня, тяжело и смрадно дыша в мое лицо ужасной пастью в обслюнявленном наморднике. - Фу-фу, хватит, Бонзо! Фу! Нельзя. Все, молодец, хороший мальчик. – Деметрий, широко улыбаясь, оттащил собаку от меня, а я, собрав остаток мужества, зажмурилась и нажала на спусковой крючок еще раз. Выстрел! Я не могла промахнуться с двух шагов. Это было просто невозможно. Но, услышав дружный мужской смех, я открыла глаза. Алек, Феликс и Эмбри гарцевали на лошадях, Колин едва удерживал рвущихся с поводков псов, а Деметрий, который должен был испускать дух, всего лишь держался за лицо, отплевываясь и безбожно ругаясь. - Чертова сука! Так же без глаз остаться можно, - вопил он, вытаскивая измятый носовой платок. - Бах-бах! – подтвердил Алек с хохотом. – Деметрий, ты убит, падай! Все по-честному! - А чтоб вас! – буркнул тот и аккуратно лег на землю. – Все? Доволен? Могу вставать? В моей голове все перемешалось. Я ничего не понимала. Наконец, моя рука совершенно самостоятельно приставила пистолет к виску и нажала на спусковой крючок. Щелк. Щелк-щелк-щелк. - Хватит баловаться с оружием! – озлобленно сказал мне Деметрий, поднимаясь и забирая у меня пистолет. Его лицо испещряли серые крупинки, на глазах виднелись кровавые жилки. - Нет! – пролепетала я… - Нет… Не… Пожалуйста… Алек спрыгнул с коня, которого тут же подхватили под уздцы, и, жестоко улыбаясь, направился ко мне. - А теперь, господа, наконец-то десерт! Дальше я, наверное, потеряла сознание. Потому что из глубин памяти всплывали лишь какие-то обрывки. Гогочушие лица насильников. Возвращение в замок, в котором «команда гостей» заливала поражение алкоголем. Эдуардо, с которого слетела вся его вежливо-приторная маска, обнажив дьявольскую сущность. Десять жестоких мужских лиц остались выжжены перед моим мысленным взором, даже когда я закрывала глаза. А затем все начиналось заново. Бесконечно. Безнадежно. По кругу. Вечный ад. Но иногда, временами, я слышала другие голоса. Кто-то звали меня по имени, называл бедной девочкой. Мое выздоровление длилось долго. Очень долго. И когда я, наконец, пришла в себя, то осознала простую истину: душевнобольным не выйти из дома сумасшедших. Все, что я буду видеть до конца своей жалкой жизни - это тоскливые стены палаты, угрюмых плечистых санитаров, всегда готовых пресечь любое неповиновение, и докторов, которые выслушивают твой бред, вежливо кивают, поддакивают и назначают тебе новое лекарство, от которого мутнеет в глазах, а язык становится как распухшее неуклюжее бревно во рту. Но я не сдалась. День за днем, борясь с отупением, выплевывая назначаемые капсулы, я вспоминала свою печальную судьбу, обдумывая каждую деталь, что могла вынести из кошмаров. Десять лиц, десять имен. Эти люди убили мою сестру. Эти люди совершили множество злодеяний. Их нужно покарать. Возмездие обязано свершиться. Они не должны жить. Когда мне в руки попала свежая газета, я была поражена. Прошло больше десяти лет. Доктор охотно пояснил мне, что, оказывается, на меня все давно махнули рукой, но его революционный метод электрошока что-то затронул в моем искалеченном сознании. Врач светился от восторга и намеревался получить мировую известность. Вот только со временем я поняла, что мое сознание прояснялось совсем не от ужасных врачебных процедур, напоминавших пытки. А от общения с одной из самых пожилых пациенток дома скорби, старой Сью, доживавшей свой век, успешно притворяясь душевнобольной. - Но зачем? - спросила я ее как-то раз. - Эх, милочка, - старая Сью пожевала высохшими губами и хитро улыбнулась. – Выйти-то я могу отсюда в любой момент. Но, может быть, я ждала здесь тебя… - Меня? - Не тебя именно. Такую, как ты… Чистую. Молодую. Сильную. Старушка, улыбаясь, нежно погладила меня по ужасным спутанным и слипшимся кудрявым волосам. - Я грязная и старая. И совершенно разбитая, - мой угрюмый голос выдавал владеющее мной отчаяние. - Все относительно, милочка, все относительно, Белла. Ты хочешь выбраться на свободу, не так ли? - Да! – с жаром ответила я. – Что нужно для этого сделать? - Терпение, дитя мое. Нужны терпение и сила. Веди себя как обычно. - Но мне нужно выбраться отсюда! Я не могу больше тут находиться! Этот доктор! Он сожжет мне мозг и напишет об этом новую статью! - Терпи, девочка моя, терпи. И спроси доктора Карлайла, не хочет ли он исследовать связь эффективности его метода с фазами женского организма. - Чего? – непонимающе произнесла я, запутавшись в словах старушки. - Того! - внезапно осерчала старая Сью. – Пожалуйся этому дурню, что когда у тебя месячные, тебе его штучки не помогают и только хуже делают! Я покраснела: - Но зачем? - Затем, что мне нужно еще две недели! - На что? - Ты хочешь выбраться отсюда, идиотка? - Да, но… - Тогда молчи и делай то, что я тебе говорю. И не переспрашивай. Все! Пошла отсюда. Кыш, кыш! Расселась тут! И старушка стала суматошно махать руками, прогоняя меня будто стаю голубей. Рассудок подсказывал, что все здесь сумасшедшие, и старая Сью не должна быть исключением… Но она так серьезно говорила, в ее словах всегда звучала непонятная сила… Быть может, она святая, присланная мне на помощь? Повинуясь старой Сью, я, дико смущаясь, пробубнила доктору подсказанную фразу и была поражена, увидев, как близко к сердцу он это воспринял. – Гениально! - возопил он. – Белла, девочка моя, какая светлая идея! Как я раньше об этом не подумал! Отдыхай, я разработаю программу экспериментов. Дьявол! Это же революция! Оставшиеся две недели до указанного срока я провела как на иголках. Старая Сью избегала встречаться со мной, прошипев, когда я подстерегла ее в коридоре: - Я же сказала, жди! Все идет своим чередом, я найду тебя в конце месяца, в новолуние. В назначенную ночь я, мучаясь бессонницей, лежала в своей палате и вдруг услышала, как щелкнул замок, отпираясь. Дверь открылась. Пожилой санитар Чезаре, двигаясь как-то неестественно, прошаркал к моей кровати. Я вскочила, а он молча взял меня за плечо и повел по пустынному коридору. Сквозь тонкую ночную рубашку его пальцы казались холодными и неживыми. Задрожав, я взмолилась: - Куда вы ведете меня? Но он не отвечал. Взгляд Чезаре был пуст, чужая воля управляла его телом. Мы спустились на первый этаж и вышли во внутренний дворик. Мои босые ноги ступали по колючему снегу, холодный ветер рвал ткань моего жалкого одеяния с тела и жадно кусал беззащитную плоть. В ужасе я зарыдала, но безжалостная мертвая рука увлекла меня за собой к черной железной двери котельной и направила последним толчком вниз. Я кубарем скатилась по неровным каменным ступенькам, ведущим в полуподвальное помещение с гудящей раскаленной печью. - Белла, девочка моя! – услышала я знакомый старушечий голос. – Я уж волноваться стала, не напутал ли чего Чезаре… - Сью! – я выплеснула свой ужас и страх слезами, обнимая ее сухонькое тело. – Сью! Я так перепугалась! А почему ты совсем раздета? - Тссс, дитя мое, тссс… Так надо. И твоя рубашка лишняя. К тому же она порвалась и испачкалась, снимай ее немедленно. - Но… - Послушайте, синьорина! Я вам повторять дважды не стану! Вы хотите выбраться отсюда? - Да, - снова задрожав, испуганно ответила я нагой старухе, выпрямившейся на фоне огненной печи, зияющей пеклом открытой заслонки. - Хорошо, - проворчала старая Сью чуть более ласково. - Ты готова исполнить все, что я попрошу тебя ради этого? - Да… - Тогда снимай свою рванину и бросай ее в печь. И быстренько, девочка, времени осталось совсем немного. Сью повела рукой, и на каменном полу стали сами собой вспыхивать свечи. Черные свечи – с ужасом поняла я. Освещавшие начертанную на каменном полу пятиконечную звезду, вписанную в круг. - Теперь повторяй за мной, - старая Сью открыла большую книгу в бурой кожаной обложке и стала читать что-то непонятное, временами требуя от меня подтверждения. Голая, дрожащая от страха, стоя в центре звезды и теряя рассудок от ужаса, я повторяла за старухой: «Согласна», «Отрекаюсь. Отрекаюсь. Отрекаюсь», «Я готова». Сью протянула ко мне высохшую кисть и повелела: - Подними руки вверх. Закрой глаза. Опустись на колени. Я послушно сделала так, как она велела… и под монотонный речитатив пугающих шипящих слов сверху полилась какая-то горячая тягучая жидкость, заливая лицо, ослепляя меня. В панике замахала руками, отшатываясь, что-то острое царапнуло мою кожу, и, мгновенно нарисовав в воображении острый нож в руке ведьмы, я в припадке неконтролируемого ужаса бросилась вперед, сбивая Сью с ног. И стала колотить ее головой о каменный пол, пока старуха не перестала шевелиться. А потом на четвереньках слепо поползла, как мне казалось, к выходу. Уткнулась в стену. Разрыдалась и упала в обморок. «Глупо, как глупо», - пронеслось в моем измученном сознании напоследок. Пришла в себя я у той же стенки. Открыла глаза и тут же закрыла снова. «Это сон. Этого не может быть». Поджав под себя голые ноги, сидя на холодном полу, я очень медленно приоткрыла веки. К сожалению, видение никуда не исчезло. Линии, которыми была начертана пентаграмма на полу, ярко светились фиолетовым, разгоняя полумрак. И ровно в центре тщательно выписанной сложной геометрической фигуры с каббалистическими знаками по кругу на неведомо откуда взявшемся кожаном кресле восседал худощавый, элегантный синьор в черном фраке, наклонив голову так, что его длинные белые волосы закрывали лицо. Истерика, зародившаяся во мне, настойчиво стремилась вырваться, так как незнакомец невозмутимо вгрызался в морщинистую шею старой Сью. Разглядев разбитый череп ведьмы, я жалко сморщилась, кисло-горький комок подкатил к горлу, на глазах выступили слезы, мешая видеть. «Боже… Это сделала я… Теперь я проклята навеки…» Мужчина оторвал острые клыки от жертвы, взглянул на меня прекрасными серыми глазами, чуть запрокинул голову, чтобы его струившиеся мягкие волосы открыли высокий белый лоб и четко очерченный овал лица с мужественным подбородком. Слизнул розовым языком капельку алой крови в уголке тонких губ, кривившихся в мягкой дружелюбной улыбке. - Бывают моменты, - раздался звучный низкий баритон, - когда о приличиях лучше не вспоминать, чтобы не приводить никого в неловкость, не правда ли? В этот миг я осознала, что сижу перед самым прекрасным на свете … демоном?... нагишом, перепачканная кровью, угольной пылью и еще дьявол знает чем, с ужасными встрепанными, грубо обрезанными волосами. В панике я подтащила к себе первую вещь, попавшуюся под руку, и жалко скорчилась, прикрываясь от обольстительного взгляда тяжелым фолиантом со звездой на кожаной обложке. Книга на ощупь оказалась такой горячей, что я чуть не выронила ее из рук. - Никогда бы не подумал - такая шикарная кровь в такой гадкой оболочке… Букет, выдержка, ммм… - демон мечтательно закатил глаза, не обращая внимания на мои судорожные движения. Низкий голос успокаивающе замурлыкал: - Ну что же вы, синьорина, не стоит стесняться. Вам же знаком ритуал призыва? Или у вас сегодня был, так сказать, первый опыт? Премного благодарен вам, красавица, что не придется в очередной раз омолаживать эту старую ведьму. Ее давно дожидаются… там. Веков уж несколько как. Ритуал призыва? В ужасе я воззрилась на бурую обложку книги. А потом во мне проснулась сила. И азарт. «Демон? Призванный демон, заключенный в пентаграмму, подвластный магии книги, что пылает здесь, у меня!» - Как твое имя? – уже не смущаясь, я поднялась с холодного пола, держа книгу на вытянутых руках перед собой как оружие. Синьор оценил произошедшие изменения в моем облике и настроении и поднялся, учтиво поклонившись. Кресло растаяло, оставив после себя легкую дымку. Шикарные темные брови чуть насмешливо приподнялись, и демон вежливо ответил: - Алистер, прекрасная синьорина. К вашим услугам. «Ага! Он повинуется мне!» - Демон Алистер, готов ли ты исполнять мои желания, как той, что призвала тебя? - Хм… Дайте-ка подумать… Почему бы и нет. Давайте заключим сделку и… Его дивная внешность отвлекала меня. Мысли путались. - Скажите, а почему вы выглядите так… современно? – брякнула я невпопад, злясь на свою неспособность сосредоточиться на главном. - О, - серые глаза под удивительными бровями блеснули адским пламенем, и худощавый мужчина в элегантном фраке в мгновение ока преобразился. Аккуратные рожки, красные кровавые прожилки, рассекавшие во всех направлениях смуглое атлетически сложенное обнаженное тело со всеми… хм… подробностями… Черные кожистые крылья распахнулись за спиной, лакированные щегольские ботинки превратились в начищенные до блеска копыта. Небрежно подхватив хвост с пушистой кисточкой на конце, демон, оказавшийся более двух метров роста, шагнул ко мне и вежливо взял книгу из моих ослабевших рук. - Так лучше? - игриво осведомился Алистер, рассеянно листая страницы. У меня пересохло в горле, и я смогла лишь промычать в ответ что-то невразумительное. Справившись с собой, жалко спросила: - А пентаграмма? - А что пентаграмма? Не вы же ее рисовали. Старая Сью умерла. Но это все пустое. Давайте перейдем к сделке? Внимательно поглядев на меня и тяжело вздохнув, демон щелкнул пальцами, и перед нами возник письменный стол с двумя стульями. На полированной столешнице сам собой развернулся пергаментный свиток, блеснуло острием золотое перо. - Садитесь, синьорина. – Алистер вежливо отставил для меня стул, и я машинально опустилась на твердое сиденье. Демон уселся напротив. И только тогда я, наконец, смогла начать соображать. - Предлагаю начать со стандартного договора. Ваше желание против вашей души. Секундочку, синьорина. В красном глазу с вертикальной щелью ужасного светящегося зрачка появился внушительный монокль, и Алистер удивленно махнул кончиком хвоста: - Ба… А вам есть за что торговаться, моя дорогая. Отличный товар, высший сорт. Ну, чего же вы хотите? Власть? Мужчин? - Месть, - хрипло сказала я. - Вас кто-то обидел? Нет ничего проще. Синьорине нужно назвать имя, Алистер сделает все остальное… - Это не один человек. Их десять. - Ну десять так десять. Хорошо еще, что вы не войну попросили развязать. С этим могли возникнуть проблемы, а десяток смертных умертвить - пфффф… - Раздвоенный язык хищно облизнул кровавые губы на треугольном широкоскулом лице. Я подалась вперед, коснувшись обнаженной грудью гладкой поверхности стола: - Я хочу видеть, как они умрут. И они должны видеть меня, умирая! Алистер кивнул: - Ничего невыполнимого не существует, вопрос оплаты. Кстати… У меня есть идея, может быть, вам понравится. У вас как… есть уже план, как именно совершать вашу месть? - Нет, - призналась я. – Это все как-то так неожиданно случилось… Я не подготовилась. Демон хищно улыбнулся: - Я тут, знаете ли, хорошую считалочку услышал намедни. Прямо под ваш заказ… С Алистером было приятно иметь дело. В отличие от многих людей, демон охотно шел на малозначащие для него уступки, а его возможности превышали мое воображение. Через три недели я уже пересекла Атлантику и задумчиво шла с чемоданом по порту Бостона, удаляясь от величественного океанского лайнера. Мои дни были сочтены, моя душа была навеки проклята, но я не горевала по этому поводу. Мосты сожжены, я – безжалостная фурия, ангел мести убийцам и насильникам, тщетно сбежавшим в Чикаго от моего правосудия. Я не чувствовала ни холода, ни страха, глаза горели адским пламенем. - Да. На вокзал, пожалуйста. Нет, не в гостиницу. Сразу на вокзал, и поторопитесь, заплачу вдвойне. Откинувшись на спинку сиденья в такси, я, жестоко улыбаясь, снова и снова твердила про себя дьявольскую считалочку: «Десять негритят отправились обедать, один поперхнулся, их осталось девять». Огромный и грубый Эммет, который так неуклюже разделывал омара в дорогом ресторане. Бедняжка, как он закашлялся, увидев мой призрак рядом с собой. Я предстала перед ним в том же самом красном открытом платье. Алистер уверил, что, кроме Эммета, меня никто не увидит и не услышит, и я весело смеялась, наблюдая, как багровело лицо мужчины, как он силился вздохнуть, как подоспевший официант метался, пытаясь помочь, но тщетно… «Девять негритят, поев, клевали носом, один не смог проснуться, их осталось восемь». А Эмбри развлекался с шлюхами в дорогом номере отеля. Вдыхал кокаиновую дорожку с пышной груди смеющейся черноволосой красотки, в то время как вторая девушка, стоя на коленях, ублажала его снизу. Проститутки так и не поняли, почему синьор Эмбри вдруг истошно заорал и замахал руками на видение в роскошном огромном зеркале. Я касалась поверхности зеркала изнутри, распрямившись во весь рост, обнаженная, свободная, прекрасная, с пылающими огнем глазами, а мои распущенные волосы шевелились вокруг головы сотней шипящих змей. Выстрел, другой, третий! Мафиози, перебравшийся в Америку в связи с расширением дел, выпустил в кокаиновую галлюцинацию всю обойму тяжелого черного пистолета. Ах, какая жалость. Почудилось ему вдруг, как же… Наивный. Шлюхи с визгом сбежали, а Эмбри пришлось объясняться с явившимся управляющим, опустошая бумажник в уплату за последствия своей выходки. Безмолвные служащие убрали разбитое зеркало и осколки. Но даже бутылка виски не сразу смогла успокоить потрепанные нервишки. - Да. Да-да-да. Прими снотворное, малыш, - шептала я, невидимкой склоняясь над всклокоченной кудрявой головой. – Я спою тебе колыбельную, мой мальчик. Ты будешь спать вечно, а о кошмаре для тебя позаботится мой любимый демон. Поздоровайся с синьором Алистером, тезоро мио. Ты плохой мальчик, кверидо, тебя нужно наказать. Правда, Эмбри? Ты согласен, что вел себя нехорошо? Ну не плачь, не плачь, ты же мужчина! «Восемь негритят в Девон ушли потом. Один не возвратился, остались всемером». Элитный клуб «Девон» в Чикаго, шикарные женщины томно посасывали мундштуки с дымящимися тонкими сигаретами и отпивали коктейли. Мужчины в полосатых костюмах и начищенных штиблетах, элегантные и мужественные, воздух пропитан агрессией и сексом. Деметрий, худощавый, практически не изменившийся, с теми же кошачьими движениями хищника, был полностью поглощен раскуриванием сигары от огонька, услужливо поднесенного вышколенным официантом, когда двери распахнулись с криками: «Всем стоять! Это ФБР, никому не двигаться!» Крики, пальба, стрекот Томпсонов, баханье револьверов. Деметрий, отлично ориентируясь в собственном клубе, без признаков паники спускался в подвал, чтобы через минуту, пройдя по тайному ходу, спокойно выйти на соседнюю улицу из другого здания. Один из его телохранителей шел впереди, гарантируя безопасность. Он так и не понял, отчего умер. Наверняка у него тоже хватало кровавых делишек на душе, но я не имела ничего против него лично, поэтому его смерть была быстрой и почти беззвучной. А вот Деметрий очень удивился, встретившись со мной взглядом. Он не узнал меня, просто его удивила девушка в мешковатой мужской одежде, стоявшая над телом бодигарда и смотревшая, улыбаясь. Смеясь. Хохоча над тем, как убийца раз за разом нажимал на спусковой крючок, а ничего не происходило. Как забавно сухо щелкал ударник по пустым гильзам револьвера. - Бах-бах, - выдавила я из себя, не переставая смеяться. – Все по-честному, Деметрий, ты меня убил. Можно, я не буду ложиться, а то тут грязно? Он закричал в ужасе, бросил в меня револьвером и побежал назад, даже не успев увидеть, как тяжелое оружие пролетело сквозь мое призрачное тело. Наслаждаясь каждым мгновением, я легко догнала респектабельного владельца сети ночных клубов и шепнула ему на ухо: - Беги, беги, ты так хорошо догоняешь, а теперь убегай сам… - Стоять, ни с места! – рослые фигуры в форме встали на его пути, вскидывая дробовики. Куда уж там стоять… Вспышки из двух стволов, и мириады металлических шариков разнесли Деметрия на части. «Семь негритят дрова рубили вместе, зарубил один себя — и осталось шесть их». Колин был личным исполнителем воли Алека. Бдительный, вежливый, аккуратный убийца в бархатных перчатках. Все были страшно поражены тому ужасному беспорядку, в котором нашли Колина. Обычный блестящий маленький кухонный металлический топорик для мяса, крепко сжатый в его руке. И десятки глубоких ран по всему телу. Как будто его рука взбесилась и стала беспорядочно рубить своего хозяина. Кто знает, какие мысли владели киллером перед смертью, что видели его безумно вытаращенные мертвые глаза. «Шесть негритят пошли на пасеку гулять, одного ужалил шмель, их осталось пять». Убийство Сэма наделало шума. Его нашли сидящим в машинке для гольфа на поле любимого клуба. Эти новомодные миниатюрные автомобильчики для ленивых игроков… Сэмми изрядно прибавил в весе за прошедший десяток лет. Его лицо было искажено в жуткой гримасе, посиневший язык вываливался изо рта, а в шее торчал маленький шип акации с темной каплей индейского яда. Я ехала рядом на сиденье до самого конца, весело крича: - Еще, Сэмми, еще! Не останавливайся! Его нога судорожно давила на педаль, пока, наконец, машинка не уткнулась в большой камень, а тело Сэмми не бросило на руль. «Пять негритят судейство учинили, засудили одного, осталось их четыре». Какая неожиданность! Джейкоб, старина Джейкоб, простой и прямолинейный, но такой азартный. Сэм никогда не отказывал другу в помощи, но аккуратно записывал все долги, не прощая ни одного паршивого доллара. Конечно, убийство – это было слишком. И кураре, воля ваша, разве Джейкоб бы додумался до такого? Но пачка долговых расписок, найденная в саквояже вместе с духовой трубкой, заряженной другим шипом, говорила сама за себя. Подкинули? Да полноте, кому нужно подставлять одного бывшего бодигарда под убийство другого? Смеетесь? А вот Джейкобу оказалось не смешно. Взбешенные Эдуардо, Джаспер и Алек наблюдали, как Феликс методично выбивал признание из Джейкоба бейсбольной битой. Ложь в Семье являлась страшным грехом, солгать старшему – предательство, отрицать свою вину при виде таких очевидных улик – преступление. Джейки не умел понять, когда надо дать задний ход. Окровавленным ртом, выплевывая раскрошенные зубы, он до самого конца кричал, что никогда бы не сделал такого с Сэмом. Я сидела между Эдуардо и Алеком, радостно аплодируя при особенно удачных ударах и подсказывая нужные слова безжалостной тройке судей. Джейкоба, смертельно избитого, с переломанными костями, неглубоко закопали во влажную глинистую почву еще живым. А я сидела на его груди и дождалась все-таки момента, когда он приоткрыл заплывший глаз, чтобы увидеть меня перед своей страшной смертью. «Четыре негритёнка пошли купаться в море, один попался на приманку, их осталось трое». Бизнес Эдуардо и Алека трещал по всем швам. Череда загадочных смертей, обычных и не очень, с щелчком выбивающих одного за другим их старых и близких партнеров, сводила итальянцев с ума. Смена обстановки – лучшее лекарство для нервов. После мрачного заснеженного февральского Чикаго зеленые пальмы Флориды казались райскими кущами. Шикарная морская яхта Алека, истинно мужская рыбалка на пятисотфунтового океанского тунца, борьба, заставляющая попотеть. Шикарные девочки отрабатывали свои немалые гонорары, изо всех сил стараясь расслабить напряженные закостенелые загривки угрюмых мафиози, приехавших из Чикаго повеселиться. Но отдых пришлось прервать намного раньше запланированного срока. Большая белая акула как будто специально не торопилась добивать истошно орущего Феликса, нарезая круг за кругом в покрасневшей от итальянской крови воде и не обращая на стрекот Томпсонов ни малейшего внимания. Еще бы. Мне пули были не страшны, но я почти жалела, что не плавала в этой соленой океанской воде на самом деле, а лежала в широкой горячей ванне в номере люкс «Хилтона» в Чикаго. Я махнула рукой, и Алистер увел изрядно разозленную акулу в темные морские глубины. То, что осталось от Феликса, подняли на борт яхты. Девочки в купальниках, заливаясь слезами и давясь рвотой, сбежали на нос, и я была единственной красавицей, жестоко улыбавшейся в мутные вытаращенные глаза хрипящего от ужасающей боли моего насильника, сидя на палубе рядом с ним до самого конца. И не меньше удовольствия мне доставляли диалоги Алека, Эдуардо и Джаспера. «Трое негритят в зверинце оказались, одного схватил медведь, и вдвоём остались». Подавленная троица вернулась в Чикаго, где предстала перед очень недовольными очами Самого. Отец был вне себя, обычно после таких сцен виновников гнева увозили в багажниках в лес. Однако, видимо из-за некоторой и без того имеющейся нехватки кадров, сегодняшний разнос кончился тем, что капо Алеку пришлось самому немедленно выезжать на границу с Виннипегом, чтобы лично разобраться с возникшими проблемами налаженных контрабандных поставок. Трудности уладить не удалось. Алек исчез. А чуть позже в газете «Лейк Бронсон Дэйли Ньюз» появилась краткая заметка, что местная полиция пытается опознать найденное рядом с дорогой тело человека. Задранного и полусьеденного гризли. Очень странно, разумеется. В этих местах уже очень давно не видели медведей, тем более что изрядно похудавшему мишке, застреленному полицией над останками неизвестного, полагалось спать где-нибудь в уютной берлоге. А еще через неделю была найдена съехавшая в кювет и засыпанная снегом черная машина с отказавшими тормозами и трупом водителя за рулем. «Двое негритят легли на солнцепёке, один сгорел…» Обезумевшие Эдуардо и Джаспер, спасаясь от гнева Крестного Отца, прятались в озерном домике на берегу Мичигана, купленного заранее через подставных лиц предусмотрительным Джаспером. Братья были обречены и понимали это. Но, пожалуй, их страшила не столько перспектива быть найденными мафией, сколько мучало ощущение безжалостного рока, неторопливо, ужасающе жестоко и планомерно уничтожавшего все их окружение. Мне стало даже немного жаль братьев. Пожалуй, они заслужили небольшую передышку. Я оставила Чикаго, чтобы уже никогда туда не вернуться, и поселилась в доме заядлого рыбака, промышлявшего тем, что учил глупых туристов тонкостям своего мастерства. За хорошие деньги старик возил на своем суденышке всех желающих в заветные места, где клевало даже на голый крючок. Он даже меня пытался обучать подледной ловле. Но я улыбалась и шутила, что предпочитаю охотиться. Мощный тяжелый артиллерийский бинокль позволял мне видеть, как, не доверяя никому, Эдуардо и Джаспер по очереди ездили за продуктами в ближайшее селение. Как они дрожали и оглядывались. Бедняжки. А пока Джаспер и Эдуардо тряслись от страха, готовили себе еду самостоятельно и не расставались с оружием, я наслаждалась своими последними днями, договорившись с демоном о паре-тройке лишних недель жизни. Училась ездить верхом, беззастенчиво флиртуя с молоденьким фермерским сынком, которому папаша поручил следить, чтобы «эта бешеная итальянка не сломала ноги нашей кобыле и свою дьявольскую головку». Я не собиралась сводить юношу с ума, правда. Просто хотела вкусить напоследок простых человеческих радостей. Впрочем, и мальчик был совсем не против. До того самого рассвета, когда Алистер возник в моей комнате и прошептал: - Мне кажется, Белла, что время пришло. Мои глаза вспыхнули. Я отбросила тяжелое одеяло и, не смущаясь улыбавшегося демона, нежно поцеловала безмятежно похрапывавшего юношу на прощание. Выпрямилась и, нагая, прошлепала босыми пятками по дощатому полу, поднимая разбросанную по комнате одежду. Демон, сложив руки на груди, подпирал стену, с видимым удовольствием наблюдая, как я собираюсь. - Как договорились? – уточнила я, выныривая из горловины толстого свитера. - Да, Джаспер планирует ехать в деревню. Они ругаются. С полчаса у нас еще есть точно. - Прелестно. Ты поможешь мне взнуздать лошадь? Демон закатил глаза в немом возмущении. - Ну пожа-а-алуйста, Алистер. Я сама не смогу. - Белла мио, твоя кобыла ляжет перед тобой, и тебе останется только опустить свою симпатичную задницу в седло, которое я, так и быть, надену. Адское пламя, до чего ж докатился! Грумом подрабатываю! Бешеная скачка по заснеженной дороге, и вот тот самый, выбранный нами поворот. «Форд» с Джаспером за рулем завелся, плюнув клубом сизого дыма из выхлопной трубы, и медленно выкатился из-за изгороди, пробуксовывая в сугробах, что намело за ночь. Эдуардо, сжимая длинный дробовик, провожал брата взглядом. Отросшие бороды придавали им дикарский вид. В массивный бинокль казалось, что я могу дотронуться до синьора Калленатти рукой. Но подожди, кверидо мио. Твой номер будет финальным. А сейчас смотри, смотри внимательно. «Форд», натужно пыхтя двигателем, тащился в горку со скоростью пешехода. Чуть-чуть не дотянув до вершины холма, на котором стояла я, невидимая на темном фоне деревьев. За моей спиной поднималось солнце, зажигая морозные узоры на лобовом стекле автомобиля и заставляя щуриться синьора Эдуардо. Колеса забуксовали, и тяжелая машина завязла, съехав чуть вбок от наезженной колеи. Мотор взревел без какой-либо помощи Джаспера, отлично знавшего, что не стоит так делать в глубоком снегу. Эдуардо встревожился, переступив с ноги на ногу. Так… Пора. Я направилась прямо к машине, все еще невидимая снизу. Джаспер боролся с заклинившим вдруг замком двери. А из-под капота вдруг с хлопком повалил дым, и показались первые, пока робкие язычки пламени. - Здравствуй, Джаспер, - постучала я согнутым пальцем в стекло и насладилась обезумевшим взглядом водителя. – Ты узнаешь меня?.. Вижу, узнал. И прощай, Джаспер. Я отступила на несколько шагов. Потом еще, так как жар был слишком силен. Покосилась вниз… Ой, Эдуардо бежит на помощь. Пусть бежит. Я вернулась к привязанной, испуганно фыркающей и косящей лиловым глазом гнедой кобылке, залезая в седло. POV Эдуардо От пылающей машины разносился отвратительный запах горящей человеческой плоти, и моя надежда, что Джасу удалось выпрыгнуть, канула в Лету. Зарыдав, я упал на колени, стуча сжатыми кулаками по колючему снегу. Все было бесполезно. Я остался один, совсем один. Не знаю, сколько я просидел так, перед горящей машиной, плача. А затем побрел вниз по дороге к домику. Не зная зачем. Может быть, за каким-нибудь инструментом. Не знаю. Дверь в домик оказалась распахнута настежь, и ветер задувал поземку внутрь, выстужая комнаты. Я вяло удивился этому и, почти не видя ничего от слез, ввалился в прихожую. «Мне нужно выпить!» - созрела и оформилась мысль в сознании. Вот только в нашей кухне среди грязной посуды, остатков множества холостяцких трапез и следов неудачной готовки не хватало главного. У нас же оставалось виски! Пустых бутылок было во множестве, но… Я что, схожу с ума? Что это? Кто-то написал багровой краской на полу «Подвал». Это что, игра? Я сжал дробовик в руках покрепче. Это игра такая, да? Мне нужно виски! И я сейчас с кем-то поиграю иначе! Неверными шагами, шатаясь, я побрел ко входу в подвал. Какая-то старая фотография на двери. Какие-то две молоденькие сучки обнимаются перед деревянным ящиком фотографа. К черту всех баб на свете, мне нужно выпить! Я рванул на себя дверь в подвал, и она упала на меня, дробовик оглушительно выстрелил над моим ухом. С трудом встав на колени, я потряс мутной звеневшей головой. Кто это? - Синьор Калленатти… Синьор Эдуардо… Что-то случилось? Вы, кажется, плохо себя чувствуете? – женский голос, доносящийся из подвала, что-то смутно будил в моем затуманенном сознании. - Святые угодники! Что за дьявольщина! Я пополз как животное к ступенькам, ведущим вниз. В подвале было необычно светло. Свечи. Они горели и истекали жирным воском на каждой ступеньке. А внизу их горело не меньше нескольких десятков. Сползая по деревянной скрипящей лестнице головой вниз, я ощущал тяжелый запах крови. Ей была залита каждая доска, и мои руки стали липкими и багровыми. Вырезка из газеты. Эммет, улыбающийся и веселый. Нелепая смерть в разгаре делового обеда. Новая вырезка с кричащим заголовком: «Смерть во сне!». Фото Деметрия, убитого в перестрелке. Колин, Сэм, Джейкоб, Феликс и Алек смотрели на меня с окровавленных страниц. На последней ступеньке мои затуманенные слезами глаза увидели нашу лучшую семейную фотографию в простой деревянной рамке: я, Эммет и Джаспер обнимаемся и весело смеемся. Разрыдавшись и сползая последним усилием на пыльный пол, я скорчился, целуя холодное стекло, за которым улыбались мои братья, юные и полные жизни. Кто-то невидимый постучал рядом со мной носком сапога о пол, и я повернулся в ту сторону, разглядев в нескольких шагах от себя грубую деревянную табуретку и свисающую с балки веревочную петлю. - Эдуардо, Эдуардо… Что же ты сделал со своими братьями? Ты понимаешь, что виноват во всем? Ведь они погибли из-за тебя… - шептал укоризненный женский голос. - Да, мама… - прохрипел я. – Из-за меня… Я во всем виноват… POV Белла «И вот один, несчастный, одинокий. Последний негритёнок поглядел устало, Он пошёл повесился, и никого не стало». Когда Эдуардо с очередной, далеко не первой попытки взгромоздился на табуретку и надел на себя эту чертову петлю, мое терпение было на исходе. Я едва одергивала себя, чтобы не помочь опустившемуся бородатому грязному алкоголику, раз за разом штурмовавшему свою цель. В нем никто, кроме меня, не узнал бы красу Неаполя, некогда одной улыбкой покорявшего сердца юных девушек. Но он справился. Молодец, Эдуардо. Я вышла из тени, рывком затягивая петлю на его шее, чтобы синьор Калленатти случайно из нее не выпал. - Стой, стой спокойно, - проворчала я, обходя табуретку и вставая перед дрожавшим ничтожеством. - Т-т-ты… - Я, Эдуардо. Я твой рок. Я отдала душу за то, чтобы ты, твои братья и прочие убийцы покинули этот мир и попали туда, где им самое место. - Б-бе… - Белла. Ты меня вспомнил. И Элис. Я поднесла к его глазам нашу с сестрой фотографию, ту самую, на которую он не обратил внимания чуть раньше, и осветила ее пламенем свечи. - Т-ты… Мне надоело. И я толкнула табуретку ногой. И продолжила освещать старую коричневую выцветшую пластинку, где Элис обнимала меня. - Это тебе, сестричка, - шепнула я и отступила на шаг, глядя, как тело Эдуардо корчится в судорогах, отплясывая свой последний танец. Я вышла на улицу. Поднявшееся солнце ярко освещало заснеженные холмы и густые леса, окружавшие замерзшее озеро Мичиган. Отличный день, чтобы умереть. - Алистер? Я готова. Демон отделился от величественной сосны, которой, наверно, было несколько веков от роду. - Контракт исполнен? - В точности. - Полегчало? - Нет, - призналась я. - Все равно тяжело. Но теперь это не имеет значения. Давай. Не тяни. - Торопливая какая… - улыбнулся демон. – Белла… - Что еще? - Ты не расстраивайся так. Мне понравилось с тобой работать. И я так чувствую, нам это еще предстоит. - Т-то есть? - я почему-то стала заикаться. Алистер взял меня за обе руки и впился в мой рот жарким пьянящим обжигающим поцелуем. А потом шепнул на ушко: - Тяжело только первые сто лет… А они пройдут быстро… Вот увидишь… И мир в моих глазах бешено закрутился.