цветок изо льда

      Лето только-только вступает в свои права и после знойного денька на город опускается прохладная ночь, оставляя на глубоком небе-холсте яркие звëздочки-кляксы. Но Москва даже в такое время не находит спокойствия: вечное движение, мерцания огней высоток, шумные компании, возвращающиеся из клуба ближе к утру. А в одной из квартир на восемнадцатом вновь задëрнуты шторы.       В комнате тихо, только шум проезжающих машин слышится из-за открытого окна. На полу разбросана одежда — на самом деле, дорожка из вещей начинается практически с прихожей. В воздухе витает аромат неконтролируемой страсти, табака и еле уловимых ноток Tom Ford' а. Ваня курит прямо в постели, второй рукой зарываясь в длинные светлые волосы, красиво переливающиеся в фиолетовом освещении люминесцентных ламп. Дым путается в локонах, они точно пропахнут никотином вместо любимого лавандового шампуня. Он знает, что Даша не переносит курения в помещении, но ничего не может с собой поделать. Девушка лежит на татуированной груди и обводит ногтями рисунки на теле, она дышит спокойно и глубоко, кажется, практически засыпая. — Дай мне, – чуть привстав, требует Даша и отбирает сигарету, – ты так и будешь молчать? – спрашивает она, прежде чем коснуться розовыми губками сигареты. — Знаешь, мне в последнее время часто снится тот дом, – он замолкает на пару секунд, наблюдая за реакцией девушки, но та смотрит куда угодно: на стеллаж с книгами или в окно, даже просто на пустую стену, но не на Ваню, – где мы жили когда-то, помнишь? — Помню, конечно, – Даша докуривает сигарету и тушит окурок о дно стакана на прикроватной тумбе, на языке горечь: то-ли от никотина, то-ли от воспоминаний. И ведь она действительно всё помнит, правда в ней воспоминания, всплывающие в голове, хорошего не вызывают. Только чёрно-белые картинки в голове проносятся, будоража сознание.       Ваня касается её щеки и ведёт рукой ниже, задерживаясь на нежной шее. Он просто гладит её, словно кошку, хотя нет, наверное, для него она — цветок изо льда, который тает прямо в руках. Парень продолжает водить по обнажённой мягкой коже от рёбер до спины, опускаясь к бёдрам, чуть задерживаясь на каждой впадинке и изгибе. Мурашки по девичьей фарфоровой коже пробегают табуном, и Тарасова несдержанно выдыхает.       Это всё ей кажется таким неправильным, но, в последнее время, уже обыденным — находиться в постели с тем, с кем порвала. Ваня сильно к ней привязан. Она выпутывается из объятий и встаёт с постели, пытаясь найти хоть какую-то одежду, чтобы быстро накинуть. — Зачем ты всё-таки пришёл? – спрашивает светловолосая, надевая на хрупкое тело пеньюар из чёрного шёлка.       Она привыкла, что Ваня отвечает не сразу, ему нужно некоторое время, чтобы подобрать слова; не всегда так, конечно, но когда парня действительно волнует сложившаяся ситуация, он похож на старый компьютер, зависающий в самый неподходящий момент.       Даша подходит к огромному – почти панорамному – окну и раздвигает тёмные шторы, затем усаживается на подоконник, вытягивая стройные ножки. Вид на ночную Москву в свете огней открывается невероятный с восемнадцатого этажа. Прохладный ветерок ласкает её тело, от сквозняка чуть холодеют кончики пальцев, но щеки, наоборот, начинают пылать. Лунный свет пробивается сквозь оконную раму, освещая тонкое девичье плечико, с которого так и норовит соскользнуть шёлк. — Я скучал, ты же сама всё понимаешь, – он вновь закуривает сигарету, а взглядом цепляется за все детали вокруг, старается запомнить каждую мелочь, – иногда мне кажется, что моя жизнь – тот дом, всё хорошее, что там есть: ты и наркотики, – Шабашов грустно улыбается, когда замечает на подоконнике высохший букет белых роз, который дарил в их прошлую встречу. — Да, понимаю, – на выдохе выдаёт девушка с читаемой в голосе печалью, смотря в изучающие карие глаза напротив, – тебе надо завязать с веществами, – констатирует и отворачивается, прислоняясь лбом к окну.       Вещества в их взаимоотношениях — больная тема. Они-то и познакомились благодаря наркотиками на какой-то давней вписке. И первая их встреча не слишком романтичная: Ваня – диллер, Даша – скучающая девушка, которую привели в незнакомую компанию и оставили. Она красивая, на самом деле, Шабашов заметил её сразу, как та появилась на вечеринке и глаз не спускал, дожидаясь подходящего момента, чтобы подойти. Позже для него открылась невероятная природная харизма и чувство юмора. Тогда они нашли точки соприкосновения: Даше нравилась энергетика, исходящая от парня, рядом с ним невозможно было не улыбаться (хотя возможно это было из-за вечной лёгкой дымки дури); во время их первого совместного трипа Ваня что-то увлечено про книги затирал, Тарасова совсем не понимала, о чëм он говорил, но ей определённо было с ним хорошо тогда. — Я знаю, Даш, – парень докуривает и бросает окурок в стакан.       Наверное, если бы он умел писать картины, то обязательно сделал это сейчас и вообще каждый раз, когда наблюдал за Дашей. Она для него — искусство, а тело её — настоящий храм. Ваня зависим от наркотиков и от любви, и обе эти вещи делают больно не только ему. — Я изменюсь, – парень подходит к светловолосой, сидящей на подоконнике, и гладит по щеке её, внимание привлекая, – правда, обещаю. — Вань, – поднимает взгляд влажных голубых глаз, – я не могу тебе верить. – она обхватывает его тёплые пальцы своими замёрзшими, но от лица не убирает. — Почему? – удивляется Ваня, хотя прекрасно знает ответ. Он всë-таки сам руки убирает и остаётся наблюдателем. На Тарасову, сидящую в свете Луны, хочется табличку из музея повесть «Руками не трогать», настолько завораживающее зрелище. — Я понимаю, что с милым и рай на притоне, – уже немного тише произносит девушка и достаёт из вазы одну совсем сухую розу, – но мы не можем строить отношения друг с другом, – она теребит цветок, лепестки которого сыпятся ей на колени, и снова взгляд в окно устремляет, – я не хочу участвовать в твоих криминальных схемах, да и с ними тебе тоже пора заканчивать. Мы столько раз пытались быть вместе, но, наверное, кроме секса между нами ничего быть не может, – по её щекам вниз устремляются солёные дорожки, которые Ваня стирает аккуратно и сам чуть наклоняется к девушке. — Я же тебя люблю, – совсем обречённо шепчет парень, сокращая расстояние между их лицами, обжигает чужие губы своим дыханием. — Уходи, пожалуйста, — хрипит Даша, отталкивая его за плечи. И парень послушно отступает.       Он уходит. Но не навсегда. Пройдёт немного времени и Ваня снова в час ночи будет звонить в домофон и в любви клясться. А Даша его снова впустит и позволит себя за бёдра подхватить, целовать мокро и жарко. Потом вещи полетят на пол сразу в прихожей. И всё повторится снова. Но, в конце концов, Даша никогда не позволит себе вновь безудержно влюбиться в Ваню и послать всё к черту; послать к черту психику, которую так долго восстанавливала после их расставания, и новую жизнь, которая только-только начала налаживаться.