Красиво ожерелье, жаль, что не моё

– Вы сегодня так красивы! Новое платье Dior просто прекрасно сочетается с вашими золотистыми волосами, а нефритовое ожерелье так аккуратно обромляет вашу шею. Кажется, если чуть надавить, то святой дух покинет вас, что делает образ еще более привлекательным. И вправду волосы сей госпожи были выражены в чистом блонде, и украшение действительно слегка давило на сонную артерию, а одежка ее стоила своих жалких потраченных денег, но еще более жалким являлся тот, кто именно сейчас делал этот нелепый комплимент. – Благодарю, господин Ванитас. Вы, как я понимаю, не о моде рассуждать пришли. Ближе к делу, не хочу весь вечер провести в скудном уголке столь обширного зала, – произнесла девушка, пару раз обернувшись, дабы убедиться в отсутсвии посторонних глаз. – Боюсь, так быстро Вам от меня не избавиться, моя милая-милая Чейн. Нежно обхватив руками плечи напротив стоящей спутницы, парень отводит ее за пределы помещения, в котором  так ярко светили огни, будь то языки красного пламени или лучи солнца, а громко игравшая музыка так веселила людей, что заставляла не замечать резкой пропажи главной гостьи. Может кто и положил глаз на смену обстановки, да не придал этому значения, ведь это самый обычный бал – с принцессами и господинами, с политическими наклонностями, со своими странностями. Возращение в далекие годы, жаль, мало о них помнят. Ванитас, как самый настоящий джентельмен, открывает в комнату тяжелую дверь перед дамой. Место, куда они зашли не блещет сильной роскошью, как тот зал, но им ненужны были хоромы, все что их интересовало является выходом к свежему воздуху. – Согласись, тут все так же красиво, как тогда, 4 года назад, когда мы, такие молодые, тут стояли и целовались после дешевых сигарет, – мило улыбнувшись, Ванитас осматривает излюбленный балкон, который немного покрылся плющем, и кое где даже осыпалось глянцевое покрытие с поручня. Только вот воспоминания о былом мало чем обрадовали собеседницу. Скорее заставили чувствовать себя запертой в клетке, проще говоря некомфортно. От нервов она стала перебирать кусочек ткани платья в правой руке, в поисках душевного утешения. – Прекрати. Ты все еще чего-то избегаешь, я знаю тебя всего, даже после тех лет, когда мы не виделись. Что ты задумал? Почему снова решил вернуться после такого позорного побега? Почему ты все еще думаешь обо всем, что было между нами? – на вид девушка выразила только одну бедную эмоцию – грусть, ведь она только забыла то, из-за чего могла лежать смирно в кровати днями, никуда не выходя, из-за чего ее состояние изо дня в день скакало от лучше к похуже и наоборот, из-за чего Чейн хотела не проснуться на следующий день. Она не хотела скрывать эту слабость, слишком много натерпелась в прошлом, когда она не знала куда деваться от мыслей так сильно бушующих в голове. – А ты не меняешься,  прямолинейность является твоим вторым я. Наверно, это одно из тех качеств, которое я так любил в тебе, да и продолжаю любить, не буду скрывать таких очевидных вещей, – парень замолкает, и прикрыв глаза, пока его синие-синие волосы раздувает летний ветер, решает продолжить. – Я скучал. Твои нежные прикосновения и ласковые слова заставляли меня лелеять, как маленькую девочку. Так боялся привязаться, что сбежал от собственных чувств. Молчание. Тоскливое и нудное, но оно не давит на душу, не оставляет чувства недосказанности, хотя и слов так таковых не осталось. Не ответив на вопросы прямо, парень не сделал свои действия понятными девушке. Ей хотелось бежать с этого места и забыть все в момент, но оставлять дело невыясненным до конца она тем более не любила. Держась на расстоянии чуть раньше, Чейн решает приобнять парня. Такое робкое действие вмиг разожгло в синеволосом страх снова стать зависимым и вновь чувствовать привязанность. Это стало последней причиной для совершения задуманного им. Того, ради чего он возвратился к своей любимой. Ванитас точно не знал, правильно ли поступаеь, но был уверен, что ему станет настолько легче, насколько он мечтал. – Я хочу попросить у тебя прощения. За всю боль, что доставил, за то, что мало уделял внимание тебе и нашим отношениям, за то, что ты больше не вдохнешь и не выдохнешь аромат любимых духов, за то, что у меня даже нет твоих любимых сигарет на прощанье, – Ванитас переворачивает ее лицом к себе и крепко хватает за плечи, и ему честно кажется, что надави он еще чуть, и кости сломаются, будто сделаны из хрусталя. Стараясь как можно нежнее, его руки передвигаются на шею девицы, а тонкие длинные пальцы уже ищут нужные точки, чтобы в нужный момент надавить. Как же она была изящна с его руками на ее шее, от такого вида Ванитас не сдерживается и целует Чейн. Грязно и пошло, такой поцелуй бывает только в самых развращенных фильмах. И не было стыда затем, ведь все же целуются после долгой разлуки? – Знаешь, я даже не поражена твоими действиями. И мне не страшно вот так покончить. Я больше не люблю тебя и стыдится мне совершенно нечего, наша пара действительно могла  излучать такую любовь, какую показывают в романтическом жанре, но не скучна ли идея? – девушка своими совершенно пустыми глазами смотрела парню прямо в черствую душу. Когда она договорила, парень начинает сжимать ее тощее горло, лицо девушки синеет, а по помещению раздаются крики отчаяния. И наконец на пол падает тело без души, чувств и эмоций. Тело, которое Ванитас не смог уберечь от себя самого, и он не знает, что ощущает. Время так же проходит, только стало течь медленее, из комнаты так же идет свет, только вот одна из теней двух людей стала почти незаметна. – И ты вновь права. Твои последние слова были слишком хороши для такой смерти. Прости еще раз. На память парень берет то нефритовое ожерелье, оно приглянулось ему с самого начала, и надевает на свою шею, надеясь, что это вправду спасет его. От чего? Он не знал. Ванитас добился своего, он впредь ничего не ощущает. Ни любви, ни совести, ни привязанности.