Принцесса Арасаки

На Токио опускался молочный густой туман. Комната равномерно заполнялась белым светом, отчего теплые цвета стен, мебели выглядели на несколько оттенков холоднее. Даже её золотые хромовые линии — казалось, впитали в себя утреннюю прохладу. Ханако легко встала с кровати — тело приятно отзывалось на малейший её импульс и выполняло приказы своей хозяйки незамедлительно. Она открыла створки и закрыла глаза, подставив свое лицо новому дню и тому, что он для неё приготовил. Её щек коснулся приятный свежий ветерок, принесший с собой слабый запах из сада. Это было её любимое время года — когда сакура уже отцвела, а пионы только набирали свой цвет. Ханако надела свой халат из белого шелка с еле различимой вышивкой из золотых нитей. Они очень гармонично сочетались с ее имплантами. Она вышла из комнаты. До сада вела небольшая тропинка, вымощенная камнем, вдоль внутреннего дворика и нескольких водоемов с карпами. Она двинулась босиком, приятно ощущая влажные, остывшие за ночь глыбы. Безмолвную утреннюю тишину нарушала только тихая птичья возня в кронах деревьев. Но по мере приближения к саду она всё более отчетливо слышала звуки чужого присутствия. И хотя она прекрасно знала, кто был их источником, её сердце забилось сильнее, и она невольно ускорила шаг. Ханако дошла до вишневой аллеи. Это был он. Ода был занят своей обычной тренировкой, пока не замечая свою госпожу. Она с интересом рассматривала его, оставаясь неподвижной. В эти редкие моменты, когда Ода был наедине с собой, — он был другим. Не таким, как с ней. Она смотрела на его отточенные резкие движения. Её всегда восхищал его контроль над собой и своим телом. Ниндзя, заметив её краем глаза, тут же остановился и поклонился ей. Чуть ниже, чем того требовало его положение, но не настолько низко, чтобы она отреагировала. Ханако разочарованно выдохнула. — Доброе утро, Ханако-сама. Надеюсь, вам хорошо спалось, — тихо проговорил Ода, не глядя на нее. — Как спалось тебе, Сандаю? — она прошла мимо него, едва коснувшись его плечом. Ода весь натянулся, словно струна, его щеки тронула краска. Ханако пристально посмотрела на него. Внутри всё затягивало тягучим туманом удовольствия от созерцания его уязвимости. Она знала, что так его называла только она. Она осознавала свою власть над ним. Одно лишь слово его имени — и ниндзя обездвижен. Ханако смотрела на его розоватые щеки, бледную, почти прозрачную кожу, выбившиеся темные прядки волос из его пучка, светлые, почти белые брови. — Взгляни на меня, — тихо сказала она. Он, сложив руки за спиной, повиновался. Его прозрачно-светлые глазные импланты с ярко-голубым отливом всегда ослепляли почти до боли в её темных теплых глазах. Холодные, недоступные, напоминающие ей ледник, — они сливались с утренним белым небом. Ханако отвела от него взгляд и повернулась к пионовым кустам. Их нежный аромат всегда расслаблял её тело и ум. Она, закрыв глаза и немного запрокинув голову, запустила пальцы в нежные, чуть влажные цветочные шапки. Бархатные лепестки приятно обволакивали и щекотали пальцы. Она слегка повернула голову: — Подойди. Ода, не мешкая ни секунды, поспешил выполнить просьбу своей госпожи. Он остановился, когда до её тела оставались считанные сантиметры. Ода прилагал немыслимые усилия, чтобы не думать о том, что именно сейчас происходило. И что может произойти. Он вдыхал сладковатый аромат цветов, смешивающийся с еле уловимым запахом её розового масла на коже. С запахом её волос. Ода прочистил горло: — Ханако-сама, — хрипло, тихо, хотелось, чтобы беззвучно. Но его госпожа была неумолима. Ханако сделала всего полшага назад и уткнулась спиной в его крепкую грудь. Ода практически не дышал. Замер. Она, закрыв глаза, прислушивалась к своим ощущениям. За ускоренным сердцебиением она пыталась различить — что же чувствует сейчас. Ей было приятно, возможно даже слишком. И это могло стать серьезной проблемой. От этого осознания внутри поднималось разочарование: она хотела большего. И того единственного, что никогда не сможет получить. Вот он, в полной её власти. Но он никогда не станет «её» Одой. Она принадлежала Арасаке, он принадлежал ей. Каждый должен знать свое место. Ханако отстранилась от него и спешным шагом направилась к дому, не проронив ни слова. Холодные прозрачные глаза телохранителя, наполненные утренней росой, трепетно проводили её до того момента, пока она не скрылась за кронами вишневых деревьев. Дом и его обитатели постепенно просыпались. Охрана, слуги — как единый механизм, состоящий из множества небольших компонентов, — растекались по пространству, каждый совершая свой каждодневный обряд, утреннюю рутину. Прохладная ванна, розовое масло, ледяное умывание, медитация, легкий завтрак — Ханако не могла сосредоточиться. Мысли против её воли сбегали обратно в сад. Начались обычные утренние приемы — она слушала, давала мудрые советы. Вид пионов не выходил из головы. Его лицо, розоватые щеки и почти белые глаза на бледном лице так напоминали ей эти цветы. Она направила свой взгляд во двор — к дому подъезжала машина одного из генералов. Ханако досрочно закончила встречу, отключилась от звонка и направилась к главному входу. Внутри что-то неприятно сжалось. Генерал приехал без предупреждения. Она вышла в гостиную — у двери стоял Ода, уже одетый в свою черную боевую униформу. На груди выбит логотип: Арасака. Когда вошел генерал — она поняла — случилось что-то плохое. Он не сразу смог подобрать слова. «Ханако-сама, мне искренне жаль», «Ваш отец был убит вчера», «За вами посылает ваш брат», «В бухте вас уже ждет Куджира», «Как только вы будете готовы». Ханако смотрела сквозь него на белое прозрачное небо. Генерал продолжал что-то говорить, приносить свои соболезнования. Она посмотрела на Оду: тот, не спуская глаз со своей госпожи, смотрел печально, но было в его взгляде что-то еще. Что-то уверенное, непоколебимое, непроизносимое. Что-то, о чем они подумали одновременно: Микоши. Ханако удалилась в свою комнату. Искусная нетраннерша, она вошла в Сеть и, довольно быстро ознакомившись с вчерашними событиями, задумчиво посмотрела в окно. «Что же ты наделал, брат мой». Ханако печально сложила губы. Она — сердце этой семьи, и теперь она должна убедить брата следовать его зову. Отказаться от его бунтарских идей. Арасака будет жить, не взирая ни на что. Должна жить. Как и должен жить её отец. Теперь от неё зависела дальнейшая судьба семьи. И она сделает всё необходимое, чтобы отец и его империя процветали и дальше. Это её долг — то, для чего она была предназначена, определена отцом. Она знала свое место. Самая верная и преданная принцесса Арасаки. Раздался тихий стук в дверь: — Ханако-сама. — Войди, Сандаю. Ниндзя зашел и поклонился: — Нам пора, госпожа. Ханако коротко кивнула и, надев свой дорожный плащ, вышла из дома. Спустя несколько часов она стояла, облокотившись на борт Куджиры — авиалайнер медленно уносил её из Токийского залива. Рядом стоял Ода — ветер от моря трепал его волосы, но ниндзя не обращал на это внимания. Ханако поднесла ладонь к его лицу и аккуратно убрала волосы за ухо. Сандаю наклонил лицо вниз, не смея даже взглянуть на госпожу. На его щеках снова выступила розовая краска. Она улыбнулась: она привезет свои любимые цветы с собой.