***
Поттер сидел в библиотеке. До занятия окклюменцией оставалось не больше часа. Напротив него Гермиона строчила второй лист пергамента о магических растениях, а Рон, высунув язык от напряжения, с трудом заканчивал первый абзац своего эссе, обильно украшая текст брызгами и чернильными кляксами. То ли нервы у Гарри были напряжены сверх меры, то ли по каким-то причинам обострилась его способность чувствовать запахи, но ему казалось, что от друзей доносится еле уловимый запах этого пресловутого тыквенного пирога. Он даже не выдержал и пересел чуть подальше, что на мгновение привлекло внимание девушки. Она сдвинула брови, что-то соображая, а потом тряхнула головой и вновь погрузилась в свою писанину. Поттер ощутил болезненный укол прямо в сердце… Кажется, он наконец-то осознал, что Гермиона интересует его совсем не как друг, а когда перед Рождеством его впервые посетил ЭТОТ сон — последние сомнения рухнули! Великий Мерлин! Да он же просто влюбился в нее! Влюбился, втюрился, залип, присох, увлекся, воспылал, отдал сердце, врезался, увяз, втрескался, черт побери! А она? А что она? Она боевая подруга, добрая девушка, спутница во всех приключениях… Да еще вот Рон с самых рождественских каникул на нее засматривается. И оба пахнут тыквенным пирогом. Блин, это невыносимо! — Гермиона, — занудил Рон, — ну не будь такой злой. Ты же добрая девушка. Допиши мне заключение, я ни черта не могу понять, зачем выращивать всю эту копошащуюся, орущую и кусающуюся зеленую мерзость. — Прочитай в учебнике сто двадцать вторую страницу. — Ну, Герми-и, хочешь, я крикну на всю библиотеку, что ты самая умная и самая красивая девушка в школе? — Замолчи, Рон, — обеспокоенно зашипела Гермиона, но покраснела от удовольствия и торопливо пообещала, — помогу я тебе, помогу, но сто двадцать вторую страницу прочитай. — Обязательно, — зевнул рыжий и подмигнул Гарри. Это стало последней каплей. Поттер сгреб все учебники и пергаменты в сумку и почти бегом выскочил из библиотеки. На слабый возглас Грейнджер: « Гарри, ты куда?», — он даже не обернулся. И прямо у библиотеки юный маг столкнулся с Чжоу-Чанг. Мирно начавшееся выяснение отношений из-за Мариэтты быстро переросло в ссору. — Она просто совершила ошибку... — возмущалась Чжоу. — Ошибку? Да она продала всех нас, включая тебя! И на ее лице заслуженно красуется клеймо «ябеда»! – Со стороны Гермионы Грейнджер это просто свинство! — вспыхнула Чжоу. — Она должна была сказать нам, что заколдовала список... – А по-моему, это была замечательная идея, — отрезал Гарри. Чжоу залилась румянцем, и ее глаза заблестели ярче. – Ну конечно, я забыла — это ведь придумала твоя драгоценная Гермиона... – Не вздумай снова реветь, — предупредил Гарри девушку. – Я и не собираюсь! — выкрикнула она. – Вот и отлично, — сказал он. — У меня сейчас и без того хватает проблем. – Тогда иди и разбирайся со своими проблемами! — разъяренно воскликнула Чжоу, круто развернулась и гордо зашагала прочь, забыв, что направлялась в библиотеку. Злость душила и переполняла парня, и это было весьма некстати перед занятием окклюменцией. Снейп опять будет издеваться, что тупой и самовлюбленный гриффиндорец не в состоянии выполнить простейшую установку для занятия, которая заключается в очистке сознания от лишних эмоций. Лишних? Гарри со злостью пнул дверь, ведущую в подземелья…***
Профессор зельеварения Северус Тобиас Снейп мрачно расхаживал по своему кабинету. Утренняя беседа с директором продолжала напоминать о себе какой-то саднящей душевной болью. « …опасность, которую представляло его чувственное увлечение подружкой, практически преодолена, и теперь за его дальнейшее поведение можно не беспокоиться…» Дементоры бы побрали этого хитроумного Альбуса! Где же он уже мог слышать подобную фразу? Да что там — подобную? Точь-в-точь такую же! В дверь громко и нагло застучали. Кулаком, наверное, молотит, отродье поттеровское. Или ногой. — Открыто! Поттер, вы пришли раньше на пятнадцать минут. Вы, разумеется, уверены, что вам все, всегда и везде должны быть рады в любое время суток. Это верно в случае с нашим директором, но не со мной. Занятие начнется ровно через пятнадцать минут и ни минутой раньше. Выйдите за дверь и ждите установленного времени! — Просто я думал, что вы не прочь побыстрее избавиться от меня… сэр. Смотрит исподлобья сквозь свою жуткую челку. Чистый волчонок. Опять что-то кольнуло зельевара. Да что за наваждение?! — Через пятнадцать минут, Поттер! И не дай вам Мерлин постучать в дверь громче, чем это положено делать. Гарри скривился и вышел. Наглый щенок! Снейп весь кипел от злости. Однако пора было готовиться к занятию. Он вытащил с полки арендованный у директора Омут Памяти и начал сбрасывать в него воспоминания, видеть которые нельзя было никому. Воспоминания о том, как юношеская спесь и глупость оттолкнули от него любимого человека, как необъяснимое наваждение… Стоп! Наваждение ли? « …опасность, которую представляло его чувственное увлечение подружкой, практически преодолена, и теперь за его дальнейшее поведение можно не беспокоиться…» Неужели его тогда просто обвели вокруг пальца? Оттащили в сторону, как надоедливого щенка, чтобы не мешал и не путался под ногами? Чудовищно! Дверь кабинета Снейпа с грохотом распахнулась и полы черной мантии зельевара, как крылья огромной птицы, взметнулись вверх по лестнице. Гарри отшатнулся, а потом с любопытством заглянул в кабинет. На столе, мерцая туманным содержимым, стоял Омут Памяти. Поттер прислушался. Тихо. Снейпа, надо понимать, вызвали по срочному делу. Значит, минут десять-пятнадцать его не будет. Он еще раз посмотрел на Омут Памяти, в котором плавали личные воспоминания зельевара. Такого случая больше не представится. Он вошел в кабинет и плотно закрыл за собой дверь…***
Кабинет директора был пуст. Наверное, его опять вызвала эта жуткая жаба — Амбридж. Так даже лучше. Снейп пошел вдоль стен кабинета, закрывая портреты усопших директоров черными звуконепроницаемыми завесами. Вскоре лишь одна картина осталась без занавеси, но она была пуста. — Директор Диппет, вы напрасно избегаете встречи со мной. Неужели в вашем положении можно чего-то бояться? — голос Снейпа звенел от ярости. Из-за багета выступил благообразный старец и, насупившись, встретил взгляд взбешенного зельевара. — Бояться мне нечего, мальчик мой. Но я знал, что настанет час, когда ты придешь сюда с вопросами. Ко мне или к Дамблдору. Я угадал? — Что произошло тогда, в 1971 году? Что вы сделали, чтобы разлучить меня и Лили Эванс? Диппет пожал плечами. — Ты был не нужен, мальчик мой. Альбус уже формировал свой Орден. Он действовал с размахом и на перспективу. Он чувствовал себя творцом целого поколения, которому, как он был уверен, предстоит бороться с угрозой магическому миру со стороны самого могущественного и беспощадного темного мага современности. Предпочтение отдавалось смешанным парам — «чистокровка — полукровка» или «чистокровка — маглорожденный». В проекте были пары Поттеров, Лонгботтомов, Прюэтов и многих других. В их орбиту подтягивали бунтарей-одиночек из богатых и влиятельных семей. Таких, как Блэки, например. А ты… ты путался под ногами и мешал проекту. Поэтому тебя просто отстранили самым простым способом. И раз ты здесь, значит, догадался, каким именно. — Вызвали по отношению ко мне фобию у Лили? И заодно стравили с Поттером и его гопниками? Диппет снисходительно улыбнулся. — Это было уже вторично. Первым делом ты был отправлен на Слизерин, хотя все твои данные кричали в пользу Райвенкло. Это сразу позволило изолировать тебя от Эванс, а остальное — уже дело техники. Я в те годы только-только уступил свое кресло Дамблдору и с большим интересом наблюдал за его головокружительными комбинациями. Признаюсь, что это я подсказал Альбусу, как сделать так, чтобы ты приобрел максимум отрицательных черт. — Интересно узнать, — задыхаясь от злобы, прошипел зельевар. Армандо лицемерно вздохнул. — Ты даже представить себе не можешь, мальчик мой, как омерзительны бывают для юных девушек сопливые неряхи с длинными сальными волосами. Все поплыло перед глазами зельевара. — Великий Мерлин! Какие же вы мерзавцы! — простонал он. Собеседник в портрете молчал. Снейп поднял на него взгляд и убедился, что рама пуста. Диппет благоразумно удалился, полагая, что разговор в общем-то окончен. — Значит, сальные волосы — для Лили, а запах тыквенного пирога для ее сына… Время выращивания супружеских пар для Ордена миновало, настало время выращивать одиноких, лишенных земных привязанностей героев, готовых идти предписанной дорогой и сложить голову в точном соответствии с предначертаниями мудрого директора Дамблдора? Ну это мы еще посмотрим! Снейп почти бегом покинул кабинет, быстро промчался по коридорам подземелья и, влетев в свои подземелья, обнаружил Поттера по плечи в Омуте Памяти. С трудом погасив новый приступ ярости, зельевар отвесил наглецу здоровый пинок. Гарри, который в этот момент с ужасом наблюдал, как его отец — Джеймс Поттер стаскивает магией грязные подштанники с тощих ягодиц Сопливиуса под злорадный хохот гриффиндорцев, получил крепкий удар в филейную часть и полетел на землю. Окружающая картинка взвихрилась и выплюнула его на пол кабинета Снейпа. Злосчастный Омут Памяти от удара об пол, обдирая уши, натиснулся на голову до макушки, и застрял в этом положении намертво. Гарри в панике схватился за обод и силился сорвать его с головы. Дышать в этой серебряной кастрюле было решительно нечем. — Анапнео! Чаша с чмокающим звуком слетела с головы подростка и явила миру его багровое лицо с вытаращенными глазами и волосами, стоящими дыбом в прямом смысле это слова. — Уши целы, Поттер? — зловеще поинтересовался Снейп. Гарри неуверенно кивнул. — Излишнее любопытство может оставить вас не только без ушей, но и без головы. Ну как, понравился вам ваш отец? Не правда ли, милый человек? Юный маг с огромным трудом собрался с мыслями. — Здесь что-то не так. Отец просто не мог, — он запнулся под странным печальным взглядом зельевара, — да что я говорю… получается, что мог, но… что-то его заставило? Я просто поверить не могу, что он мог делать такие вещи с кем-то, и мне не важно, вы это или кто-то другой! — Но он делал это? Вы же сами убедились, как я полагаю, — сказал Снейп с непонятной настойчивостью. — Увидел… Я не знаю, что теперь думать. Я не понимаю, почему мой отец так поступал. И это же не могло нравиться моей маме, но она вышла за него замуж. Почему? Он ее заставил? Гарри опомнился и осмотрелся по сторонам. Он сидит на полу в кабинете зельевара и обсуждает с ним своего отца? Бред какой-то. Он поднялся на ноги и пошел к двери. — Вы куда, Поттер? Я вас не отпускал. У нас занятие, если вы об этом помните, конечно. — Какие тут занятия после такого, — уныло возразил Гарри, — у меня голова идет кругом, — честно признался он нелюбимому педагогу. — Я вообще-то думал, что это ваше обычное состояние, — привычно съязвил тот и серьезно продолжил, — боюсь, что это наше с вами последнее занятие, Поттер. Другой возможности сделать для вас что-нибудь у меня просто не будет. Поэтому не будем терять время. Я хочу откорректировать некоторые полученные вами навыки, дабы они не смогли пагубно отразиться на вашей судьбе. Считайте, что я это делаю в память о вашей матери. — Но, сэр, — озадаченно пробормотал Поттер, — о чем вы? У меня нет никаких вновь приобретенных навыков. — Боюсь, что есть, потому что я сам поучаствовал в их формировании. — Вы… вы мне расскажете все? — Расскажу. Но сначала давайте уберем из вашей головы все лишнее. Восстановим, так сказать статус-кво… Приготовились? Легилименс!***
Гарри Поттер вошел в Большой зал, когда ужин был уже в самом разгаре. Снейп поглядел на его непроницаемое лицо и мысленно вздохнул. Гриффиндорец есть гриффиндорец. Живая вода в жопе не держится. Сейчас устроит скандал, засранец. Впрочем, Альбус уже давно заслужил скандал, так что месяцем раньше, месяцем позже, велика ли разница? Тем временем юный маг, остановившись за спиной Гермионы и игнорируя приглашающее похлопывание Рона по скамье, взял со стола блюдо с тыквенным пирогом, прошел по центральному проходу и остановился напротив Дамблдора. — Не правда ли вкуснятина, господин директор? — спросил юный маг, безмятежно посверкивая стеклами очков. Он отломил кусок и впился в него зубами. Дамблдор побледнел и бросил на Снейпа тревожный взгляд. — Не хотите ли попробовать? Лично я стал большим поклонником этого блюда. Оцените же и вы его по достоинству! С этими словами разгневанный подросток метнул в Дамблдора остатки пирога, залепив ему очки-половинки и большую часть белоснежной бороды. Большой зал онемел. А Гарри повернулся к вскочившей с места Гермионе, широко улыбнулся и протянул ей руку. — Пойдем. Нам надо срочно поговорить…***
…Поздней ночью звезды словно прилипают к небу, и кажется, что до них можно дотянуться, если встать на цыпочки… Гарри и Гермиона сидели на опоре большого телескопа Астрономической башни. Положение их рук и губ говорило о том, что все важные разговоры на сегодня уже окончены. Как будто они договорились, что все, что они хотят выразить друг другу, в словах уже не нуждается. Лишь один раз Гермиона нарушила этот негласный договор и, переводя дыхание после нежного поцелуя, смущенно шепнула Гарри на ухо: — Ты на вкус совсем как тыквенный пирог!