вливая в себя алкоголь

… таким образом, полиция вновь потеряла след. Последний свидетель, который мог бы пролить свет на загадочное распространение нового синтетического наркотика, был найден мёртвым в собственной квартире. Всё указывает на самоубийство; ни одного признака насильственной смерти на месте не обнаружено. Однако мы подозреваем, что к этому загадочному происшествию причастна известная группировка «Тосва», которая… — Выключи, — коротко требует Юзуха. Её помощник, залипший в экран телека во время обеденного перерыва, слегка дёргается от неожиданности, но послушно вырубает. Шиба придавливает ещё дымящуюся сигарету о пепельницу, тупо смотря в никуда. Если перевернуть её смартфон, на экране высветится шесть пропущенных от Мицуи и ещё около десяти от Хаккая. Тишина маленькой каморки, в которой мастера в компании быстро завариваемой лапши позволяют себе передохнуть перед последними на сегодня клиентами, прерывается новой трелью входящего звонка. Юзуха машинально вырубает телефон. — Может, возьмёшь всё-таки? — Харуто, в общем-то, неплохой парень и замечательный, хоть и начинающий татуировщик. Но в некоторые дела ему стоит не лезть. Просто для того, чтобы спокойно спать ночью, а не думать, какой ценой были заработаны деньги, на которые и был открыт салон Шибы. — Перебьются, — Юзуха моргает, поводит плечами, выходя из состояния транса, в которое сама себя загоняет, — пойдём, Харуто. Сейчас клиентка подойдёт, — она торопливо прячет руки в карманы узких джинсов, чтобы не видно было, как слегка подрагивает её левая рука. Шибе натурально страшно — если нервный тремор перейдёт ещё и на правую руку, она попросту не сможет работать. А у Хаккая достаточно глаз и ушей повсюду, чтобы знать, что его сестра в порядке. Вернее, хотя бы просто жива и в состоянии показать фак очередной шестёрке на тонированной иномарке. На смартфоне поверх уведомлений о пропущенных звонках всплывает напоминание от календаря — вечер. 19:30. психолог.        Хорошо, что Юзуха уже приучилась смывать макияж до посещения своего психолога. Она стала ходить к нему чаще — вместо двух посещений в месяц теперь ей и одного в неделю мало. Сегодня она рыдала, кажется, так же сильно, как рыдала после смерти матери. После побоев Тайджю слёз не было — была тупая боль, гематомы, порезы, выдранные клоки волос и режущая все внутренности бессильная ненависть. Ненависти теперь не было — её причина прахом лежала на кладбище. А боль оставалась. Оставалось и бессилие. Собственная слабость давила на виски, рассыпалась белыми крапинками таблеток в дрожащих пальцах. — Я подозреваю у вас наличие клинической депрессии. Мне жаль, хоть это вас и не успокоит. Юзуху действительно это не успокаивает. Почти даже не трогает — как будто она и до этого не догадывалась, бессонными ночами пролистывая десятки и сотни психологических форумов. Диагноз не становится приговором — просто формальным подтверждением. — Я направлю вас к психиатру. Я давно с ним сотрудничаю, это грамотный специалист и… Шиба не слушает: ей хочется курить. Затянуться так, чтобы запершило в лёгких. Затянуться назло прямо на глазах очередной шестёрки, посланной, чтобы следить за каждым шагом старшей глупой сестры одного из лидеров Тосвы. А ведь когда-то Юзуха действительно верила, что смерть Тайджю спасёт Хаккая. Искренне считала, что, вгоняя остриё ножа под рёбра старшего брата до самого хруста, до упора рукоятки в ещё живую плоть, выбьет шанс на лучшую судьбу для него. Кто же знал, что вонзить этот нож стоило в сердце того, кто ей его протянул. — Я поняла вас. Выпишите мне ещё рецепты на мои таблетки? — у психолога тёплые карие глаза, которые как будто прощупывают Юзуху каждый раз, стоит ей только открыть рот. Они быстро скрываются за бликами очков, стоит женщине чуть выше поднять голову. — Да. И я увеличу вам дозу. Будьте внимательны, прошу вас, мисс Шиба. — Разумеется. Юзуха ведь всегда была умной девочкой. По крайней мере в глазах окружающих.        Яркий цветастый дракон бьёт по глазам. Юзуха вновь впадает в некий транс, зачарованно вырисовывая на коже болтающей по телефону клиентки собственный эскиз, кажущийся сейчас чужим. Его она нарисовала, ещё вдохновлённая началом собственной карьеры. — Да, да, жаль, что я не смогу с вами сегодня пойти выпить. Нет, ты что, мне ещё три дня ничего спиртного нельзя. Пока татуировка не заживёт. Конечно, скину фотку сразу же, как закончим. Мисс Шиба, сколько там ещё осталось? — Пару финальных штрихов. Полчаса — и всё будет готово. — Отлично! Всё, пока, целую. Жди фотки моей дракончика. Юзуха аккуратно протирает только набитую линию бумажной салфеткой и набирает новую порцию краски. Ей снова нестерпимо хочется курить — задний карман джинсов жжёт помятая, но купленная только сегодня пачка вишнёвых сигарет. Шибе нравится душная приторность, оседающая на кончике языка после выкуренной сигареты. — Всё готово. Можете одеваться. И не забудьте про памятку, которую я вам дала. Она пропускает мимо ушей слова благодарности и восхищения. В тату-салоне никого больше нет — Харуто она отпустила пораньше. Юзуха звенит ключами, включает сигнализацию и останавливается возле входа под одиноким фонарём, чиркая зажигалкой. За проезжающими огнями машин её усталые глаза с полу-осыпавшимися комками туши выхватывают очередную типовую машину. Шиба безразлично зажимает зубами дымящую сигарету и достаёт телефон из куртки. Сентябрьский вечер покалывает выступающие ключицы прохладными иголками, заставляет покрепче запахнуть плотную кожанку, звенящую заклёпками. Ждать ответа и слушать гудки на том конце провода приходится недолго. — Сестрёнка! — от радостного голоса брата и звона бокалов Юзухе резко хочется заткнуть уши и сбросить звонок, но она терпит. Вынимает сигарету изо рта и опирается спиной о фонарный столб. — Хаккай, будь добр, отзови своего очередного долбаёба на тонированной тачке, который пытается «беспалевно» наблюдать за мной вторые сутки подряд. — Юзуха, но это ведь для твоего же блага… Я действительно беспокоюсь! — его голос звучит почти так же, как четыре года назад, когда он с восхищением рассказывал ей шёпотом об очередной сходке свастонов. — Мне ничего не грозит, а слежка меня уже достала. Я хочу побыть одна, — Шиба глубоко затягивается. Внутри даже нет малейшего порыва внезапно сорваться — заорать, тыкнуть Хаккая носом в то, что опасность ей, если и грозит, то только из-за него. — Юзуха, но… — Это не обсуждается, Хаккай. Хорошего вечера, — Юзуха бросает окурок под ноги, придавливает его тяжёлой подошвой ботинка. Звон бокалов до сих пор стоит в ушах. Через 5 минут тонированная машина выезжает на дорогу и скрывается вдалеке. Шиба, наконец, отрывается от столба и, не глядя под ноги, направляется в сторону своего дома. Стоит достаточно приятная погода, чтобы прогуляться пешком, а не вызывать такси. Хоть и идти ей придётся достаточно прилично.        Юзуха не знает, в какой момент её заносит в маленький, аккуратный бар. Просто в какой-то момент её взгляд спотыкается о неоновую вывеску, цепляется и уже не может оторваться. На самом деле, Шиба не пила уже очень и очень давно. А теперь она сидит за барной стойкой, медленно цедя третий по счёту яркий коктейль. За её спиной танцуют люди: парни и девушки двигаются в едином ритме, освещённые прожекторами и блестящими диско-шарами. Сама же Юзуха просто постукивает ногтем в такт дребезжащим битам. Её рука уже делает знак бармену, чтобы тот сделал ей четвёртый по счёту коктейль. С каждым глотком туман в голове всё усиливается, уводит Шибу всё дальше и дальше от реальности. — Девушка, вы не скучаете? Горячая ладонь опускается на её бедро, скользит выше, останавливается на рёбрах — под влажными пальцами неизвестного, прислонившегося к ней сбоку, красная сколопендра. Юзуха вяло скашивает глаза — ничего примечательного во внешности парня, решившего, что она достаточно под градусом, чтобы безнаказанно её лапать. — Нет, — её понимают неправильно. Рука начинает двигаться выше, пытаясь пробраться под короткий кроп-топ. Пустой стакан из-под пятого коктейля с оглушительным звоном разбивается о чужую голову, — я всё оплачу, — кажется, Юзуха платит вдвое той суммы, на которую она выпила, и успевает, шатаясь, выбраться из бара до того момента, как разразиться скандал. До дома ей добираться ещё почти полчаса.        А реально херово Юзухе становится уже спустя десять минут. Она медленно переставляет резко ставшие тяжёлыми ноги, пытаясь минимально прислушиваться к собственным ощущениям и не думать о том, как жалко выглядит со стороны. Когда Шиба последний раз смотрела на экран своего смартфона, там было около двух часов ночи. Несмотря на то, что похолодало уже достаточно сильно, Юзуха пошире распахивает кожанку, обнажая шею и грудь — так действительно повышается шанс протрезветь. Эти ухищрения помогают несильно. Её по-прежнему ведёт из стороны в сторону — мир так и норовит напрочь уйти из-под ног Шибы, в которых она ещё и путается. Виски ноют так, что хочется вскрыть черепную коробку. Был бы у неё с собой нож, она бы так и сделала. — Больно, сестра? Ты это заслужила, маленькая стерва. Заслужила и даже сама знаешь это. Голос Тайджю звучит настолько чётко, ясно и знакомо, как будто он стоит у неё за спиной. У Юзухи подкашиваются колени — приходится облокотиться о стену какого-то случайного переулка. — Я тебя не боюсь. — Меня — нет. А вот призраков ты боишься по-прежнему так же сильно, как тогда, когда мелкой пиздючкой. — Не боюсь. — Тогда обернись. Посмотри мне в глаза. Наскреби эти крупицы. Если там ещё что-то осталось. И Юзуха поворачивается. Готовая умереть прямо на месте; готовая к тому, что старший брат утащит её прямо в ад. А натыкается на пронзительный свет фар остановившейся возле машины. И, кажется, падает в обморок.        Когда она приходит в себя, ей ещё хуже, чем было до этого. Только Юзуха не в аду. Она лежит, раскинувшись на пассажирских сидениях дорогого, по ощущениям, спорткара. Рассмотреть, кто сидит на водительском, нет ни единой возможности — Шиба даже не может слегка приподнять свинцовую голову. В целом, если её начнут убивать прямо сейчас, то она даже на помощь не позовёт. — Очнулась, спящая красавица? Как самочувствие? Юзуха узнает этот голос. Узнаёт, хоть и слышала последний раз полгода назад. Каждая их встреча — апофеоз внезапности. — Хуёво… — она хотела бы спросить, куда они едут, но короткий мат на выдохе — единственное, на что её хватает. — Там вода под сидением лежит. Попей, — Ран Хайтани насмешливо смотрит на неё через зеркало заднего вида, — не бойся, не отравлено. Шиба бы выпила, даже если бы там была двойная доза самого страшного яда в Токио. Вода действительно немного охлаждает воспалённый алкоголем организм. Постепенно мозг начинает работать достаточно, чтобы Юзуха попыталась проанализировать своё состояние. На тот факт, что её куда-то везёт старший Хайтани, в последнюю встречу с которым они обменивались взаимными угрозами. Только вот сейчас у неё нет с собой ничего, чем можно было бы угрожать или хотя бы попытаться. Увы, но связка ключей может остудить только малолетних долбоёбов, но никак не Рана, который Юзухе шею свернёт и глазом не моргнёт. — Порядок, принцесса? Ты не слабо меня напугала своим безумным взглядом и обмороком. Бухнулась прямо мне в руки, — Шиба вздрагивает, но не от того, что говорит сейчас Ран. Чувство стыда — последнее, что её сейчас волнует. У неё были натуральные галлюцинации, схожие с шизофреническим бредом. Это уже никак не вписывается даже в поставленный ей диагноз. Стоп. — Порядок, — собственный голос кажется чужим, — куда мы едем? — Ко мне домой, разумеется, — спокойно откликается Ран, выкручивая руль одной рукой, — более того, мы уже приехали. Милости прошу, хотя вряд ли ты сможешь выйти своими ногами, — он щёлкает ремнем и с усмешкой оглядывается через плечо. Юзуха ничего не отвечает, молча отвернув голову в сторону, — сесть хотя бы сможешь? — Возможно, — Шиба хватается рукой за подголовник, прикладывая все усилия для того, чтобы с его помощью оторвать голову от кожаных сидений. Хайтани открывает дверь напротив, протягивая ей руку и помогая немного подвинуться так, чтобы было удобнее перехватить её под колени и поднять. Юзуха почти безвольно утыкается носом в лацкан пиджака, пахнущего приятным мужским парфюмом. У Шибы от этого только сильнее ведёт голову, но она всё равно глубокого вдыхает пару раз, закрепляя этот запах в своей памяти. — Не страшно? — Хайтани вновь растягивает губы в слегка ядовитой усмешке, заглядывает ей в глаза. Девушка смотрит прямо — лиловые глаза опасные, но живые. — Теперь, нет, — у Юзухи выходит вяло улыбнуться в ответ. Брови Рана слегка дёргаются — он явно путается в восприятии и трактовке её поведения. Они поднимаются на нужный этаж — как Хайтани ухитряется открыть и закрыть входную дверь, девушка заметить не успевает. — Когда же я успел стать твоим ангелом-хранителем, принцесса? — мужчина аккуратно опускает Юзуху на широченную кровать, устроив её голову на подушке и ловко стянув кожаную куртку. Сам Ран садится рядом, задумчиво пропустив через пальцы слегка завивающиеся крупными локонами рыже-красные волосы. — Не знаю, но будь пока здесь, пожалуйста, — Шиба вновь поворачивается на бок, прикрывает глаза. Она не видит, что её телефон в руках Хайтани, не видит и того, как внимательно он пролистывает список уведомлений на почти севшем смартфоне. Абсурдность ситуации бьёт резким осознанием, и Юзуха делает более глубокий вдох, чем до этого. Открывает глаза и тут же натыкается на лицо Рана, пристально смотрящего на неё. — Антидепрессанты с алкоголем? То-то я думал, почему же ты меня не боишься. А тебе просто плевать на смерть! Какая поразительная метаморфоза, — он раскусывает её меньше, чем за 5 минут. Юзухе только и остаётся, что тупо моргать. Да, она дура, которая напилась, забыв о лекарствах. Забыв напрочь об этой дерьмовой сочетаемости. Жилистые пальцы впиваются её в плечи, разворачивают — у Рана холодные губы и властная хватка, которая не допускает даже мысли о попытке вырваться. Юзуху отрезвляет так резко, как будто на неё опрокидывают целое ведро ледяной воды. Единственное, что приходит ей в голову — это укусить, слегка сжав челюсть. Ран отрывается от её губ, шипя, но по-прежнему нависает сверху. — Что ты блять творишь? — Это была проверка, — старший Хайтани с улыбкой зализывает прокушенную губу, — проверка той искры, которая мне так в тебе понравилась. Вижу, она всё-таки в тебе осталась. Хотя я и успел в этом посомневаться. Юзуха, которую я увидел сегодня, была в десятки раз слабее той, которую я впервые встретил в клубе. Жалкое зрелище. — И всё же ты меня целуешь такую. Жалкую слабачку с депрессией, — Шиба кусает губы, вновь отворачивая лицо. Опять нестерпимо хочется курить. Попросить у Хайтани что ли? — Шанс ещё есть. Я тебе сдохнуть не позволю, если ты ещё не поняла, — рука Рана без лишних проблем возвращает её лицо на место, — если и сдохнешь, то это я сам тебя убью. Вспорю твою красивую грудь ножом, чтобы ты встретилась с тем, чего ты так боишься. Хочешь ведь навестить старшего брата? Наверняка вам найдётся о чём поговорить. — Ублюдок, — сипло выдыхает Юзуха. — Слетевшая с катушек убийца, — почти даже ласково отзывается старший Хайтани. А потом снова набрасывается на её губы. Шиба отвечает так, как привыкла — яростно, отчаянно. В груди и голове всё горит — это не алкоголь и даже не таблетки. Это ремиссия. А на смартфоне, доживающем свою жизнь на последних пяти процентах, высвечивается пропущенный от Хаккая.