***
Он шёл по улице и не замечал, как промокли кроссовки из-за росы, он не чувствовал капель утреннего дождя на лице. Он думал о том, что Кристоф когда-нибудь его простит и они снова будут счастливы вместе. За спиной раздались хлюпания босых ног по лужам, Круспе обернулся, и тут же на него налетел Кристоф, сжимая в объятиях. Из груди парня вырывался судорожный вдох, больше похожий на стон. — Дурак! Ты где тарелки спёр?! Ты что мне там в записке понаписал, как это я тебя не прощу?! Ты! Да ты! Ты зачем ключи мне оставил?! Ёбаный Круспе! — кричал мужчина, всё больше сжимая плечи Рихарда. «Он в домашних майке и шортах… Ему, наверное, холодно…» — Прости… Прости меня, пожалуйста, — шептал Рихард, слёзы которого мешались с не на шутку разыгравшимся ливнем. — Риш… Мужчине нечего было сказать, он лишь нежно поцеловал парня, постепенно углубляя поцелуй, запуская руки в мокрые волосы мальчика, который так и таял от неумелых ласк. — Шнай, я… Я так тебя люблю, — подбирая слова торопливо протараторил Рихард. Шнайдер лишь сильнее зарылся лицом в крашеные волосы Круспе, едва сдерживая нахлынувшие эмоции. — Рихард. Ты ёбаный мудак. Просто уебан, я тебя, блять, — Кристоф шутливо толкнул его в плечо. — Нет, я чего… Я ничего. Кристоф осторожно взял мальчика за руку и повёл к себе, не мудрено, что сегодня Рихард пропустил учёбу, ведь должен был объяснить Шнайдеру, где стащил крэши, сколько они стоили, почему именно эти и как ему было страшно. По крайней мере, эту информацию требовал мужчина, но получил лишь: «Иди нахуй. Я тебе ничего не скажу, оцени лучше звучание».Серебристый ключик
3 июня 2022 г. в 16:23
«Он сказал приходить просто так. А я соскучился по любимому» — с этими мыслями Рихард направлялся к Шнайдеру сразу после окончания уроков.
Дома его не оказалось, но это не было чем-то удивительным.
— Привет, — Рихард звонил Кристофу, — я тут припëрся к тебе.
— Понял. Перелезь через забор, сможешь? Так вот, там возле входной двери что-то типо почтового ящика, откроешь, там конверт, там ключ, для тебя копию сделал. Оставишь себе, приходи тогда в любое время суток.
«Ничего себе…» — думал Круспе вертя в пальцах два маленьких блестящих ключика (от калитки и от дома), — «я тут теперь правда будто его парень».
Думая, чем занять себя, парень сварил себе пельменей, быстро поел, помыл посуду, прибрался.
Нашёл в холодильнике пиво и очень этому обрадовался.
— Я выпью одну банку, он не будет ругаться. Может даже не заметит.
И он, выхлестав еë залпом, пошёл в комнату, где стояла домашняя установка Шнайдера. Они иногда вместе играли. Для этого Кристоф купил пару усилков и прочую атрибутику гитаристов. По выходным они разучивали вместе песни.
«Это такая мощь» — Рихард ударил в бочку.
А потом начал лупить на рандом абсолютно всё, в том числе неподкрученный хэт. Но потом парень заметил, что кусок большой тарелки, которая, вроде, называлась крэшем, отпилен. Он хотел бы поставить другую, красивую, целую тарелочку, которая стояла в углу комнаты.
Сняв крэш, он подумал, что было прикольно покрутить его на пальце, как летающую тарелку. Металл переливался в лучах солнца, сверкая золотистыми оттенками. Зрелище завораживало. Но вот что-то пошло не так, и тарелка падала плашмя, Рихард пытался её поймать, но лишь зацепил, она перевернулась в воздухе и упала на ребро, разлетевшись на три больших части и одну маленькую, издав ужасный звук.
«Чёрт».
Рихард собрал куски и, повесив другой крэш, ушёл на кухню, ждать Дума.
Тот скоро открыл входную дверь.
— Рих! Я дома, накупил тут кучу еды, сейчас что-нибудь замутим!
Он говорил о том, как скучал, но, войдя на кухню, увидел то, что осталось от тарелки и слова его прервались.
Лицо мгновенно помрачнело, но потом брови сошлись на переносице, а на глазах навернулись слёзы, он молча поставил пакет на стол, взял куски металла и скрылся в дверном проёме.
«Мне конец…»
Но вопреки ожиданиям, Кристоф так и не вышел из комнаты ругать парня, Рихард разобрал содержимое пакетов, а после тихо подкрался к двери комнаты-студии.
Сердце сжалось, слышны были всхлипы и вздохи Дума.
По щекам самого парня потекли горячие слёзы.
«Какой же я придурок…»
Рихард надел куртку и ушёл, так ничего не сказав Шнайдеру. Повезло, хоть сейчас не лил дождь, но уже темнело. Пора бежать домой, пока не поздно, пока ещё можно прийти и не получить за то, что вернулся.
Всю ночь Круспе не спал, в ушах раздавался тот плач. Он не знал, что теперь делать… Кристоф, по сути, богат и мог купить себе хоть все тарелки в магазине, что находился за двадцать километров от дома Рихарда, но… Если он заплакал, то эта тарелка, скорее всего, была особенной.
«Хорошо, что я модель и фирму записать успел» — думает Круспе, во тьме находя куртку и в кармане бумажку.
Час ночи — самое время считать свою наличку.
— Тут не хватает даже на половину барабанной палки… Ладно. Ладно-ладно!
Мать с отчимом свалили на какой-то корпоратив, сестра опять просила брата, чтобы тот вызывал с ней её тупую Пиковую даму. А вот Круспе снова лез в окно.
Двадцать километров преодолелись быстро, ведь в крови бурлил адреналин в купе с выпитым кофе.
Ночь была светлая, это было плохо, но вскоре луну заволокло тучами.
«Вот он» — Рихард смотрел на тёмную вывеску музыкального магазина.
Зайдя за здание, он обнаружил пожарную лестницу и приоткрытую дверь.
«Безопасность…»
Он почти бесшумно поднялся, поправил за спиной какую-то плоскую сумку-папку, которую одолжил у сестры художницы, и вошёл в служебное помещение.
От туда выглянул за дверь, которая вела в торговый зал.
«Темно и пусто».
Рихард пролез внутрь и огляделся.
«За стеклом только гитары».
А всё остальное лежало на полках и висело на стенах.
Блуждать пришлось каких-то пару минут, казавшихся вечностью. И вот воришка увидел блеск тарелок. Рассматривал ценники, названия. Нашёл всё-таки ту, которую разбил и кинул в сумку, а потом решил посмотреть чуть дальше, из любопытства найти самую дорогую.
«Ошалеть, 1,200 ⍷… Вы где такие цены берёте?! Он из золота что-ли?!» — её он тоже положил в сумку.
А после тихо вышел, прихватив с кассы жменю медиаторов.
Уже на выходе на улицу, вернее на пожарную лестницу, парня встретил охранник.
Он стоял внизу с сигаретой и спросил:
— Ты что туда залез?! Воришка?!
Но Рихард исчез во мраке дверного проёма, а снова появился уже с пропуском какого-то парня.
— Ночная смена. Подрабатываю. Сказали, вот, мусор вынести, — с этими словами Рихард взвалил на плечи большой мешок, прикрывая под ним папку.
«Хоть бы эти хрени не треснули».
Охраннику, видно, было безразлично что-либо, и он ушёл.
Рихард спустился и, кинув мешок в углу подворотни, сорвался с места.
«Как же страшно…»
Двадцать километров до дома казались ему совсем пустяком, ведь он бежал, словно чувствуя, как его преследуют, ведь он натырил товара на полторы тысячи евро… Плюс жменя медиаторов.
Он не помнил, как оказался дома.
«Что я натворил?» — паниковал теперь парень, рассматривая в руках тарелку за 1,2к ⍷…
Но если его не задержали, то…
Да и что могло пойти не так?
«Вот именно, ничего. Цвен, возьми себя в руки! Даже если тебе что-то сделают — это будет заслуженно, ты расколол тарелку Кристофа».
Взглянув на телефон, оставленный дома, Рихард увидел несколько пропущенных звонков от Кристофа.
«Звонил, чтобы потребовать назад ключ. Больше, чем уверен».
Он не стал перезванивать.
Утром, около шести, когда было ещё темно, он взял тарелки, вышел из дома, так, чтобы хмельные мать с отчимом его не спалили, и пошёл к Кристофу замаливать грехи.
Кстати, утром он обнаружил ещё несколько пропущенных.
«Я верну тебе ключ, не переживай» — парень был твëрдо уверен, что Кристоф звонил за этим. Это было не предположение, это было убеждение. Истина.
Тихо открыв двери, он вошёл в дом и поплëлся, будто на казнь, на кухню. Но резко остановился в дверях, ведь там сидел, вернее спал, сидя за столом, Кристоф.
Рихард опустил перед ним крэши и, прикрыв за собой двери, собирался выйти, но потом вернулся и, нацарапав записку, в которой просил прощения, оставил её под двумя новыми ключами.