Нормальность - это скучно

***

Он сидит рядом с неподвижно лежащим человеком в течение нескольких часов, прежде чем веки того начинают дёргаться. Умеренная, возможно, тяжёлая черепно-мозговая травма. Это серьёзно, это то, что чуть не отняло у него Джона. Когда он нашёл его в переулке − и почему это всегда какой-нибудь грязный переулок? Переулки − это то место, где у них было так много проблем, и если они чему-то научились за месяцы совместной работы, они должны знать следующее: никогда не бегите по переулку за подозреваемым. Даже если вы думаете, что тот безоружен. Даже если вы думаете, что другой прикрывает вашу спину, наступая вам на пятки. Даже если подозреваемый скрывается и это ваш единственный шанс поймать его. Просто не надо. Когда он нашёл Джона, тот был ранен ножом в живот. Крови было больше, чем должно было быть, и Шерлок мог делать только то, что всегда говорил Джон: Давить. Нажимать, сильно. Останавливать кровь. Звучит просто, но когда вы оказываете давление, и кровь течёт по вашим рукам, нет ничего простого. Всё в этом событии было неправильным. Его шарф и пальто были залиты кровью Джона (так много крови). Это должна была быть кровь Шерлока (Шерлока, который носил в своём мозгу карту Лондона с каждым закоулком и переулком). Он свернул на боковую улицу, жестом приказав Джону свернуть в переулок, думая, что они воссоединятся на следующей улице и загонят подозреваемого в угол. Если бы они это сделали, Шерлок мог бы получить трубой по голове или ножом в живот. И он был бы не против, если бы Джон не пострадал. По какой-то счастливой случайности Джон не истёк кровью, но был близок к этому. Четыре пинты его крови пролиты в переулке. Слишком тяжело для Шерлока, который знал, что потеря Джона таким глупым образом, по такому тривиальному делу, просто не могла случиться. Почти с того момента, как он встретил этого человека, он знал, что не может потерять его. Прежняя версия его самого рассмеялась бы, сказав, что он женат на своей работе и не интересуется девушками, парнями или просто друзьями, если уж на то пошло. Человек, который часами сидит рядом с Джоном, ожидая, когда он проснётся − это уже не тот Шерлок. Что-то изменилось за последние месяцы, с тех пор как Джон переехал на Бейкер-стрит. Он бы умер за человека, которого нашёл без сознания и истекающим кровью в том переулке. Когда веки Джона наконец-то трепещут, проходит почти шесть часов. Доктор Гурунг, невролог, светит Джону в глаза, наблюдает, как тот отслеживает движение пальца, просит его назвать своё имя, дату и поднять два пальца. − У него могут быть некоторые проблемы с кратковременной памятью, − говорит она. − Обычно люди с травмой средней тяжести, подобной этой, не помнят аварию или то, что привело к ней. Это нормально. Следите за изменениями в поведении... − Какими изменениями в поведении? − Он может стать более эмоциональным, даже агрессивным. Он может плакать, неадекватно реагировать на то, что вы говорите. Он может говорить вещи, которые нехарактерны для него, даже смущающие. Расторможенность, повышенное сексуальное поведение... Он начинает говорить, что они не такие, потому что они определённо не такие. Джон всегда ясно давал понять, что он не гей. Он встречался только с женщинами, хотя обычно не больше двух свиданий. У Шерлока нет никакой теории на этот счёт. (Ну, это так, но это скорее принятие желаемого за действительное, чем теория: Джон просто ещё не осознал, что он бисексуал.) Доктор Гурунг продолжает говорить: − Всё это типичное поведение, не обязательно постоянное. Он получил травму, и для восстановления может потребоваться некоторое время. Лобная доля... Шерлок знает всё о лобной доле, центре принятия решений, планирования и контроля импульсов. Он знает, что травма передней части головы может изменить личность. − Мы скоро отправим его на обследование, − говорит доктор. − Это может быть довольно неприятно для партнёра пациента, так что обращайтесь, если вы заметили какое-либо подобное поведение. − Она сочувственно улыбается. Он не говорит: «Мы не партнёры», потому что в некоторых отношениях они таковыми и являются. Чем больше проходит времени, тем больше он хочет, чтобы партнёры значили друг для друга то, что всё это предполагают. Это сбивает его с толку, когда он думает об этом. Джон любит свою Работу почти так же сильно, как и Шерлок. Он выглядит кротким, но без колебаний застрелил бы человека, если бы ситуация того требовала. И большинство поступков Шерлока, которые выводят из себя других людей, едва ли беспокоят Джона. Он может быть сварливым и часто поправляет Шерлока, когда тот ведёт себя нехорошо, а иногда даже немного кричит. Но на следующее утро он рядом, заваривает чай, кладет дополнительный сахар в чашку Шерлока и спрашивает, есть ли у него что-нибудь на день. Но другие люди смотрят на них и предполагают, что партнёры делят постель. Шерлок никогда не хотел ни с кем делить постель, но иногда, когда он смотрит на Джона, засыпающего в кресле, ему хочется взять его за руку и отвести в постель. Они могли бы лежать там вместе, и Шерлок даже не возражал бы, если бы Джон не хотел заниматься с ним сексом. Он бы просто лежал и смотрел, как Джон дышит, если бы это было всё, что он мог иметь. Теперь он наблюдал за дыханием Джона в течение шести часов, самый нервный промежуток времени, который он когда-либо переживал. Хирург приходит, чтобы поговорить с ними. Рана в животе сильно кровоточила, но, к удивлению, лезвие не повредило никаких важных органов. Скоро он сможет перейти на жидкую диету, а затем постепенно начнёт есть мягкую пищу. Джон будет жаловаться на это; Шерлок с нетерпением ждет этого, потому что это будет означать, что Джон всё ещё остаётся Джоном. Джон проснулся, но почти ничего не говорит. Шерлок продолжает сидеть рядом с ним, разговаривая достаточно для них обоих. Применив дедукцию на медперсонале, он обнаруживает, что у них проблемы с парнями. Келси не знает, что его парень изменяет ему, а Эмбер начинает думать, что от собаки было бы меньше проблем, чем от мужчины. Он скорее наскучит Джону, чем расстроит его, поэтому он говорит о пчёлах, это тема, которой интересуется в свободное время. Джону, вероятно, наплевать на пчёл, но это лучше, чем говорить о делах, которые могут навести его на мысль об этом переулке. Возможно, будет лучше, если у него будет амнезия на этот счёт, чтобы Шерлоку не пришлось думать о том, как он просчитался. Он гуглит всё, чего не знает о травмах головы, и расспрашивает врачей, которые приходят проведать Джона. Он также расспрашивает медсестёр, спрашивая, почему чай такой плохой, когда довести воду до кипения − простое дело для людей, обученных медицинским вещам. Возможно, требуется дополнительное обучение, или они могут купить чай в пакетиках лучшего качества. Он спрашивает, когда Джон сможет вернуться домой. Он может сказать, что они будут рады избавиться от него, и, возможно, это ускорит освобождение Джона из больницы. Джон не жалуется. В основном он спит, но когда ему приносят апельсиновое желе и яйца всмятку, он ест их без комментариев. Он не замечает, когда Шерлок повторяет свои выводы или жалуется на чай. Это немного беспокоит, но Джон всё ещё выздоравливает, напоминает себе Шерлок. Скоро он снова станет своим обычным ворчливым «я». Врачи − ужасные пациенты, и Джон не исключение. Шерлок с нетерпением ждёт этого. Когда все его внутренние органы, кажется, нормально работают, доктор говорит, что Джон может ехать домой. Его ноги в порядке, но он медленно поднимается по лестнице, потому что его кишечник всё ещё заживает, и он сейчас не так вынослив, как раньше. Шерлок ведёт его к дивану, укладывает на подушки и укрывает пледом. Он немного зависает, наблюдая, как Джон засыпает. Когда наступает ночь, Джон не возражает против того, чтобы его уложили в постель Шерлока, избегая всех лестниц, ведущих к его собственной кровати. Шерлок будет спать на диване. Во всяком случае, так он говорит Джону. Первые несколько ночей он сидит в кресле рядом с кроватью и смотрит, как Джон спит. В документах из больницы говорится, что его не нужно будить; опасность сотрясения мозга миновала. Теперь он просто ждёт, чтобы увидеть, сколько вернётся к Джону, и есть ли какие-либо области нарушения. Он перестаёт просматривать свою электронную почту; Лестрейд знает, что не стоит сейчас беспокоить его делами. Ни один клиент не сможет оттащить его от 221Б. Он всё своё внимание уделяет наблюдению за Джоном. В электронной таблице он заносит в каталог, сколько кружек чая тот выпивает, как часто засыпает и как надолго. Он задаёт Джону вопросы несколько раз в день, просто чтобы проверить его память, и делает небрежные замечания, чтобы проверить его реакцию. Все эти данные он записывает для анализа. Когда он вернёт Джона на обследование, он точно будет знать, что ему нужно спросить. В квартире всё, кажется, как обычно, но тише. Миссис Хадсон тихонько стучит, когда приходит с супом или печеньем, и не задерживается надолго, чтобы поболтать. Джон спит больше, чем обычно, семь часов. Включая недолгий дневной сон, он проводит в кровати в среднем почти десять часов в день. Это ожидаемо, учитывая тяжесть его травм. Однако, когда он бодрствует, он не заводит разговоров. Джон никогда не был тем человеком, который болтает без умолку, так что, возможно, это нормально. Это нормально ненавидеть то, как время всё меняет. Большую часть прошлой жизни Шерлока лучше забыть, но есть моменты, которые заставляют его плакать от ностальгии, просто потому, что он никогда не сможет пережить их снова. Большинство из них связаны с Джоном. День, когда они встретились − это один такой день. Часть того, что заставляет его хотеть плакать, когда он думает о том дне, заключается в том, что он просто не осознавал этого. Джон был важен, и тот этого ещё не понял. Трудно вспомнить, как это было до того, как Джон застрелил кэбмена и встал за полицейской лентой, выглядя неприметным. Он даже не может вспомнить Шерлока, который встал в то утро и не подумал о том, чтобы убрать беспорядок для своего нового соседа по квартире, который встречался с ним позже. О чём думал этот Шерлок? Завтракал ли он в тот день? Он принимал душ? Миссис Хадсон принесла почту и журила его из-за какой-то ерунды? Он проигнорировал её? Что он действительно помнит: подъезжая в кэбе к 221Б, он видит Джона, стоящего там со своей тростью. Джона Ватсона, которого он ещё не знал. Всё, что было раньше, кажется другой эпохой. До Джона. Теперь он боится, что они вступили в новую эру. С момента несчастного случая прошло три недели. Тихий Джон Ватсон сидит в своём кресле и смотрит в пространство. Он не включает телевизор и ни о чём не просит. Каждые несколько часов он встаёт с кресла и идёт в туалет. Потом он возвращается, ложится на диван и снова дремлет. Он просыпается, пьёт чай и смотрит в никуда. Всё ещё только начало. Слишком рано волноваться. Вместо того, чтобы звонить доктору Гурунг по нескольку раз в день, он бродит по Интернету, постоянно проверяя, что находится в пределах нормы после того, как тот чуть не истёк кровью и получил умеренно серьёзное сотрясение мозга. Три недели, четыре недели, два месяца. Не то чтобы есть что-то нормальное в том, чтобы получить удар ножом в живот и удар по голове в один и тот же момент. Смутные заверения не успокаивают. Джон через многое прошёл, говорит Шерлок себе, и, без сомнения, просто устал, его тело само восстанавливается. Но Джон чуть не умер. Это не то, что когда-либо может быть нормальным. Он заваривает Джону кружку чая, хотя тот и не просит, потому что беспокоится о гидратации. Очень важно пить много жидкости, когда вы потеряли много крови, даже если вам делали переливания, чтобы вы остались в живых. Остаться в живых − это не то же самое, что вам просто стало лучше. В ожидании, пока вода закипит, глаза Шерлока снова наполняются слезами. «Почему он плачет?» Джон жив, сидит в соседней комнате, дышит. Он не вёл себя агрессивно, неадекватно или что-то ещё, что могло бы свидетельствовать о серьёзном повреждении головного мозга. Ничего не говоря, он ставит кружку с чаем рядом с Джоном, позволяя своей руке задержаться там на мгновение, чтобы тот его заметил. Джон кладёт свою руку поверх руки Шерлока. − Спасибо, милый. Милый. С некоторыми людьми это обычное ласковое обращение. Миссис Хадсон называет всех милыми. Это нежно, но не романтично. Шерлок любит Джона. Может быть, Джон заботится о Шерлоке (как о друге, а не о гее), но они не используют ласковые слова, случайно или нет. Он никогда не слышал, чтобы Джон называл кого-то милым. И они не часто касаются друг друга, за исключением случаев небольшой неотложной медицинской помощи. Проверить пульс, измерить температуру, наложить пластырь. Джон прикоснулся к нему, назвал его милым. Это ненормально. Однако это пробуждает что-то внутри него, то, чего он желает. Она огромна, эта штука, которой нельзя дать названия, и теперь она заполняет всё его тело, будто он вдохнул аромат тысячи цветов, и они наполнили его лёгкие до отказа. Затаив дыхание, он отступает на кухню. И только там медленно выдыхает. Это расторможенность? Собирается ли Джон начать целовать его и пробираться к нему в постель по ночам... Джон в замешательстве. Он забыл, что это Шерлок готовит ему чай. Доктор Гурунг предупредила его о проблемах с памятью. Джон забыл, что он живёт с Шерлоком. Может быть, он думает, что это его мама готовит ему чай. Может быть, он не помнит своего собственного имени. Когда Шерлок в последний раз спрашивал его об этом? Он возвращается в гостиную и садится напротив Джона. − Какой сегодня день, Джон? − Среда. − Кто нынешний премьер-министр? Джон удивлённо моргает и слегка хмурится. − Дэвид Кэмерон. Шерлок не уверен, что это правильный ответ. Ему лучше задать другой вопрос. − Каков период полураспада радия-226? Джон поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. − Откуда мне это знать? − Он дует на свой чай. − С моей памятью всё в порядке, Шерлок. − Он улыбается. Джон спокоен. Нормальным было бы, если бы Джон выглядел раздражённым. Если бы сказал, какого чёрта или какого хрена. Если бы закатил глаза и назвал его мерзавцем. Это ненормально. Джон не спит в постели Шерлока и не пробирается в неё ночью. Теперь, когда ему лучше, он спит наверху в своей собственной кровати, а затем спускается вниз и будит заснувшего на диване Шерлока. Чувствуя тёплую руку на своем лбу, он утыкается в неё носом. Ему снится прекрасный сон, в котором его голова лежит на коленях у Джона, и тот проводит пальцами по его волосам. Чья-то рука в его волосах. Нежная. Небольшая, как рука хирурга. И она зарывается в его кудри. Он открывает глаза. Рука в последний раз касается его волос и исчезает. − Я приготовил чай, − говорит Джон. Это правда. На столе стоит кружка, от которой всё ещё идёт пар. Шерлок садится. − Я должен был приготовить чай для тебя. − Всё в порядке, − говорит Джон. − Ты заботился обо мне уже несколько недель. Я могу справиться с кипящей водой. Шерлок наблюдает, как Джон поднимается с пола, где стоял на коленях (проводил пальцами по волосам Шерлока), и возвращается на кухню. − Как ты хочешь, чтобы я приготовил для тебя яйца? Завтрак − это нормально, поглаживание волос − нет. Он оплакивает старого Джона Ватсона, готовится изучать нового, чей повреждённый мозг заставляет его совершать иррациональные поступки. Доктор Гурунг не может найти ничего плохого в Джоне. Она спрашивает его о несчастном случае (поскольку она ссылается на серьёзную ошибку Шерлока в суждениях, которая едва не стоила Джону жизни), и он вспоминает дело, может назвать подозреваемого, которого они преследовали. Он помнит, что ел в тот день на завтрак (яйца и тосты, как всегда, с апельсиновым джемом) и во что был одет (тёмно-синий джемпер, клетчатая рубашка, синие джинсы). Его память подводит его, когда он пытается вспомнить, как его ударили по голове. Интересно видеть, где заканчивается его воспоминание, незадолго до реальной травмы, в то время как события погони, по-видимому, всё ещё были в кратковременной памяти, готовые быть вырубленными метким ударом трубы. − У вас есть какие-нибудь вопросы? − Она улыбается, счастливая видеть, что Джон так поправился. Она смотрит на Шерлока, всё ещё улыбаясь. − У кого-нибудь из вас? Джон сидит прямо там, на смотровом столе, снова надевая джемпер. Шерлок хочет спросить о растормаживании и о том, может ли оно принимать форму нежности или поглаживания по волосам, но он не хочет смущать Джона. − Никаких вопросов, − говорит он. Джон спрашивает о делах. Шерлок говорит ему, что все преступники взяли отпуск. Это неправда, но ему нужно находиться в квартире с Джоном, наблюдать за ним, искать ненормальное поведение, а не бегать по переулкам. В своей таблице он отметил сомнительное поведение: ласку, поглаживание по волосам, несколько раз, когда Джон мимоходом похлопал его по плечу, и время, когда он улыбнулся ему без причины. Кажется, он благодарит Шерлока больше, чем обычно, но без каких-либо исходных данных из прошлого трудно оценить благодарность, которая происходит сейчас. Ему кажется, что это нечто большее, но это всего лишь впечатление. Джон, как правило, вежливый и благодарный человек. По прошествии шести недель Джон возвращается к работе на пару дней в неделю. Это не очень хорошая идея, думает Шерлок, но, по крайней мере, он будет весь день окружён медицинским персоналом, на случай, если станет агрессивным. Или странным. Шерлок только надеется, что тот не ведёт себя неподобающе ни с кем из своих коллег. Он скучает по Работе, но больше всего ему не хватает того, что они вместе делают эту Работу. Он скучает по ним на местах преступлений, обсуждающим улики, преследующим подозреваемых. Это нехорошо, потому что именно из-за этого ударили Джона по голове несколько недель назад и превратили его в кого-то другого. Он не может допустить, чтобы это повторилось снова, так что лучше, если они не будут рассматривать никаких дел. Ему не нужны никакие новые личности; он останется с этим Джоном Ватсоном, каким бы ущербным тот ни был. Джон разговаривает с Лестрейдом, когда однажды возвращается домой из лаборатории в Бартсе. Похоже, преступники не в отпуске, говорит ему Джон. Есть интересное дело, и Джону не терпится увидеть место преступления. Все подозреваемые взяты под стражу, так что сегодня погони не будет. − Я в порядке, Шерлок. Нет, Джон. Ты совсем не в порядке. Ты расторможен. − Хорошо, − говорит он. Андерсона легко развеселить. Они с Донован хихикают и перешёптываются друг с другом, пока Шерлок ползает по комнате в поисках серьги, которая совпадает с той, что была на жертве. Это может быть подсказкой, которая покажет, кто из двух мужчин убил её. Объяснять это, однако, бессмысленно, и это не изменит их детского поведения. Они в доме в Кройдоне. Он встаёт, рассматривая комнату в целом. На несколько минут он замирает, представляя, что произошло здесь несколько часов назад. Он закрывает глаза, не осознавая, что двигает руками, бормоча себе под нос, переставляя данные в своих Чертогах Разума, пока не слышит шёпот «фрик». Это то, к чему он должен был привыкнуть и обычно игнорирует. Но он всегда чувствует лёгкий укол раздражения и стыда, когда это происходит. Он сам склонен к суждениям, но в основном защищается, когда называет Андерсона идиотом или делает выводы о том, как Салли провела прошлую ночь. Это по-детски, и он ненавидит это, но игнорировать это тоже не выход. Джон прочищает горло. Если он слышит, как они говорят грубости, он обычно бросается в драку, отчитывает их голосом капитана Ватсона, его замечания включают много ненормативной лексики. Но этот Джон Ватсон другой, и Шерлок не ожидает, что тот будет вести себя также. Всё в порядке. Шерлоку не нужен защитник, хотя иметь его рядом приятно. Лестрейд смотрит на свой телефон, не обращая внимания на Андерсона и Донован. Хотя они разговаривают тихо, тот слышит, как они делают замечания и, как правило, ведут себя грубо. Джон стоит где-то позади Шерлока. Может быть, он устал и хочет домой, но прийти сюда было его идеей, поэтому он ничего не скажет. Андерсон фыркает на что-то, сказанное Донован. Боже, это ребячество. И это отталкивает его, мешает думать. Раздражённый, он поворачивается, чтобы бросить едкое замечание в их сторону. Прежде чем он открывает рот, он слышит, как Джон шагает к нему. Он собирается сказать Шерлоку, чтобы он игнорировал их, что-то в этом роде. Но он ничего не говорит. Вместо этого он просовывает свою руку в руку Шерлока и сжимает её. Он держит её, молчит и ждёт. Шерлок забывает об Андерсоне, Донован и Лестрейде. Джон здесь, и это всё, что имеет значение. Он жив; он хочет, чтобы они это сделали. Он хочет, чтобы это было у Шерлока, потому что понимает, что для него значит эта работа. Неуместно радоваться убийству, но Джон не осуждает; он понимает. Шерлок может чувствовать всё это в контакте между ними, маленькая, тёплая рука Джона держит его, успокаивая и напоминая, что ему нужно сделать. − Это муж, − говорит Шерлок. Он объясняет Лестрейду, что и как произошло. Это блестяще. − Пойдём домой, − говорит Джон, не отпуская его руку. В кэбе их руки снова находят друг друга. По дороге домой они ничего не говорят, но Шерлок знает, что больше не может игнорировать поведение Джона. Ему придётся что-то сказать. Джон понятия не имеет, что ведёт себя странно, и ему не понравится то, что скажет Шерлок. Этого разговора Шерлок боится. Они поднимаются по лестнице. Он видит, что Джон устал, поэтому подталкивает его к креслу и говорит, что приготовит чай. Джон улыбается. − Спасибо, милый. Шерлок съёживается, совсем немного, ему грустно думать, что он никогда не услышит, как Джон произнёс эти слова и действительно имел их в виду. Всё, что у него осталось − это Джон с повреждённым мозгом, который говорит и делает неподобающие вещи. Как только они садятся пить чай, всё начинает казаться более нормальным. − Ты был великолепен, − комментирует Джон. − Я? − Конечно. Ты всегда экстраординарен. Никогда не бывает подходящего времени для этого разговора, но тот должен произойти как можно скорее. Однако он не хочет нарушать это удовлетворение. Он просто хочет сидеть здесь, притворяясь, что всё так, как было раньше, Шерлок и Джон молча пьют чай вместе. Конечно, он хочет большего. Он хочет, чтобы Джон называл его милым и гладил по волосам. Он хочет держать его за руку, когда они идут по улице. Это было бы хорошо, но не в том случае, если Джон не осознаёт, что это ненормально. После несчастного случая они живут в заблуждении. Они всего лишь друзья, а не то, что это такое. Шерлок принимает это; он не будет просить Джона измениться, стать тем, кем он не является. И он не воспользуется травмой Джона, чтобы продвигать свои собственные фантазии. Когда ты любишь кого-то, ты так не поступаешь. Шерлок очень любит Джона. Он так усердно работает над тем, как начать это, что не замечает, как Джон встаёт с кресла и встаёт перед ним, склонившись над ним. Джон наклоняется к лицу Шерлока, и на мгновение ему кажется, что тот собирается что-то прошептать. Вместо этого он наклоняется и прижимается губами к губам Шерлока. Он целует Шерлока. Шерлок так потрясён, что даже не замечает слёз, которые текут по его щекам. Он моргает, а Джон стоит рядом и смотрит на него. − Ты поцеловал меня, − говорит он. − Всё в порядке. − Джон улыбается. − Я люблю тебя. − Нет, всё не в порядке. Мы не... мы такими вещами не занимаемся. Мы не держимся за руки и не целуемся. Ты не гей. Мы просто друзья. − Шерлок, − говорит Джон и снова целует его. − Но, − возражает он. − Но... Джон поднимает его на ноги. Его руки обнимают Шерлока, и он прижимает его к себе. Шерлок чувствует запах его шампуня и мыла, которым тот пользуется, и под всем этим скрывается запах, который просто принадлежит Джону. Он чувствует сильное тело Джона, дышащее и исцелённое. Он обнимает его в ответ. Он никогда раньше не держал Джона в своих объятиях, никогда не чувствовал его так близко. − Есть кое-что, что я должен тебе сказать. − Его слёзы делают уродливый джемпер мокрым там, где он положил голову на плечо Джона. − Ты не в себе, Джон. Доктор предупредила меня, что это может случиться, что ты можешь стать... другим. Более расторможенным. Я не возражаю, пока ты жив. Мне всё равно, какой ты сейчас, но ты не понимаешь, что делаешь. Ты же на самом деле не хочешь этого... Джон тихо смеётся. − Я всё понимаю. Я действительно этого хочу. − Но ты никогда не делал этого раньше. У тебя было сотрясение мозга, и теперь ты думаешь, что любишь меня. − Нет, Шерлок. Да, у меня было сотрясение мозга, но я любил тебя и раньше. − Но ты никогда этого не говорил. Он улыбается. − Как и ты. − Но... ты разобрался с этим. − Предполагается, что Шерлок − это тот, кто делает выводы. Как он раньше не понимал, что Джон такой умный? − Я не был уверен, − говорит Джон. − Давай присядем. Он подводит Шерлока к дивану, опускается на подушки и сажает его к себе на колени. Шерлок вздыхает, позволяя обнять себя. Это чудесно. − Я думал, у тебя повреждён мозг, − говорит он. − Я чуть не умер, − говорит Джон. − Это случалось и раньше. Помню, как в первый раз я подумал: «Пожалуйста, Боже, дай мне жить». Я действительно оставался в живых, и я встретил тебя. Это заставило меня поверить, что мне дали ещё один шанс. Но я никогда не говорил; я жил, и просить большего казалось слишком большим. − На этот раз я чуть не умер совсем по-другому. Я лежал в том переулке, надеясь, что ты найдёшь меня, понимая, что вот-вот упущу свой шанс рассказать тебе о своих чувствах. Я думал об этом, но всегда предполагал, что тебе это неинтересно. Я понимал, что умираю, но смог сказать, куда меня ударили. У меня было не так много времени. Я помню, как услышал, что в мою сторону бегут и увидел, как ты опустился на колени рядом со мной, почувствовал, что ты давишь на рану. К тому времени я почти ничего не ощущал, но это пугало меня не так сильно, как невозможность признаться. Но я просто зашёл слишком далеко. Я не мог выдавить из себя ни слова. − Когда я очнулся в больнице, ты был рядом, но я был под лекарствами. Я долго приходил в себя и отключался, и когда у меня были моменты сознания, я думал о том, что хотел сказать. Примерно в третий раз, когда я вынырнул на поверхность, я понял, что слова сами по себе значат очень мало. Когда ты знаешь, что умираешь, времени нет, и сказать это − всё, что ты можешь сделать. Но я не умер, и казалось неправильным просто выкладывать это на всеобщее обозрение. У умирающего человека нет времени на воображение, но я выжил. У меня было время, и я хотел сделать всё правильно. − Я спросил себя, как бы всё было по-другому, если бы я сказал тебе раньше? Я бы всё равно заварил тебе чай, но вместо того, чтобы поставить его рядом с тобой, я бы на мгновение положил руку тебе на плечо. Когда ты отсутствовал бы допоздна, и я часами бы ждал, когда ты позвонишь и скажешь, что с тобой всё в порядке, я бы всё равно кричал на тебя, когда ты приходил домой, но ещё я обнимал бы тебя и говорил, как я волновался, и как я рад, что с тобой всё в порядке. Если бы люди насмехались над тобой, я бы не стал просто хмуриться или отчитывать их. Я бы взял тебя за руку, показал им, что ты мне дорог. Каждый день я находил бы способ показать тебе, как сильно я тебя люблю, чтобы к тому времени, когда я это скажу, ты знал, что это правда. Ты бы мне поверил. − Он тихо смеётся. − Но ты мне не веришь. − Я хочу поверить. Но... − Упрямый мерзавец, − рычит Джон. − Ты любишь меня? Он так привык не говорить этого, притворяться, что женат на своей работе, что на мгновение не может придумать, что сказать. − Да, Д-д-джон, − наконец, заикаясь, произносит он. − Но доктор Гурунг сказала... Джон целует его. Не лёгкое прикосновение губ, а настоящий поцелуй, его язык раздвигает губы Шерлока. На мгновение это похоже на падение. И на уход под воду. И, наконец, это похоже на возвращение к жизни. Его тело загорается, получая электричество от Джона, его проводника света. Когда Джон отстраняется, он улыбается Шерлоку. − И что же твой большой мозг заметил сейчас? − Расторможенность, и... и... Джон, прекрати так ухмыляться! Это серьёзно. Ты был сам не свой, и это меня беспокоит. − Шерлок, прошло уже несколько недель. Мой мозг в порядке. Я в порядке. − Ты назвал меня милым. Ты гладил меня по волосам. Ты держал меня за руку. Это всё симптомы, Джон! − Симптомы любви. Я сделал всё это, чтобы показать тебе, что люблю тебя, чтобы ты поверил мне, когда я наконец это скажу. Он думает об этом. Любовь к Джону иногда ощущается как болезнь − голова кружится, он раскраснелся, руки трясутся, сердцебиение скачет намного выше нормы. Это тоже симптомы. − Я думаю... Возможно, это я расторможен, − заключает он. − Хорошо. Давай так всё и оставим. − Джон ложится рядом, чтобы они лежали бок о бок. Он обнимает Шерлока и снова целует его. − Новая норма.