Жду. Скучаю. Люблю. И целую.

      Робин встряхнулась после того, как вылезла из ледяной воды, и зашипела от продуваемого помещения своей базы, несмотря на то, что та хорошо отапливалась благодаря электроэнергии от расставленных солнечных панелей. Конденсированный холод, идущий от голубой воды, стойко вымораживал всё, что было в его зоне досягаемости, включая одну неосторожную учёную, которой не посчастливилось с самого утра окунуться в океанические воды. Кто ж знал, что её милые, умные и маленькие питомцы могут быть настолько неудержимыми, что без особых усилий сбили её аккурат тогда, когда она проходила около бассейна стыковочной шахты.       Она плохо спала ночью, переживая о важном походе, в который ей предстояло отправиться этим снежным днём. Погодка была ужасной, соответствуя её тревожному настроению. Ал-Ан отсутствовал всю последнюю неделю — это был новый срок его абсолютного радиомолчания, из-за которого в душу человека закралось уныние и нехарактерный пессимизм. Склонность во всем видеть лишь плохое было совсем несвойственно прагматичной и отзывчивой Робин, но кто мешал ей страдать в полном одиночестве? Правда, никто не мог исправить её меланхоличное настроение, кроме одного высокомерного архитектора со своими своеобразными каменными личинками в голове.       Святые предшественники, она столько не скучала по сестринской «корнеплодной» кошке, сколько по этому несносному и любопытному пришельцу, что вечно скрашивал её одиночество при статусе свободной и независимой женщины.       Невыносимо, что он заставляет ее думать о нём с завидной регулярностью. Непростительно, что он покинул её на такой долгий срок.       Ручейки стекали с женщины, оставляя небольшие лужи на поверхности пола. Ксенобиолог выпустила питомца, что «улетел» вместе с ней за компанию в воду, из подмышки, где удерживала некоторое время, пока взбиралась по металлической лесенке, хватаясь одной рукой за необходимые пролёты, играючи соперничая с гравитацией, которая норовила повторно макнуть её персону в утреннюю прохладу водной глади.       Учитывая то, что ночью часто температура опускалась ниже ноля, а утром отчасти отогревалась благодаря близости планеты к солнцу, Робин грозило заболеть уже на следующий день, чего женщину совсем прельщало, да и не входило в её сегодняшние планы.       Она не вела учёт своих дел, не расписывала чёткий распорядок дня, который по необходимости вели деловые люди, но все равно была бы неприятно получить такой сюрприз.       Айю расстроенно шмыгнула носом, ласково похлопала по голубому панцирю, в котором спрятался нашкодивший приятель, и приятным контральто шутливо погрозила шкоднику: — Чтобы больше не гонял по дому, хорошо? — в ответ питомец извинительно защебетал, проделав стремительный круг, доверительно глянув в глаза хозяйки. Робин расцвела в нежной улыбке и кивнула вдаль лабиринтов собственной базы, в которой коридоров было значительно больше самих жилых отсеков. — Теперь иди к своим, небось они потеряли тебя уже. Давай-давай. — Помахала она.       Тристворник моргнул единственным глазом, коротко запел и унёсся, характерно перекатываясь при движении. При такой длине коридорных отсеков он стремительно набрал высокую скорость, исчезнув из поля зрения своего человека.       Робин, довольная покладистостью небольшого моллюска, покачала головой. Женщина совершенно не злилась, ведь знала, что питомцам свойственно бедокурить, мешаясь под её ногами и копытами возлюбленного. Это заложено в их природе — с невиданным рвением преследовать своих «родителей».       Учёная поёжилась вновь, ощутив, как её любимая майка, пропитавшаяся влагой насквозь, липнет к телу, соблазнительно обрисовывая женский стан во всех нужных местах.       По сути, она испортила её ещё до произошедшего, копаясь во внутренностях экзокостюма, но машинное масло было предпочтительнее ледяной воды. Оно не так сильно приносило чувство дискомфорта от холода, хотя отстирать было труднее, имея в наличии даже новейшие порошки.       Робин вернулась в свою комнату, застала питомцев, склонившихся над кормушкой, полностью увлечённых поглощением пищи. Когда Ал-Ан сказал, что собирается создать автоматизированные кормушки, то Айю посчитала это банальной шуткой. Но, как показала жизнь, редко её любимый шутит, настолько он серьезно относится к произнесенным словам. Однажды она проснулась утром, увидела монструозную установку, занявшую две стены, и… села. Слава предшественникам, на скамью, которая удачно попалась. Робин долго смеялась, смаргивая слёзы радости, когда увидела предтеча в роли оригинального родителя.       Дайвер сладко улыбнулась, вспоминая о своём пришельце, а затем переоделась, бросив домашнюю одежду в корзину. На теле красовался привычный костюм для ныряния, что эластичными тканями с фибристой основой знакомо облегал её фигуру.       Учёная застегнула последние защёлки под горлом, собрала своё оборудование, взяла потрёпанный КПК и включила его, обнаружив одно непрочитанное сообщение.       Женщина удивлённо вскинула брови выше, удостоверившись, что сообщение поступило от Ал-Ана. «Невозможно!» — хочется воскликнуть ей, но что-то не позволяет ей разрушить чарующее чувство: от того, что нечто внутри сладостно сжимается при взгляде на скупое на эмоции сообщение; от того, что этот пришелец нашёл способ как-то связаться с ней, несмотря на занятость в восстановлении родной планеты и расстоянии в целых миллионов световых лет.       Она бережно прижимает датапад к груди, словно самое дорогое и ценное сокровище, блаженно прикрывает глаза, согреваясь от внутреннего тепла, наполнившее всё её естество.       Снаружи лютует погода, но такое чувство в душе, будто весна на дворе.       Иногда она перечитывает сообщение за работой, не забывая отдыхать, как предписывал архитектор в своей строгой манере. Она покидает базу, проводит время на поверхности, что не было с тех пор, как Ал-Ан улетел сквозь звёзды на неопределённое время. «Ал-Ан: Робин, надеюсь, ты в порядке. Наша работа по реконструкции города продвигается не так продуктивно, как мы рассчитывали, но процесс происходит, что не может не утешать. Мой народ наслышан о твоих деяниях, их заинтересовала твоя персона — и они выразили желание встретиться, чему я не могу противиться.       Возможно, ты беспокоишься, что вполне ожидаемо, — новейшая проработка и анализ твоего личностного портрета выбрали этот вариант поведения как самый вероятный. Не беспокойся, позаботься о себе в моё отсутствие. Несомненно, наша встреча приближается с каждым днём. Я жду с нетерпением того момента, когда смогу вернуться к тебе, но не сейчас: у меня есть неотложные дела, что требуют моего вмешательства. Кроме того, я выполняю свой долг и исполняю волю директивы — а ты выживаешь и осуществляешь собственную задачу, как то было заложено… в тебе. Не разрушай нервные клетки, не рискуй, останься в живых любой ценой.»       Робин мило покраснела, облокотилась на стеклянную раму и всмотрелась в мерно опадающий снег, поглаживая прикорнувшего рядом мурлыкающего золотого тристворника.       Обычно расстояние со временем губит любые формы отношений между людьми. Однако ксенобиолог чувствует, как с каждым новым вздохом, с каждым новым сделанным шагом, с каждой мыслью о нём — она влюбляется в инопланетянина только сильнее, но куда больше-то?       Её сердце переполнено теплом и искренней любовью, оно рядом с ним, несмотря на любое расстояние, ставшее преградой между ними.       Она вправду любит его. Сильно-сильно.       Пальцы сами открыли окно нового сообщения, по наитию набрали пару несущественных строк: те слова, которые она хотела бы сказать архитектору при их следующей встрече; то, что она откровенно желала говорить ему всегда, напоминая о их аномальных чувствах друг к другу: «Робин: Жду. Скучаю. Люблю. И целую.»