Дверь открывать страшно, но
надо. Он знает
кто там стоит. Только он приходил каждый понедельник, в час ночи, с как всегда непроницаемым лицом, позвякивая ключами от машины. У Ванечки трясутся руки, когда он вертит замок. Сколько это может продолжаться? Он сам не знает…
С одной зависимости на другую…
Рудбой в его подъезде выглядит так неправильно. В своих ярких дорогих тряпках на серо-зелёном блевотном фоне. Но Рудбою похуй. Он Ванечку обратно в квартиру толкает и входит следом. Светло в пол смотрит. Раньше ему было не стыдно. Сейчас стыдно.
Охре все так же похуй. Или так только кажется? Он куртку снимает, вешая на крючок, и с хрустом потягивается. Одежда задирается, обнажая Ванечкину любимую татуировку, которую он изучил языком и пальцами до каждой малейшей точечки. Почему-то именно она держала его в сознании во время того, когда в его горло бесцеремонно проталкивали член. Именно эти готические буковки.
— Чай будете? — спрашивает тихо и рукав кофты теребит. Фаллен никогда ему в глаза не смотрел. И это прозвище ему Рудбой как раз придумал, наблюдая и с радостью подталкивая на дно, заставляя после расплачиваться за это.
Ваня улыбается и кивает на предложение. Ванечка, почему-то, к нему в основном на «Вы» обращался. В первое время напрягало, а теперь даже стало нравиться. Особенно когда тот плечи царапал, пытаясь как можно глубже насадиться, выкрикивал отчаянное: «Иван Игоревич, пожалуйста!». На кухне у него тепло, уютно, не так, как раньше. Где были разбросаны таблетки, шприцы, порванная фольга и всякая другая дрянь. И даже на сколько бы глубоком дне не был тогда Ванечка, он никогда не использовал шприцы повторно.Только чистые и стерильные. Щас всё было аккуратно и светло. Стол из «Икеи», стулья, даже новый холодильник. У Фаллена руки дрожат, хотя давно пора было привыкнуть.
Щас он попьёт чай и будет выпытывающим тяжёлым взглядом пытаться заглянуть в глаза, пока Ванечка не психанет и не потащит в спальню.
Светло ставит перед гостем чашку и мисочку конфеток. Рудбой улыбается, как придурошный, от этого мурашки по коже идут… Что он там себе опять напридумывал?
Ванечка садится напротив, все ещё теребя края слишком большой кофты, которую он нашёл где-то за кроватью.
Евстигнеев выпивает чай буквально за пару глотков и со стуком ставит обратно, отодвигая от себя конфеты. Фаллена снова бьёт дрожь. Только уже приятная. Это каждый раз будто в первый. Как будто только иглу к вене приставляешь, зажимая ремень зубами. Или когда смотришь на пакетик с таблетками, предчувствуя их вкус на языке… Рудбой руку протягивает и на удивление осторожно гладит по волосам. А после на кухне гаснут лампочки. Только свет от уличных фонарей проникает сквозь окна. Охра садится рядом, пересаживая Ванечку к себе на колени. Светло упорно взгляд отводит и жмурится. Ладони у него горячие, будто прижигают кожу на ребрах. Сегодня все идёт совсем не по плану.
— Тебе так идут мои вещи, — шёпот на ухо заставляет вздрогнуть и сжать чужие плечи. Ваня холодным носом проводит по щеке и соскальзывает на шею. Зубы цепляют кожу и Ванечка, запрокинув голову, со всхлипом глотает воздух. Это было лучше всех шприцов, таблеток и порошков. Но вредило ещё сильнее…
Охра тихо смеётся, замечая, что ткань на светловских шортах в паху натянулась. — Так быстро?
Евстигнеев целует совсем неожиданно, он обычно это редко делает. Сейчас же жадно чужой рот облизывает. Фаллен на поцелуй с энтузиазмом отвечает и мычит.
Ванечку осторожно пересаживают на стол, и крашеная башка забирается под кофту, вылизывая соски. Светло уже не сдерживает всхлипов и полустонов. Это было до безумия приятно. Горячий от чая язык и рот, поочерёдно накрывающий то один сосок, то другой, заставлял пальцы на ногах поджиматься. Шорты с бельем стягивают совсем незаметно. Ванечку на столе укладывают на спину, и он смотрит вперёд. Лучше бы не смотрел… Рудбой в полумраке улыбается капельку смущённо и берет чужой член в рот. Ванечку выгибает и он, кажется, сбивает чашку со стола. Громкий стон бьёт по мозгам. Ноги, лежащие на ваниных плечах, вздрагивают, обхватывая и придвигая ещё ближе. Кофта сбилась под рёбрами, а голова почти свешивалась с края стола. Ванечка себе рот рукой зажимает, а второй бездумно шарит по ваниным волосам, изредка дергая. Рудбой вылизывал его всего… Он никогда раньше этого не делал. Уже подготовленное отверстие легко пропускает язык. Светло трясет, а сдерживать звуки невозможно. Ванечка Охру за уши ближе притягивает, чтобы ещё сильнее. Это была пытка. Самая изощренная в мире пытка. Фаллен сдаётся.
— Ваня… Ваня, пожалуйста! — похоже на какой-то жалобный скулёж, да плевать.
Рудбой рот ладонью вытирает и смеётся. Даже не по отчеству, вот как Ванечку пробрало.
Ваня сверху нависает, телом прижимаясь, и целует.
Ощущать собственный вкус немного странно. Охра вообще был не из брезгливых и даже после минета засосать мог.
Ванечка издаёт недовольный звук, чувствуя, как его джинсы прижимаются к чувствительной коже бёдер и члена, который все ещё стоял. Толстовка, прижимающаяся к груди, животу и ребрам тоже. Евстигнеев рычит и сдергивает с себя и Ванечки лишнюю одежду. Прижиматься вот так, тело-к-телу, было ахуенно. А водить головкой по колечку мышц было приятно. Особенно приятно, когда горячее нутро по чуть-чуть принимает в себя. Ванечка тяжело дышит и всхлипывает в шею, обнимая под руками, царапая лопатки, и обхватывает ногами. Когда Охра толкнулся до конца, Светло громко застонал, запрокидывая голову. Ваня его легко на руки поднимает, держа под коленями. Ванечка цепляется за плечи, как может, чтобы не упасть. Мышцы сводило, а Ваня толкался быстро и ритмично. На шее засосы оставлял. Фаллен хочет вскрикнуть, когда чувствует холодную стену спиной, и как Рудбой за волосы оттягивает. Буквально то, как Ваня менялся выбивало каждый раз из колеи. Сначала осторожно отсасывал, выцеловывал, а потом… Ванечку из мыслей выкидывает очень острая вспышка удовольствия, но не оргазм. Евстигнеев лбом ко лбу прижимается и в глаза смотрит. Ванечку трясёт от переполняющих эмоций. Не может так его бывший дилер смотреть на того, кто за долги расплачивается, просто не может.
Рудбой замедляется, губы дыханием опаляет.
— Встать сможешь? — у Ванечки из члена потекло от этого голоса. Низкого, хрипловатого. Он головой замотал, как капризный ребёнок.
Но Охра его все равно поставил, разворачивая спиной к себе. Светло разочарованно вздохнул. Теперь на него никак почти не посмотреть. Коленки дрожали. Ваня сверху нависает, почти полностью собой закрывая, и кладет ладони на задницу. Не так как обычно сжимая до синяков, а нежно. Ванечка будто инстинктивно в спинке прогибается. Охра внутрь толкается. Руки теперь крепко сдавливают шею, почти лишая возможности дышать. Как же ахуенно.
Рудбой за этот год изучил его тело вдоль и поперёк. Это даже немного пугало. Как будто они парочка какая-то. Ладони плавно потекли по груди, задевая соски, и подхватили под тазобедренными косточками. Ванечка скреб ногтями по обоям и стонал, срывая голос. Назад подавался, чтобы член входил в него ещё глубже, с громкими шлепками. Соседи застучали по батареям, что вызвало у Рудбоя смех. Тихий, хриплый, прям над ухом… Ванечка вцепился в его предплечья. Руки, обнимающие под животом, сжались ещё крепче. Движения ускорились, стали более рваными, не такими ритмичными, как до этого. Охра рот ему зажал, чтобы не так громко было. Сам застонал, уже не сдерживаясь. У Ванечки глаза закатились, и острая вспышка удовольствия прошила все тело. Вот теперь точно оргазм. Рудбой толкнулся ещё раз и запрокинул голову, выпрямляясь. Собственные стоны было слышать, конечно, непривычно, но, боже, как же ахуенно. Как же это отличается от того, что было в начале. Никаких эмоций Ваня тогда не испытывал, просто удовлетворял собственные потребности, не обращая внимания на Ванечку, что болезненно стонал и у которого почти не стояло. Тот кусал губы, отворачивался, лицо подушкой накрывал, чтобы никто не видел, как он плачет. Его тогда ломало, нужна была новая таблеточка, новые кристаллики и порошочки. Но за свое поведение в прошлом становится невероятно стыдно. В реальности же он наклоняется, оставляя лёгкий поцелуй на правом плече.
— Извини, — тихо вышло и просяще. Вниз смотрит и мысленно себя ругает. — Извини, я не успел вытащить…
Сперма вытекала даже сквозь ещё выставленный член и стекала по бедрам. Рудбой аккуратно выходит и берет со столешницы бумажные полотенца. Ванечку осторожно вытирает, деликатно пальцы внутрь вставляет. Зрелище, если честно, завораживало.
Охра трусы обратно надевает и аккуратно берет Ванечку на руки. Тот сколько бы не ел, всё равно худым оставался и почти ничего на удивление не весил. Ванечка сонно щурился и улыбался. Такой котик домашний. Ваня его в кровать укладывает и накрывает одеялом. Светло тянется, чтобы обнять, но Рудбой отшатывается, стараясь проглотить колючий ком в горле.
— Я, наверное, ещё никогда так сильно не ждал следующего понедельника… — шепчет Светло и одеяло выше подтягивает.
— Пока, Ванечка, — в лоб целует и обратно на кухню сбегает. Одевается быстро, окно приоткрывает, ставит все попадавшие вещи на место. В коридоре только оборачивается и вздыхает. Это был последний раз… Больше Ванечка не должен.
***
Ванечка ходит по квартире, заламывая пальцы. Уже идёт вторая неделя, а Рудбоя все нет.Когда тот не явился в следующий понедельник, Светло особо не волновался. Ну забыл может, заработался, а сейчас… Сейчас он переживал как никогда. Что случилось? Почему Ваня не едет? Ванечка давно принял тот факт, что чуть ли не зависим от него. От его присутствия, от его прикосновений. Фаллен телефон берет и звонит. Раз гудок. Два гудок. Три гудок. Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети. Ванечка помнит адрес, куда поначалу ходил за дозой. В подкорку въелся. Руками трясущимися такси вызывает на нужный адрес и одевается быстро.
Таксист только сонно зевает на его появление в машине.
Ванечка крепко сжимал свои собственные коленки, обтянутые джинсой, и смотрел в окно. Дома и улицы пролетали одни за другими. Светло переживал, нервничал, беспокоился. Да все что угодно, блять! Ему нужен Ванька. Почему он даже не пишет? В животе завязывается холодный узел, а руки начинают натурально трястись. Ванечка водителю тысячу сует без сдачи и бежит к нужному подъезду. Звонит в какую-то левую квартиру.
— Кто это? — раздаётся недовольный женский голос.
— Здравствуйте! Я из «37», ключи потерял.
Домофон пиликает, и Ванечка открывает дверь. Лифт вызывает и жмет на цифру «5». Скрыть собственное волнение невозможно. Фаллен подходит к нужной двери. Вдох-выдох-вдох-выдох. Стучит тихонько. Ванечка по сторонам оглядывается и под коврик заглядывает. А вот и ключик. Дверь старается бесшумно открыть, но сразу слышит какой-то звон. Фаллен в коридор заходит и случайно пинает что-то стеклянное, он очень надеется, что это не ваза. Свет резко загорается, и в проходе появляется Рудбой. В одних спортивках, похудевший, с огромными синяками под глазами. Ванечка с ужасом смотрит и быстро ближе подходит, прямо так, в обуви. Лицо ладонями обхватывает, рассматривает. Охра молчит, весь какой-то ссутулившийся и поникший.
— Только не говори, что ты торчать начал, пожалуйста… — Ванечка шепчет и продолжает его лицо в ладонях держать.
Евстигнеев тяжело моргает, старается в его сторону не дышать.
— Я не торчу и не собираюсь, — голос осипший и скрипучий. Прокашляться пытается.
Светло так перенервничал, что руки затряслись в два раза сильнее, а ноги совсем не держали.
— Тогда что случилось? Почему ты не приезжаешь? Почему ты… Такой? — Фаллен быстро тараторит, а Ваня жмурится.
Психует.
— Да какая тебе разница-то, блять! — руками размахивать начинает, а содержимое желудка хочет выйти наружу. Но Ваня не хочет чтобы его водкой стошнило прямо перед Ванечкой. — Ты уже ничего не должен! Долг ты свой выплатил, так что всё, не переживай. Больше я к тебе не приду.
Ваня отходит и в пол смотрит.
— Чего ты стоишь? Домой иди…
В носу защипало, а в глазах помутнело. Может он уже от водки ослеп? Это будет всяко лучше…
Ванечка смотрит на него полными шока глазами и наконец-то решает осмотреться. Хлам, разбросаны по углам пустые бутылки, упаковки из-под пиццы.
И, наконец-то, в голову осознание бьёт. Рудбой расстроен из-за того, что больше приезжать не может.
Сам же Евстигнеев на кухню уходит. Здесь горит неон, и стойка с огромным количеством пустых стаканов и стопок.
Ванечка кроссовки снимает и идёт за ним. Ваня на столешницу ладонями опирается и вниз смотрит.
Светло упирается взглядом в его широкую треугольную спину и говорит:
— Мефа дай, ещё лсд побольше, порошка отсыпь…
Ванечка начинает перечислять всё, что когда-то брал у него, везде добавляя «побольше».
Рудбой через плечо оборачивается и улыбается грустно.
— Не дам.
Светло ближе подходит.
— Охра, товар на базу.
А вот это уже запрещённый приём. Тут Ваня ослушаться не может.
— Сначала деньги, потом товар.
Ванечка улыбается так невинно и капельку смущённо.
— Блин, а у меня нет денег, может договоримся как-то по-другому? В долг, например?.. — Охра смотрит тяжёлым взглядом, а потом вдруг доходит. Ванечка тоже не хочет, чтобы он уходил и это не только из-за долга. Это что получается? — Предлагаю как-нибудь в месяц уложиться. Каждый день будешь приходить.
Перед глазами снова блики задрожали.
Ванечка смотрел ему прямо в глаза, что делал крайне редко…
Рудбой дышит сбито и кое-как. Воздух глотает, и только когда Светло его обнимает осознает, что плачет. Ванечка щекой тёплой к груди прижимается, биение сердца слушает. Ваня его тоже руками обхватывает, носом в волосы забираясь. Горло сдавливает все ещё… Рудбой из себя выдавливает:
— У меня оказывается ближе тебя никого нет… Я такой идиот, что осознал это так поздно. Боялся хоть что-то про это сказать, вёл себя, как скотина последняя. Прости, меня, прости, — отстраняется слегка. Теперь его очередь ванечкино лицо в ладонях держать. В нос целовать, в щеки, в лобик.
Фаллен смеётся.
***
— Вань, а тебе действительно нравится наркоту толкать?
Вопрос выбивает из колеи. Рудбой ноутбук откладывает и смотрит на Ванечку, который удобно устроился в огромном кресле.
— Да не особо как-то, скучно очень. А что, у тебя есть предложения?
Евстигнеев его с кресла к себе на колени пересаживает и обнимает. Светло каждый раз умиляется тому факту, что Рудбой на самом деле очень ранимый, любит тискаться и смотреть какие-то сериалы про любовь. Ванечка тоже устраивает обнимашки.
— На самом деле есть… У тебя же руки из правильного места растут, ты очень красиво фотографируешь. Может тебе лучше фотографом стать? Сбагрим в какой-нибудь притон все запасы, что у тебя есть и купишь себе там прибамбасы нужные.
Светло сонно бормотал в плечо, а Ваня кивал. Если Ванечка говорит, так он и сделает.
