Дефект и Фетиш

Шэдоу снилась кровь — следы по тонкой своей коже, разводы царапин и жар — оглушающий, невыносимый. И собственное тело в чужих чёрных руках, неразборчивый шёпот у самого уха, что после насильно кусали. И каждый раз он просыпался как от кошмара. Это началось с неделю назад — когда Шэдоу абсурдно-нежданно обнаружил себя в подвале дома с книгой в руках и криво выведенной пентаграммой на полу. — Будет весело, — поддерживала Руж, подарив ему ту книгу в шутку. — Будет весело, — повторяла она, когда участвовала в этом. А затем Шэдоу зачитывал на латыни. Ничего не произошло — свеча не погасла, посреди мелового круга не явилась фигура или нечто. Как он и ожидал — всё то было бредом. Он захлопнул книгу, отправив Руж всё убирать. И первый сон был почти что реален. Запах гари окутывал комнату, забираясь под самые рёбра, в лёгкие, откуда его не мог вывести ничто неделями. Шэдоу стал заполнен тем, оклеймён, как чья-то собственность. И вязкие щупальца лезли под одежду. Шэдоу пытался противиться — первый, второй раз — и сдался на третий, когда приоткрытых губ насильно коснулись, надкусывая до крови. — Тебе нравится? — он никогда не слышал его настоящего голоса — размытый шёпот и жаркое дыхание в изгиб шеи. — Шэдоу? И просыпался каждый раз одинаково — в смешанных безумно чувствах — в остаточном возбужденном жаре на теле и в ужасе — когтей, абсолютного контроля и глаз — изумрудных, что подчиняли своей глубиной, как гипнозом. Но коснулся себя Шэдоу лишь в эту ночь. Он вызвал нечто в этот мир — собственноручно продался в руки демона, не дающего спать по ночам, а затем тот стал появляться везде. Ладонями по бёдрам на работе и на важных встречах, затыкая будто невесомым поцелуем, когда Шэдоу пытался заговорить с другим незнакомым парнем. И шептал бесконечно-развратно в самое ухо, когда Шэдоу находился среди людей в транспорте. Это было невыносимо. А отдаться оказалось так легко — рука оглаживала член сверху вниз, сжимала у основания, поддразнивая самого себя. Когда хотелось намного большего — как во сне — со всех сторон щупальцами, когтями, стискивающими соски и с пугающей беспомощностью в чёрных руках. Шэдоу видел эти сны каждый день — наяву и вне. Знал имя демона и что тому нужно. Он проталкивал в себя пальцы, скуля от невыносимой тесноты и желания, ёрзая до скинутых на пол простыней. «Просто скажи». Демон проникал в него языком, пальцами, мучал игрушками, но никогда не давал того, чего Шэдоу желал по-настоящему — до слёзных, жалобных стонов в подушку наяву. Когда разрядка была так долгожданно близко, но недостаточно, чтобы усмирить нутро жара. — Пожалуйста. Он звал его снова — как в первый раз на латыни. — Пожалуйста, Соник. Вместо крови — дурманящий аромат дыма. Вместо ужаса — пылкое, топлённое желание. И стон утонул в поцелуе — в настоящем, жадном и нетерпеливом. Наяву руки зацепляли соски, стягивали до синяков и царапин кожу и впивались в зад, растягивая тёмно-синим щупальцем. — Хороший мальчик. Шэдоу тонул во взгляде — в безумной дьявольской ухмылке на синем лице, в ладони, доводящей его до предела. И когда чёрный хвост игриво дёргался в такт его стонов, а глаза хищно сужались в полоски. На Шэдоу смотрел демон, доводящий его до безумия каждую ночь во снах, дразнящий наяву и который впервые был настолько реален напротив. Как Шэдоу всегда и хотел. — Разведи ноги. Шэдоу дарил тому самого себя — мучительно долго и жертвенно, давая растерзать на куски плоти и принять всё. Теряясь в рождённом монстром-суккубом вожделении — движение за движением, толчок за толчком с развратным шумом. Слыша как его шёпот бесконечно повторяет слова любви, благодарности и его имя, когда член проникает особенно глубоко. Как счастье загорается в безумных линиях глаз. Шэдоу сходит с ума. — Ещё, пожалуйста, Соник, да! Он целует ответно, касается, как не мог во снах и стонет так, чтобы каждый слышал, кому принадлежит. Пока не начнёт бредить от изнеможения, переполненный адским семенем, насаживаясь ещё и ещё, как ненасытный зверь. — Ради этого ты меня и вызвал. Желая настолько невыносимо меня, что молил об этом каждую ночь. Соник смеётся, целуя израненные собой же губы. — И только потому я откликнулся на твой зов. Я тоже хочу лишь тебя, Шэдоу.