Учитель

Повествование ведется от лица Юлии Примерно через полтора часа учитель покинул меня, и, естественно, избавил меня от теплых объятий. Он думал, что я крепко сплю, однако как можно спокойно спать, когда тебя сталкивает с кровати взрослый мужчина, к которому ты испытываешь несдержанное возбуждение эмоций и сковывающееся желание в глубоко груди? Дмитрий нехотя поднялся с постели и, взглянув на меня, усмехнулся. Хотя, сказывается, как я в непроглядной тьме разглядела выражение его лица? Именно, что никак. Это является всего лишь моими наивными предположениями, ведь усмешка, чаще саркастическая и немного натянутая, - главные эмоции этого человека. Он не спешил покидать мою комнату. Сначала молодой человек молчаливо стоял, облокотившись о стену спиной, и разглядывал, как я прекрасно притворяюсь спящей. Изредка он хватался руками за голову, что явно выражало его противоречивые чувства и борющиеся в голове мысли по поводу произошедшего со мной. Быть может, Дмитрий корил себя за совращение малолетней, тем более, собственной ученицы. С другой стороны данное предположение вызывает во мне смех. Павленко не тот человек, который будет о чем-то сожалеть. Его жизненное кредо – жить так, как прикажет желание, а не закон. Через десять минут он тихо покинул мою комнату, плотно закрыв за собой дверь. Я же с улыбкой на лице закрыла глаза, понимая, что наконец-то свободна. В обществе Дмитрия Алексеевича, я бы не уснула ни при каких условиях. Я пользовалась шансом изучить его. Внимательно вкопаться в скрытые проявления его личности. Наверное, странно звучит. Мы утопали в тишине ночи, лишь редкостно поглядывая друг на друга во тьме, ничего не замечая вокруг. Как можно таким способом понять, о чем думает человек, находящийся рядом? Никак, верно? Никак… я поняла по тому, как мужчина крепко сжимал мою ладонь своими мокрыми, скользящими по коже пальцами. И дрожь его тела передавалась нитями мне. Я испытывала его неуязвимую боль на себе. Я старалась поддержать учителя, сильнее прижимаясь к его крепкому телу. И у меня вышло. Со временем Дмитрий успокоился, что не смогло не порадовать и облегчить мое состояние. Я ведь переживала. Проснулась я в десять часов утра с какими-то лишними минутами. В нашей семье, сказать, неприлично и просто оскорбительно просыпать после десяти, если ты, конечно, не болен чем-то серьезным. Мои родители настолько помешаны на порядке, что считают даже в выходные непозволительным для себя устроить себе отдых, продлив свободное время на несколько часов сна. Строгий распорядок дня, каждому даются определенные обязанности в качестве работы по дому или за его пределами, к вечеру – занятия необходимыми уроками. Для меня такая жизнь превратилась в круговорот, и привычка как прививка вошла в мои вены, заполняя полностью. Обязанность слушать родителей – моё наказание. Ослушание не подлежит разбору. Как скажет отец иль мать – будет их воля. Я, как ребенок, еще самостоятельно не обеспечивающий себя, не имею прав на собственное мнение. Не могу идти на поводу своих желаний. Разве после такой строгости я не могу назвать себя узником, который гниет в родном особняке? Красивая жизнь с некрасивой начинкой. Однако не сегодня. Спасибо, Дмитрий. Гость в нашем доме огромная редкость, за исключением некоторых папиных работодателей. Если уж кто-то осмелился остаться ночевать в нашем обществе, все правила «от» и «до» отменяются. Так что, пожалуй, моя бодрость и достаточно радостное настроение – заслуга Дмитрия. Если бы не он, я бы сейчас драила полы или корпела над учебником русского языка или алгебры. Спускаясь на первый этаж прямиком в кухню, я имела некий страх перед ожиданием увидеть разгневанного отца или расстроенную моим бездельем мать, однако такого исхода событий не последовало. В кухню я забежала радостная, потому что слух ласкал забавный смех Дмитрия и менее приличный ржач, некультурно выражаясь, моего братишки. Радовал тот факт, что голосов родителей я не уловила. Не ошиблась. За столом, как два давних друга, в объятиях сидели мой учитель и старший брат. Даниил, вальяжно разложив обе ноги прямо на столе, за которым мы, между прочим, принимаем трапезу, попивал из бокала красное вино. Дмитрий соизволил не забывать про своё воспитание (которого на самом-то деле нет), и спокойно сидел за столом и глотал не так скромно как Даня то же вино, одной рукой обняв моего брата за плечи. Заметив меня, скромно стоящую подле двери, учитель поманил меня к себе пальцем. Я послушано подошла и села перед ними на другом конце стола. Слишком подозрительно попахивало гарью, неприятно влезающей в нос, и довольные мужчины перед моим лицом были в повышенном настроении. Дурак догадается, что они пьяны. Не так, чтобы «Ой, Мороз, Мороз» запевать пьяные, конечно, но пьяны до небольшой одури в голове. - А где отец с матерью? – обратилась я к брату, но ответил мне не он. Дмитрий удивленно приподнял брови, недоумевая, к чему я это вообще спросила. - Они уехали в театр до вечера, так как погода восстановилась за одну ночь. Кстати, я отправлюсь домой ближе к вечеру, твой отец попросил меня остаться у вас еще ненадолго. Кстати, - мужчина заикнулся, чувствуя, что говорить дальше он не в состоянии, - в школу в понедельник идти. - Я знала, что в понедельник, - сказала я. Брат с Димой переглянулись и истерически засмеялись. Было бы мне смешно, если бы не было так грустно. Это разве нормально? Мой учитель, нет, вспомните это слово, учитель! Он выпил с моим младшим несовершеннолетним братом в моем доме, в то время как хозяева покинули его стены. Стыд! Был бы стыд, но мне за него не стыдно. Мне радостно почему-то. Я завидую Дмитрию. Завидую его плевому отношению к мнению окружающих и к тому, за что другие люди густо краснеют и извиняются. - Ладно, я, пожалуй, пойду. Стоило мне сказать эту фразу и даже встать и собраться уйти, как учитель настойчиво схватил меня за спортивные штаны, в которые я переоделась, и остановить на месте. - Выпей. С нами-и-и, - буквально выкрикнул он. – Давай, давай. Ик. Ну же. Разумеется, я вежливо отказалась. Вернее, отказалось мое воспитание, однако в мыслях я давно валялась где-то в прихожей на коврике для обуви бухая и голая, напившаяся, и бесстыдно смеющаяся. - Сестренка, выпей хоть бокальчик, а мы посекретничаем. Брат попытался подмигнуть мне, но не особо-то получилось. Взамен этому он закрыл оба глаза и рухнул куда-то под стол с криками: «Официант, счёт мне на стол, живо!», утаскивая за собой еще и учителя, но тот был в состоянии сохранить равновесие и остаться сидеть на стуле. - Живой, - потрогав моего брата ногой, уснувшего под столом в считанные секунды, уверенно объявил Дмитрий. – Не переживай, скоро пройдет. - Что вы себе позволяете? – постаралась строго спросить я. Честно, желания никакого было обсуждать его поведение в чужом доме. Мне просто было интересно увидеть реакцию Дмитрия, узнать, проявится ли в нем хоть какое-то сожаление о содеянном деле. - В смысле? – сделав последний глоток, спросил он. От его пьянства было много пользы; возьмем, к примеру, блестящие глаза и нисходящую улыбку на его губах. Алкоголь красит нашу жизнь, одновременно забирая ее здоровые молекулы. - Пьете в моем доме? Да еще и с учеником! – возмущенно воскликнула я. Дмитрий горестно усмехнулся, опрокинув голову назад и прикусив губы. Я тяжело сглотнула слюну. Словно в горле всё застряло, когда я поймала его этот жест. - Он не мой ученик, - рассмеялся мужчина. – И предложил выпить Даниил сам, - продолжал хихикать Дмитрий, прикусывая губы, видимо, чтобы прекратить вести себя так на моих глазах. – И еще мне плевать, где я и кто со мной. Захотел – выпил. - Вы ведете себя неприлично, - сделала колкое замечание я. Зачем? Просто так. Потому что я хотела стать такой же, как и он, но понимание, что это невозможно, зарождало во мне приливы гнева. Да, я не такая! Да, я слабая, раз не могу сделать так, как хочу сама! От этого стыдно. От этого больно. Ужасно. Нестерпимо. - Если я скажу, что мне плевать, тебя это заденет? Я поражалась его стойкости даже в опьяненном состоянии. Он – человек, выделяющийся из толпы. Именно его я заметила, и, можно сказать, я не чувствую к Дмитрию ничего, кроме уважения. На данный момент мне так казалось. На данный момент я обманывала саму себя, что для меня не имеет значения его поцелуи и эта неожиданно сплетающая наши разные судьбы связь. Я до последнего готова отрицать то, чего на самом деле отрицать нельзя. - Меня – нет. Но больше дороги в мой дом вам не будет. Я захотела уйти. Просто оставить всё, как есть сейчас. В голове вертелись разные предположения; сказать, что это маленькая ссора – не сказать ничего. Мы не ссорились, мы и не спорили. Это я всему виной. Мне постоянно что-то не нравится. Пускай Дмитрий допивает вино, мой брат спит под столом, свернувшись в клубок как несчастное животное. Пусть они сидят в мужской компании, а я запрусь в своей комнате, и буду лить слезы на свои учебники. Лить слезы непонятно из-за чего. В этом и проблема. Я ищу неприятности там, где их нет. Неизвестность пугает меня, но для Дмитрия она всегда манящая и беспредельная. Бесконечная. - Никуда ты не уйдешь, - прошипел Дима и привлек меня за запястье к себе. Он стоял на ногах, ровно, будто вовсе не пил. От мужчины сильно тянуло перегаром, однако для меня, наверное, единственной этот перегар был чем-то особенным и заветным. Его руки обвили мою талию, и пальцы скрестились в замочек на животе. Горячие губы учителя шаловливо прошлись по моей покрытой мурашками шее, едва прикасаясь, но доставляя неудобства, выражая позор на покрасневшем лице и постыдное возбуждение внизу живота. - Вы пьяны, - шепотом сказала я. Не ему – себе. Убеждая себя, что он творит это неосознанно. – Отпустите меня, пожалуйста. Это переходит все рамки. - Когда человек трезвый, он хранит под замком свои желания. Когда человеком правит алкоголь, желание затмевает разум и выходит на волю. Я вовсе не пьян, лишь сейчас я – настоящий. Я не спрашивала ничего более. Язык заплетался от того, что хотелось кричать. Как ему удается оставаться героем моих грез даже в таком состоянии? Почему он не танцует на столе стриптиз и не разбивает о свою голову бутылку, как все нормальные русские мужчины, когда напьются? Почему Дмитрий может вызывать во мне ураган эмоций, запретных мыслей и одно, не меняющееся долгое время желание? Как он это делает? В чем его секрет… его обаяние. - Отпустите, - протестовала я. Все-таки потерять честь ради нескольких часов потери во времени, нескольких часов наслаждения, я не могла. Я была не готова взлететь как окрыленная бабочка в небо, но в тот же миг упасть не на землю, а под нее. - Я же сказал, что я пьян. Как я могу отпустить, если мой разум находится в клетке? Он попытался поднять меня и взять на руки, но алкоголь поднялся с шумом в его голову. Дмитрий не выдержал прежнего равновесия и так, удерживая меня на руках, упал на пол. Без сомнений, я осталась прижатой его телом к ледяному полу. Казалось, все кости одновременно превратились в прах от такого невыносимого давления в груди и тяжести на моем хрупком по сравнению с учителем теле. Дмитрий не собирался покидать такое неудобное для нас обоих положение. Он внимательно вгляделся в мои глаза, пока не выдохнул прямо в губы: - Ты чего такая красная? Я не сдержалась и засмеялась в голос. При этом начался кашель. Нет, серьезно, не подразумевала о том, что я умру, придавленная к полу своим пьяным учителем! - Красная? Потому что вы легли на меня! Слезьте немедленно! - И не подумаю, - коварно облизнул губы мужчина. Он стал нагло исследовать мое тело, пробираться руками под майку, оголяя живот. - Это походит на изнасилование, - я закатила глаза и воспользовалась его секундной задумчивостью, чтобы оттолкнуть молодого человека и перекатиться на другую сторону. Дмитрий расхохотался и упал лицом к полу, продолжая безудержно хохотать. Меня поразила его смена настроения, хотя, чего стоит ожидать от пьяного человека. Я засмеялась вместе с ним. - Крылова… дур-р-ра ты малолетняя, - серьезно проговорил он. – Я не насильник. - Я ведь пошутила, - тихо прошептала я. Дмитрий перевернулся на спину, и, подложив под голову обе руки, уставился в потолок. На этот раз его лицу изменила радость, взамен этому пришла некая тоска. - По лицу твоему этого не скажешь. Ты уж поверила, думал я. - Поверила во что? – показала свое недоумение. – Ничего ведь не было! Учитель осмотрел меня, но так и не ответил. Мне даже захотелось плакать, в глазах неприятно защипало, несколько слез скользнуло по губам и попало в рот. Не могу объяснить словами, мыслями. Не могу понять. Каждый раз, когда Дмитрий, молча и без лишних слов, смотрит мне проникновенно в глаза, возникает желание как ребенку разреветься. И сделать так, чтобы тебя жалели. - И не будет, - равнодушно признался он и, слегка делая тяжелые движения, стараясь не шататься, удалился в предоставленную ему гостевую комнату. Я не знала, что он имел в виду, однако понимала одно: это меня не обрадовало. Расплакаться мне помешал мой брат, который стал умоляюще стонать и просить помочь ему встать. Пробуждение пьяного Даниила помогло оторваться от реальности. До шести вечера оба мужчины в пустующем доме спали. Спали, пока не явились мои родители. Я даже была счастлива видеть их, ведь, если так, целый день просидела в одиночестве, изредка принося своему брату таблетки и графины с водой. От учителя литературы никаких вестей не следовало, до тех пор, пока он через полчаса не спустился к нам на первый этаж. - Прошу прощения за задержку, мне стало дурно, и я уснул, - поклонившись перед моим отцом, вежливо извинился Дмитрий. Отец посочувствовал плохому самочувствию преподавателя и сказал, что ему не следовало беспокоиться о каких-то там неудобствах. Я же стояла в прямом смысле этого слова – с разинутым ртом. Утром Дмитрий был пьян, хоть и в сознании, да и вид его мешков под глазами не радовал, а сейчас перед нами стоял элегантно одетый мужчина с посвежевшим лицом и чистой улыбкой. Поражаться уже не следует; мне вошло в привычку его быстрое перевоплощение. Кажется, нет ничего, чего бы ни сумел сделать Павленко Дмитрий Алексеевич. Или мне уже так виделось. Отец не стал раздеваться и сказал, что отвезет Дмитрия домой. - Благодарю за то, что приютили, - на выходе добродушно произнес преподаватель. – Особенно вам спасибо, в вашем обществе мне было приятно провести время, - он широко растянул губы в улыбке и поцеловал восхищенную комплиментом мать в руку. - До свидания, Дмитрий Алексеевич, - не забыл подать знак Даниил. Учитель подмигнул ему и пожал руку. Мать убежала на кухню с воплями, что у нее «убегает ягодный компот», Даниил попросил Павленко посещать наш дом как можно чаще. Отец удалился согревать салон автомобиля, в том время как учитель потуже завязывал шнурки на ботинках. Ему следовало уже покидать наш дом, но Дмитрий настойчиво всматривался в мои глаза, словно ожидал какого-то действия. Я молчала, мои мысли кричали, сердце рвалось на части. Видимо, терпение рухнуло, и учитель по-деловому попрощался и со мной. - До свидания, Крылова, - криво, явно натянуто улыбнулся он. Когда дверь за ним медленно и неторопливо, будто специально давая мне секунды на раздумья, закрывалась, что-то во мне пересилило страх и желание взяло над разумом контроль. - Дмитрий Алексеевич, - боязливо произнесла я, в легкой одежде выбежав на улицу за ним. Дверь я придерживала одной рукой. - Да? – как-то сухо спросил мужчина. Я смутилась, но все же спросила, опустив глаза в пол: - Сходите со мной куда-нибудь? Резко учитель приподнял меня двумя пальцами за подбородок, мигом очутившись рядом. Страх овладел моим состоянием. Мысли, что отец увидит, не давали покоя. - В смысле – свидание? – криво усмехнулся учитель мне в губы. Он выглядел безумцем в моих глазах. Его эмоции порой непонятны. То ли он обрадовался в тот момент, то ли бы поражен, иль возмущен. Не разберешь, и мне эта загадочность нравилась. - Да, - я почувствовала поражение и тихо согласилась. - Не боишься, что родители не отпустят? – лукаво поинтересовался. Я незамедлительно ответила: - Я совру. - А если узнают? - Будь, что будет. Дмитрий аккуратно заключил мое лицо в обе ладони и невинно прикоснулся ко лбу немного сухими губами. Я вздрогнула. Либо холод на улице взял власть над собой, либо мои чувства. Быть может, всё вместе и сразу. Смешались в одном коктейле. - Завтра в два часа дня приходи в центральный парк, - не посмотрев на меня, произнес он и ушел. К счастью, машина отца оставалась в темноте за гаражами. Машину Дмитрия обещал доставить к его месту жительства наш дворецкий, когда снег немного оттает и очистит дорогу для такой рухляди, как автомобиль моего учителя. «В два часа, - подумалось мне, - центральный парк. Два часа. Центральный парк». С такими мыслями я гордилась своей маленькой победой, своей миниатюрной, но одновременно огромной смелостью. Я была рада, что сделала первый шаг. Первый шаг к чему? Этого я по-прежнему не знала.