Маки зацвели

Нежный майский ветерок сдувал с лица Лёни непослушные кудри, заодно разгоняя все плохие мысли. Ранние лучи солнца робко пригревали простывшую землю. Рыжик шагал по придорожной тропинке, руками держась за лямки своего старенького походного ранца, наполненного всякой всячиной. Они с Митяем на днях договорились пойти в лес с палаткой. Вспомнить прошлое, так сказать. Лёня шёл, тупо уставившись себе под ноги. Его взгляд постоянно цеплялся за разных малозаметных представителей местной живности. Муравьи в сумасшедшем беспорядке растаскивали крошки чего-то съестного, жужелицы, поблёскивая своими чёрными скорлупками, то и дело мелькали где-то в траве. А какое было разнообразие гусениц! Розовые, зелёные, и даже розово-зелёные старательно подтягивались вдоль дорожки и повисали на длинных сухих ветках, торчащих с обеих сторон по бокам. Конечно большинство из этих самых гусениц в скором времени отправятся штурмовать капусту и картошку местной бабы Зины. К счастью эта женщина была не из робкого десятка, и к сожалению, ей приходилось переживать на своём веку гораздо более тяжёлые вещи, чем поеденные жуками корнеплоды. С губ Лёни сорвался смешок. Необычайно тёплое чувство заполнило пространство в груди. Ностальгия. Давно он такого не чувствовал. Остановившись на перекрёстке, он принялся высматривать знакомую фигуру. И вот из утренней дымки показался силуэт с сумкой для палатки через плечо. Лёня переступил с ноги на ногу. Тело пробрала восторженная дрожь предвкушения, и, не справившись с собой, Оливко метнулся навстречу другу, гремя кастрюльками в ранце. Тот лишь поднял брови и скривился в безмятежной ухмылке. Они обменялись взглядами и разулыбались. - С петухами, Лёнь, с петухами, - констатировал Муха и закивал головой. - Гармошку то взял? - А ты ещё спрашиваешь, конечно взял. Озорные огоньки в глазах рыжего разгорелись и заплясали ещё веселее. Митя заметил это и поднял уголок рта. Всё-таки рыжий безобразник умел заряжать хорошим настроением. Они свернули на тропинку через заросшее поле, ведущую к опушке леса. Высокая трава тёрлась о ноги, будто ласковая кошка. Скромные ромашки, торчащие из земли, тянули свои жёлтые головы к небу. Одуванчики постепенно раскрывали свои объятия солнцу, звёздочки клевера укрывали собой всю землю, изредка выстреливая яркими соцветиями. А если приглядываться, чем Лёня и занимался, то и вовсе можно было высмотреть первые краснеющие маковинки. Капустницы уже вовсю опархивали свои луговые владения. Стрекозы гонялись друг за другом и чуть ли не врезались в лица путешественников, от чего те косо щурились и тихо посмеивались. Напоминало это жужжание что-то, что совсем не хотелось вспоминать, особенно сейчас. Вновь подул тёплый ветер, и шелест зелёной глади прогнал неприятные видения. Стройные столбы деревьев и свисающие занавесы елей уже полностью закрывали собою друзей от посторонних глаз. Всё ещё слегка парило, и сверху то и дело падали большие росинки. Они падали на листья низких растений, от чего те пружинили и походили на механизмы пианино. Товарищи держали путь к речке. Муха вероломно шёл вперёд, раздвигая перед собой ветки деревьев. Лёня пытался уворачиваться от попадания в лицо хвойных метёлок и острых прутьев, которые, до кучи, были ещё и мокрыми от ночного дождя. В какой-то момент он не успел увернуться, и ветка проехалась ему прямо по лицу, оставив за собой небольшую ссадину. Лёня даже не почувствовал, настолько ему было счастливо. Где-то рядом послышался застенчивый шум воды, повеяло влагой. Наконец они спустились к обмытому и гладкому берегу, осаждённому тоненькими соснами. Рядом находилась небольшая возвышенность, которая показалась Мухе идеальным местом для палатки. - Там и поставим, - утвердил он и кивнул в сторону холмика. Лёня молча согласился, и они принялись за работу. Руки делали дело оперативно, а главное - сами собой, так что можно было хоть глаза закрыть. Когда место для ночлега было полностью подготовлено, солнце уже перевалило зенит. Митя стоял по колено в воде, с засученными штанами. Уперев руки в бока, он с важным видом разглядывал противоположный берег. Лёня копошился где-то в камышах, сидя на корточках и с увлечением рассматривая заболоченное местечко. - Лёнь, иди воду посмотри, - послышалось с реки. Тёмно-рыжая макушка показалась из-за береговой осоки. Лёня поднялся с уже закатанными штанинами и направился к Мухе. Он прятал что-то в ладонях. Типичная длинная улыбка озаряла лицо, показывая счастливые ямочки. Он и так своим видом напоминал довольного кота, а сейчас, по-видимому, этот самый кот хорошенько наелся и стал довольным в два, а то и в три раза больше. Кое-как сняв обувь ногами, Оливко зашёл в воду. Он сжал пальцы ног, чтобы полностью прочувствовать мягкость лесного песка. В нос врезался сырой и свежий запах реки, который всегда ассоциировался у него с детством. Лёня подошёл к Мухе и легонько толкнул его локтем, взглядом указывая на свои руки. - Лягушка, - пояснил он и открыл ладони, пододвигая их ближе к Мите. Зелёная, пригревшись, смирно сидела и единственное, что выдавало её живость - это вздымающаяся кожица. Муха с интересом посмотрел на земноводное и аккуратно погладил его пальцем. Лёня, затаив дыхание, смотрел на свою новую подругу. Как бы он не пытался выглядеть серьёзно в такие моменты - любая попытка оказывалась тщетной. Человек со ртом до ушей и рыжими волосами просто не мог выглядеть солидно. Он осторожно опустил ладонь с лягушкой в воду. Она медленно сползла с руки, замерев в той же позе. Глупая мёртвой притворялась. Через мгновение её лапки зашевелились, и она уплыла восвояси. Лёня, провожая её взглядом, лишь тихо фыркнул и покачал головой. Вдруг на его плечо легла тёплая и веская рука Мухи. - Речку в брод перейти можно, - заметил он. - Можно, - согласился Лёня и тоже приобнял друга рукой. После этой фразы они замолкли и ещё долго стояли в холодной воде, обнимаясь и щурясь от ярких бликов водной ряби. День подходил к концу. Смеркалось, осинки отбрасывали долгие сине-зелёные тени. Налетела мошкара и, сбиваясь небольшими тучками, зависала над землёй в безумном беспорядке. Монотонные трели цикад перекликались с томным журчанием реки. Лёня и Митя сидели на небольшом бревне, которое они нашли где-то неподалёку и приволокли к палатке ещё утром. Огонь костра лениво махал лапами в след уходящему солнцу. Исходящее от него тепло и потрескивание веток мысленно переносили обоих в беззаботное студенчество, проведённое вдвоём. Сердечная атмосфера не давала чувствовать пустоту за спиной. Взгляд Лёни метался от верхушек деревьев и суетящихся в них птиц к лицу друга. Иногда на нём появлялась мягкая и такая родная улыбка, а под глазами заседали небольшие добрые морщинки. А когда эта улыбка пропадала, то от неё всё равно оставался необычайно ласковый взгляд, который, между прочим, был относительно редким для Мухи явлением. Рыжий даже приоткрыл рот, настолько эта картина была завораживающе-беззаботной. Он бы всё отдал, чтобы так было всю жизнь. А ещё в глазах Мухи отражались танцующие языки пламени, да и вообще свет от костра окрашивал его лицо в нежный персиковый. Редкие усики, ставшие предметом шуток, приобрели вид мягкого пушка. Некоторые его малозаметные белёсые шрамы сейчас отбрасывали небольшие тени. «Сколько у него шрамов на теле?», - мысленно задал себе вопрос Лёня, после чего поперхнулся своей же слюной. Он понял, что всё это время зачарованно таращился на Митю. Да о чём он вообще думает? Чёртов бред. Как ему могло такое в голову прийти. Стало стыдно за свои мысли, от чего он снова опустил глаза себе в ноги. - Подавился, - хмыкнул он и покачал головой. Лёня снова поднял взгляд. Митя фактически не поменялся в лице, разве что приподнял брови. Оливко же немного посерьёзнел, но эти глаза снова заставили его улыбнуться. Глаза, через которые можно было попасть в прошлое и утонуть в нём с головой. Необычные. Внезапно он заметил в них что-то такое, чего раньше в них никогда не было. Что-то очень важное, но через мгновение всё вновь стало как прежде. Потом Лёня остановил свой взгляд на губах. Сухие и тонкие. Несмотря на серьёзный вид, рот у Мухи всё-таки был добрым. Может быть одному Оливко так казалось, и почему-то в эту секунду он подумал, что эти губы должны быть очень тёплыми. Знакомый трепет внутри заставил Лёню содрогнуться. - Как-то грустно стало, не находишь? - Прочистив горло, выдавил из себя он. Муха пожал плечами и вынул из кармана свою гармонику. Столько событий пережила эта вещица! Он поднёс её ко рту и заиграл. Совсем не громко, наоборот - тихо, лениво и протяжно. А брови его то вздёргивались наверх, то плавно ползли вниз, сдвигались домиком и совсем хмурились. Лёня подпёр кулаком подбородок и задумчиво уставился куда-то в тень деревьев. Уже стемнело, а он даже не заметил. Вечерний бриз тихо пересчитывал листья в кронах деревьев, где-то рядом угукнула сова. Костёр медленно догорал, а у рыжего под рёбрами маки зацвели.