***
— Арсений Сергеевич, там очередного привезли после драки, внутреннее кровотечение, — докладывает медсестра Настенька, отводя взгляд, не желая смотреть в глаза главному хирургу отделения. — Иду, — отвечает Арсений, покидает место за компьютером, где он в рабочий перерыв дописывал свою собственную книгу. Он не бросил чужие книги, но написание собственных казалось таким правильным, что он просто не мог остановить собственные руки, стучащие по клавиатуре. Он выходит из кабинета, следуя в предоперационную, переодеваясь, и морально настраиваясь на очередную операцию, третью за день. Он стал хорошим хирургом, после почти десятка лет обучения он вошел в ряды рабочих врачей почти вундеркиндом в хирургических знаниях. Его хладнокровность была только тем, что помогало ему по карьерной лестнице. Его руки не умели дрожать, раздумывая над дальнейшими действиями. Он всегда знал, что нужно сделать. Так и сейчас, тщательно подготовившись, он заходит в операционную, где он король и Бог, только внутри он чувствует очередную рутину, он никогда не ощущал вкуса удовлетворения от этого дела. Ему нравилось, как на него смотрят люди, как им гордились преподаватели и научный руководитель, только вот он никогда не строил свою жизнь на основании чужого времени. И не собирался. Но даже золотые руки не могли спасти человека, истекающего кровью. Никита был подростком шестнадцати лет, желающим доказать всем вокруг свою крутость, доказал. Теперь то все точно поверят, стоя у могильной плиты и слушая плач родителей, которые любили бы и не крутого сына. Только выбора им сделать не позволили. — Ну что вы там, закончили? — раздается хриплый, старческий голос Влада, который сидит на крылечке у курилки, опираясь на трость, такую же дряхлую, как он сам. — Да, можешь идти, — резюмирует Арсений, закуривая. — Ох, молодежь, — хрипит Влад, поднимаясь на дрожащие ноги. — Совсем бессердечная стала, ни разу слезу не пустил, а мальчишке-то годков всего чего-ничего. — Так чего ж ты его в царство мертвых оттаскиваешь? — бесчувственно отвечает Арсений, выдыхая дым сигарет в дышащую жаром атмосферу. — Я Смерть — мне положено, а ты врач — ты лечи! — назидательно отвечает Влад, придерживая поясницу во время ходьбы. — Ой, Влад, не делай вид, что от меня что-то зависит, — меланхолично отвечает Арсений, прожигая полупрозрачную фигуру взглядом ледяных глаз. — Конечно, смерть во всем виновата, — бурчит старик, не отрицая. Он уходит в комнату, где погасли мониторы, а пульс на остывающем теле не прощупывается. Он аккуратно следует к кровати, краем глаза отмечая, что Арсений зашел вместе с ними, наблюдая за этой картиной во все глаза. Арсений никогда не мог отказать себе в этом, несмотря на своё раздражение, которое вызывал в нем Влад. Морщинистые руки погружаются в глубь тела, вызывает голубое освещение, невидимое глазу обычного, смертного человека. Она вырывается прямо из глубины тела, и Смерть аккуратным движением погружает его в свою поясную сумку, не желая повредить. — Красиво, да? — усмехается Влад, баюкая сумку в своих руках, только погибшие души такие хрупкие, им нужна надлежащая защита и забота. И он чувствует себя таким старым для всего этого. Таким дряхлым. — Нет, — отмахивается Арсений, — я бы хотел век тебя не видеть. — Что же, — потирает Смерть подбородок, собирая силы, чтобы покинуть это место. — Тогда прощай. Синяя дымка рассеивается, оставляя после себя лишь ветерок, легкий намек на то, что кто-то здесь был. Арсений пожимает плечами и покидает комнату, следуя длинными коридорами в свой кабинет, надеясь не встретить близких Никиты. Нет, он не против с ними поговорить, только почему-то персонал больницы был против таких его разговоров. Странно.***
Стоять на улице и курить для врача после операции что-то стандартное, кто-то потакает своей зависимости, кто-то расслабляет нервы, убирая дрожь из рук и головы, а кто-то просто не хочет оставаться в отделении один, предпочитая поболтать с коллегами. Арсений обычно курит один, он стоит, прислонившись к стене, разглядывая небо и пытаясь вспомнить, где сейчас на ночном небе располагались бы звезды, у него получается. Мужчина не был зависим, его книжки могли дать фору любому табаку и алкоголю, но он все же каждый раз стоял у стены, размышляя о сложном мироздании или подорожавшей гречке. Когда как. В этот день рядом с ним неожиданно появился странный паренек, по виду лет на пять младше. Он был высокий, а зеленые глаза сияли азартом, он весь, словно светился, в ожидании чего-то. Только вот Арсений этого не заметил. Он не любил светящих людей, холод его глаз конфликтовал со всем теплым, и он не хотел нечаянно заморозить своим скептицизмом молодого человека. Только тот, видимо, решил, привлечь внимание всех вокруг. Он радостно встал рядом с Арсением, закурив сигарету и выпустив дым прямо в лицо Арсению, из-за чего мужчина резко дернулся закашлявшись. — Что ты делаешь? — сигарета выпадает из рук паренька, а его глаза расширяются в немом шоке. — Ты меня видишь? — Арсений отступает на пару шагов назад, мысленно прикидывая, не сбежал ли кто из отделения психотерапии. — Конечно, — скептично приподнимает бровь Арсений, туша сигаретку о бортик мусорки. — Стой, — понимание мелькает в глазах странного парня. — Ты Арсений? — Да, а ты так больше не делай, — кивает Арсений, разворачиваясь и уходя к себе в кабинет, отчеты не ждут, и, если его и окликает веселый голос позади, он решает, что ему послышалось.***
Проходит несколько месяцев, прежде чем Татьяна Ивановна, прилежная пенсионерка, ехавшая с дачи на небольшой машинке, попала в ДТП по вине урода-водителя. Выскочив на встречку, они встретились лоб в лоб, и бледное старческое тело держалось из последних сил. — В скорой не умерла — уже чудо, — комментирует один из ассистентов, наблюдая, как Арсений Сергеевич делает первые разрезы. Врачи должны бороться за каждого пациента, но порой битва изначально проиграна, порой после операции не приходят в себя, а иногда истекают кровью, а врачи не способны помочь. Но даже тогда битва не останавливается, она идет до последнего вздоха, до последнего писка монитора, до множественных попыток запустить замеревшее сердце. Но даже самые отважным бойцам приходится сообщать внукам о смерти их бабушки. — Время смерти восемнадцать ноль семь, — проговаривает в слух ординатор, и руки Арсения опускаются. Не его вина, и сердцу немного спокойней. Но когда мужчина поднимает глаза, он видит того парня из курилки, спокойно заходящего в комнату, он прикладывает палец к губам, заставляя уже приоткрывшего рот Арсения замолчать. — Я теперь вместо Влада, — радостно вещает парень, снимая со спины черный, вместительный рюкзак. Арсений хмурится, и в его глазах явно читается вопрос. — На пенсии он теперь, устал старикан, — комментирует парень, и, пока все вокруг убирают рабочие места, покидая операционную, Арсений не может отвести взгляд от осторожных, неопытных совсем движений рук, забирающих из самого ядра человека яркую сердцевину. Это так же волшебно, как и всегда, только такой насыщенный раньше синий свет меняется на ярко желтый, горящий, обжигающий. Душа, как называет её Арсений, помещается в рюкзак, и вскоре в комнате не остается никого, лишь один Арсений прожигает пустоту своим холодным взглядом. И некому увидеть одинокую слезинку, скатившуюся по его щеке. — Еще и дежурить ночью сегодня.***
— Вау, кофе, я никогда не пил кофе, можно мне? — радостный голос заставляет Арсений вздрогнуть, пролив на себя добрых полстакана. — Ай, п-ш-ш, — шипит от обжигающей боли Арсений, бросая на парня свой самый холодный взгляд из всех, которые были в его репертуаре. Не сработало, новоиспеченная Смерть прыгала рядом с ним, складывая ладошки в умоляющем жесте, желая получить заветный глоток, что выглядело очень странно, учитывая, что Арсению пришлось поднять взгляд, чтобы увидеть его глаза. — Что? — Ну, кофе, ну, пожалуйста, в загробном мире нет кофе, — хнычет парень, подпрыгивая на месте и протягивая загребущие руки. Арсению ничего не остаётся, кроме как протянуть парню остатки кофе, понимая, что от него не отстанут. — Ура! — парень радостно улыбается, делая большой глоток напитка и тут же выплевывая его на пол. Арсений лишь приподнимает бровь, скрещивая руки на груди. — Фу, какая гадость, — плюётся Смерть, пытаясь убрать с языка такой терпкий вкус кофе. — Хороший кофе был, — уныло комментирует так бездарно испорченный напиток. — Это ужасно, ты как это пьешь вообще? — вскрикивает парень, не обращая внимание на не впечатлённое лицо собеседника. — Я видел, там должно быть молоко и сахар, а у тебя горькая жижа какая-то. — Купи себе свой, — Арсений уходит, слыша в спину радостный крик. — Но спасибо! Я Антон!***
Эксперименты! Эксперименты это весело, говорили они, давайте попробуем, говорили они. И Игорь поверил. А теперь Игорь лежал на хирургическом столе полностью красный как спелая черешня, пока молодой человек прожигал его взглядом холодных, осуждающих глаз. Ах, да, важная деталь, у него из задницы торчала бита, которую они решили по приколу туда запихнуть. Вот вам и «получай удовольствие»! Больше у него нет друзей! Он точно не помнил, как именно они пришли к этому, просто разговор пришел к гейскому сексу, и парни раздумывали, какое удовольствие от этого можно получить? Вот и решили проверить. Проверяли на самом бухом, запихнули, а достать не смогли. Твари! Сейчас Игорь чувствовал себя самым трезвым человеком на земле, пока окружающие, благодаря ему, пополняли свои запасы матерных слов. Будьте прокляты эти чертовы тусовки, завтра же закодируется, к чертям! Арсений пополняет свою коллекцию предметов, вынутых из прямой кишки, он знает, что у сторожил профессии были целые десятки экземпляров и о некоторых из них ходили легенды. Бита — это было неплохо, предмет не самый опасный и застрял скорее из-за нервов, чем из-за физиологии, потому будет довольной редкой. Игорь Николаевич позволил оставить её себе, и теперь Арсений ждал глупых предложений о её покупке, потому что кому не захочется подарить такое начальнику или достающему придурку? Благо одного взгляда хватало, чтобы люди поняли, что это не одобрялось. — Арсений, я скучал! — длинные и тощие руки обнимают его за шею, после чего перед его глазами вырастает высокая фигура. Арсений начинает скучать по Владу, ей богу! — А я нет, — вздыхает Арсений, идя к своему пункту назначения, лишь через мгновение поняв кое-что, и резко затормозил обернувшись. — Стой, я знаю, что Судьба решает все сама, и весь этот бред, но от такого не умирают, — Арсений показывает биту в своей руке, всем видом показывая, что согласен драться за бедного Игорька. — Да не, — отмахивается Антон, — мне просто стало скучно, а поговорить, кроме тебя, не с кем. — И чего ты от меня хочешь? —безэмоционально спрашивает Арсений, запихивая биту в пакет, да бы не пугать особенно мнительных пациентов. — Это! — указывает Антон на автомат с конфетами. — Хочу конфет! — Конфет? — скептично приподнимает бровь Арсений, не веря своим ушам. — Да, я видел, что людям нравится, хочу! — парень снова начинает скакать на месте, размахивая руками в нетерпеливом жесте. — И ты уйдешь? — спрашивает Арсений. — Да! — радостно подпрыгивая, Антон подскакивает к автомату, раздумывая, какие из них ему нравятся больше всего. — Скитлз, хочу зелененький! — Они кислые, — на всякий случай предупредил Арсений. — Кислые? Что это? — хмурится Антон, но это длится только секунду, пока эмоции не сменяются радостью. — Люблю кислое! — Ладно, — Арсений достает купюру, позволяя автомату зажевать её с особой любовью к бумажечкам, взамен выталкивая конфетки. — Вау! — зеленые глаза зажигаются огнями, пока горсть конфет падает в рот, жаждущей Смерти. Стряхивая с халата конфеты, Арсений не мог не усмехнуться кислому выражению лица Антона, который разочарованно выбросил конфеты в мусорное ведро. — Ненавижу кислое! — Смерть растворилась в дымке, отпуская Арсения по своим делам.***
Так, слушаем внимательно и не делаем вид, что вас тут не было! Если у вас уже неделю болит правый бок и тошнит, порой со рвотой, это не значит: отсижусь дома, все пройдет! Это значит, руки в ноги и к врачу! Потому что страшнее безответственного врача может быть только безответственный пациент. Арсений ненавидел это, ненавидел терять людей, которых можно было спасти несколько дней назад. Не понимал, почему резкие боли списывают на плохой день, а уплотнение в груди на полноту! Арсений холодный, Арсений неразговорчивый, но когда родители теряют детей, просто решив, что те все придумывают, чтобы не идти в школу, он готов разнести всю больницу! И только попробуйте его остановить! Арсений холодный, Арсений умный, Арсений отличный врач, но порой ему кажется, что, если он будет раздавать листовки и читать лекции о своевременном обращении к врачу, он спасет больше жизней, чем делает это сейчас. Арсений никогда не одобрял параноиков, но, если нужно было бы выбирать, он бы выбрал постоянные проверки здорового человека, чем труп на столе. Настя, студентка, активистка, староста курса. Настя бегает с бумажками по деканату, Настя договаривается с преподавателями. Настя солнышко, Настя умирает у него на руках, потому что была слишком занята. Слишком заботилась обо всех вокруг, кроме себя. У Насти около палаты нет людей, родителям Насти все равно, однокурсникам тоже. Настя прожила половину своей жизни для других, чтобы понять, как сильно всем плевать на неё. Настя боролась с болями, чтобы сейчас Арсений боролся с перитонитом внутри неё. Арсений падает на ступеньки, кладя голову себе на колени, глубоко вздыхая. Он уже чувствует, как Антон присаживается рядом с ним, не рискуя заговорить первым. — Она боец, она не должна уйти! — рычит Арсений. — А я уж думал, ты не умеешь чувствовать, — усмехается грустно Антон. — Это не смешно! — Я знаю, знаю, — улыбается парень, и эта улыбка такая теплая, какой не должно быть у Смерти. Смерть не должна сидеть напротив и согревать взглядом, у смерти не должна отражаться жизнь в глазах. Но это так. И Арсений просто не может отвести взгляд, сглатывая. — Ты пришёл за ней? — Нет, Настеньке еще рано уходить со мной, — шепчет в тишину больницы Антон, поглаживая Арсения по плечу. — Почему ты так часто приходишь, Влад был, только когда нужен, — спрашивает Арсений, все еще не в состоянии отвести взгляд. — Я еще слишком молод, у меня совсем маленький участок, тут не так часто погибают. Они сидят еще немного, слушая тишину работающей больницы, смотря друг другу в глаза и думая о своём.***
С тех пор Антон стал появляться все чаще и чаще, он весело скакал, расспрашивал про все вокруг, тыкая пальцами в различные предметы. У Смерти не было предыстории, он не помнил, был ли человеком или сразу стал таким. Он умел забирать души и из близких имел лишь Влада, который обучал его на начальном уровне. Антон знал о том, что было потом, после него, и было ли что-то вообще, но сказать не мог, да и зачем? Арсений никогда не думал об этом, у него не было веры, если он во что и верил, так это в Судьбу, которой управляла Смерть. Он верил, что если дать Смерти латте с большим количеством молока, то она будет радостно смеяться, обнимая его крепко-накрепко. Он верил, что Смерть обожал рафаэлки и пиво, а еще болтать не замолкая. Он верил, что в глазах смерти жил хвойный лес, рождающий жизнь. Он верил, что смерть не носит черный балахон, вместо этого хвастаясь новыми разноцветными носками. Он знал, что хмурился рядом с ним все меньше, а улыбка стала порой проскакивать на его лице.***
Как история может связать простого выпускника одиннадцатого класса и молодого хирурга, с железной волей и морозилкой вместо глаз? Как любовь молодой девушки могла заставить делать глубокие надрезы на руках? Как собственные чувства, та самая любовь, о которой пишут фильмы стала проклятьем? Почему мать нашла собственного сына в луже крови, а врачи скорой из-за всех сил пытались помочь добраться до больницы? Неужели судьба была такой сукой? Арсений не знал. Арсений всю жизни читал книги. Арсений был самым умным человеком, которого вы могли встретить вживую в своей жизни. Арсений не был философом, он был приземленным, но он не знал. Ни одного ответа. Он копил все эти вопросы всю жизнь, но ни в одной книге нет ответов. Жизнь сука, автосохранение выключено, одна попытка на дисплее. И у всех однажды загорится game over. Максим любил по-разному проводить вечера. У него были задания, чтобы подготовиться к ЕГЭ, у него была приставка с только купленной игрой и вкладка на ноутбуке, где он писал стихи. Только в тот вечер он выбрал другое. Сегодня вечером он узнал, что у него нет шансов на любовь Светы из параллели. Он чувствовал, как разбилось сердце, и все мелодрамы вокруг просто кричали о его дальнейших действиях. Он был глуп, он не думал о близких и друзьях, он просто хотел выплеснуть всю ту желчь, что наполнила его легкие. Лезвие по венам, четкое движение руки и сдержанные стоны. Думал ли он, что все серьезно, или решил, что его спасут? Спасет Арсений? Он пытался, поверьте мне, но было поздно, поздно для всех. Для матери мальчика, для Максима и Арсения. Порой просто поздно. Арсений сидел в небольшом парке недалеко от больницы, любуясь звездным небом, таким спокойным, безмолвным. Он считал себя таким, когда внутри бушевала буря. Он имел такой стаж, но каждая смерть словно отрывала кусок его души. Он был бесстрастным, его руки не дрожали, он мог справиться со всем. Но никто не знал, сколько слез пролили голубые глаза в тишине одинокой квартиры. Никто и не пытался понять, разве что… Теплые руки легли на его плечи сжимая. — Тебя не было сегодня, — Арсений впервые пропустил освобождение души, и это не могло не беспокоить. — Как ты справляешься с этим? Убивать людей каждый день? — спрашивает Арсений, дрожа от холода, он игнорирует заданный вопрос. — О, Арс, я никого не убивал, никогда, я просто спасаю души, забирая их из погибшего тела. А вот как ты выживаешь, отпуская их? — Арсений даже не замечает, когда слеза скатывается вниз из его мерцающих в свете звезд глаз. Он все еще не отрывает взгляд от неба. — Я не могу победить Судьбу, — он сглатывает ком в горле, не желая больше отпускать, почему он должен? Играть в игру, где нет шанса выиграть? — Твоя вера не делает это простым, я вижу это, боль в твоих глазах. Все вокруг думают, что они мертвые, но это самые живые глаза из тех, что я видел. Они такие волшебные, люди могут говорить, что они холодные, но это просто боль. Боль, что ты скрываешь ото всех так давно, что уже и забыл об этом. Но, пожалуйста, молю не делай это рядом со мной, — Антон приближается, обнимая Арсения, молча предлагая утешение. И Арсений принимает, обнимая в ответ, утыкаясь носом в ключицы. И если Антон уйдет обратно с мокрой футболкой, пусть будет так. Это только между ними.***
Легко рассуждать о страданиях других людей и утверждать, что Судьбу не обмануть, пока на стол не ложится кто-то близкий. Арсений почувствовал это на себе, когда зашел на очередную внеплановую операцию, жертвы ДТП, когда увидел там Оксану. Его маленькая сестренка лежала там со множественными переломами и кровотечениями, такая бледная, словно неживая совсем. Его руки, никогда не дающие сбой, впервые задрожали, а взгляд так и тянулся посмотреть на её лицо, чтобы понять, что это не она. Он ошибся, пожалуйста! Но этого не происходило. Она потеряла много крови, но в остальном операция шла нормально, Арсений просто не мог облажаться прямо сейчас. Они вычистили все раны, подшив все, что было порвано, и, вправив нужные кости, все шло так хорошо. Только вот… — Асистолия, фибрилляция желудочков, дефибриллятор! — громкий голос реаниматолога, заставляет всех отойти от стола. — Нет, нет, нет, Оксана, давай! — Разряд! В комнате появляется Антон, широко раскрытыми глазами смотря на врачей. — Нет, уходи! — взрывается Арсений, пугая близ стоящих врачей. — Арс, — пробует Антон. — Нет, не приближайся, не смей! — Еще разряд, — все вокруг сливается в одно пятно, но Арсений может лишь прожигать Антона глазами, готовый полезть в драку, пусть Судьба идёт нахуй, он не отдаст Оксану. — Арсений, послушай меня. — Еще разряд. — Нет, уходи, проваливай, — из глаз текут слезы, Арсений чувствует, как сходит с ума. — Пожалуйста, просто уйди. Антон уходит, его зеленые глаза покрыты тихой печалью. — Есть, восстановили ритм, — Арсений закрывает глаза руками, стирая слезы, и медсестра выводит его наружу, поддерживая за руку. — Спасибо. — С ней все будет хорошо, — мило улыбается ему девушка, возвращаясь обратно.***
Антон по всем законам драмы должен был пропасть на несколько дней, оставив Арсения вариться в собственных сожалениях и боли, только вот, кажется, Смерть была милосердней многих людей. Антон сидел на таких знакомых ступеньках, в его глазах сиял такой же яркий свет, свет, который принадлежал только Арсению, свет, который позволяет боли внутри Арсения рассеяться, позволяя сделать перерыв. Свободный вздох, легкий выдох. — Привет, — глупо говорит Арсений. — Привет, — хихикает Антон, притягивая мужчину к себе за руки и сажая рядом. — Прости, что накричал, — такие теплые объятья, такие родные. — Я не собирался обижаться, — клятвенно заверяет Антон, чмокая Арсения в макушку. — И спасибо, что оставил её мне, — шепчет мужчина, боясь даже представить, чтобы случилось, если бы он лишился её. Не может представить. — О, глупый, ты так и не понял, — шепчет Антон, смотря, кажется, в самую душу Арсения. — Судьбы не существует, ты — врач, спасаешь жизни или отпускаешь другие, я просто забочусь о них потом. Никто не в силах выбрать, когда человеку погибнуть. И да, я прихожу, когда чувствую скорую смерть. Но я столько раз думал, что вот-вот заберу человека с собой, когда ты выхватывал его из моих рук! Не отпускал. Эти слова пронизывают врача до самых косточек. Битва никогда не была проигрышной! Он все еще имеет козыри в рукаве. Он может и будет их спасать! Арсений впервые в жизни подскакивает на месте, утягивая с собой Антона, чтобы понять, что он должен был сделать уже давно. Он целует Антона, медленно, чувственно, его губы со вкусом карамельного латте, мягкие и сладкие. Их губы движутся осторожно, изучая друг друга, пробуя на вкус. Это даже не поцелуй, а лишь прикосновение губ, но это кажется самым важным. Они отрываются друг от друга, чтобы увидеть звезды напротив, и понять, что это был первый, но не последний поцелуй. У них будет время. И сладость соседних губ, глубина души и самые сокровенные разговоры.***
Холодный. Он все еще холодный, и глаза все еще не греют окружающих. Он стар, годы пролетели, как калейдоскоп дней, яркие картинки с привкусом грусти и сочных губ. Арсений дожил до пенсии, поселившись в библиотеке. Заядлый холостяк с самым лучшим бойфрендом во всех мирах. Антон стал старше, но лишь немного, он не старел, но его глаза все также смотрели лишь на Арсения, освещая весь его мир вокруг. Антон стал более занят, но у него всегда было время на милого дедульку в удобном кресле, что так бережно перелистывал страницы книг. Пускай эти холодные глаза заморозили стольких людей, Смерть чувствует, как они согревают все его существование. Антон уже попробовал все людские блюда, но самым любимым так и остались сладость нежных губ и теплые объятья. Они были странными, но они были вместе. Пытаясь помочь людям там и здесь, даже когда этих людей хотелось придушить подушкой во сне. Это их выбор. Всегда. Наверное, каждый мечтает умереть во сне, в кругу близких и детей. Арсений же засыпал, в последний раз смотря в хвойный лес. И когда темнота поглотила его веки, ему не было страшно. Он знал и чувствовал, как родные руки обняли его в последний раз, нежно подхватив само его существо и укачав в нежных объятьях, как он делал это раньше. Но теперь только для него. В последний путь, без жалости, с любовью.***
Жизнь сложна, она всегда ходила бок о бок со Смертью, помогая людям, передавая их в дальнейший путь. Неразлучная пара. — Почему ты меня видел, Арс, ты же не думал, что это просто так? — Только Жизнь может видеть Смерть, одно без другого невозможно. — Я слышал у Жизни голубые глаза. — Я бы не смог существовать без тебя. — Я люблю тебя. Так и было. Смерть любила Жизнь, получая тоже взамен, невозможная пара, полные противоположности, и, может, вам покажется, они несовместимы, но они помогли друг другу, как никто бы не смог. Жизнь может заморозить одним взглядом, воскресив, а Смерть осветит ваш путь, согреет в теплых объятьях, но кто знает, что там дальше? Мы не знаем, но пока Жизнь и Смерть любят друг друга, все идет правильно.