Тебе не стоило жениться

«Тебе не стоило этого делать», - слышал он приглушенный голос. «Ты не должен был…» Что конкретно Джон «не должен был», он понял, как только открыл глаза и увидел прямо перед собой искаженное злобой лицо недавно вернувшегося с того света друга. Еще вчера Шерлок внезапно появился в их уютном маленьком домике на окраине города и разрушил его с Мери тихую семейную идиллию, устроив своё фееричное воскрешение, а уже сегодня, непостижимым образом перехватив Джона перед выходом на работу, что-то вколол ему в левую руку. Именно за неё Джон и был прикован к резной кованой решётке в изголовье кровати. Это был их с Мери общий дом, их спальня и их постель, вот только Джон лежал в ней совершенно обнаженным и беспомощным, ощущая, как по коже, будто рентгеновский луч скользил холодный взгляд Шерлока. Прикованная рука затекла и нещадно болела, жутко хотелось пить. Джон открыл рот, пытаясь слизнуть с растрескавшихся, пересохших губ соленые капли крови, и начал судорожно вспоминать, когда Шерлок успел его ударить. Тело ныло и болело, точно его хорошенько избили, пару раз приложив головой обо что-то достаточно твёрдое, чтобы стереть все связные мысли. Шерлок казался совершенно невменяемым и не слушал ни криков, ни уговоров Джона, пытавшегося с ним поговорить. Видимо то, что случилось, было достаточно ужасным, раз он настолько слетел с катушек. «Наркотики, психическое заболевание, очередное расследование, повреждение головы в результате черепно-мозговой травмы...» - мысленно перечислял Джон, пока смотрел, как друг быстро срывал с себя одежду, разбрасывая её по всей комнате. - Не думай так громко, всё равно ничего не поймешь. Ты оказался точно таким же идиотом, как и все остальные, раз решил связать себя с этой скучной серой мышью, - знакомый голос Шерлока звучал ровно, а сам он, нисколько не смущаясь собственной наготы, спокойно стоял, скрестив руки на груди. Он напряженно разглядывал Джона, будто прикидывая, что с ним делать дальше. В его светлых глазах жёлтыми искрами сверкала обида, а злоба и ярость сочились в каждом тихо произнесенном слове. Джона затошнило, во рту пересохло, в голове стоял жуткий скрежет и шум, видимо, из-за вколотого снотворного, тело казалось чужим и незнакомым. Как ни старался, он так и не смог сконцентрироваться на произносимых Шерлоком фразах, постоянно выпадая за грань сна. «Слишком сильные…нетипичная реакция…быстрый эффект», - слышал он сквозь обступающую со всех сторон темноту. Мысли Джона путались, расползаясь точно большие весенние мухи, только что проснувшиеся после зимней спячки. Он очнулся лишь тогда, когда Шерлок ударил снова, желая вернуть его в реальность. На разбитых губах Джона запузырилась кровавая пена, и он, резко зажмурившись, постарался закрыть свободной рукой лицо, защищаясь. Но Шерлок ловко перехватил запястье. - Ты сам во всём виноват, - прошептал он и, наклонившись, внезапно прикусил ухо Джона с такой силой, что потекла кровь. – Тебе не стоило этого делать. Разжав зубы, Шерлок слизнул тоненькую алую струйку, сочащуюся из ранки, с шумом втянул через нос воздух, будто наслаждался исходящим от Джона запахом боли и страха. Полностью сосредоточившись на ощущениях и стараясь не поддаться панике, Джон даже и не успел понять, зачем руки навалившегося сверху Шерлока, вдруг переместились на его талию, обхватили ладонями тело. Но когда холодные пальцы поползли вниз, посылая по чувствительной от побоев коже волны мурашек и тянущего на грани боли напряжения, не понимать стало уже невозможно. Он забился, стараясь сбросить с себя тяжёлое чужое тело, избавиться от ненавистных прикосновений, от собственного смущения и жуткой беспомощности. Сильный удар под рёбра, затем в больное плечо практически лишил Джона сознания, заставив притихнуть. А Шерлок, пропустив мимо ушей тихие мольбы, одним резким рывком перевернул его лицом вниз и сдавленно зашипел очередные ругательства, наваливаясь всем весом. Теперь, когда скованная кисть Джона вывернулась почти на излом, он просто взвыл от жуткой пронизывающей каждый нерв боли, осознав, что едва сможет пошевелиться, не сломав себе руку. Сложившаяся ситуация заставляла его сердце сжиматься от иррационального страха перед человеком, которого он раньше считал своим лучшим другом. Джон холодел, догадываясь, какие именно идеи могли прийти в голову этому гению, раз его руки творили такие грязные вещи. Они не гладили, а обжигали, не ласкали, а сдирали кожу, заставляя молиться лишь об одном единственном желании – потерять сознание до того момента, когда Шерлок перейдет к главному блюду. Джон хотел сделать всё возможное, только бы освободиться от жёстких механических движений холодных пальцев, не позволить трогать, защитить в себе хоть маленький кусочек дорогих воспоминаний, оставшихся от их прошлой, насыщенной дружеским теплом жизни, понимая – та жизнь больше никогда не вернётся. Шерлок же наоборот словно наслаждался его одурманивающей голову покорностью, с жадностью впитывая все стоны и крики боли, наблюдая, как мужчина под ним, стремясь не повредить окончательно руку, расслабляется, готовясь к самому худшему. - Просто признай это, Джон, - тихий голос ядом заползал в уши, заставляя сердце биться быстрее. – Признай, что неправ. В ответ Джон лишь замотал головой, тут же получив очередной точный и довольно болезненный удар. Его обмякшее тело все еще пыталось дёргаться, когда Шерлок, перевернув его лицом к себе, с силой развел в стороны сжатые ноги, отведя одну в бок и свесив с кровати, а вторую поднял повыше на бедро, чтобы открыть себе доступ. Оба прекрасно знали, что сейчас должно случиться, и если в чёрном от страха взгляде Джона плескалась паника, то в кристально чистых, почти лишённых зрачков глазах Шерлока светилось яркое, неестественное восхищение безумству, происходящему в комнате. Настолько распаленным, избитым, сломленным, покорным только ему телом человека, так опрометчиво бросившего вызов самому Шерлоку Холмсу, он, не сдерживаясь, направил свой возбужденный член к сжатому входу между разведенных ягодиц и с силой толкнулся внутрь сквозь плотное мышечное кольцо. Яркая вспышка адской боли полоснула Джона по глазам, заставив его сжаться, протестуя против ненавистного вторжения, но это лишь усилило ярость и без того возбужденного мучителя. Поставив руки против головы лежащего под ним мужчины, фиксируя положение, он налёг, загоняя себя глубже, ощущая, как от резкого движения рвутся нерастянутые мышцы, и по члену течёт тёплая кровь. Из горла Джона вырвался сдавленный хрип, его тряхнуло, а Шерлок, еще раз в экстазе закатив глаза, толкнулся в разодранную рану, и плоть не смогла сопротивляться, пуская его глубоко внутрь. Член свободно заскользил в расслабленном теле, вытягивая наружу алую струйку крови, которая густыми каплями стекала на белые простыни. Именно сейчас, когда он не только унизил, растерзал Джона, уничтожив то самое глубокое, светлое чувство, поддерживающее его существование все три ужасных года одиночества и страха: Шерлок просто не мог заставить себя остановиться. Этот стонущий от боли, красивый и гордый мужчина стал для него самым жутким ночным кошмаром, наваждением, вынуждая всегда работающий разум отключиться от перегрузки, стоило Шерлоку ненароком узнать о предстоящей женитьбе. То, что жертва измучена, не способна на сопротивление, скована наручниками и почти потеряла сознание от боли, совсем его не смущало. Шерлок настолько привык думать о Джоне, как о своей собственности, что малейшее неповиновение выводило из себя, а уж такой внезапный побег к другой женщине вообще породил неукротимое желание вернуть, отметить, наказать, наслаждаясь страданиями непокорного человека. Глаза Джона закрылись, и он почти погрузился в долгожданное небытие без боли, когда звонкая пощёчина привела в чувство. - Не смей отключаться, - прорычал голос. – Мы только начали. Одно резкое движение бедрами, и Шерлок, будто стараясь отомстить, загнал свой член в разорванную плоть до самого основания. Джон испуганно схватил ртом воздух, с трудом смаргивая непрошеные слёзы. Он и подумать не мог, что будет изнасилован своим лучшим другом, в своей собственной постели и что это будет настолько больно. - Не надо, - последнее, что сумел он выговорить, понимая, что своими мольбами только раззадорит проснувшегося в Шерлоке хищного зверя. Но тот уже ничего не слышал, он прикрыл глаза, растворяясь в быстрых толчках, от которых простреливало электрическими разрядами всё тело, будто к нему подключены миллионы тонких медных проволочек, соединенных с бесперебойным источником питания – к Джону. Его Джону. Нарастающее напряжение скрутило низ живота, заставляя двигаться быстрее, глубже несмотря на мокрые дорожки слёз, текущие по знакомому до последней чёрточки лицу. Шерлоку хотелось, чтобы Джон открыл глаза, чтобы посмотрел на него, чтобы стонал его имя, но единственный отклик, которого он сумел добиться - бессвязные ругательства и стоны боли. Нет, не так он представлял себе их встречу, но глупая женщина разбудила зверя, который всеми возможными способами должен был вернуть свою добычу, пометить и окутать собой, чтобы никто больше не смел посягать на его сокровище. Шерлок сильнее сжал пальцы на испещренных синяками и кровоподтеками бёдрах Джона и потянул на себя, раздвигая ноги, проникая как можно глубже, мечтая похоронить всё своё существо в этом невероятном человеке, даже таким примитивным варварским способом. Где-то в самом тёмном уголке своего сердца Шерлок понимал - он делает что-то ужасно неправильное, жуткое, но затуманенное похотью и злостью сознание не давало повернуть назад или остановиться. Тело Джона забилось, выгнулось на кровати, размазывая по простыням лужу натекшей из ран крови, мышцы пресса и бёдер напряглись, стараясь противостоять ненавистным рукам. Одуряющая боль накатывала волнами с каждым новым рывком внутрь, и Джон просто плавал на краю этой страшной реальности, пытаясь просчитать время, когда безумие наконец закончится. Он никогда не боялся Шерлока, считая, что люди просто зря сотрясают воздух, называя его безумцем, но теперь он видел перед собой совершенно незнакомого человека, который ничем не напоминал его умершего три года назад лучшего друга. Казалось, что время замерло и продвигалось только в такт нескончаемым толчкам, приносящим лишь очередные волны боли. Шерлок вбивался в распластанное под собой тело от напряжения и злобы просто не в состоянии нормально кончить. Это выводило из себя и бесило еще сильнее. Наконец поняв свою ошибку, он принялся прокручивать в голове желанные образы совершенно другого Джона, отдающегося по собственной воле, добровольно раскрывающегося, жаждущего ласк и теплых слов. Именно эта яркая картинка быстро довела до пика, он с рыком кончил, вцепившись в бёдра Джона и продрав на них очередные алые полосы. Несколько минут в спальне раздавалось только сбившееся дыхание двух обессиленных мужчин. - Тебе понравилось? – спросил Шерлок, вынимая обмякший член из истерзанного тела. – Может, стоит научиться получать от этого удовольствие? - Да пошел ты… - ответил совершенно вымотанный Джон, вздрагивая при каждом резком движении, отдающимся болью в истерзанном теле. Он был счастлив лишь от того, что всё закончилось и его пытки прекратились. В голове образовалась звенящая пустота, а сердце сдавила ледяная ладонь отчаяния и страха. Нет, он не боялся за свою жизнь, он просто не мог понять, что именно толкнуло его друга на такой жуткий поступок. Ему хотелось спросить или просто поговорить с Шерлоком, но он не хотел открывать глаза, чтобы не встретить вновь холодный, чужой взгляд незнакомца. Джон так и не успел сказать всё, что думал о своём мучителе, как почувствовал, что руку больше не сковывает ненавистный браслет, увидел, как его, осторожно приподняв, уложили на подушки, как Шерлок, отлучившись всего на минуту, принес из ванной смоченное тёплой водой махровое полотенце. Его тело бережно и даже нежно обтирали от крови, обрабатывали раны и повреждения, а Джон, зажмурившись и шипя от очередного неловкого движения, всё никак не мог понять, что происходит. - Шерлок? – решил начать он разговор. – Зачем? Тот застыл в дверях спальни со стаканом в одной руке и обезболивающей таблеткой в другой. - Я всё-таки не понимаю, зачем ты так со мной? Шерлок промолчал, но его глаза больше не казались холодными и чужими, они вновь выражали ту самую теплоту со знакомой яркой искрой, которая так нравилась Джону. Сейчас его взгляд, нервно блуждая по комнате, нарочно обходил кровать, на которой расположился пленник. Он отдал стакан, проследив, чтобы Джон проглотил лекарство и сжал губы в тонкую напряженную линию, точно боялся лишний раз открыть рот. Кровавая пелена перед глазами рассеялась, и только сейчас Шерлок с ужасом понял, что сотворил со своим лучшим другом. Его трясло от навалившегося чудовищного осознания собственного бессилия. Оправдываться и извиняться он никогда не умел, поэтому тяжёлое молчание затягивалось тугой петлёй на его шее. Надо было что-то сказать, а ещё лучше – сделать, поэтому у Шерлока внезапно возникла одна идея, он внимательно посмотрел на Джона. Тот поморщился, всё еще чувствуя необычную слабость во всём теле. Небольшая потеря крови проявляла себя тупой болью где-то внутри и звоном в ушах. Но когда его совершенно истерзанного, избитого, приподняв за подбородок, принялись целовать с таким напором, что не хватило воздуха для дыхания, он не поверил в происходящее, думая, что просто лишился сознания и выдаёт желаемое за действительное. Он ведь на самом деле мечтал вот о таких ласках и неистовых поцелуях, о тёплых и искренних словах, но Шерлок, появившись настолько внезапно, с лёгкостью разрушил все его мечты и по-детски наивные волшебные замки. Ребра заныли от боли, Джон постарался отстраниться, но ему не позволили. По избитым губам осторожно скользил теплый язык Шерлока, стараясь не причинять лишних страданий, а пальцы ласково гладили щёку, фиксируя голову так, чтобы Джону было удобно. Поцелуй кружил голову и затуманивал сознание, казалось, что вся нерастраченная нежность лилась на Джона нескончаемым потоком, грозясь утопить его в своём водовороте. Оторвавшись от его губ, Шерлок наконец-то посмотрел ему в глаза, стараясь показать свои истинные чувства. На его лице отражалась целая гамма эмоций. Это были и безмолвные извинения, и скорбь за впустую потраченное время, и нерастраченная теплота, и яркая всепоглощающая страсть, и настоящее глубокое чувство, которое, как они оба знали, было взаимным. - Я хотел сказать, что тебе действительно не стоило жениться, Джон, - закончил наконец Шерлок собственную фразу, и Джон, улыбаясь, расслабленно откинулся на подушки. Он почему-то не отнял руку, которую неловко сжал его вернувшийся с того света друг, ощущая, как через кожу передаётся вся тщательно скрываемая от других нежность и тепло. Шерлок гладил пальцами середину его ладони, точно рисовал видимые только ему символы их клятвы, а Джон постепенно проваливался в сон. Ему уже было совершенно плевать, что после пробуждения им всё равно предстоит серьёзный разговор об ужасных поступках и их последствиях, что тягостное признание для Мэри не станет новостью, а все окружающие будут очень рады за них, что с ревностью Шерлока ему предстоит бороться всю свою жизнь. Главное, что эта жизнь будет одной на двоих, а с остальным они как-нибудь разберутся.