Клубничный "Ritter Sport" и чашка мятного чая

- Таким образом, используя данную теорему, мы можем вывести… - басистый голос преподавателя разносится по большой аудитории, отражаясь от бетонных стен громким эхом, достигающего каждого студента. В аудитории достаточно прохладно, несмотря на жаркое лето за закрытыми жалюзи окнами. Они всегда закрыты кроме пасмурных дней, потому что преподаватель Кан, альфа в возрасте, не терпит солнце и жару. Кажется, ему чуждо все яркое и радостное в мире. Бетонные стены, окрашенные в светло-голубой, темные столы и до безумия нудная атмосфера, в которой плавают только монотонный голос профессора и стуки мела о доску с периодическим скрипом, от которого уши сворачиваются в трубочку, заполняя все пространство зеленой доски огромной кучей формул, каких-то непонятных знаков, цифр, и прочей мутотенью, которая никак не укладывается в голове Юнги. Со стороны это выглядит, как та самая миниатюра, где ребенку протягивают книги, а он отворачивается в компьютер. Тут примерно то же самое, но только вместо книг это знания из высшей математики, которые мозг омеги никак не хочет принимать. Он сидит на своей последней парте, стараясь быть ниже травы и тише воды, скрябая карандашом в своем скетч буке, потому что его в этой аудитории, на этой паре и среди этих людей вообще не должно быть. Он должен был быть сейчас где-нибудь в кофейне, маке или в парке, коротая время, отведенное от одной пары до следующей, потому что добрая душа заведующего решила оставить окно между парой по истории искусства и шрифтом. В маке в это время он находится если хочется есть. В кофейне, если есть не хочется, а на улице слишком жарко. В парке если погода располагает. У него все четко продумано. Только вот с недавних пор ему приходится просить друга покупать ему в маке пару бургеров с колой или что-то другое, потому что “у меня есть еще дела, встретимся на паре!” То, чем занимается в это время Юнги, сложно назвать важным делом. Он, не жалея свои немногочисленные силы, бегает к другому корпусу, смешивается с толпой ребят с физмата и прокрадывается на пару по высшей математике у четвертого курса, скрываясь на последней парте за головами по большей части альф и редкими омегами, стараясь не спалиться. Этой ерундой омега страдает уже месяц, но у него есть веская причина. Все свои махинации он делает ради одного конкретного альфы. Сказал бы кто ему об этом пару месяцев назад, то он бы рассмеялся этому шутнику прямо в лицо и может быть даже зарядил прямо в физиономию неудачливого шутника, потому что сам по себе Мин никогда не гонялся за альфами. Ему казалось это чем-то низким, нежели если альфы бегали за ним. Но кто же знал, что та самая неудачная шутка окажется страшной правдой для парня. А началось все как раз два месяца назад. Обычный апрельский день для обычного первокурсника факультета дизайна. Юнги шел по дорожке в сторону главного входа на территории университета. День не задался с самого начала. Сначала он проспал, потом спалил свой завтрак, уронил, купленный по пути, сэндвич, и вляпался новыми кедами в лужу. И все бы ничего, но только они белые. По дороге к главному входу на территорию университета, которую он прохлюпал мокрыми ногами, оставляя за собой тянущуюся полосу из мокрых следов, Мин был готов материть все, на чем свет стоит, рычать на любого, кто к нему подойдет, потому что было жалко свой завтрак и кеды. Юнги уже был уверен, что тот день будет для него крайне неудачным и приготовился к сломанным-переломанным карандашам и засохшим маркерам, как внезапный лучик пробился сквозь сборище туч над головой омеги, хоть на небе не было ни единого облачка. Перед глазами оказался маленький плачущий омежка, который по-видимому потерялся, а рядом с ним, присев на корточки, находилось то самое солнце, чей внезапный лучик пробился сквозь тучи настроения парня. Неизвестный Юнги альфа стоял перед ребенком и пытался его успокоить, поглаживая по голове и что-то говоря ему, а когда тот немного успокоился, дал ему шоколадку из своего рюкзака. С начинкой из клубничного йогурта. Картина перед глазами была настолько необычной и мягкой, что для Мина подобное было просто в новинку. Не каждый день можно увидеть как кто-то успокаивает незнакомого ребенка и отдает ему свою любимую шоколадку, а то, что эта шоколадка была у альфы самой любимой Юнги узнал гораздо позже. Омега бы и дальше стоял и наблюдал за альфой, нянькающимся с крохой, если бы откуда ни возьмись не появился перепуганный омега, поблагодаривший парня и, забравший ребенка. Только после того как малыш был сдан в надежные родительские руки, парень двинулся в сторону университета ускоренным шагом. Юнги тоже дернулся вперед, побежав к своему корпусу, думая об этом молодом человеке. И даже проехавший мимо придурок, окатившей его светло-голубые джинсы водой из лужи, не омрачил его переменившегося в лучшую сторону расположения духа. Тэхен, друг Юнги и по совместительству однокурсник, был шокирован внешним видом Мина и, рыча на мимо проходящих альф, что кидали ему шутки по типу “мокренький омега”, пытался узнать что же с его хеном произошло, но тот отнекивался, говоря, что все нормально. И вот с этого нормально и первой пары начались внезапные “важные дела”. Юнги не сталкер. Ни в коем случае. Он уважает личные границы каждого. И вмешиваться в чужую личную жизнь ни за что и никогда не будет. Только вот его принципы никак не помешали ему пробить личность альфы. Сначала он обратился к двум омегам с журналистики, которые еще и на пару-тройку курсов, черт знает на сколько точно, были старше. Эти ребята большие любители потусить и знают все и вся почти о каждом студенте. Даже на того же Мина у них есть информация. Именно из-за них Юнги всегда казалась, что его студенческая жизнь, будет, как в американских сериалах про университеты, ведь ни один сериал не обходится без двух лучших друзей-сплетников и зажигалок местного разлива. Он обратился к ним с просьбой найти того самого парня. Помочь-то они помогли, но только просто так эти парни молчать о том, что кто-то кого-то ищет не любят, желая получить какую-то выгоду, поэтому Юнги пришлось выложить на бочку купюры, чтобы его личность осталась в секрете и не пошли слухи по типу “это тот самый, ну, который того альфу сталкерит”. Вопреки всему времени, что взяли на работу омеги, загадочный альфа, поселившийся в сердечке буйного и немного вредного Мин Юнги, был успешно найден. Его зовут Чон Чонгук. Четверокурсник на физмате. Возглавляет рейтинг лучших студентов с группы и учится на бюджете. Выпускается в этом году. Информацию о личном, например о подробностях семьи и прочего, что существует за пределами университета, парни с журналистики предпочитают не искать, чтобы их не обвинили в распространении информации о частной жизни. Но имени и курса для Мина было достаточно. Он сумел узнать его расписание пар и сравнить со своим. Таким образом окно, которое попадается ему по средам, стало закрываться посещением пары по высшей математике. Решился на такой ответственный шаг омега не сразу, хоть и стоило поторапливаться. Все же это стремно пробираться с выпускниками на их занятие. Меньше всего ему хотелось быть замеченным, а потому и заходил в аудиторию он самым последним. Благо задняя парта, что ближе всего к выходу оказалась свободной, а потому Юнги ее быстро занял, застолбив для себя. Первые пару занятий парень ловил микроинфаркты практически от всего. Любой шорох. Любые прогулки профессора по аудитории. Любое лишнее движение или звук в его сторону… все это и даже больше заставляло омегу почти поседеть, но он очень быстро привык к атмосфере занятия. Профессор периодически гуляет по помещению, но никогда не доходит хотя бы до середины аудитории, тем более до задних парт, потому что его колено начинает сильно ныть, и он спускается обратно вниз, что делать ему гораздо легче нежели терпеть подъемы вверх. Студенты практически никогда не тратят свое свободное время на разговоры или что-то еще. В аудитории с их стороны всегда тишина. Только шуршание ручек, карандашей и ластиков по бумаге. Порой они начинают вертеться, и если сначала Юнги шугался этого, то сейчас знает, что они лезут в сумки за водой, карандашами со стержнями, платками… Да всем чем угодно, но только не ради того, чтобы поболтать с кем-то. Да… от его группы эти ребята очень сильно отличаются. У дизайнеров атмосфера менее напряженная и более веселая. Все как-то контактируют с друг другом постоянно и поддерживают. Здесь же каждый из студентов готов порвать другим глотки и затопить ради рейтинга. У ребят с физмата очень жесткая конкуренция и никто не хочет кому-либо уступать. Сколько Юнги уже не был среди них, то ни разу не замечал хотя бы двух человек, общающихся более тридцати секунд. Их разговоры можно было засечь только на перерыве и то это могло быть что-то банальное, например одолжить ручку. Только вот почти никто не помогал. Однажды омеге стало интересно нарисовать арт к персонажу-компьютерщику из одного старого мультфильма, который обожал смотреть в детстве. Он продумал абсолютно все детали персонажа на арте, а на задний фон было принято решение поместить какую-нибудь заумную фигню. И двоичный код казался ему до предела скучным, а от того, заведя новую тонкую тетрадь и, вооружившись ручкой, омега внимательно слушал преподавателя Кана, и старался поспевать за записями, хоть и не понимал ничего. И какого же было его разочарование, когда ручка кончилась, а задача – нет. Примерно в тот момент все студенты начинали потихоньку шевелиться, доставая новые ручки для продолжения. Именно тогда омега понял, что математика – точно не его. Суть ношения всей канцелярии с собой очень проста. Твоя ручка закончилась, а попросить не у кого. Если у тебя нет другой ручки значит не можешь продолжить писать конспекты и упадешь в рейтинге, а если тебе одолжат ручку, то может выйти так, что уже тому студенту не хватит ручек и в рейтинге упадет он. Таким образом можно сопернику подарить шанс на возвышение. Все друг друга топят. И делятся они только на победителя и проигравших. Юнги на парах выпускников даже не скучает. Он залипает на черную макушку альфы, ради которого и проворачивает все это. Стал таскать свой уже изрисованный карманный скетч бук и заполнять его зарисовками Чона. В основном это были его волосы, руки, профиль, но далеко не лицо или три четвертые. Но омеге и этого хватает. У парня был разработан целый план, чтобы привлечь внимание вора своего сердечка, но пока дальше пункта попасть на занятия к нему так и не сдвинулся. Причиной тому стала невозможность пересечься с ним в корпусе математиков, он стоит немногим дальше всей группы, заходит последним в аудиторию, сидит где-то за Чонгуком, и вылетает из аудитории самым первым, а в том что банально стесняется подойти и завести разговор с понравившимся альфой даже сам себе ни за что не признается. Да и не хочется ему как-то лишний раз попадаться кому-то на глаза. Вообще, Юнги думает, что такой умный альфа как Чонгук даже не взглянет в сторону взбалмошного и чересчур активного Мина, а от того старается не питать особо сильных надежд на взаимность и оттягивает момент личной встречи до последнего. Всплывшее на экране телефона в беззвучном режиме сообщение привлекает внимание заскучавшего парня. Он откладывает карандаш и снимает блокировку с телефона. Новое сообщение в катоке. “Юнги, что тебе в маке взять?” – пишет Тэхен. “Тут короче акция. За покупку двух двойных Биг Тейсти с двумя большими стаканами колы можно получить в подарок большой снек бокс со стрипсами и четыре соуса на выбор,” – тут же прилетает второе сообщение. “Не понимаю с чего они так расщедрились, но я предлагаю обожраться, чтоб не смогли своих задниц со скамеек в парке оторвать хххх” – на третье сообщение Мин улыбается и прыскает в кулак. Тэхен такой Тэхен… - Студент! – напряженную атмосферу, как нож масло, рассекает грозный голос преподавателя, который из монотонного неожиданно для всех превратился в строгий и громкий. – Я разве сказал что-то не так? – Юнги не сразу понимает, что обращаются к нему, а когда осознание настигает его, то застывает, стараясь сглотнуть неприятный ком, потому что на него повернулись некоторые студены, слава богу, что Чон все так же сидит, уткнувшись в свою тетрадь и усердно царапает бумагу ручкой. – Что тебя так рассмешило? – тем временем продолжает альфа. – Расскажи, посмеемся все вместе! – Юнги все же сглатывает и старается слиться с партой, став еще меньше чем он есть. – Выйди к доске, студент, - Мин ведет плечами и обнимает себя за локти, вжимая шею в плечи, стараясь унять свое бешеное сердцебиение. – Я не ясно выразился, студент? – голос становится ниже и кажется более угрожающим. – Выйти к доске! Сейчас же! – резкий звук от удара деревянной линейкой о поверхность преподавательского стола разносится по аудитории, отражаясь от холодных каменных стен. Юнги, наученный горьким опытом из детства пугается звука удара, думая как лучше поступить в этой ситуации. Вариант первый, Юнги может схватить свои вещи и кинуться к заднему выходу, рядом с которым и находится его парта, но только после этого, когда некоторые студенты уже знают его лицо, он не сможет вернуться сюда и продолжить сдвигать свой гениальный план по завоеванию альфьего сердца с мертвой точки. Такая перспектива его не радует, поэтому Юнги выбирает второй вариант. Он выходит из-за парты, стараясь сохранять спокойствие и продолжать играть в актера погорелого театра. Если позориться, то по полной! Чтобы прекрасный Чон Чонгук все же обратил на него внимание и запомнил. Не как омегу сердца, в чьих объятиях будет хотеть греться холодными вечерами, а хотя бы просто запомнит. От нервов, которые тот старательно скрывает, его шоколадный запах становится немного гуще, нежели обычно, что привлекает внимание других студентов. Но не Чонгука, мимо которого омега и проходит, что злит, а потому он решается на отчаянный для себя шаг, на который бы просто так никогда не решился. Юнги кладет свою ладонь на макушку Чона. Конечно, после этого он скорее всего уже никогда не пересечет порог этой аудитории, никогда больше не зайдет в этот корпус и будет обходить его за несколько километров. Но в этом есть и плюс – альфа наконец-то обращает на неприметного парня внимание. На удивление волосы оказываются довольно жесткими вопреки ожиданиям Мина, потому что с виду они мягкие и шелковистые, как облачко, в то время как у самого омеги, что с виду, что на ощупь – одуванчик. Внимание альфы, как он того и желал, привлек. Чонгук, почувствовав прикосновение к своей голове, на автомате тянется рукой, чтобы избавиться от нежелательного груза, мешающий мыслительному процессу. Желая скинуть чужую руку, он не успевает даже схватить ее, потому что та исчезает так же неожиданно, как и появилась на копне черных волос. Ладонь, отрываясь от головы парня случайно задевает кончики его пальцев, отпечатывая на самых подушечках свой след. Холод и мягкость чужой кожи заставляет студента оторваться от своих записей и большими черными глазами наткнуться в спину удаляющегося от него омеги, которому принадлежит пленительный холод, что он запомнил и, оседающий в легких, запах шоколада с кислыми ягодными нотками. Юнги на трясущихся ногах встает рядом со стойкой преподавателя, обнимая себя за плечи, и разглядывая учебник с записями, разрываясь между желаниями позлить вредного старикашку и слиться отсюда как можно скорее. - Фамилия, имя! – не обращая внимание на оживившихся студентов, требует профессор. Юнги к подобному количеству внимания не привык и никогда не сможет привыкнуть. Он будто вернулся в годы средней или начальной школы, когда учитель вызывал к доске решить задачу или ответить на вопрос, а ты стоишь посередь класса и абсолютно пустыми глазами пробегаешься по задаче, стараясь абстрагироваться от насмехающихся взглядов одноклассников, что облизывали с ног до головы. В такие моменты Юнги предпочитал просто сверлить взглядом пол или стену, лишь бы не смотреть ни на кого. Даже если каждый был занят своим делом, то ему все равно казалось, будто бы на него смотрят и смеются. Отвратительное чувство. Именно поэтому, чтобы хоть раз в жизни было не так нервозно, парень выбирает первый вариант и, постаравшись изменить взгляд с запуганного на более скучающий, переводит его на альфу, закидывая жвачку в рот, которую чисто случайно нащупал в кармане джинс, начиная ее пережевывать с открытым ртом, как плохой омега в американских фильмах. О, да. Всегда хотелось почувствовать себя плохим мальчиком из крутого фильма. Хоть Юнги и в жизни далеко не подарок, и про него можно сказать “свэг”, он никогда не был суперплохим омегой, крутящимся в плохих компаниях. Он просто был слишком вредным и угрюмым, что никак не вязалось с его внешностью и возрастом. Он считал себя неправильным, слыша постоянные негодования и вздохи папы. Именно тогда Юнги и начал заглядываться на плохих омег. В его хорошенькую голову влезла идея-фикс, что он точно такой же, а поэтому ему надо стать как они. Вопреки всему своему желанию стать таким же крутым плохишом Мин не смог сделать даже самого простого из того, что делали плохие омеги. Например ему было стремно элементарно прийти на забив и хотя бы просто понаблюдать со стороны. Он не пробовал пиво и прочий алкоголь в тринадцать лет, не повелся на громкие слова взрослого альфы о вечной любви, который на деле просто воспользовался бы им и выбросил. И хорошо, если бы просто выбросил, но ведь находились такие мальчики, которым потом приходилось посетить первый в жизни аборт из-за таких вот уродов, а кто-то разрывался между “оставить ребенка и трясти алименты” и “не ломать себе и альфе жизнь”. Не было такого, чтобы Юнги тусил с сомнительными личностями в подворотнях, прикуривая сигарету из чужих рук. И много другого ему удалось избежать из-за своей трусости, которая не раз спасала его тощую задницу. В остальном Мин скорее косил под таких ребят. Ему нравился их стиль одежды, в котором преобладали темные цвета, даже повторял броский макияж, желая казаться крутым, что не нравилось родителям омеги. Они знали, что ни к чему хорошему это не приведет. Сам парень долго не понимал причину папиного беспокойства и злости, но вскоре понял, что тот переживал за его личико. Такое огромное количество макияжа слишком плохо сказалось на его подростковой коже в виде прыщей, угрей и прочих прелестей, от которых было очень трудно избавиться, и первым шагом для этого было бросить косметику. Это уже потом омега осознал истинную причину беспокойства папы, и ему самому стало не по себе. Его желание выделиться, став плохим мальчишкой привело к тому, что он стал обычным ворчуном-одиночкой с последней парты, похожего внешне на гота, который всегда был каким-то не от мира сего. Но Юнги любил тишину и его новое положение в классе его никак не смущало. Лишь бы лишний раз не трогали. - Фамилия, имя! Сейчас же! – вновь показывает свою злость альфа, недовольный поведением этого юного наглеца. Сердце омеги стучит быстро и громко, что его скорее всего слышит не только он, губы сохнут от нервов, от чего их приходится постоянно облизывать, а дышать ровно становится труднее с каждой секундой, но он держит лицо, желая хоть этот план по выбешиванию препода довести до конца. То, что он собирается сделать и как себя повести для Мина слишком необычно. Это будет новый опыт, о котором давно грезили его подростковые мысли, но он упорно отбивался от них. Чего уж греха таить, Мин часто в школе мечтал проявить наглость в сторону некоторых учителей, но очень переживал за реакцию родителей и боялся того, что о нем теперь будут думать плохо и плохо к нему относиться. И это его останавливало. А сейчас у парня наконец-то появился шанс сделать это. “На чужом преподе подобное делать совсем не страшно”, - врет он сам себе, потому что это не так. Но в этот раз эта боязнь возникла скорее от того, что крайне непривычно хамить кому-то, кто старше и по положению выше. Юнги просто не знает, что из этого может выйти. Не знает последствий и пугает его именно эта неизвестность, что так же и манит, завлекая в свою темную пучину, говоря, что все будет хорошо. И Юнги верит. Делает шаг на встречу к неизбежному. - Я Е Бу, - произносит омега первое, что попалось ему в голову, чуть подавившись воздухом, от чего и имя выходит совсем неправильное. Ну, он же играет в актера погорелого театра, а значит все не так уж и плохо. В любом случае, не называть же ему свое настоящее имя, чтобы потом у Мина были проблемы. - Извините? – недоуменно и возмущенно уточняет Кан, слыша тихие смешки в аудитории, а после громко шикает на студентов, взмахнув рукой, прекращая внезапный шум. - Ян Чхве Бум, - четко по слогам произносит Мин и, собравшись с силами, с вызовом глядит на альфу, показывая, что не боится его, хотя у самого поджилки трясутся и все мышцы напряжены до предела, от чего его поза больше похожа на позу человека с палкой в заднице, а не на уверенного в себе наглого омегу. Он слышит смешки из аудитории, а сам плачет внутри от того насколько ему стыдно. Мысленно студент дает себе клятву, что никогда так больше не будет делать. – Вас что-то смущает? – бросает он, воспроизводя поведение плохих мальчишек со школы. Преподаватель смотрит непонимающе, но очень быстро собирается и запоминает имя, чтобы позже написать на него докладную. - Пройди к доске и реши отмеченную задачу, - требует Кан, пыхтя то ли от недовольства и злости, то ли от затрудненного дыхания. И вправду. Дышать в какой-то момент становится тяжелее. У себя в голове парень, пока спускался к доске, уже успел продумать до мелочи как он сейчас будет издеваться над ментальным состоянием профессора Кана, строя из себя крутую суку, незнающую никаких границ а-ля Харли Кинг* или кто-то еще, но вся та же трусость, живущая с ним много лет, теперь не дает ему этого сделать. Просто так стоять у доски нельзя, поэтому Мин Юнги, изображая активную мозговую деятельность, берет мелок в руки и с сымпровизированным знанием материала в глазах начинает шоу “В мире непризнанных актеров”. На самом деле всю эту вакханалию крайне сложно даже импровизацией обозвать, так как то, что пишет паренек, противно скрипя мелом по зеленой поверхности, ничто иное как результат его фотографической памяти. Он ведь записывал как-то последовательность решения какой-то задачи. Кто ж знал, что пригодится? Запомнил Юнги не все, но кое-что все же отложилось в его памяти. Именно это отложившееся Мин и воспроизводит на доске. В голове мелькает мысль, что было бы забавно окажись его бред правильным решением хотя бы на каких-нибудь десять процентов, но он уже знает, что этакие чудеса случаются только в его голове и голове других самонадеянных дураков, подобных ему. Учась в школе омега уделял мало внимания учебе, предпочитая посвящать его рисованию и шитью, что очень не нравилось папе, который несмотря ни на что оставался спокоен к увлечениям сына, которые даже не пересекались со школьными предметами. Подобные временные́ приоритеты сыграли с Мином злую шутку, когда вечером воскресенья он заканчивал красивую блузку для куклы, а на следующее утро им в школе давали тест, к которому мальчик был совершенно не готов и, ставя абсолютно рандомные ответы, представлял в голове сцену как учитель раздает проверенные работы, и Юнги видит на листке теста, написанные красным маркером, от девяноста до ста баллов. Но на деле все обстояло не так радужно и порой омега даже до проходного балла не набирал, чем злил не только папу, но и отца. Сейчас, зная о несуществующих чудесах, Юнги все равно почему-то не перестает думать о них. Он выписывает из головы то, что считает полным бредом, уже представляя какая каша у него получается. Эх… еще чуть-чуть и у юных математиков пойдет кровь с глаз. А он сам задохнется от чьих-то феромонов. У кого из этих зазнаек тут внезапно спермотоксикоз начался? Тихий стук мела о металлическую подставку у основания доски информирует профессора Кана о завершении работы. Он отрывается от просмотра каких-то бумаг и устремляет свой взор мутных от возраста глаз на доску. Поправив очки, профессор начинает то всматриваться в написанное омегой, то резко переводить взгляд в учебник, и Юнги видит как альфа начинает хмуриться все сильнее и сильнее, бегая взглядом, то с одной закорюки на другую, то на самого омегу, придумывающего в голове план отступления. Перестарался. - Студент Ян, - бросает на выдохе препод, нервно снимая очки с глаз и располагает их в своем нагрудном кармане, промахнувшись с ними раза три, нервно смахивает со лба, выбившуюся из зализанных назад волос, от которых почти ничего не осталось, прядь. – Что это… - выдыхает сквозь зубы, стараясь сдерживать ярость, которая пробивается в дрожи пальцев и сбитом дыхании, стараясь не сорваться на омегу, который прикладывает титанические усилия, чтобы подавить дикий нервный ржач, поджимая губы, - такое? – шипит последнее слово, тыкая в набор символов своим сарделькообразным пальцем. Юнги раскрывает немного рот, желая что-то сказать, но резко замолкает, понимая, что именно он написал. Мин сейчас в полной прострации и желает просто исчезнуть отсюда. Желательно со всеми своими вещами. Молчит. Упорно молчит, закусывая губу, и старается не смотреть в глаза разъяренного препода. Не, ну, а что говорить? Хуй? Да только его Юнги и видит на доске. В прямом смысле. Выписывая полнейшую бредятину, омега упорно вспоминал все, что он услышал и даже записал на парах, точнее паре, профессора Кана, и он мог поклясться, что во время занятий были использованы символы “H”, “U”, “I” в одном сочетании, образуя HUI, на который и показывал препод, требуя немедленного ответа. - Эм, - заминается Юнги. Что-то сказать ведь надо кроме того, что написано. – Э-э… это… - Что-что? – резко прерывает его преподаватель. – Вы что-то сказали? – тараторит мужчина вплотную, подходя к парню. – Я не слышу вашего ответа, студент. Юнги заминается. Ему неприятна такая близость мужчины, от которой он может разглядеть на его бородке крошки из-под недавно съеденного сэндвича, а когда он говорит, слюни летят в разные стороны, а от него самого пахнет чесноком. Мерзость. Ужас. Кошмар! - О чем я вам, мои дорогие студенты, и говорю постоянно! – громогласно вещает на всю аудиторию профессор, пугая и без того шуганого парня. – Я живу не мало лет и в который раз убеждаюсь в своих словах, - альфа резко поворачивается к замершему Юнги и смотрит на него свысока, что Мин невольно даже съеживается, совсем не понимая происходящего. – Вы как вообще умудрились попасть на мой факультет, да еще и проучиться до выпуска? – хороший вопрос. Юнги, будучи студентом-второкурсником на факультете дизайна, как ты умудрился попасть к этим заучкам на выпускной курс? “Пришел соблазнять понравившегося альфу”, - хотел бы сказать омега, но молчит, вместо этого в голову прилетает другая, смешная мысль, которую хочется озвучить. – Именно! – внезапно восклицает Кан. – Вы не говорите, потому что вам стыдно об этом говорить! Вам стыдно за себя! – распушает альфа свои невидимые петушиные крылья, тыкая пальцем в замершего в непонятках Мина, и самоутверждается за его счет. – Всем известно, что омеги приходят в университет далеко не ради учебы, а ради поиска достойного и успешного мужа. Как уж вы там сдаете выпускные экзамены, я не знаю, - помахивает кистью ладони мужчина, отворачиваясь от студента, будто знает самый правильный ответ и ему противно от этого знания, - но каждому известно, что омегам природой не дано разбираться в математике и физике и прочих точных науках, потому что ваш крохотный мозг не способен воспринимать информацию подобного уровня сложности, - Кан уверенно и громко выговаривает свой поток дерьма, который считает мыслями взрослого умного человека, позиционируя себя абсолютно правым, совершенно не обращая внимание на то, что поджег очень опасную бомбу, заложенную в одном конкретном человеке, стоящего за его спиной. Юнги крайне мерзко слышать все эти слова. Да, он не математик и никогда не хотел им быть, но сейчас этот чесночный хрыч, смеющий звать себя преподавателям, гонит такую пургу, что кулаки чешутся разукрасить ему лицо. – Для омег, чтобы пробиться сюда и продержаться здесь так долго существует лишь один путь, - он поправляет на своем кармане очки, пренебрежительным взглядом пробегаясь по немногочисленным студентам омегам в аудитории, мысленно вытирая об каждого из них свои старые лакированные туфли. – Я не знаю с кем вы спите, но знайте, что… - Вы ахуели? Профессор Кан резко замолкает и медленно с очевидной злостью на морщинистом лице, будто только что на его глазах произошла неслыханная наглость, поворачивается обратно ко все так же стоящему у доски омеге, сложившему руки на груди и, глядящим на альфу оскорбленным взглядом. - Что значит “для омег существует только один путь”? – гортанно рычит, слегка обнажая свои крохотные клычки. – Что значит “омегам природой не дано”? Вы себя-то вообще слышите? Вы слышите какую дичь вы тут несете? – возмущенно и зло гремит парень насколько его голос позволяет это сделать. – Как по-вашему все эти немногие омеги попали сюда, если не учили ваш и другие предметы сутки напролет? – задает абсолютно верный вопрос, не сбавляя обороты тона. Юнги понимает, что, возможно, немного позже пожалеет обо всем, но это потом. А сейчас справедливость должна восторжествовать. - Они учатся не для того чтобы какой-то старый пердун с крошками хлеба в бороде и брызжущий слюной от каждого слова обвинял их в подкладывании себя под ректора или кого-то еще, кто выше! – Юнги повышает голос чуть не переходя на визг, но вовремя одергивает себя. Со стороны вся эта ситуация очень похожа на корриду*. Только вместо арены – университетская аудитория со студентами-зрителями, а на месте матадора профессор Кан, размахивающий своими сексистскими речами, как красной тряпкой перед Юнги-быком. Будь все это именно так, то Мин бы бил ногой об землю, готовясь к нападению, а Кан бы просто усмехался, чувствуя превосходство над глупым мальчишкой, непонимающим реалий. - Да кому бы говорить об этом! – рявкает в ответ профессор, за шаг становясь рядом с омегой, не оставаясь в долгу. Юнги следит за тем как у него бегают желваки, сжимаются кулаки, раздуваются гневно ноздри, а сам он напрягается, начинает потеть вследствие чего и воняет от него теперь гораздо сильнее. Студент отходит на пару шагов назад, выставляя ладошку вперед в требовательном жесте остановиться. - Не подходите ко мне слишком близко. Заплюете, - и морщит свой маленький носик в брезгливом жесте. - Вы… - тыкает в доску своим сарделечным пальцем преподаватель, - только что, - растягивает медленно слова и шипит, делая глубокие вдохи и, покачивая рукой с вытянутым пальцем вверх-вниз, - доказали, что омегам не дано понять… - Да как же мне понять, если мой препод идиот?! – выпаливает раньше, чем может подумать над последствиями Юнги, швырнув в Кана задачник, с которым все это время стоял в руках. Мужчина кое как успевает увернуться от стремительно летящей в его физиономию книги и замолкает под удивленными взглядами студентов-математиков, чьи брови ползут на лоб. – Сами посмотрите! – восклицает омега, чей пыл не убавляется, а разгорается еще сильнее, указывая рукой на доску со своими каракулями. – Все это, - обводит в воздухе руками для наглядности, - результат вашего преподавания! Это вы нас учили настолько отвратительно, что даже записи с конспектов выстраиваются в единственное понятное и очень даже говорящее “ХУЙ”! – тыкает пальцем в свое шикарное сочетание. И прежде чем разъяренный преподаватель успевает раскрыть рот, Юнги спешит не дать ему этого сделать. – И вообще, почему я должен терпеть такое пренебрежительное отношение преподавателя в сторону омег-студентов? В сторону моего пола? – голосит он ступая к лестнице, желая ретироваться отсюда как можно скорее. - Почему я вообще должен терпеть такого отвратительного профессора, который даже преподавать не может?! – скандалит Мин уже находясь на середине лестницы, ловя на себе взгляды оборачивающихся студентов, среди которых на него так же смотрит удивленно Чонгук, чьего внимания и добивался, но даже не обращает на него внимание, которое полностью перетекло в ругань с профессором. – Что б я еще хоть раз пришел на ваши занятия – да ни в жизнь! – хватает резко свои вещи, добравшись до парты, и запихивает их в сумку. - И уходите! – кричит ему вдогонку мужчина, брызжа слюной от злости, переполнившей чашу. – Не желаю вас больше видеть на моих занятиях! Возвращайтесь на положенное вам место у плиты! – бросает профессор. И было ли это неосторожное предложение, показывающее то, что он думает, или это сказано на эмоциях, но мятежного омегу эти слова больно дергают, будто кто-то ущипнул. - Мое место может быть хоть у плиты, хоть на месте кандидата наук, и это решать только мне, а не вонючему пердуну, от которого за версту несет чесноком! Вы наверное и злитесь на всех омег, потому что в свое время вам просто не дали! - Невоспитанный мальчишка, я до тебя еще доберусь, - голосит раскрасневшийся еще больше Кан, следя за тем как тот, собрав все свои вещи, направляется к дальнему выходу. - Пошел на хуй, старый мудак! – кричит обозленный на мужчину омега, показывая средний палец, и громко хлопает дверью, желая свалить из этого корпуса как можно дальше и больше никогда не пересекать порог корпуса с математиком-мудаком. *** Юнги запыхавшийся влетает в аудиторию своего корпуса и плюхается на свое место. Он до сих пор пышет недовольством и возмущением, что даже парень альфа, сидящий перед ним, который перед этим с улыбкой до ушей повернулся к нему, желая поболтать, чуть не был укушен за нос. Настолько вот Мин был зол. На телефон приходит очередное сообщение от Тэ, который требует сказать ему решение по поводу макдака, потому что “я тебе уже тысячу сообщений отправил”. Юнги, которого в данный момент раздражает абсолютно все, гневно строчит грубое “иди на хуй” и отшвыривает телефон куда подальше, потому что все пятьдесят оттенков злости бурлят в нем страшной жижей, переливающейся через края. Ему хочется рвать-метать, хочется снова схватить телефон и залить в тик-ток видео, в котором рассказал бы миру о том, какой препод у математиков мудак. Его внутренняя омега требует справедливости. Революции! Мысленно он уже заснял видеообращение с рассказом о гадком преподе-сексисте и потребовал правосудия. В своей голове он уже написал огромную жалобу на Кана, каким-то образом собрал неоспоримые доказательства того, что все приписанное альфе в жалобе Мина – чистейшая правда. Юнги уже видит как его вызывает ректор, кричит на него, требуя объяснений и в то же время не желая слышать от него вообще ничего. Тот упирается, отрицая все сказанное в его сторону, а Юнги, как тот самый крутой Т/И из фанфиков, которые они с Тэхеном любят читать на их совместных ночевках, чтобы конкретно так обхохотаться, раскидывает его по фактам как реальным, так и выдуманным, доказательства к которым он где-то взял или подстроил. Профессор Кан, как рыба открывает и закрывает рот не в силах что-либо противопоставить, зная, что все сказанное ложь, но Юнги оказывается настолько убедительным, что сам математик поверил во все ранее сказанное, и его с позором увольняют без возможности устроиться куда-либо, а Юнги благодарят за то, что он смог открыть всем глаза на гадкого чесночного мудака, спася тем самым всех омег от угнетения, награждают стипендией до конца жизни и ставят памятник. Вот как-то так он себе это все представляет. Мин начинает злобно хихикать и потирать ладони друг об друга, видя весь свой план у себя в голове и едва слышно говорит себе, что он гений, пугая тем самым одногруппника альфу, рисковавшего остаться без носа. Нахваливая самого себя, омега постепенно успокаивается, потому что резервы его правосудных мыслей опустошаются и вместо них наваливается какая-то эмоциональная усталость и легкое головокружение, которые постепенно вытесняются осознанием всего пиздеца ситуации. Уголки губ опускаются вниз, глаза замирают на одной точке и аудиторию настигает полная тишина, нарушаемая лишь дыханием одного студента, залипающего в телефоне. - Я ИДИОТ! – в сердцах выкрикивает Юнги, схватившись за свои мятные волосы, крепко сжимая и оттягивая. Будто желает с корнем выдрать, надеясь, что физическая боль заглушит все. Осознание накрывает волной цунами и от обиды с безысходностью он даже не знает что делать теперь. Как он теперь посмеет подойти к Чонгуку, посмотреть ему в глаза, сказать “привет, я Мин Юнги”, если для него он теперь известен не как Мин Юнги, более того на хрена он отвлек альфу от занятий перед тем как вытворять полнейшую дичь у доски. Может Чонгук бы даже не отвлекся на крики с руганью и не обратил внимание на него, и тогда бы у омеги еще был шанс познакомиться с ним поближе… А теперь этого шанса нет! И к альфе самостоятельно подойти ужасно стыдно. А ведь парень успел уже распланировать абсолютно все, начиная со знакомства, первого свидания и поцелуя, заканчивая первой ночью, свадьбой, детьми и знаменитым “и умерли они в один день”. Все. История любви между омегой Мин Юнги и альфой Чон Чонгуком закончилась так и не успев начаться. В кабинет входит Тэхен – главная оторва и зажигалка группы, на чьих хрупких плечах лежат все заботы о мероприятиях: дни рождения каждого одногруппника, национальные праздники, какие-то удачные события, просто вечеринки… все это лежит на нем. Будущий организатор, как он себя величает, берется просто за все что только можно организовать, а это попадает в его личное дело, что несомненно положительно скажется на его карьере. Тэхен, вокруг которого витает розовая аура с единорогами и цветами, несмотря на то, что в последнем сообщении был грубо послан на три веселые буквы, которые для его хена совсем теперь не веселые, сразу замечает друга, рыдающего себе в руки, над которым так и висит темная туча. Пожалуй наитемнейшая из всех туч, которые когда-то висели над ним. Ким знает Юнги уже много лет, он видел его и счастливым и грустным, он знает все пятьдесят оттенков Мин Юнги, но видит его так громко рыдающего на людях, хоть тут и сидит лишь один человек, в первый раз. Омега быстро подходит к другу, который чуть ли не хрюкает себе в руки, как самая настоящая свинка, уткнувшаяся пятачком в лужу. С одной стороны ему жутко смешно с такого вида старшего, точнее со звуков, которые тот издает. Но с другой стороны что же могло так расстроить его хена настолько, что он даже не продержался до конца занятий, чтобы вернуться домой, запереться в своей комнате и не устроиться как можно удобнее в своем гнезде, чтобы выплеснуть все эмоции? Тэхен кладет свои изящные ладони на дрожащие плечи друга и медленно поглаживает, аккуратно сжимая. - Юнги-я… - негромко зовет он омегу и тот сразу выбирается из своего импровизированного гнезда и смотрит своими покрасневшими от слез глазами на младшего. Его губы дрожат, с опухшего и покрасневшего носа течет, лицо мокрое и раздраженное от соленых слез, а реснички слиплись в самые настоящие паучьи лапки. Старший омега громко шмыгает носом и так жалобно смотрит на друга, мысленно прося пожалеть его и погладить по головке. - Ну, - тянет ласково гласную и садиться рядом с Юнги, беря его раскрасневшееся личико в ладони. – Кто моего любимого хена так расстроил? Скажи мне, я всех найду и побью, - Ким говорит с легким оттенком рофла, потому что ему хочется в голос смеяться с лица Юнги, который когда плачет и правда похож на хрюшку. Ему хочется перевести все в шутку, зная, что Мин не любит, когда с ним сюсюкаются, но какого же его удивление, когда вместо привычного “отвали”, он видит с двойной силой побежавшие по щекам старшего слезы и лицо, исказившееся в какой-то странной гримасе, больше напоминая растекшийся по столу слайм. Мин снова громко шмыгает и утыкается в кимову грудь, собирая руки где-то под подбородком. Не ожидавший такой реакции, Тэхен не сразу реагирует, но заключает друга в своих объятиях насколько ему позволяет положение. Сначала он сидит молча и ничего не делает, только слегка поглаживает по сгорбившейся спине, пока Мин продолжает хрюкать ему в ярко-фиолетовое худи с принцессой Пупыркой и лить слезы периодически бормоча о том какой он идиот и вся его жизнь теперь пойдет по пизде. Так проходит некоторое время, когда студенты уже начинают заплывать в аудиторию и странно коситься на двух неразлучных друзей, не меньше Тэхена удивляясь поведению Юнги, но Тэ, как человек, носящий почетное звание ЛССЛДНПДМЮ, что расшифровывается как Любимый Соулмейт и Самый Лучший Друг На Планете Для Мин Юнги, с каменным лицом продолжает гладить Мина и на вопросительные взгляды однокурсников просто легонько кивает, стараясь сохранить покер-фейс, говоря тем самым, что происходящее сейчас с омегой в его руках - норма. Когда до начала пары остается несколько минут, Мин наконец более менее приходит в себя и перестает содрогаться в рыданиях, Ким отстраняет его от себя требуя ответ на свой вопрос, но в ответ получает только хлюпанье носом и зареванное личико старшего с большими бусинами глаз, просящие еще поутешать его так, чтобы носик от скрипа сахара на зубах поморщился, но от подобных утешений на сердце бы приятно заныло, но только Юнги об этом никогда не признается. - А хочешь, - заговорщически шепчет младший омега с хитринкой глядя на хена, зная, что его развеселит, - мы с тобой свалим с пары, пропустим ее бесполезность, доберемся до нашего парка и закажем прямо под наше любимое дерево доставку из мака? – с каждым словом, произнесенным так, будто то был хитроумный план главного злого гения на районе, глазки Мина загораются, подхватывая азарт ситуации, но он быстро сдувается, понимая, что для побега уже поздновато. - А как же пара? Времени осталось мало, препод скоро придет, мы не успеем, - блеет омега, на что Ким только хмыкает, высоко задрав нос. - В таком случае отрывай от этого стула свою пятую точку прямо сейчас, хватай сумку и… - Добрый день всем, - голос вошедшего препода прерывает заговорщический шепот Кима. Он хватает за руку Юнги и его сумку, а после удирает из кабинета, заливаясь диким хохотом, пугая не только студентов, которые уже привыкли к закидонам Тэхена, но и преподавателя, обронившего от испуга свои вещи, которые он не успел положить на стол. *** - Ты что сделал?! – выкрикивает на весь парк Тэхен, раскрыв глаза настолько сильно, что он сам бы про себя пошутил, что на корейца больше не похож, и от шока роняет куриный стрипс в соусе из рук, а тот валится обратно в коробку к своим собратьям, пачкая их сыром. Сидящий рядом Юнги смотрит на него из-под челки и утирает рукавом сопли, как нашкодивший ребенок. Сбежав с последней пары, омеги добежали до ближайшей остановки, прыгнули в первый автобус и унеслись куда-то в спальные районы Сеула. Добравшись до ближайшего двора меж красивых многоэтажек, парни расположились на траве под рандомным деревом, росшим рядом с одних из домов. Вообще выбор дерева спонтанным не был. Просто оно одно оказалось удачно расположенным. А вообще, на самом деле Ким по какой-то причине был супер уверен, что именно под этим деревом он не повстречает гадких жуков. Тэхен, не спрашивая все еще унывающего Юнги, заказал еду через приложение и, расстелив на траве тряпочку для пикников, которую носит с собой ради вот таких вот моментов, устроился на ней вместе с Мином, готовясь слушать его объяснение своему поведению. Всхлипнув еще несколько раз и помолчав некоторое время, которое Ким терпеливо ждал, начал рассказ. Он начал с самого начала. Рассказал о Чонгуке, который покорил его в самое сердечко настолько, что у него даже появился безумный гениальный план. Он рассказал все, что было на душе все это время. Как он боялся и в то же время искал с ним встреч. Был настолько одержим, что стал пробираться на его занятия и наблюдал за ним. А закончил свой рассказ Юнги сегодняшним проебом, из-за которого, по его же собственным словам, его жизнь теперь разрушена без шанса на восстановление. - Ну… ничего такого ведь, - мямлит Юнги, теребя свои пальцы, как маленький ребенок, который пытается что-то объяснить. Или оправдаться. - Ничего такого?! – вскрикивает Тэхен, пока Юнги тихонько подносит ко рту стаканчик с колой и невинно попивает свой любимый напиток, обхватив губами трубочку. – Ты хоть понимаешь, что ты не только опозорился перед своим крашем, но и нажил на свою голову проблемы вселенского масштаба! Юнги, - прикрикивает Тэхен, возмутившись тому, что пока он тут распыляется на повышенных тонах, его единственный слушатель, которому это все и адресовано, совсем не придает ему никакого внимания, уплетая картошку фри с сырным соусом. – Так! – шипит Ким и шлепает старшего по руке, получая от него крайне недовольный взгляд и плотно сжатые губки. – Юнги, не хочешь слушать мой словесный понос, то хотя бы услышь одно предложение! – встряхивает старшего, схватив за предплечья. – Ты в полной заднице, - четко выговаривает омега, интонационно выделяя каждое слово. Ким смотрит в глаза Мина так серьезно, что со стороны сам себя не узнает, если показать ему. - Да ладно?! – выкрикивает Юнги, взрываясь вслед за другом, и задирает голову, тряся своей мятной челкой. – А я и не заметил! – всплескивает руками старший, зло и одновременно слезливо смотря на друга. Они буравят друг друга пронзительными взглядами и в какой-то момент оба сдаются. Тэхену хочется прибить своего друга за подобную сотворенную им глупость. Ну неужели нельзя было поговорить с преподом и сказать “прошу прощения”, а потом в крайнем случае “я очень плохо понял тему и не знаю как решить задачу”. Конечно, тогда бы Кан все равно ляпнул свой бред, но Юнги следовало бы продержаться спокойно и проглотить все это, но нет! Мало того, что вытворил хуйню, так и язык за зубами не сумел удержать. Ну не идиот ли? С другой стороны омегу было жалко. Вот так впервые умудриться потерять голову от абсолютно незнакомого альфы, который просто помог маленькому мальчику, придумать целый план, учесть риски и с треском провалиться. Тэхен за все время рассказа старшего видел в его глазах столько печали и невыплаканных слез, которые казалось бы уже были вылиты водопадом по нежным щекам, но нет. Цунами грозило прорваться. Юнги хотелось чтобы его пожалели. Никогда не показывающий кому-либо даже Тэхену свою слабость, отчаянно желал утешающих объятий и успокаивающих поглаживаний по мятной макушке. Пока младший распылялся своим, мягко говоря, недовольством, Мин, подобно нашкодившему котенку, потихоньку уплетал картошку, и отковыривал кунжут с булочки бургера. Глядя на такого несчастного и голодного омегу, Ким успокаивается. Делает несколько глубоких вздохов и притягивает друга к себе. Тот сначала противиться, потому что успел обидеться на правду, сказанную Тэхеном, а потом сдается, когда ему, сопротивляющемуся и что-то недовольно бубнящему в кольце длинных тэхеновых рук, подсовывают еще тепленький стрипс в остром соусе, который старший гордо принимает из длинных пальцев друга. Пока он хрустит и с не наигранным аппетитом ест курочку, младший молчит и мысленно угорает над двуличностью хена. Буквально три часа назад он был серьезен и холоден ко всему, в обычном состоянии если говорить коротко, а после обеденного перерыва он был больше похож на ту самую вечно течную омегу из самых угарных фанфиков, которые они периодически читали. Но только вот если у главных героев тех работ состояние течки и слез явление постоянное, то у Юнги это сильное проявление омежьей сущности вкупе с инстинктами. У кого-то это проявляется сильнее, у кого-то слабее, но тут главное уметь контролировать свое состояние, что получается у Мина лучше всего, хотя даже такому свэг-мальчику периодически требуется эмоциональная подпитка, которую он получает обычно от друга. - Да пусти ты меня уже, - дожевав свой стрипс омега отталкивает руки младшего и отворачивается. – Я тебе что маленький что ли? – ворчит Мин и с большим аппетитом, освободившись от состояния размазни, принимается за поедание своего бургера, пока довольный проделанной работой Тэхен принимается жевать свои снеки. Мин Юнги пришел в себя. А значит и мир больше не катится в тартарары. Сумев прийти в себя, оба парня пришли к выводу, что проблемы будут только у студента Ян Чхве Бума, который корпус математиков будет обходить за три версты и четыре пизды. Оставшееся время они проводят за непринужденной беседой, только моментами затрагивая сложившуюся ситуацию с математиком, а так переживания и прочие эмоции, накрывшие омег с головой просто растворились. Тэхен всегда умел легко перепрыгивать с темы на тему, что помогало отвлечься в случае сильного эмоционального напряжения. Например перед выпускными экзаменами эта его черта оказалась очень полезной. Вот и сейчас ему мастерски удается отвлечь хена от неприятных мыслей. Сидя в тени дерева у одного из домов насладиться теплом солнца, заливающего все вокруг светом; теплым ветром, колышущим кроны деревьев и омежьи волосы; повизгивающими на горках детях или чем-нибудь еще не получается. После того как омеги разрешили свои проблемы, точнее проблемы Юнги, и стали просто разговаривать, из приоткрытого над ними окна второго этажа стали доноситься странные звуки, похожие чем-то на ворошение какой-то груды предметов, которые поначалу только немного отвлекали и скоро были забыты. Но очень скоро звуки становились громче, резче и сопровождались альфьим рычанием, чьи феромоны надоедливо щекотали носы омегам в округе. Особенно сложно терпеть их было Тэхену с Юнги, сидящим прямо под окнами альфы, у которого по всей видимости начался гон. Феромоны альфы, тем более который в гоне, очень сильно давят на омег. Юнги хватается за нос и морщится от неприятных ощущений, свербящих в ноздрях. Хочется и расчихаться, как аллергик и оторвать себе голову, потому что та начинает неимоверно болеть. Тэхен же морщиться недовольно, но никак не брезгует. Феромоны отчего-то нравятся и приятно будоражат нутро. Вообще, реакция у омег на феромоны альф совершенно разная. Кого-то может тошнить даже от феромонов собственного мужа, а у кого-то бабочки летают от простого аромата левого проходимца. Кто-то реагирует сильнее, а кто-то слабее. Это даже нельзя отнести к инстинктивному восприятию, потому что это все очень индивидуально. В отличие от Тэхена, Мин более восприимчив к запахам и в отличие от своего друга распознает перемешанный с терпким и густым запахом альфы тягучий, через чур сладкий и, можно даже сказать, тяжелый феромон омеги, от которого внутри все скребется и будто бы рвется по швам, оставляя что-то висеть на едва заметных ниточках, когда же терпение наоборот рухнуло пару секунд назад. - Сраные кролики, - шипит себе под нос омега, вставая с пледа, - не знаю как ты, а я не планирую здесь оставаться, слушая как кто-то трахается! - ставит друга перед фактом, но на самом деле это звучит как “мы уходим”, такое конкретное и не терпящее возражений. Тэхен же только глубоко вздыхает. Ему, в отличие от друга нравится этот феромон и он бы хотел посидеть и понаслаждаться им чуть больше, но крики-стоны вперемешку с хрипами омеги, которого, судя по звукам, дерут так что будь здоров, действительно рушат всю атмосферу их уютной дружной беседы. - Знаешь, - говорит младший, принимаясь собирать рассыпавшуюся картошку, - я немного даже завидую этому омеге, - тянет как-то мечтательно и одновременно грустно, расплываясь в какой-то странной улыбке, совсем не объясняющей в каком ключе это было сказано. - Я передам Хосоку, чтобы отодрал тебя как следует, - хмыкает Юнги, приподняв уголок губ, но тут же его опускает, когда слышит удовлетворенный стон альфы и чувствует еще более мощную волну феромонов, протыкающих его, подобно иголкам. – Давай быстрее, - рычит на друга, складывая свои остатки снеков в сумку, - не могу здесь больше находиться. Они собирают всю еду и складывают покрывало. Юнги, пока Тэхен безуспешно пытается впихнуть в рюкзак ткань, отходит на несколько метров – еще немного и он просто потеряет сознание от этих ударных феромонных волн. Он терпеливо ждет Кима, пока тот все что-то достает и перекладывает из рюкзака на траву и с травы обратно. Сначала он терпит и без удовольствия наблюдает за тем как заботливые папы, до которых стали долетать звуки чужого удовлетворения, уводят детей с площадки, ругаясь на невоспитанную молодежь. От подобных высказываний Мин фыркает себе под нос. Все эти папы сами молодые и вполне себе возможно, что пока их дражайшие чада спят или находятся у дедушек или в садике, они же сами стонут еще громче, нежели омега в комнате с открытым окном. - Ну чего ты там копаешься?! – рявкает на медлительного Кима Юнги, готовый лечь прямо на этой самой площадке, потому что от наплыва чужих феромонов его начинает всего ломать, как при температуре чуть выше тридцати семи. - Да не могу я все запихать! Не влезает! – кричит в ответ младший. Юнги, которому уже совсем плохо, быстрым шагом направляется к непутевому другу и резким движением без особой жалости вытряхивает все вещи из чужой сумки под громкие возмущения Тэхена. На газон валятся тетрадки, раскрытый пенал, из которого выпадает всякая канцелярия, оставшаяся еда и всякая всячина в виде мусора. Самой последней выпавшей вещью становится небольшая упаковка с двумя крупными помидорами. Судя по виду, не первой свежести. - О! – восклицает омега, потянувшись к упаковке. – А я и забыл про них, - Тэ поднимает упаковку и с довольным лицом протягивает ее хену, смотрящего на него крайне раздраженно. Ему хочется побить его, накричать, выхватить из его рук эти вонючие помидоры и растоптать их, но Тэхен смотрит на него так довольно, как маленький мальчишка, протянувший родителю свою находку или подделку из пластилина, которой очень горд, лишь бы похвалили, а после начинает быстро складывать вещи обратно в сумку, благополучно ее застегивая. - Тэхен, - сквозь зубы шипит Мин. – Ты издеваешься? - Отнесу их домой и сделаю овощной салат, - непринужденно говорит младший, пропуская мимо ушей шипение змеи с мятными волосами в стороне, и встает с земли, держа в руках томаты. - Ты кукушкой ударился? – не выдерживает Юнги и повышает голос. Он крайне возмущен глупостью своего друга, который не замечает очевидного. – Они же гнилые! – восклицает омега, указывая рукой на овощи в руках Тэхена. Ким смотрит на хена неверяще и разрывает прозрачную упаковку руками, достает оттуда один помидор, крутит-вертит, рассматривает и, будто не замечает очевидной плесени, выросшей на мягкой помидоре. - Ну… - тянет гласную и жмет плечами неоднозначно, не замечая опасности рядом. Как на минном поле. Ступи не туда и взорвешься, - срежу? – говорит непринужденно и настолько невинно, что Юнги не может на него злиться. Верный шаг. И Мин бы просто махнул рукой, прикидывая сколько денег придется тратить на лекарства для этого ребенка, но внезапно на мину наступают и происходит взрыв, задевший не только того, кто виноват, но и аккуратного Тэхена. Очередная порция громких стонов, доносящихся из окна разрывает последние ниточки терпения старшего. Внутри что-то тяжело бухает вниз. Будто рояль, привязанный на ниточки терпения, с оглушающим грохотом падает на самое дно живота, разбиваясь на сотни кусков и неприятно колит омегу изнутри. А из корпуса рояля вытекает отвратительная субстанция, растекающаяся по венам необъяснимой яростью. Юнги хмурит брови, обнажает оскал омежьих клычков и рычит громко, походя на возмущенного тигренка с очаровательным ревом. - ДА ЗАВАЛИТЕСЬ, ТЕЧНЫЕ КРОЛИКИ! – орет что есть силы, вырвав из рук Кима помидор, и со всей силы швыряет его прямо в открытое окно на балконе. Что руководило омегой в этот момент – так это сплошная инстинктивная реакция на очередной сильный выброс феромонов со стороны пары, проводящей время вместе. Ему одновременно плохо от феромонов этой парочки, но в то же время чертовски хорошо от альфьих, кружащих голову и, приятно заволакивающих сознание. Ему вроде как тошно от этих насыщенных запахов, а вроде как хорошо от одного конкретного, от которого настолько же плохо. И ему это не нравится и нравится одновременно. Юнги никогда не отличался меткостью или особой удачливостью, поэтому не сильно переживает, что кому-то подпортил имущество своей выходкой. Ну и ладно! Так им и надо! Звуки резко прекращаются, а феромоны немного стихают. Мин складывает руки на груди и довольно кивает сам себе. Ему очень хочется посмотреть насколько дорогое кресло, ковер или диван он подпортил. Ему в принципе хочется знать, что он испортил. А потом похвалить себя за это, гаденько так ухмыляясь. - Да! – поддерживает хена Ким, поднимая кулачки. – Заканчиваете уже! Ишь чего затеяли! Издеваются над моим хеном! У него может вся личная жизнь в тартарары скатилась, а они в нос ему свои шальные феромоны кидают! – Тэхен откровенно смеется над данной ситуацией – ни в коем случае не над той, в которую попал Юнги в университете перед своим крашем, но над нынешней с кучей чужих феромонов. За окном не слышно ни звука. Чужие феромоны успокоились, но не спали окончательно. Дышать становится легче и головная боль медленно проходит, а уголки губ из победной ухмылки резко опадают вниз, брови лезут вверх, раскрывая узкие карие глаза, щеки вмиг бледнеют, пальцы на руках стынут, а колени подкашиваются, грозясь уронить омегу. Он смотрит неотрывно на балкон, четко ощущая запах альфьего феромона, от которого отдает сладкой, до косточек знакомой, мятой. На балкон выходит обнаженный альфа, а в том, что он обнажен полностью сомнений нет, хоть и видно его только по пояс. Юнги забывает как дышать. Глаза лихорадочно бегают по жилистому телу, на котором отчетливо видны кубики пресса, темные маленькие соски, ярко-выраженные ключицы, крепкие руки, и, о боже, правая рука полностью забита татуировками! Чего-чего, а о подобном Мин даже не догадывался. Глаза медленно поднимаются выше и пересекаются с черными, как ночь, глазами Чон Чонгука. Того самого Чон Чонгука, по которому плачет его сердечко! Он скользит по его лицу, отмечая его заострившиеся от напряжения черты и выступившую на, обрамленным волосами, лбу испарину. Никогда. Никогда прежде Юнги не видел альфу в таком свете и даже не мог догадываться, что с распущенными вьющимися волосами тот может выглядеть так горячо, ведь Чон постоянно завязывает их в прилизанный хвостик ботаника, что никак не вяжется с тем, что омега видит перед своими глазами в данный, мать его, момент. А о том, что у этого потрясающего альфы еще и шикарное тело и забитый рукав, который тот скрывает под водолазками и толстовками со свитерами, Юнги даже не догадывался. Да что там не догадывался. Даже мечтать не смел! Теперь это не просто потрясающий альфа, а супер-мега-умопомрачительный альфа, от одного взгляда на которого коленки трясутся, а в животе что-то сладко тянет. Альфа заводит руку за голову, касаясь ее и остервенело стряхивает с затылка прилетевший несвежий снаряд. И тут до омеги доходит страшная истина, отрезвляющая его, словно пощечина, сгоняющая наваждение. Он попал гнилым помидором прямо по затылку самому Чон Чонгуку! Юнги гулко сглатывает и, словно просыпаясь ото сна, понимает, что просто обязан бежать от этого места прочь на всех парах и никогда сюда не возвращаться. Он хватает засмотревшегося на геркулесовское тело Тэхена, чья спесь резко сошла на нет стоило только увидеть этого чертового полубога, и резко тянет его в сторону, но тот реагирует не сразу, а потому, запутавшись в ногах, падает сваливая и себя и Юнги на землю. Мин скидывает с себя тяжелую тушу друга и тянет прочь, стараясь поднять его как можно быстрее и смыться. Альфа, зло наблюдающий за развернувшейся под окнами сценой, узнает среди актеров того самого омегу, отличившегося сегодня перед всеми и вся злость резко уходит куда-то на задний план, уступая мимолетному шоку и каким-то волнением. - Ян Чхве Бум! – пытается докричаться до омеги Чонгук, которому почему-то именно в этот момент слюна попадает не в то горло и имя омеги выходит каким-то смятым и коверканным. Выдавив из себя какие-то звуки, отдаленно напоминающий имя, Чон хватается рукой за грудь и заходится в кашле. - Да мы видим, что ты ебешь! –угорает Тэхен, услышав совсем не имя вымышленного студента, коим прикинулся Мин. Его совсем не заботит все, что происходит в данный момент, ему хочется просто дико ржать, что он и делает, пока злой и дерганный хен тащит его прочь. Как можно дальше. Юнги бежит куда глаза глядят, желая спрятаться, скрыться и вскрыться одновременно. Ему хочется рыдать в голос от того какой же он идиот, что не совладал с эмоциями и швырнул этот чертов овощ в окно. Злится на Тэхена, который вечно носит в своих сумках груду хлама. И на Чонгука за то, что тот просто Чонгук, за то, что именно он был в той комнате, за то, что до хрипов трахал на своей постели какого-то омегу! А чего он собственно ожидал? Кто он Чону такой? Он не его омега, не парень и даже не друг, чтобы вот так вот злиться. Чонгук молодой, привлекательный и здоровый альфа, который имеет право на личную жизнь и может спать с кем хочет. Он не клялся Мину в вечной любви, да он даже не знает его, так чего нос вешать и злиться? Они останавливаются в каком-то скверике с кучей пустых лавочек и тележкой с мороженным, где почему-то отсутствует сам мороженщик. Юнги резко отпускает руку Кима и падает на колени, хватаясь пальцами за волосы, сильно сжимая их. Он снова рыдает в голос, чувствуя огромную волну стыда и дикого разочарования. Будто три года готовился к важнейшему в его жизни экзамену, а результат ниже среднего. - Какой же я идиот! – в сердцах выкрикивает омега, повторяя это несколько раз подряд. Отсмеявшийся Тэхен, чьи шестеренки вновь продолжают свою работу, подходит к другу и садится перед ним, укладывая руки на его дрожащие плечи. Он вообще ничего не понимает. И чего это Мин убивается из-за этого? Весело же было. - Ой, да подумаешь, - старается успокоить и приободрить по возможности. – С кем не бывает. Ну попал ты помидором по затылку тому красавчику, ну и забудь. Это же Сеул, Юнги, - говорит вполне очевидную вещь. – Шанс того, что вы с этим альфой встретитесь почти равен нулю. - Я идиот… - жалко воет старший, покачиваясь из стороны в сторону, начиная бесить Тэхена. Он тут между прочем пытается его приободрить, а тот, будто не желает этого. - Да забей ты черт возьми! – прикрикивает омега, желая привести друга в чувства. - Это был он… - бормочет себе под нос. – Какой позор… - Кто он? – негодует Тэхен, но четко осознает, что Юнги знает того альфу. А потом догадка тонкой отравленной иглой прокалывает сознание, заставляя застыть в шоке. – Только не говори мне, что это… - шепчет младший, наблюдая за судорожными кивками головой со стороны хена, прикладывая ладонь ко рту в шоке. – Неужели это тот самый препод с математического? – выдвигает свою наитупейшую догадку Ким, но тут же охреневает еще сильнее, потому что Юнги дает ответ. - Это был Чонгук, - икает от слез, прерываясь. – Тот самый альфа, - и тут до младшего омеги наконец доходит вся плачевность ситуации. *** Как Тэхен и предполагал в пятницу Юнги отказался идти на пары. И продолжал отказываться от похода в университет до тех пор пока вся эта ситуация точно не уляжется и забудется. Он отчего-то был уверен, что преподаватель Кан будет искать его по всему университету. “Почему по всему?” – негодовал наивный Тэ. Юнги был уверен, что своим поведением сумел зацепить самолюбие Кана, но был не уверен в этом, однако он не исключал этого. А если ему правда удалось зацепить его, то тот наверняка уже накатал на него, точнее на Ян Чхве Бума, докладную ректору. Конечно, тот либо будет разбираться с этим невиновным парнем, если он вообще есть, либо, что более вероятно, разведет руками мол “нету у нас такого”. И тогда начнется поиск этого загадочного студента. Естественно искать начнут среди физмата, а поняв, что нету там такого даже по описанию внешности, а она у Мина не типичная, то поиски начнутся по всему университету. Лучше Юнги это время пересидит дома. Вечер среды он провел в своем гнезде, убеждая друга, что с ним все в порядке и он просто готовит себе рамен под сериальчик, ожидая, когда ситуация стихнет. На деле же он корил себя в своей тупости и заснул от потока нескончаемых негативных мыслей. Четверг и пятница были нервозными. Юнги, ради своего спокойствия вел переписку с Тэхеном, чтобы тот информировал его о положении дел. Каждый раз, когда на телефон приходило какое-либо уведомление, то Мин дергался и страшился посмотреть новое сообщение, переживая, что это мог быть человек из университета – тот же ректор или преподаватель, которые требовали его на ковер. Но это всегда был Тэхен, который богом клялся, что никто его не ищет, мол он даже стряс инфу у своего знакомого с физмата и тот вообще без понятия о чем речь. Но этим Мина было не убедить, поэтому бедному Тэхену пришлось идти к местным сплетникам и, чтобы те ничего не начали вынюхивать просто спросил их где преподаватель Кан с физмата. Конечно, это вызвало вопросы уже у сплетников, потому что зачем пареньку с дизайнерского нужен препод по математике. Но Ким сумел выкрутиться, говоря, что их препод должен был что-то передать ему, но по какой-то причине не смог и попросил Тэ. Не особо убедительно, но сплетники поверили. План омеги заключался в том, что услышав знакомое имя из последних событий, журналисты бы сразу начали выливать на него поток информации, если бы какой-то замес с участием этого препода действительно происходил бы. На счастье Юнги два дня в университете о нем никто не вспоминал, а потому выходные в компании друга с миской чипсов и сериалом прошли спокойно и довольно весело. Потому что Тэ все-таки приготовил овощной салат с помидорами, а на скептический взгляд хена заверил его, что в этот раз помидоры точно свежие – в тот же день купленные. В понедельник, собрав себя в кулачок, и одевшись как можно неприметней – черные джинсы и белая толстовка с капюшоном, чтобы скрыть свои волосы, по которым его можно было легко распознать, Юнги в сопровождении Тэхена отправляется в университет. С каждым шагом омеге становится все неуютнее и дурнее, а желание развернуться и, трусливо поджав хвост, убежать, сверкая пятками, растет в геометрической прогрессии. Только вот крепкая хватка Кима не дает Юнги дать заднюю. Ему ну никак не хочется, чтобы Мин снова забил себе голову всякими страхами, которые сам же и придумал, а потом вел затворническую жизнь, боясь и шага из дома сделать. Конечно, Тэ преувеличивает, но мало ли… Пары проходят без происшествий и без каких бы то ни было неожиданностей. Никто не врывается в кабинет и не начинает тыкать пальцем в Юнги, требуя его на выход с вещами. Или немедленно к ректору на ковер. Или еще чего. Ближе к середине дня омега даже успокаивается и наконец начинает вести себя более открыто и снова строит из себя свэг-детку со своими чертями в голове. Он даже вызвался сгонять в мак за парой бургеров для него и Тэхена, на что услышал ободряющие аплодисменты от Кима и большие пальцы вдогонку со словами “я в тебя верю, друг мой”. Удивительно, но никто не кидал на Юнги косые взгляды, как ему казалось утром. Никто не пытался его остановить или под громкие крики утащить к властям в универе на страшный суд. Мин спокойно добирается до мака, покупает не только два бургера, но и на радостях даже одну большую картошку с соусами и лимонадом прихватывает. Даже благодарит работника кассы с широченной улыбкой, чего он никогда не делает, что уже само по себе очень странно. Но омеге плевать. Он счастлив. Возвращаясь на территорию университета, Мин сразу держит курс в свой корпус. Идет не торопясь – прогулочным шагом. Любуется зеленью вокруг, отмечает кучу студентов на траве и огромную очередь в столовку. Он идет по дороге так, будто смог познать дзен и смысл жизни, возносясь куда-то на небеса… Короче странное чувство, но ему нравится. Что ему не нравится в этот момент так это то, что солнце печет, как не пойми что, а он, дурак такой, нацепил на себя черные джинсы и толстовку. Вот и результат: обливается семью потами. Теперь вся эстетичность ощущений куда-то пропала и появилось только желание поскорее дойти до класса, в котором установлен замечательный кондиционер – спасение Мина. Кто-то резко хватает омегу за руку и круто разворачивает в противоположную сторону, заставляя его взвизгнуть и резко заткнуться как только перед глазами появляется разъяренное лицо профессора Кана, а в нос бьет резкий запах чеснока, от которого выворачивает наизнанку и слезятся глаза. Альфа смотрит на Мина уничтожающим взглядом в котором плещется вселенский океан ненависти и торжества. Глаза сужены до максимума, брови сведены к переносице, показывая его возрастные морщины в полной красе, а сухие потресканые губы кривятся в непонятной волне – то ли усмешка, то ли оскал. Юнги замирает. Дыхание спирает и кровь отливает от лица. Резко становится холодно. Кто там говорил, что его никто не ищет? Прямо за спиной Кана стоит ректор со сложенными за спину руками и смотрит на перепуганного студента проницательным взглядом. Мин гулко сглатывает, не зная, чего ему ожидать. - Вот он этот негодяй! – громом гремит средь бела дня голос математика. – Я все же нашел его! – произносит горделиво и с нотками злости, тряся тонкую руку омеги, что Юнги чуть ли не прыгает за ним, пытаясь высвободиться. Ректор поправляет свои очки и опускает взгляд на Кана, удивляясь такой заметной разнице в росте между второкурсником и взрослым альфой. - Напомните, профессор Кан, как зовут этого студента? – в отличие от профессора, ректор Ли ведет себя гораздо сдержаннее, что дает Юнги хоть какую-то толику надежды на то, что все разрешиться само собой. - Ян Чхве Бум, ректор Ли! Этого засранца зовут Ян Чхве Бум! – громко произносит альфа еще раз встряхивая омегу за руку да так сильно, что она грозит оторваться. Юнги, осознавший в какой заднице находится, понимает, что нет смысла молчать. Нужно идти до конца и защищать себя пока еще может. Тем более, если приглядеться, то ректор косо смотрит не на него, а на профессора. - Да что вы себе позволяете! – кричит омега, вырывая свою руку из крепкой хватки сарделькообразных пальцев. – Вы кто такой? – играет самое настоящее недоумение. - Кто я такой? – ревет профессор Кан. – А ты и забыл! Хочешь, чтобы тебе напомнили, нахальный омега? – злости математика нет предела. Его выводит из себя не столько тот факт, что этот гадкий юнец смеет гнуть свою линию, но сам факт того, что он стоит рядом с ним и строит из себя тут жертву. Ни о чем неподозревающую жертву! – Напомнить как ты сорвал мне лекцию и унизил в глазах группы? – чуть ли не шипит ядовитой змеей в лицо парню. Ректор Ли, - обращается непосредственно ко второму альфе рядом. – Я хочу, - запинается и замолкает на пару секунд, вертя головой, - нет. Я требую, - интонационно аж выделяет это слово. Требует он… - Чтобы студента Ян Чхве Бума исключили из нашего прекрасного университета, который я могу посметь назвать светочем, нет, прародителем знаний и родителем сотен светлейших умов нашей прекрасной страны, с позором! – профессор Кан говорит это все с долей лобызания. Можно подумать, что он просто предан своему делу, верен этому университету, как отцу или богу, но на деле же нет. Этот старый мешок костей всего-навсего набивает себе цену, мол смотрите какой я хороший, как люблю наш университет, из которого уже вышли сотни светлейших умов Кореи! Мина тошнит от него и молчать он не может. - Какой к черту Ян Чхве Бум? – рычит омега, привлекая внимание как самого Кана так и ректора Ли. – Да вы сами уже поди бум-бум от жары, что на хер пойми кого кидаетесь! – парень делает паузу и, переведя дух от жары, идет в наступление, раскрывая все карты. – Меня зовут Юнги! Мин Юнги! – тычет большим пальцем себе в грудь, яростью прожигая в Кане дыру. – Никакой я не Бум-Бум, с которым вы меня перепутали! Математик только цыкает пренебрежительно и открывает рот, желая что-то сказать. Что-то острое и такое же противное, как и его запах. Но ректор Ли опережает его, требуя студенческий билет у Мина для подтверждения его личности. Юнги роется в своей сумке и достает из нее маленькую книжечку, похожую немного на паспорт, в которой была не только его фотография, но и данные, необходимые на территории университета. Убедившись в честности омеги, альфа возвращает документ, кивая беззлобно и удовлетворенно. - Профессор Кан, - начинает он неспешно и немного вальяжно, растягивая гласные. – Никакой ошибки нет. Этого студента зовут Мин Юнги и он учится на факультете дизайна и никак не связан с высшей математикой. Да и как студент, который никоим образом не принадлежит к физикам с математиками, в учебное время приходит на вашу пару? – вопросы льются из ректора логической рекой, кроющей всякий боевой настрой Кана, потому что все настолько логично, что и возразить тем, что “но я же видел”, не получится. Чесночный альфа как-то сдувается, а Юнги внутри победно ликует, потому что ректор Ли просит больше не тревожить его по таким пустякам. Историю с разборками на этом можно было бы закончить: они бы все разошлись по своим делам, а Юнги бы наконец смог вздохнуть полной грудью, если бы не одно очень веское “но”. - Чон Чонгук! – вопит во все горло Кан, указывая пальцем в сторону проходящего мимо альфы – одного из своих студентов. Чонгук право не хотел становится свидетелем на этом местном суде, и даже не подозревал, что что-то подобное сейчас происходит в самом центре территории университета. Он просто шел по своим делам, но к счастью или сожалению – кому как – профессор Кан заметил его в далеке. Сбежать втихую, прикинувшись глухим или что “это вообще не я был” не получается, так как ректор тоже смотрит в его сторону. Сначала альфе кажется, что он встрял в какую-то историю, но заметив мятную макушку все встает на свои места и парню сразу становится все ясно. От услышанного имени омега замирает и понимает, что теперь-то выйти сухим из воды, как это могло бы получиться парой секунд ранее, у него не выйдет. Его дерут три собаки: одна счастлива слышать имя того, кто ему не безразличен, он рад, что судьба дарит ему еще один шанс не облажаться перед своим крашем и сделать уже хоть что-нибудь, чтобы его, измененный в рекордные сроки план, сдвинулся с мертвой точки; другая собака в ужасе, ей стремно и крайне неловко из-за событий прошлой недели; а последняя же рычит и скалится на альфу, не скрываясь, потому что этот альфа – живой свидетель всего того, о чем тут уже несколько минут распыляется Кан. Стоит ему произнести хоть что-то не так, как нужно Мину, то он может смело прощаться с жизнью. А впрочем с чего бы Чону врать? Ему действительно сорвали пару, ему действительно зарядили гнилым помидором в голову во время крыше сносного секса, поэтому будет вполне себе логично, если он решит добить утопающий кораблик Юнги. Альфа скоро становится за ним. Омега буквально чувствует его своей спиной, будто к ней плотно-плотно прижались широкой крепкой грудью, все прелести которой Юнги уже видел. И был бы не против глянуть еще разок. - Профессор? – обращается Чон к старшему, желая узнать причину своего появления здесь. – Ректор Ли, - запоздало приветствует еще одного альфу, который сдержанно кивает ему. – Что-то случилось? - Ректор Ли, Чон Чонгук – один из моих лучших студентов, которым я безмерно горжусь. Я лично вообще считаю, что только таких студентов со светлыми мозгами ждет светлое будущее… - Профессор Кан, - перебивает того ректор. – Ближе к делу. - Э… Да-да. Конечно, - альфа вмиг собирается и возвращается к началу. – Чон Чонгук присутствовал в тот день, когда произошли все описанные события. Он самый настоящий свидетель! Ли переводит взгляд на Чона. - Простите, но могу ли я узнать в чем дело? – Чонгук активно делает вид, что ничего не понимает, но Юнги знает, что догадался обо всем, но почему-то строит из себя дурачка. - Чонгук, - обращается к студенту Ли, протирая свои очки. Весь его вид показывает как ему вся эта история уже надоела и он хочет вернуться обратно в свой прохладный кабинет. – Профессор Кан утверждает, что этот омега ворвался и сорвал ему лекцию у вашей группы и нахамил ему в открытой форме, - не томит и сразу переходит к делу. – Скажите, это правда? Все. Вот и пришла смерть юнгиева. Пришла она за ним грешным. Омега стоит и шевельнуться лишний раз не пытается. Все тело, будто сковала проволока с шипами, отдающая тупой болью на любое движение. Вот сейчас этот альфа, которому Юнги заочно успел доверить свое сердечко скажет, что так оно и было и все. И полетит все в тартарары и не будет больше ни Ян Чхве Бума, ни Мин Юнги. - Так правда это или нет, - давит ректор на альфу, чье молчание уже порядком затянулось. - Нет. Юнги будто от кошмарного сна пробуждается в кажется немного посветлевшей реальности и смотрит на Чонгука. Он не ослышался? Альфа действительно соврал? Хочется ликовать: прыгать, бегать, верещать, хлопать в ладоши, но нельзя. А от удивленно-растерянного лица Кана, вытянувшегося, подобно лошадиному, так вообще смеяться хочется. - Чонгук! Что значит не правда? - Профессор Кан, - прерывает начавшийся разъяренный монолог покрасневшего от злости и возмущения математика, - думаю вам пора обдумать мое предложение об уходе на пенсию. Двое альф уходят под не смолкающие возмущения Кана, и Юнги чувствует себя героем, задрав нос и уперев руки в бока. Зло побеждено и справедливость восторжествовала, но все еще остается одна маленькая нерешенная проблемка, стоящая за его спиной огромной скалой. Омега, быстро растерявший свой героический восторг, медленно и неуверенно поворачивается к альфе. Еле-еле уговаривает себя поднять с крепкой груди, обтянутой белой футболкой, взгляд и столкнуться с черными омутами, ожидающими чего-то. - Спасибо-пока, - выплевывает в лицо альфе парень, будучи не в силах больше терпеть этот пронзительный взгляд, разворачивается и пытается дать деру. Он не в состоянии находиться рядом с этим Аполлоном под футболкой со спортивной кофтой. Не после всего, что произошло. Слишком неловко. - Стой-стой! – ловит альфа паренька за руку, за которую несколькими минутами ранее его держал Кан. Но Чонгук держит иначе мягко и осторожно. Чонгук, честно, думал, что омега сейчас же начнет вырываться и выкручиваться, из-за чего его придется ловить и стараться унять. Но на удивление Мин стоит спокойно и не дергается, чего не скажешь о его ошалелом взгляде. Омега в шоке, что его краш, с которым он уже думал, у него ничего не получится держит его за руку, точнее за запястье, и… о, господи! Говорит с ним! После всех кринжовых событий, Юнги и мечтать не смел о диалоге с Чоном. - Так, - говорит альфа, отмечая спокойствие омеги, и перемещая руки на его предплечья. – Бум, пожалуйста, я хочу… - Юнги. - Что? - Мин Юнги. Чонгук смотрит непонимающе, но стремительно розовеющие щеки омеги красноречивее самого омеги. Он мягко улыбается и кивает. - Мин Юнги, - по слогам повторяет, растягивая гласные, будто пробуя настоящее имя парня на вкус. Сам же Юнги коротко кивает. – Мин Юнги, - тянет снова и сам себе кивает. Это имя даже лучше. – Что ж, Мин Юнги, будем знакомы. Меня зовут Чон Чонгук. Мин знает. Много чего знает. - А, точно, ты наверное уже знаешь, - омега кивает и отводит взгляд. Неужели альфа знал о том, что его сталкерили? Стыдно. – Профессор Кан же только что назвал мое имя, - Юнги округляет глаза. Неужели не знал? – Хотя ты вроде узнал мое имя еще раньше, - и улыбается с хитрецой. – Я хотел поговорить с тобой на той неделе, поэтому обратился к местным сплетникам, чтобы помогли найти тебя, но… похоже, что кто-то уже пытался найти меня. Не так ли? – вот теперь точно все. Конец. И на что этот мальчишка только надеялся? Конечно, он стоит здесь далеко не для того, чтобы прояснить ситуацию или как-то извиниться перед Мином за тот случай. Да и кто Юнги вообще такой, чтобы Чонгук перед ним извинялся за то, что ему обломали жаркий секс, возможно, с любимым омегой. Конечно, он хочет просто проучить его. А Юнги не будет плакать. Заслужил! - Ты следил за мной? – бьет словами сразу в лоб, желая раскрыть все сразу, но омегу так и не отпускает, чтобы тот не сбежал, поджав хвост. Мин сглатывает тугой ком в горле и робко кивает, опустив глаза и как-то сразу потухнув. Как же это все-таки тяжело признаваться во всем. – Зачем? – продолжает давить Чонгук. Ему нужны ответы. Юнги поджимает тонкие губы и молчит, как партизан. – Зачем, Юнги? – понижает голос и начинает слегка давить своей сущностью, чтобы получить необходимый ответ, который многое не только прояснит, но и решит. А омега не хочет отвечать. Вот прям совсем. Ему не до разговоров – он силится не заплакать и сдержать горькие слезы разочарования в самом себе, лишь бы альфа их не увидел. Но он должен ответить. Лучше сказать правду, чем выдумывать очередную ересь, чтобы потом пытаться ее как-то оправдать, от чего в глазах своего обожания будет выглядеть еще глупее, а ему так не надо, потому что все еще можно исправить. Ну… или подправить чуть-чуть. - Просто… - кое как выдавливает из себя омега, но, чтобы не было еще больше смущающей паузы, продолжает. Чонгук видит как Юнги неловко говорить об этом, но он старается пересилить себя и делает робкие, осторожные шажочки, чтобы признаться. Чон не торопит, а только тихо наблюдает, будто стоит на финише и ждет маленького победителя. А Юнги по сравнению с ним и правда маленький. Он бы даже сказал крохотный. – Просто… ты мне нравишься, - тихо, почти шепчет Юнги и снова впивается взглядом в землю, еще сильнее вжимая шею в плечи. Он смог. Сказал. Наверное нужно извиниться, объясниться и дать шанс хотя бы быть друзьями, но альфа его опережает, громко выдохнув. - В тот день, Юнги, у меня случился гон, спровоцированный твоим феромоном. – начинает свое объяснение альфа, но ловит вопросительный взгляд омеги на себе. – А ты не почувствовал? В тот день у тебя был сильный выброс феромонов и они так на меня подействовали. После пары я сразу сбежал домой и… - заминается, - честно, - смеется нервно, - я вообще никак не ожидал получить гнилым помидором по затылку, - отпускает в миг зардевшегося паренька и смеется чуть громче. – Я хотел надрать задницу тому наглецу, который посмел это сделать, но никак не ожидал увидеть под балконом тебя. Я сначала подумал, что у меня глюки, потому что твоя клубника в легких застряла и все никак не выветривалась. А оказалось… Я сразу, будто протрезвел, вспомнил, что стою на балконе полностью голый и… Почему-то сначала решил позвать тебя, чтобы крикнуть “это не то, что ты думаешь”, и… Боже! – завывает альфа и стукает себя смачно по лбу. Совсем не это он хотел сказать. – Извини. Давай еще раз. Юнги, - продолжает парень, резко переменившись в лице и голосе, став более серьезным. Теперь он не походит на скромного ботаника, пытающегося прояснить неловкую ситуацию, а на уверенного альфу, идущего к своей цели. - Если я тебе нравлюсь, то ты мог элементарно подойти ко мне и просто попытаться познакомиться, а не играть в шпиона. Я может и похожу на ботаника, но это только в стенах университета. В обычной жизни я обычный парень. И если бы ты подошел ко мне за пределами универа, то я бы сказал: “Окей, давай попробуем”. Раз уж карты сложились немного по-другому, то скажу сейчас, - прокашливается. – Окей, давай попробуем. Что? Что он только что сказал? Весь этот монолог Юнги просто стоял в ступоре, даже не вслушиваясь в то, что ему говорил собеседник, о чем он сейчас жалеет, потому что “святые коты, Чон Чонгук разговаривает со мной!” Что значит это его “окей”? А-а-а! Нет сил думать, они все уходят на поддержание работоспособности омежьего сердечка. Чтобы то не разорвалось от волнения и восторга. Сердце настолько быстро бьется, что его звук наверное слышно даже Чону. Юнги поджимает губы, когда смысл последнего предложения доходит до него. Чон Чонгук – краш – готов попробовать с Юнги встречаться! Мин едва удерживает себя, чтобы не ляпнуть какую-то глупость, но поговорить с альфой очень хочется. Хочется сказать ему, что он не пожалеет, что безмерно счастлив, что хотел познакомиться, но стеснялся… Чон смотрит так нежно-нежно… По глазам и по дерганьям на месте видит, что хочет сказать что-то. - Ну, давай, скажи, что думаешь, - подталкивает к действиям омегу. – Вижу же, что что-то хочешь сказать. - А ты знаешь, что чисто технически, когда двое людей целуются, они создают огромный туннель, который начинается и заканчивается анусом? Не хватает только звука сверчков. Юнги, осознавший, что он только что ляпнул, округляет глаза и резко прижимает обе ладошки ко рту, ошалело глядя на такого же охреневшего Чонгука. Он ожидал услышать все что угодно: оправдания, извинения, ну или визги радости. Но никак не это. Однако это даже к лучшему. Чон расплывается в широкой улыбке и громко смеется, жмуря глаза, чем удивляет Юнги, который за эти несколько мгновений успел избить сам себя, поседеть и облысеть, и загнать себя мыслями, что он идиот. Чонгук ведь умный, соответственно и омега ему нужен не глупый, но никак не он, ляпающий херь про анус. Гребаный Тэхен! И Хосок тоже! Если бы Хосок не пошутил так с Тэ, во время секса, тот бы не рассказывал это, заливаясь слезами смеха, Мину, а Юнги бы в свою очередь не опозорился бы так сильно. Альфа резко замолкает, но улыбка с его лица не сходит, и смотрит теперь так… с хитрецой. Он наклоняется к личику омеги и вполголоса говорит: - Думаю, у нас будет возможность проверить твою теорию, - мягко обхватывает омежьи ладошки и убирает их с лица. – Буду ждать тебя у пятого корпуса в четыре, - быстро наклоняется еще ближе и оставляет на пухлой омежьей щечке мягкий поцелуй и, оставляя Мина за спиной, уходит в свой корпус. Юнги стоит статуей на том же месте и не может пошевелиться. Что только что произошло? Сам Чон-краш-Чонгук только что назначил ему встречу и… поцеловал в щечку. Нет! Быть не может. Рука непроизвольно медленно ползет к щеке, и самые кончики подушечек пальцев ощущают легкое тепло, оставшееся от мягких альфьих губ. - Что же, - шепчет, пришедший в себя, омега и расплывается в широченной улыбке. – Давай попробуем!