Темень

Голубые глаза раскрываются, и темная склизкая нефть вновь переливается в радужке, сверкая глубокой лазурью в полутьме заброшенного коридора. Он сразу понял, что все это -- ничто иное, как воображение. Прошлое давно ушло назад, отпустило тело, разжало свои мертвые клешни вокруг хрупких ребер, и он стал свободен. Какая досада, у тебя не срослось с первым днем на работе. Леон любопытно оглядывает место, куда унес его таинственный сон, вполне осознавая, что в любой момент сможет прервать этот сеанс беспочвенного мечтания. Зрачки сужаются, он раскрывает рот, машинально пытаясь нащупать на поясе пистолет, нож, дробовик, хоть что-нибудь. Но все бесполезно. Он совершенно беззащитен перед появившейся угрозой. Но угрозой ли? Белый цвет вспыхивает в темноте, словно фитиль свечи, словно огонек на зажигалке дождливой ночью, словно искра рядом с динамитом. И он появляется. Высокий, худой, определенно обаятельный и внушающий ничего кроме абсолютного доверия. Как двулично и лицемерно. Черты его такие мягкие, спокойные, синева глаз успокаивающая и мягкая. Хочется подойти и наконец изучить гостя. Но Леон не движется, продолжая лишь препарировать взглядом, понимая, что Он изменился по сравнению с тем, с чем ему пришлось столкнуться. С Чем. В его взгляде осмысленность и разум, он выглядит как человек и как живое существо, как тот, с кем хочется говорить, кого хочется узнать. И Леон делает шаг навстречу. Уильям недоуменно наклоняет голову, но на губах его появляется полуулыбка, не угасающая, а становящаяся лишь отчетливее. Вполне разумно было бы сейчас отвесить ему хорошую пощечину. Нет, было бы разумнее обвинить его во всем произошедшем с ненавистью и правидным гневом. Но когда ярость утихла, когда твое сознание находится в блаженном сне, ты не можешь устоять перед харизмой и привлекательным лицом. Как глупо. Как наивно. Ты не наивен. Но сейчас хочется быть таковым. Хочется спокойствия, а не переживаний и кошмаров, которые захватывают сознание. Его ладонь ложится на твою грудную клетку, и ты чувствуешь, как мягкие пальцы сквозь ткань проходятся по рубцу, оставленному от пули. -- Я бы мог достать ее. Тогда, -- вновб склонил голову. И глаза смотрят в глаза. Сон обволакивает дымкой два силуэта. -- Почему не сделал этого? -- глупый вопрос. -- Потому что тогда там был не я, -- и на него приходится вполне ожидаемый ответ. -- Не хотелось портить первый день на твоей работе, -- он расплывается в улыбке, и в душе Леона наконец появляется искра гнева. -- Но вот это ты все же сделал, -- он хмурит брови, ощущая, как пальцы приподнимают его лицо за подбородок И леон расслабляется будто бы по чужому желанию, положив ладони на чужие плечи. Шею выгибает, прикрывая глаза. Спокойствие течет по телу вместе с кровью, и это ощущается так хорошо, так правильно. Сдаться с поличным. И когда ощущение губ чужих вспыхивает на собственных, сил чтобы противиться и отстраняться не остается. Плыть по течению. Сон это не реальность. И Леон отвечает на поцелуй, ладонь кладет на щеку, ощущая на ней признаки щетины, не такой заметной, но различимой. Как же лицо напротив различалось с мягким и юношеским. Выдох. Горячее дыхание обдает кожу Уильчма, и тот усмехается, глядя на то, как мальчишка, некогда убивший его, сейчас покорно принимает недвусмысленную ласку. -- Это сон. И я не хочу, чтобы он перерос в кошмар. -- Ты уверен в этом? -- еще одна усмешка, на которую Кеннеди смотрит с толикой раздражения, наконец распахивая красивые голубые глаза. Летнее небо и арктические ледники. Тепло и холод. Как жаль, что эту наивность вскоре развратят и изуродуют обстоятельства. -- Я не наивный, -- отвечает Леон на чужие мысли. -- Конечно, -- и он оставляет поцелуй на чужом лбу перед тем, как отстраниться вовсе. Его тело вновь поглощает темный туман, что силуэт его становится еле-различим в беспросветном пространстве. -- Куда ты? -- Леон вытягивает руку вперед, чувствуя, как спокойствие опять покидает тело. Он вновь напуган, он вновь потерян. -- Время проснуться. И мальчишка подскакивает на кровати в холодном поту, пытаясь отдышаться. Сон... А вдруг, это было не просто так?