Было обычное ясное, но прохладное мартовское утро в промышленном Дортмунде для рабочего местного завода Вальтера Штерна. Пробудившись в своей небольшой арендованной квартирке на скрипящей кровати, он собирался прожить обычный рабочий день. Более-менее снарядившись, Вальтер устало направился на улицу, бывшей на удивление достаточно пустынной. Сначала Штерн не обращал на это внимания, отправляясь в сторону завода, но чем дольше он шагал по улице, тем больше замечал произошедшие изменения.
За ночь город сильно преобразился, едва ли не до неузнаваемости. Жизнь в Дортмунде практически остановилась, даже трамваи, привычно стучащие колесами по городу, пропали. Лишь изредка по рельсам проезжал один-другой, увенчанный красными флагами и призывами к всеобщей забастовке и присоединению к рабочему ополчению. Людей тоже было гораздо меньше, чем обычно, город будто бы вымер наполовину, а то и больше.
По улицам периодически сновали туда-сюда группы рабочих по пять-десять человек с красными повязками на рукавах, вооруженные винтовками. Такие же отряды стояли возле здания местной почты и типографии, причем та была едва ли не единственным работающим объектом в городе. Оттуда раз за разом выходили активисты с красными повязками, которые расклеивали по всему городу объявления о забастовке и различные решения городского рабочего совета.
Удивленный Вальтер бродил по городу, пытаясь разобраться, что происходит, из объявлений в газетах, плакатах и прокламациях говорилось о каком-то перевороте в Берлине, но рабочий не понимал, почему это привело ко всеобщей забастовке. Так он прошел несколько улиц, пока не оказался у заводских ворот, на котором он работал. Те были закрыты, а сам вход оцеплен все теми же ополченцами. Полицейский участок, над входом которого развевался красный флаг, также был занят, откуда все те же бойцы выносили оружие. В одном из них, невысоком мужчине в клетчатой кепке, что курил самокрутку у входа Штерн с удивлением узнал своего хорошего друга Карла Клеринга. Того окружали несколько красноармейцев, но Вальтер, не обращая на них внимания, пошел к коллеге.
- Карл, что происходит? Почему весь город встал и почему ты не на заводе вместе со мной, а в полицейском участке? Куда пропала полиция, обычно от них тут укрыться негде?- поинтересовался у командира отряда с красной повязкой на плече Вальтер. Конечно, он понимал, что в городе грянула всеобщая забастовка и даже, что произошло что-то в Берлине, но каких-то подробных объяснений он так и не получал, оставаясь в неведении относительно реального положения дел. - И что там случилось в Берлине такого?
- Вальтер, ты что не видел газет? Или тебе никто не сказал? В Берлине переворот, военные берут власть, президент убежал непойми куда, социалисты и коммунисты призвали к забастовке, как и наш профсоюз Гийома Блоса. Эти мятежники уже собираются запретить все партии и профессиональные союзы, на их стороне добровольческие корпуса, - Карл был приятно удивлен появлением своего хорошего друга, который правда обычно держался в стороне от какой-то активной деятельности, стараясь не поддерживать те или иные силы. - Еще и повоевать им снова хочется.
- Да? Все никак в нашу страну не придет покой, - мрачноватым тоном выдал Вальтер, в отличие от довольно многих коллег и товарищей ему повезло, война по большому счету миновала его, хотя полтора года назад его все же призвали в армию, но оказаться на фронте он так и не успел.
События пошли тогда слишком стремительно, восстания матросов, затем солдат, и наконец рабочих, причем по всей Германии, но тогда это прошло мимо Штерна. Он не думал активно ввязываться во все это, тем более новое правительство пообещало покончить с лишениями и войной, потому Вальтер и оставался в стороне. Но кризис затянулся, сильно затянулся, конечно, голода теперь не было, как в последние годы кайзеровской Германии, но в остальном его жизнь особо не улучшалась. Все тот же кризис и полунищенскому существование оставалось, хотя Штерн надеялся, что удастся просто это как-нибудь перетерпеть, хотя немало его коллег, как тот же Клеринг пытались сами улучшить свои условия.
- Послушай, ты должен нам помочь. Ты же читал, что было год назад в Баварии или Бремене? Так вот, в пригороде заметили фрайкор и мы просто обязаны дать ему отпор, пойдем сейчас же на собрание к нашему командиру Цайссеру, нам сейчас нужен каждый. В нашем ополчении уже тысячи рабочих, служащих, самых разных взглядов, мы все объединились, чтобы не дать этим разбойникам занять наш город, - Карл принялся быстро объяснять другу происходящие события, что развивались крайне стремительно. Вчера под вечер пришло событие о путче Каппа, вызвавшее возмущение и отпор по всей Германии, особенно в Руре, где стихийно стало собираться рабочее ополчение, в котором и оказался Клеринг.
- Погоди, Карл, ты же знаешь, это не совсем мое, я не солдат, не коммунист и не социалист, не хочется мне ввязываться в эту историю. Тем более все, что сейчас происходит противозаконно, в том числе и с твоей стороны. Я не хочу получить проблем на свою голову, - попытался как-нибудь отказаться от участия в ополчении Штерн. Поддержать ту же забастовку он был и не прочь, но вот брать в руки оружие для него было чем-то немыслимым и крайне опасным.
- Ты не понимаешь, друг мой, нам ты очень пригодишься, как и любой, кто выступил против путча. Ты же помнишь, что делали эти бандиты в других городах год назад, сейчас они стоят на пороге нашего города и мы обязаны его защитить все вместе. Пойдем, ты и сам в этом убедишься, - Клеринг, видя аполитичность своего друга, тем не менее попытался немного его растормошить и повести за собой к зданию, где теперь был городской совет рабочих, взявший на себя управление Дортмундом в этот период.
Вальтер хотел было отказаться, но все же пошел следом за своим другом и его отрядом. Путь не выдался долгим, они оказались перед зданием, над котором были вывешены красные флаги, а вокруг него были десятки ополченцев с винтовками, тщательно следивших за происходящим на площади, в то время как другие возводили на подходах к ней укрепления.
Клеринга без труда пропустили внутрь. Здание, занятое ополченцами, одновременно выполняло функции и городского рабочего совета, взявшего на себя власть в парализованном забастовкой городе и штаба спешно образовывавшейся Красной Армии Рура. Другие города - Дуйсбург, Дюссельдорф, Эссен тоже спешно присоединялись к борьбе против Вольфанга Каппа и его фрайкоров. Ополчение брало города под свой контроль, всего за несколько дней оно выросло с нескольких небольших отрядов до грозной силы в десятки тысяч бойцов и теперь во многом контролировала Рур.
Здесь, внутри бойцов было еще больше, многие из них готовились превратить здание в неприступную крепость в случае прорыва сюда добровольцев, работа очевидно шла еще с прошлого вечера, который Вальтер провел в своей каморке и потому не обратил на это внимания. В некоторых залах проводились быстрые занятия по обращению с оружием, поскольку немало ополченцев раньше его и в руках никогда не держали.
Наконец Клеринг привел друга в самый большой зал, с огромным количеством мест, здесь, очевидно, проходили заседания совета. За главным столом, где были разложены карты сидел Вильгельм Цайссер - лидер местных коммунистов, учитель в одной из школ с густыми черными волосами. С другой стороны расположился здоровенный мужчина в солидном костюме и шляпе-котелке - Гийом Блос, лидер местного социал-демократического профсоюза и городского отделения партии.
Их обоих Вальтер узнал без подсказок и напоминаний, поскольку первого он периодически видел на собраниях возле завода, где новоявленный командир Красной армии Рура агитировал рабочих вступать в коммунистическую партию. Второй еще чаще бывал на заводе, регулярно участвуя в решении каких-то рабочих вопросов с владельцем фабрики от имени профсоюза. Вокруг также толпились другие командиры, у которых на руках были написаны номера районов Дортмунда, за которые те были ответственны.
- Товарищ Цайссер, товарищ Блос, я нашел отлично подходящего человека, которого вы искали. Он даже на митингах не бывал, наверное, ни разу, так что он точно тот, кто вам нужен, - тут же обратился к сидящим за столом лидерам совета Клеринг, по-дружески пожимая руку как коммунисту, так и социал-демократу, видимо у него с ними довольно большие связи, к удивлению Штерна.
Оба лидера Дортмундского совета, как и многие присутствующие с интересом стали рассматривать представленного Карлом нового товарища, от чего Вальтеру стало довольно неловко, он никогда не был в центре такого внимания. А сейчас он, наверное, впервые в жизни почувствовал себя хоть сколько-нибудь значимой фигурой, раньше и близко такого не было, он всегда был где-то среди массы, теряясь в ней, но сейчас было по-другому.
- Добро пожаловать в Красную армию Рура, товарищ Штерн, мы рады любому, кто сражается бок о бок с нами за дело рабочего класса, - тепло поприветствовал нового подчиненного и товарища Цайссер, правда тут же вернувшись к рассмотрению карты и, лишь добавив на нее какой-то последний штрих, вновь обернулся к немного растерявшемуся Вильгельму.
- Я бы хотел поправить вас, Вильгельм, мы сражаемся за свободу, республику и демократию, которую у нас хотят отобрать Вольфанг Капп и его друзья, - деликатно поправил коммуниста профсоюзный лидер, также довольно приятно смотря на новоприбывшего ополченца.
- У нас враг на пороге дома, не самое лучшее время, чтобы спорить об этом, товарищ Блос, - быстро парировал Вильгельм, стараясь не сбиваться с мыслей из-за, как ему казалось в данный момент, глупых препирательств.
Для Вальтера же невооруженным взглядом была заметна прохлада между двумя лидерами совета, как они могли поправлять друг друга по любой мелочи, лишь бы поправить. Они напоминали двух врагов, которых вынесло в море на лодке, с которой можно управиться лишь вдвоем и сейчас они, несмотря на разногласия вынуждены грести вместе. Клеринг, его друг, был все же куда больше социал-демократом, нежели коммунистов, хотя и с Цайссером у него были, как ни странно, хорошие отношения. Порой он будто бы был посредником между двумя флангами совета.
- Прошу прощения, господин Цайссер, но произошла небольшая ошибка, я не думал сейчас вступать в Красную армию Рура, пусть и мой друг предлагает мне это сделать. Я не слишком хочу влезать в эту историю, - сначала попытался как-то отговориться Вальтер, чувствуя себя неуютно перед таким количеством людей, чьи взгляды были прикованы к нему. Он не участвовал в каких-то движениях и сейчас пока не знал, стоит начинать или нет.
- Я не господин, товарищ Штерн, обращайся ко мне товарищ Цайссер. Пойми, Вальтер, они не остановятся до тех пор, пока мы снова не покоримся им и не превратимся в послушный скот, чья участь есть брюкву и погибать на бойне ради группы богачей. Мы обязаны их остановить, иначе эта участь ждет не только нас, но и всю Германию, - начал парировать коммунист Вильгельм, по-дружески и приятно обращаясь к новоприбывшему рабочему, которому он хотел поручить крайне важную роль. - Многие из тех, кто раньше даже газет не читал присоединились к нам, понимая, чем стране грозит победа этих разбойников и наемников капитала. Им нужна сильная рука, чтобы держать таких как вы в узде, чтобы вы терпели лишения, а они продолжали свой варварский пир.
Аргументы Цайссера звучали для Штерна сильно и убедительно. Он задумался, анализируя все сказанное коммунистом. Ему вспомнились последние полуголодные годы, когда нужно было на каких-то духовных силах ползти к станку, работая по десять, а то и двенадцать часов за быстро обесценивающиеся гроши. Казалось, что революция решит эти проблемы, но Вальтер стал жить лишь немногим лучше, чем раньше, по большому счету все оставалось прежним, а сейчас, с переворотом Каппа он почувствовал, как эти ужасные годы вернуться, так что на него даже напало чувство голода. В то время как Вильгельм, будто бы читая мысли рабочего, продолжал.
- Товарищ Штерн, ты сам хозяин своей судьбы, как и все мы. С нас хватит, мы не хотим снова покорно идти по зову мясников на бойню, а она обязательно будет, если фрайкоры возьмут власть. Нет у Эберта силы остановить этих бандитов кроме нас, только мы можем спасти Германию от катастрофы, а эти оппортунисты уже выкопали могилу республике, когда стали опираться на этих разбойников ради спасения капитализма, - продолжал убеждать колеблющегося рабочего учитель, ставший теперь главой ополчения в Дортмунде. Клеринг и Блос немного косо смотрели на радикального товарища, но не перебивали его. - Я не заставляю тебя делать выбор, Вальтер, ты можешь уйти и продолжать жить по их указке, терпеть лишения и есть брюкву, чтобы не умереть от голода, а можешь проснуться и понять, кто ты на самом деле. И что тебе, как и твоим товарищам, вовсе не нужны эти плутократы.
Штерн сильно колебался, но в словах Цайссера было что-то, что угодило в саму его душу, было что-то чем он его подцепил и это отчасти было правдой. Последние несколько лет для него прошли крайне тяжело и каждый раз он отговаривал себя от какой-то активной деятельности, что дальше будет лучше, что ему повезет и все неприятности, вроде войны, голода, безработицы минут его. Но прошло уже два-три года, а ситуация, даже несмотря на революцию, улучшилась лишь незначительно. Может быть, действительно стоило попробовать сделать что-то стоящее, чем ждать некого чуда от правительства в Берлине. Тем более подобные идеи разделяли немало его коллег.
- Хорошо, я поддержу вас и вступлю в ополчение, пусть я и плохо сражаюсь, но если это поможет нам избежать катастрофы, то я согласен, - наконец поддался уговорам командира новоиспеченный красноармеец. Правда он не знал, какую пользу может принести, ведь он и в армии, был по большому счету совсем немного времени, мало чему научившись.
- От тебя не требуется метко стрелять, у меня для тебя есть задание получше. Фрайкор Лихтшлага прибыл сюда совсем недавно, они практически не знают этого города. Ты должен прийти к ним или встать где-нибудь на главном проспекте и помочь им найти выгодную дорогу к штабу. Они должны оказаться на изогнутой Кампштрассе, где в конце улицы стоят баррикады. Как только они заедут в тупик мы с ними разделаемся. Ты готов к этому? - поинтересовался Цайссер, быстро излагая ситуацию с фрайкором, с которым требовалось разделаться как можно скорее, не дав ему войти в город и учинить в нем бойню, как те любили это делать.
- Но они же убьют меня, как только узнают, что я их обманул, - быстро и чуть взволнованно выпалил Вальтер, понимая, насколько большим риском для него обернется выполнение этой задачи, ведь бойцов фрайкора там было немало и они могли принять его за дезинформатора, пристрелив без суда и следствия.
- Я понимаю, но если все сработает как надо мы сохраним сотни, если не тысячи жизней, разведки у них как таковой нет, тем более можешь подыграть им, испугайся их, если это потребуется. Главное, расскажи им о баррикадах на Густавштрассе, так они поверят тебе больше, - Вильгельм видел волнение нового товарища, но все же пытался убедить того сыграть важную роль в своем плане. Это был огромный риск, но коммунист был готов на него пойти. - К тому же ты ранее ни в какой деятельности не участвовал и если среди них найдется, кто знает местных социалистов, то тебя он не узнает. Они обычно заранее готовят списки активистов, чтобы их перебить, тебя в них уж точно нет.
Вальтер сильно замялся, не зная, как ему быть, он уже дал согласие, хотя, судя по словам Цайссера, сейчас был последний шанс отказаться и отсидеться у себя дома, пока его друзья будут давать отпор фрайкору. Сначала Штерн подумывал дать отказ, но затем понял, что его друзья либо погибнут, либо, если победят, ему будет сильно перед ними стыдно, ведь они сражаются в том числе и за него, как и за всех рабочих Рура и Германии. Поломавшись еще немного, Вальтер, набрав побольше воздуха, дал ответ.
- Хорошо, я попробую сделать это, - собрав волю в кулак, все же дал согласие Штерн, даже прикрыв глаза от волнения. Впервые в жизни у него был такой выбор и действительное право распоряжаться своей судьбой, самому попытаться определить ее. Решение нового красноармейца вызвало аплодисменты, а Клеринг по-дружески приобнял Вальтера, пожимая ему руку.
- Ты молодец, друг мой, для меня огромная честь быть твоим товарищем, - не скрывая восхищения неожиданной даже для него смелостью Штерна, хвалил его Карл. При этом командир отряда не был уверен, что поручи ему столь опасное дело он бы согласился, а его друг сделал это.
- Да, товарищ Штерн, ты настоящий смельчак, поболее многих тех, у кого есть партбилет. Но довольно разговоров, фрайкор во второй половине дня собирается начать атаку, нам всем нужно занять позиции и приготовиться к бою. Отправьте велосипедистов, пусть предупредят людей, чтобы сегодня не выходили на улицы, ради их же блага. Мы должны защитить их от разбойников, а не подставлять под их пули, - похвалил решение Вальтера Вильгельм, пожимая тому руку, а затем обращаясь уже ко всем присутствующим командирам, отдавая распоряжения.
Услышав приказы, командиры стали спешно покидать зал совета, как и сами Цайссер и Блос. Штерн с Клерингом также поспешили к выходу, причем Вальтер должен был стоять впереди всех, чтобы заманить фрайкоровцев в устроенную его товарищами засаду. Собрав волю в кулак, рабочие отправились по позициям на Камштрассе, прячась на этой узкой и довольно кривой улочке среди магазинов, подворотен, забираясь на балконы и крыши, делая точно также на других важных направлениях.
А вот Вальтер оказался прямо на развилке двух улиц. Прохожие здесь были редкостью, лишь некоторые бесстрашные горожане еще ходили по тротуару, несмотря на разосланное по всему городу предупреждение совета. Штерну было крайне не по себе от ожидания, учитывая, что фрайкоровцы должны были найти его именно здесь. От нечего делать и, чтобы скрыть волнение, рабочий занял лавку на пустующей трамвайной остановке, что была на проспекте. Ждать транспорта было бессмысленно, но легкую дрожь надо было как-то унять, да и скоротать время. Насидевшись, Вальтер стал снова ходить по проспекту на чуть дрожащих ногах, с волнением ожидая главного события в своей жизни.
Неизвестно, сколько времени прошло, но вот вдали широкой и опустевшей улицы, красноармеец увидел быстро приближающуюся колонну грузовиков, над которыми развевались черно-бело-красные флаги недавно поверженной Империи, были там и прусские знамена с крестами, на грузовиках помимо уже знакомых крестов была намалевана и свастика. Грохочущие транспорты быстро приближались, пугая одним своим звуком и видом немногочисленных горожан, в страхе забивавшихся в самые глухие углы. Даже настроенные антикоммунистически бюргеры боялись попадаться этим добровольцам на глаза, будучи наслышанными про то, что эти ребята зачастую вели себя как обыкновенные разбойники.
Увидев грохочущие по проспекту грузовики, Вальтер не на шутку взволновался и даже немного струсил, пытаясь уйти в сторону и скрыться с глаз приближающихся врагов, которых было не меньше нескольких сотен, судя по количеству машин, которые были отобраны в пригородах Дортмунда. Однако при уйти с проспекта с приближающегося грузовика раздался оглушительный гудок, транспорт остановился и к Вальтеру тут же подлетели спрыгнувшие с него фрайкоровцы.
- Эй, ты, пошли к командиру! - двое здоровенных, бывших покрепче большинства рабочих, бойцов со свастикой на шлемах заметили Вальтера и в мгновение ока подлетели к нему, едва ли не хватая под руки и наставляя на него винтовки. Ситуация складывалась пока как надо, хотя Вальтеру было довольно жутко, ведь одно неверное движение и его застрелят или забьют прикладами, ведь от этих добровольцев всего можно было ожидать. - Только попробуй убежать и будешь собирать с тротуара свои мозги!
Штерн, непритворно взволнованный, пошел вместе с ними к грузовику, что был во главе колонны, там, облокотившись на крышу, стоял офицер в форме и погонах оберст-лейтенанта еще кайзеровской армии, темноволосый и со светлыми глазами, в которых даже издалека была звериная злоба и жестокость. Жажда крови, вот что исходило от людей, приехавших в Дортмунд на десятке-другом грузовиков, собиравшихся вершить расправу над врагами. И именно к их главе и вытолкали Вальтера.
- Наконец-то хоть одна живая душа, иначе я бы подумал, что мы в этом городе уже были, - презрительно посмотрев на попавшегося им рабочего пошутил офицер, чем вызвал смех своих подчиненных в машине. Тем не менее он довольно быстро вернул себе серьезный вид и, достав свой пистолет, снова обратился к Вальтеру. - Как нам повезло, что мы встретились. Я не буду долго церемониться, наводить порядок дело небыстрое, поэтому предлагаю честную сделку. Ты рассказываешь нам, где совет и как проехать к нему, а мы взамен великодушно оставим тебя в живых. Может даже и при небольшой прибыли. И не вздумай обмануть Франца Хайлера!
- Я... Я знаю где совет, где сидят те, кто захватили город и от кого надо очистить Дортмунд. Их совет на главной площади города, в здании под красными флагами, - стал испуганно излагать Штерн, при этом стараясь говорить как можно естественнее, поскольку любая лишняя нотка в голосе могла стоить ему жизни. Несмотря на то, что командир фрайкора явно обладал чувством юмора, шутить с ним не стоило и Вальтер всячески старался ему подыграть, дабы тот ему поверил.
- Еще бы, под какими флагами ему быть. Если доживешь до завтра, приходи, посмотришь какие будут висеть там, когда мы закончим, и не только флаги, - снова надменно посмеялся Хайлер вместе со своими головорезами. Ему в определенном смысле даже было приятно чувствовать, что город на триста тысяч человек при появлении его фрайкоровцев разбежался по домам и углам. - Нам это ясно, скажи, как нам туда проехать. И смотри, чтобы без глупостей, иначе мы начнем веселье с тебя!
- Есть несколько способов, но самый надежный там... Вон там, на Кампштрассе, я могу показать вам, где это. Большевики не ожидают удара оттуда, они не успели возвести там укреплений, - начал сбивчиво и с дрожью отвечать Вальтер, смотря в светлые звериные глаза офицера фрайкора, которые прожигали его насквозь, устоять перед ними и не расколоться было очень непростой задачей.
По грузовику пошел некоторый шепот, а Хайлер всерьез призадумался, направив пистолет в сторону Штерна, заставив того сделать шаг назад и упереться спиной в дуло винтовки, благо та была без штыка. Вальтер чувствовал, как Франц колеблется и наблюдает, как зверь, за его реакцией, пытаясь разглядеть что-то, что выдаст ложь и обман рабочего. Прошло лишь несколько секунд, но они казались вечностью, пока главный офицер, наконец, не заговорил.
- А зачем нам ехать по какой-то Кампштрассе, если можно попасть туда по Густавштрассе? Она более широкая и удобная, даже путь, если я правильно понял, там выходит короче, - косо посмотрел на рабочего Хайлер, сверяясь со своими соратниками относительно плана по занятию Дортмунда, который явно делался на коленке без расчета на серьезное сопротивление. Оно и было ясно, вряд ли они рассчитывали на столь массовый подъем рабочих на борьбу. Путь, описанный Вальтером, выходил более длинным и долгим, и довольно рискованным, а потому Хайлер заметно колебался.
- Потому что именно на это они и рассчитывают, я видел, как эти бандиты перегородили Густаштрассе! Если поедете прямо вперед, то упретесь в машины и завалы, - быстро выпалил в ответ на вопрос Штерн, помня о том, как говорил ему командир ополчения и о том, что некоторые из секретов можно рассказать для большей убедительности, благо они были не так важны, как главный, ради которого все и затевалось.
- Я могу это подтвердить, командир, - неожиданно помощь Штерну пришел один из младших офицеров, услышав про рассказ рабочего о перекрытой Густавштрассе. Он за некоторое время до этого, пользуясь неразберихой в городе сумел там оказаться и узнать о некоторых позициях красноармейцев. - Поэтому если мы поедем туда, то упремся в плотные баррикады, к тому же ополченцев там очень много, так что этот тип нам не врет. А если пойдем по обходному пути, то зайдем к ним в тыл и в ловушке окажутся уже они.
Хайлер все еще держал доносившего ему рабочего на прицеле, будто бы таким образом проверяя для себя, лжет он или нет. Он даже перестал ухмыляться и шутить, тщательно взвешивая и обдумывая решение. Очевидно, что-то не давало командиру фрайкора покоя, но он не знал к чему придраться, тем более что его подчиненный подтвердил сказанное захваченным рабочим.
- Ладно, залезай, поедешь со мной и будешь указывать дорогу. Так сказать, в награду за сотрудничество мы дадим тебе посмотреть все веселье из первого ряда. Но если обманешь, клянусь я лично тебя достану хоть с полюса, - пригрозив напоследок, командир фрайкора убрал пистолет обратно и потребовал от Вальтера подняться к нему на грузовик, что рабочий в ту же секунду и сделал.
Долго ждать не пришлось, моторы нескольких машин угрожающе загудели и несколько сотен добровольцев двинулись в путь к центру Дортмунда, проезжая с поднятыми имперскими знаменами по опустевшим улицам. Те немногие прохожие, что попадались им на глаза, еще завидев их издалека бросались наутек, стараясь вообще не попадаться на глаза этим головорезам. Даже более-менее солидные бюргеры и те с опаской посматривали на этих бойцов, которые вели себя в “освобожденных” ими городах как завоеватели. Постепенно большая колонна делилась на несколько маленьких, но большая часть, во главе с Хайлером, ехала по указаниям Штерна.
- Знаешь, ты, наверное, не понимаешь масштаба происходящего, но я открою тебе небольшую тайну. Мы и Вольфанг Капп выполняем великую миссию по спасению Германии от Антанты и ее большевистских агентов. И мне приятно, что нам встретился рабочий, не одураченный еврейской пропагандой коммунистов или социал-демократов. А покончив с ними, со всеми предателями, мы обязательно возьмемся за Антанту и русских большевиков, - Хайлер очевидно любил поговорить и ему было не слишком уютно неспеша ехать в практически полном молчании, поэтому он решил поделиться некоторыми своими соображениями
- Я не слишком разбираюсь во всех этих коммунистах, социал-демократах, евреях .... Я хочу процветания и покоя для Германии, - признался Вальтер, что отчасти было правдой, хотя, слушая разоткровенничавшегося фрайкоровца, рабочий стал понимать, что слова Цайссера о том, что эти бандиты вновь загонят Германию на бойню оказались правдой, но сейчас было необходимо слегка подыграть офицеру.
- В некотором смысле это даже хорошо, из тебя бы получился отличный солдат, не надо думать, лишь выполняй приказы командира. Ненавижу, когда солдаты пытаются думать и что-то сами решать. Полтора года назад они подумали и сразу же предали свою великую страну в руки еврейских бандитов, сдавших Германию с потрохами Антанте, - продолжал, чтобы скоротать время, делиться своими мыслями Хайлер. Читавший одну из коммунистических газет Вальтер с удивлением для себя отмечал, что тамошние карикатуры на фрайкоровцев с их попыткой свалить поражение страны на еврейский заговор и предательство, а также презрение к думающим людям из низов окажутся настолько правдивыми. Но не знавший этих деталей Франц продолжал свою тираду. - Я бы мог предложить тебе присоединиться к нам, но с такими ребятами как у меня в пополнении нет... Что?
Офицер, уже от некоторого волнения и скуки от души разговорился с Вальтером, будто бы желая перевербовать его на свою сторону или просто скоротать время. Но внезапно водитель резко нажал на тормоз, да так, что Хайлер с пассажирами чудом не вылетел из с грузовика. С его головы слетела фуражка, а некоторые фрайкоровцы, до того размахивавшие винтовки выронили их на землю. Вальтер тоже лишь чудом при этом торможении никуда не улетел, едва удержавшись на ногах.
Перед грузовиком на узкой улице оказалась плотная и хорошо оборудованная баррикада, причем не факт, что ее можно было просто протаранить, да и водитель, увидев ее, резко ударил по тормозам. Сзади тоже начиналась неразбериха, несколько машин, которые ехали следом чудом успевали остановиться, дабы не врезаться в ту, что была спереди. Секунду-другую фрайкоровцы недоумевали, пытаясь понять, что происходит, но их командиру Францу все стало ясно, как только он увидел завал на дороге.
- Ах ты иуда, ты предал нас и Германию! Я убью тебя, продавшийся евреям, мерзавец! - Франц был ошеломлен стремительной атакой сразу со всех сторон на не вполне подготовленных фрайкоровцев. Он в растерянности потянулся за пистолетом, желая застрелить обманщика, из-за которого они попали в засаду, но пуля винтовки угодила точно в оружие Хайлера. Ополченцы были повсюду, они вылезали изо всех углов, выскакивали с винтовками из каждым дверей, многие их противники попросту растерялись, не зная с какой стороны держать удар. Те, кто были в конце колонны попытались было сбежать с узкой улицы обратно, но в ее конце их уже поджидали выскочившие из небольшого магазина вооруженные рабочие.
Со всех балконов, окон и крыш на несколько сотен фрайкоровцев были направлены тысячи винтовок, не говоря уже о тех, кто окружили их по краям улицы и десятках ополченцев, что целились во врага с баррикады. Собиравшиеся навести порядок в городе бойцы совершенно не знали, что им делать. Десятки, если уже не сотня инстинктивно бросили оружие, поднимая вверх руки, рассчитывая на милосердие своих врагов, с которыми они планировали учинить кровавую расправу. Хайлер, держась за руку мог лишь с бессильной злобой смотреть на Вальтера, который заманил их в засаду. Правда ранение как следует отрезвило командира, и он теперь пытался оценить обстановку, чтобы принять хоть какое-то решение.
По сути, битва для фрайкора была проиграна даже не успев начаться, другие отряды, пытавшиеся зайти в город с других сторон, точно также оказывались в подготовленных засадах, поскольку слишком плохое было у них знание этого города, да и вооруженных ополченцев было в разы больше них. Даже самые отчаянные бойцы совершенно растерялись, не зная, как им быть и как выбраться, поскольку достаточно было одного залпа со стороны красноармейцев, чтобы уложить их всех. Чувствуя, что сопротивления не будет, из одного магазинчика вышел Цайссер, раздобывший где-то фуражку, как и здоровый профсоюзник Блос.
- Ваш поход на Дортмунд окончен, предлагаю вам сложить оружие! - потребовал командир ополчения Вильгельм, держа в руках пистолет, который сразу же нацелил на Фрица. Штерн, пользуясь общим замешательством спрыгнул с грузовика вниз, сразу же оказавшись рядом со своим товарищем Клерингом, который со своим отрядом занял место в витрине небольшого магазинчика. - Ты отлично справился, Вальтер, считай мы их уже победили.
- Да, сложите оружие и вам сохранят жизнь, мы не станем убивать вас без суда! - тут же подключился социал-демократ Гийом, стоя рядом с более радикальным товарищем, смотря на колеблющихся фрайкоровцев, многие из которых все еще держали в руках оружие и хаотично метались, не зная даже в кого прицелиться. - Мы не хотим бессмысленного кровопролития.
Хайлер, смерил их обоих недовольным взглядом, держась за слегка раненую руку, но тем не менее, осмотревшись еще раз, предпочел сдаться. Другие добровольцы, что еще колебались, думая, давать им отпор или нет, точно также стали бросать винтовки и поднимать руки вверх, надеясь, что им хотя бы повезет остаться в живых. По очереди они стали спрыгивать со своих грузовиков, где их стали выстраивать в небольшие импровизированные колонны.
- Может вообще перестрелять их прямо здесь всех до одного? Будь они на нашем месте, эти разбойники не задумываясь нас прикончили, - предложил соратнику командир Цайссер, сжимая пистолет в руке, глядя как вооруженные рабочие ведут мимо него пленных фрайкоровцев. Спартакист отлично знал этих мясников, убивших многих его товарищей и друзей в самых разных городах Германии от Бремена до Мюнхена и был бы рад перестрелять путчистов прямо здесь даже без всякого трибунала.
- Нет нужды убивать их, я как юрист могу сказать, что они и так близки к эшафоту за свой мятеж. К тому же со мной связывались товарищи из Штутгарта, Капп уже сбежал из Берлина и Эберт не против переговоров с нами, - стал возражать и удерживать товарища от ненужной жестокости демократ Блос, косо посматривая на пленников. - Он собирается судить их за попытку переворота, так что мы можем их выгодно обменять.
- Смотри у меня, Гийом, как бы твое милосердие к этим тварям не вышло нам всем боком. Не забывай, я сюда пришел не ради Эберта, - мрачно и недовольно отрезал коммунист, понимая, что он хоть и один из командиров ополчения, но все же он был в нем в меньшинстве, куда больше рабочих было за Гийома Блоса и Вильгельм был вынужден с ним считаться.
Вальтер краем уха слышал этот разговор между командирами, сжимая винтовку в руках. Мимо него под конвоем шли фрайкоровцы с поднятыми руками и лишенные оружия. Благодаря его хитрости и обману бой был выигран практически без потерь, а пригород Дортмунда полностью очищен от добровольческих отрядов, которые теперь могли лишь надеяться на милость местного совета.
Мимо Штерна теперь шагал Хайлер, бросив на рабочего взгляд полный ненависти и презрения, ведь именно ему доверился один из командиров фрайкора, из-за чего в результате и угодил в засаду. Не будь в его спину направлена пара-другая винтовок Франц с удовольствием придушил бы или разорвал Вальтера на части голыми руками. Тем не менее, уже собираясь пройти мимо него, пленник поднял голову и посмотрел на рабочего голубыми глазами, полными кипящей ненависти.
- Вы еще пожалеете об этом, мы обязательно вам отомстим, особенно тебе, иуда. Помяни мое слово, - прошипел фрайкоровец, что с удовольствием плюнул бы в, как ему казалось главного виновника своего поражения, если бы не дуло винтовки, упершееся ему в спину. В последний раз бросив презрительный взгляд на Штерна, которого он лишь чудом не смог убить, Хайлер зашагал дальше по улице под конвоем торжествующих красноармейцев.
Штерн не придавал его угрозам особого значения, учитывая, что этот тип участвовал в мятеже, вновь увиделись бы они явно нескоро, а может вообще только в другой жизни. К тому же фрайкор был полностью разбит, а Дортмунд спасен вооруженными рабочими от массовых и бессудных расправ, которые бы неизбежно начались в случае успеха путчистов. Радость от победы омрачало лишь каменное и при этом несколько тревожное выражение лица Цайссера, предчувствовавшего что-то нехорошее.
***
Большой зал, где заседал рабочий совет Дортмунда был набит битком как красноармейцами, так и обычными рабочими, здесь же были и представители главных партий, возглавлявших борьбу против путча Каппа - СДПГ и коммунистов. Вальтер едва нашел себе свободное место, некоторым даже приходилось стоять, лишь бы поприсутствовать на столь важном собрании. Его друг Клеринг с трудом занял стул, находившийся через ряд от Штерна, рядом с другими ополченцами.
Путч Каппа полностью провалился, а сам мятежник бежал за границу и Эберт смог вернуться в Берлин. В экстренном собрании совета не было бы особой нужды, если бы не приезд в Дортмунд социал-демократа Карла Зеверинга, чтобы вести переговоры с советами от имени федерального правительства и переполошившегося рейхсвера, который стянул практически все силы к границе Рура.
На трибуне находились уже знакомые Штерну коммунист Вильгельм Цайссер и социал-демократ Гийом Блос, что распространял по городу воззвания от недавно изгнанного из столицы президента Эберта к забастовке, постоянно одергивающий своего более радикального соратника. Однако теперь рядом с ними был солидный человек с пышными усами и в шляпе-котелке, из-под которой проглядывались уже потихоньку седеющие волосы.
Потребовалось немало времени, чтобы, наконец в здании совета более-менее наступили тишина и покой, а присутствующие смогли занять свои места. Когда это произошло, гость из Берлина, наконец, поднялся со своего места и, вглядываясь в бумажку перед собой, принялся зачитывать заранее заготовленный текст.
- Товарищи, рабочие Рура, вы выступили вместе с товарищами в других городах и другими прогрессивными силами единым фронтом против капповцев, отринув противоречия. Вы помогли защитить республику и конституцию от тех, кто желал вернуть кайзеровский деспотизм, - довольно механически и без лишнего энтузиазма зачитывал благодарности президента Зеверинг. Даже в фабричных машинах жизни было побольше. - Вы откликнулись на призыв правительства ко всеобщей забастовке. Теперь же, когда угроза республики ликвидирована, Эберт призывает рабочих Рура пойти ему навстречу и прекратить забастовку и самостоятельно разоружиться, на что мы дадим столько времени, сколько потребуется.
- Если ваш президент готов пойти на уступки, то зачем ему стягивать к границам Рура практически весь рейхсвер, с большими отрядами полиции в придачу? - сразу же поинтересовался у выступающего, разместившийся слева командир ополчения Вильгельм, после чего по залу прокатилась волна одобрительных возгласов в поддержку коммуниста.
- Мой друг, всего лишь меры предосторожности, думаю мы запросто с ними договоримся, - поспешил урезонить и успокоить своего товарища профсоюзный лидер Гийом, с интересом и вниманием слушая Зеверинга, ловя каждое слово своего сопартийца. - Мы должны найти общий язык с правительством, мы им помогли и они отблагодарят нас за помощь.
- Президент Эберт благородный и благодарный человек, поэтому он готов пойти на уступки. От имени правительства я обещаю амнистию всем участникам сопротивления, если они совершили что-то незаконное, а также сохранение частичного самоуправления и отвод рейхсвера от границы, - начал перечислять посланник президента, чувствуя поддержку Блоса, продолжая перечислять пункты планируемого соглашения.
Вальтер, сидя в одном из дальних рядов лишь мрачно ухмыльнулся, едва заметно, помня многочисленные обещания новых правителей во время революции, что всего полтора года назад сыпались как из рога изобилия. В остальном кризис лишь немного ослаб, а дарованные политические свободы приводили к формированию и беспределу тех самых фрайкоров, с которыми они с трудом разобрались.
Его друг Клеринг, через ряд был настроен куда как более оптимистично, о чем-то спокойно разговаривая с подчиненными ему бойцами, веря, что, достигнув соглашения с Эбертом и приняв тот вариант, который предлагал Зеверинг можно будет вернуться к привычной жизни и прекратить забастовку. Тем более фрайкоры в Руре были разбиты и в ополчении по большому, уже не было как таковой нужды, тем более обещали отвести рейхсвер от границы.
- А где гарантия, что мятежники будут наказаны по всей строгости закона или у вас он работает только против спартакистов? - вновь попытался жестко поставить вопрос ребром учитель Цайссер, хорошо помня насколько сложно было привлечь хоть кого-то из фрайкоров к ответственности, несмотря на то что на их руках была кровь тысяч рабочих по всей Германии, в то время как боровшихся с ними коммунистов наказывали по всей строгости закона.
- Они будут наказаны, не будет же президент закрывать глаза на тех, кто выгнал его из Берлина в Штутгарт, так что Цайссер, угомонись, - вновь принялся осаждать командира ополчения профсоюзный лидер, не разделяя опасений своего товарища и был недоволен его замашками и недоверием к Зеверингу. - К тому же всем обещана амнистия.
- Я, как и президент Эберт можем заверить вас, что капповцы и все, кто поддержали путч будут наказаны по всей строгости закона. Они восстали против республики, и мы, социал-демократы прекрасно поняли, насколько опасны добровольческие корпуса. Так что правительство обещает их запретить и наказать мятежников по всей строгости закона, - не обращая особого внимания на колкий вопрос коммуниста Цайсерра парировал Зеверинг. - В связи с этим я попрошу выдать правительству всех захваченных участников путча.
Несколько сотен членов добровольческого корпуса, которые не успели разбежаться, оказались в руках Красной Армии Рура. И если ее командир Вильгельм настаивал на трибунале над убийцами рабочих, то его более умеренные товарищи предлагали оставить их на случай переговоров с федеральным правительством и сейчас настал подходящий момент для выдачи их Эберту.
В зале возникла жаркая дискуссия, рабочие ополченцы и другие присутствующие в совете яростно спорили друг с другом, даже обычно спокойный Курт Клеринг начал горячо доказывать сидящему рядом независимцу, что стоит принять предложение правительства Эберта. С некоторых мест, где разместились коммунисты и другие радикалы посыпались обвинения в предательстве и измене своих более умеренных товарищей, удовлетворенных обещаниями федерального центра.
Вальтер же сидел на своем стуле молча, особо не обращая внимания на возгласы и выкрики со всех сторон, причем зал настолько увлекся, что напрочь забыл про тех, кто был на трибуне. Штерн размышлял сейчас о тех нескольких днях, которые сильно изменили его, раньше он мог бы по праву считаться едва ли не штрейкбрехером, то после тесного общения с новыми товарищами будто бы проснулся, впервые за всю, не самую долгую жизнь он почувствовал, что он не просто безмолвный придаток одной из фабричных машин, а живой человек.
В воспоминаниях прокручивались и газетные вырезки годовой давности, рассказывавших о залитых кровью улицах Мюнхена, о суде над драматургом Толлером, получившем пять лет тюрьмы и чудом избежавших расправ в Баварии. При этом фрайкоровцы, даже самые отличившиеся, как убийца Либкнехта и Люксембург Рунге получил всего два года. Остальные и вовсе выходили сухими из воды, несмотря на совершенные ими зверства. И в душе Штерна было неспокойно, его кололо, съедало изнутри это предчувствие, будто бы капповцы тоже уйдут от правосудия. Может действительно стоило поступить с ними так, как они собирались поступить с местными бастующими и перестрелять их всех до единого, как предлагали наиболее радикальные его товарищи? Пока Вальтер терзался этими сомнениями зал более-менее сумели привести к порядку, дабы продолжить дискуссию.
- Думаю, я выражу мнение большинства в этом зале, как и большинства рабочих. Мы все вышли в первую очередь в защиту республики и демократии, а не ради установления власти советов, как большевики в России. Мы отстояли завоевания нашей революции, на этом стоит успокоиться. Мы уже победили, и мы не имеем права поддаваться кучке радикальных параноиков, - снова заговорил умеренный Блос, призывая присутствующих поддержать соглашение с Зеверингом, за что со стороны более решительное настроенной публики поднялся свист и требования убрать оппортунистов из совета.
- Я против, мы сейчас имеем огромную силу, на нашей стороне весь Рур, рабочее ополчение по численности превышает рейхсвер с фрайкорами и у нас много оружия, мы не должны прогибаться под требования какого-то оппортуниста Эберта, наоборот нам необходимо ставить как можно более жесткие условия, - не унимался лидер местных коммунистов, не желая роспуска Красной Армии Рура, превратившейся за несколько дней в солидную силу. В одном только Дортмунде их был десяток с лишним тысяч. - Мы вышли сюда не спасать президента, а бороться за свою свободу, за дело рабочего класса. Если мы отступим сейчас и пойдем на поводу у предателей революции, то они снова предадут нас! Поэтому никакого роспуска Красной Армии, никакого разоружения до тех пор, пока рейхсвер не уберется прочь от границ Рура и пока не будет по всей строгости закона наказан последний путчист!
Более жесткое и огненное заявление Цайссера вызвало не меньше возмущений в зале, на сей раз свист пошел со стороны социал-демократов, требовавших сейчас по сути отказаться от всего, чего рабочие Рура добились за эти несколько дней и вернуть, по сути, все как было. С этими были несогласны пусть и менее многочисленные, но более решительные и радикальные товарищи, поддержавших Вильгельма аплодисментами.
- Хорошо, пусть тогда нас рассудит совет Цайссер, - не выдержал обвинений и подозрений со стороны коммуниста профсоюзный лидер, обращаясь одновременно и лично к нему и ко всему совету разом. - Кто здесь за то, чтобы послушать этих радикалов и сделать все как в большевистской России и стоять до последнего, когда мы уже всего добились?
Это было сказано довольно издевательским тоном, что лидер коммунистов, правда, проигнорировал, смотря на публику. Вальтер мрачно и, несколько недовольно смотрел как в большом зале на несколько сотен человек руки от силы подняли несколько десятков и как много было взглядов в сторону тех, кто решился поддержать позицию Вильгельма. Глядя в лицо того офицера Хайлера, рабочего не покидало ощущение, что это, возможно, была их не последняя встреча. Раздумывая над решением, глядя на Клеринга, сидевшего смирно, Штерн, переборов волнение, все же поднял руку за коммуниста, сразу приковав к себе взгляды более умеренных товарищей.
- Вот, видишь? Твоя паранойя практически никому не нужна, Вильгельм. А теперь кто за то, чтобы заключить соглашение с Зеверингом?! - удовлетворенно произнес Гийом, смотря на малое число сторонников коммунистов, к которым примкнули несколько независимцев и на несколько взволнованного посланника президента, косо смотревшего на ход рабочего голосования.
Перед Вальтером сразу вверх поднялся лес рук, из-за которых даже не было видно председателей совета, как и Карла Зеверинга. Клеринг со своим отрядом также голосовали в поддержку профсоюзного лидера, считая, что их борьба на этом, в принципе закончена. Путч был разгромлен, а его участников обещали наказать по всей строгости закона, да и обещания Эберта выглядели вполне стоящими того, чтобы прекратить борьбу.
- Что же... Блос, Зеверинг, это ваша победа. Только проиграл не я, проиграл весь рабочий класс Германии, который вы снова предали. Те, кто поддержали их, я обращаюсь к вам, молитесь, чтобы Эберт выполнил свои обещания, - помрачневший, скорее даже обреченный Вильгельм смотрел на то, как немного у него здесь было союзников, как много людей в совете повелись на обещания социал-демократов.
После этих слов, Цайссер демонстративно поднялся со своего места и зашагал прочь с трибуны, понимая, что более здесь ему делать нечего. К нему по пути также присоединились несколько красноармейцев, протестуя против решения совета, однако сей демарш не вызвал ничего кроме сочувствия немногочисленных сторонников и насмешек большинства противников. Штерн хотел было подняться со своего места и уйти с ними, но все же устоял, надеясь где-то в глубине души, что это соглашение с Зеверингом окажется правильным решением.
***
С момента заключения соглашения с Зеверингом и федеральным правительством прошло несколько дней, пленных фрайкоровцев, крайне неохотно сажали на поезд и под конвоем отправляли в сторону Берлина, передавая их по договору в распоряжение президента Эберта, обещавшего отдать их под суд. По призывам большинства социал-демократических профсоюзов рабочие прекращали забастовку, в город начинала постепенно возвращаться жизнь.
Коммунисты, независимцы, как и Вальтер с тревожным ожиданием наблюдали за развитием событий. Командир ополчения Цайссер раз за разом проклинал Блоса и других своих умеренных товарищей за то, что пошли на поводу у Зеверинга и доверились президенту Эберту, о чем он делился с некоторыми верными ему бойцами, советуя им, при возможности побыстрее залечь на дно. Красная Армия Рура таяла на глазах, большая часть рабочих была удовлетворена обещаниями федерального правительства и постепенно сдавала оружие.
Даже полиция, и та постепенно возвращалась на свои места, в свои участки, хотя при этом небольшие группы рабочего ополчения продолжали охранять порядок, однако теперь их было всего несколько отрядов на весь город, все же процесс разоружения был делом небыстрым и у совета пока еще была какая-никакая власть в городе. Теперь по улицам Дортмунда привычно бегали трамваи, заводы постепенно возвращались к работе, в том числе и тот, на котором трудились Штерн и Клеринг. Городской рабочий совет и вовсе перестал решать какие-либо вопросы, кроме подготовки полного разоружения и расформирования ополчения.
Карл все еще руководил своим отрядом, но тот уже был не столько боевой единицей, сколько дружеской компанией, в которой командир был лишь формально. Они ожидали окончательного роспуска Красной Армии, после которого должна была вернуться знакомая и привычная жизнь, только чуть более улучшенная, если верить обещаниям Эберта. В других городах Рура ситуация была примерно та же, почти везде численность огромной Красной Армии сокращалась, а их отряды отводились от границы с остальной Германий, освобождая занятые ранее позиции. В таком переходном состоянии прошла неделя-другая.
В один из апрельских дней, где-то с неделю после конференции с Зеверингом Вальтера ранним утром разбудил громкий, практически что барабанный стук в дверь, будто бы кто-то всеми силами яростно хотел вломиться в его комнатушку. Еще дремавший на неудобной и скрипящей кровати, рабочий недовольно поднялся на ноги и, быстро одевшись зашагал к двери, которую и открыл, спросонья даже не интересуясь, кто к нему пришел.
На пороге маленькой арендованной квартирки стоял Клеринг, сжимавший в дрожащих руках винтовку. Выглядел его товарищ так, будто бы привидение увидел, причем далеко не одно или словно провел несколько дней под Верденом. Тяжело дыша, Карл едва не оттолкнул друга, ввалившись в его квартиру.
- Дружище, какого ты сюда пришел, да еще и так рано, солнце только-только поднимается? - выпалил ничего не понимающий Вальтер, протирая заспанные глаза и посматривая в окошко, в которое только начинал пробиваться солнечный свет.
- Нет времени объяснять, хватай винтовку, нам нужно сматываться как можно скорее! - чуть ли не паникуя стал торопить своего друга Клеринг, с тревогой выглянув в окно, а затем переведя взгляд испуганных, безумных зеленых глаз на Штерна.
- Да погоди ты, угомонись, я как раз собирался послезавтра ее сдавать, как и ты, к чему такая спешка? - спросил все еще сонный Вальтер, совершенно не понимая, что происходит. Ему даже показалось, что это какой-то сюрреалистичный сон и он все еще спит на скрипящей кровати.
- Дела плохи, очень плохи, к городу подходит рейхсвер с фрайкорами, Блос сбежал из города под их защиту. Тамошний генерал оказывается приказал, чтобы разоружение и роспуск Красной армии были закончены еще три дня назад и теперь все, кто не подчинились его решению считаются мятежниками. А Эберт... Ох, прав был наш командир насчет него... Он амнистировал участников путча, если они помогут, как он выразился, навести порядок в Руре, - видя, что его друг ничего еще не знает, стал сбивчиво излагать Карл, чуть успокоившись, но в его голосе все-равно были злость и тревога. - Они все обманули нас и теперь создали повод, чтобы от нас избавиться.
Сначала Штерну показалось, что он все еще спит, настолько абсурдно и сумбурно звучали слова его друга, но то, каким взволнованным выглядел Карл показывало, что он вовсе не шутит. Лишь осознав все, что Клеринг ему выложил, Вальтер наконец проснулся, чувствуя, как все похолодело внутри. Он предполагал такой вариант развития событий и потому голосовал за коммунистов, а не социал-демократов, но что события приобретут такое развитие он и близко не мог ожидать.
Президент Эберт, не желая идти на уступки даже тем, кто спас его от Каппа и фрайкоров, приказал рейхсверу и амнистированным путчистам занять Рур. Пользуясь значительным сокращением Красной Армии и отступлением ее с занятых позиций, федеральные войска быстро продвигались по региону, громя и уничтожая немногочисленные отряды, пытавшиеся сопротивляться. Как и в Берлине с Баварией, законы и суды молчали, они были отданы на совесть добровольческих корпусов и отдельных армейских командиров.
- Они еще пустили в город фрайкор, чтобы тот навел в нем “порядок”, они уже убили десятки наших товарищей, и они захотят разделаться с нами, за то, что посмели дать им отпор. Хватай винтовку! - Клеринг всячески торопил своего товарища, понимая, что времени у них практически нет. Бежать из города вряд ли получится, оставалось попытаться найти где-нибудь прибежище или же продать свою жизнь подороже.
Вальтер еще какое-то время стоял в оцепенении, но быстро пришел в себя и, схватив оружие, лежавшее под кроватью и несколько патронов к нему поспешил вместе с другом на улицу, даже не запирая дверь. На улице у подъезда стояли несколько знакомых ополченцев из отряда Карла и еще несколько бойцов из других групп. Красноармейцы спешно готовились к бою, поскольку им стало известно о приближении е этому району отряда фрайкора.
Вальтер спешно принялся им помогать, перетаскивая на узкую улицу любые вещи, которые могли бы подойти для маломальской баррикады. Времени у них было в обрез, поскольку добровольческие отряды быстро передвигались по городу, выискивая тех, кто сопротивлялся им неделю-другую назад. Бежать Штерну и его товарищам было по большому счету некуда, а рассчитывать на милосердие бандитов не приходилось, оставалось разве что принять смерть с достоинством.
Прошло где-то полчаса и Вальтер, выглядывая из-за хлипкой баррикады на улицу увидел, как в лучах уже взошедшего солнца к ним, едва ли не маршем направлялся отряд из нескольких десятков бойцов под черно-бело-красным знаменем. Еще недавние пленники красноармейцев Рура не скрываясь шли по улицам опустевшим улицам большого Дортмунда. Для Вальтера это были все те же, хорошо знакомые лица, у некоторых из которых были каски с изображением свастики. Прохожих на улицах не было, некоторые еще спали, но большинство в страхе перепряталось по своим домам, не желая попадаться на глаза фрайкоровцам.
Некоторые добровольцы, небольшими группами вламывались в дома, вытаскивая на улицу жильцов, которых подозревали в членстве в Красной армии. Квартал был рабочим, так что это было неудивительно, что здесь было немало ополченцев. Фрайкоровцы не церемонились с ними, особенно если находили оружие, которое ополченцы не успели сдать, и расстреливали прямо на улице, продвигаясь дальше и наводя в Дортмунде свой “порядок”.
- Если в ком узнаете тех, кто нас пленил, убивайте их, потом скажете, что пытались сбежать, как это делали в Берлине или Бремене! - отдал, совершенно не стесняясь приказ знакомый Штерну офицер Хайлер своим подчиненным. Он выкрикивал команды демонстративно громко, совершенно не стесняясь этого, чувствуя полную безнаказанность, как никак он и его соратники были освобождены президентом Эбертом.
Однако теперь отряд фрайкоровцев из нескольких десятков бойцов остановился, увидев в конце улицы перед собой наспех возведенную баррикаду, откуда в низ сразу же полетели редкие пули. Вальтер и его товарищи были вооружены плохо, патронов было мало и потому они старались бить наверняка, пользуясь тем, что их враг, будучи крайне самоуверенным шел к ним едва ли не плотным строем.
- Пристрелим хотя бы нескольких из этих разбойников, нас все-равно не будут щадить, товарищи, - обреченно и отчаянно обратился к подчиненным и соратникам Клеринг, сжимая крепче винтовку, целясь в офицера Хайлера, возглавлявшего отряд. Его друзья стреляли редко и не всегда точно.
Тем не менее пули из десятка другого винтовок все же достигали цели и несколько добровольцев рухнули на мостовую, сраженные выстрелами рабочих. Несколько бойцов, пусть и меньше десятка, уже никогда не поднимутся с улицы Дортмунда. Самоуверенности у фрайкоровцев слегка поубавилось, некоторые из них легли прямо на тротуар, готовясь к стрельбе, другие бросились врассыпную, вжимаясь в стены домов, чтобы укрыться от пуль, третьи же и вовсе стали вламываться в дома, желая выбраться на крыши, чтобы оттуда перебить рурских красноармейцев.
- Дирлевангер, взорви их всех! - отдал приказ одному из подчиненных Хайлер, прижимаясь к стене одного из домов, не ожидая столкнуться с таким сопротивлением рабочих, которых еще к тому же было не так много. Тем не менее ополченцы держали улицу под прицелом, из-за недостатка пуль довольно редко отвечая на шквал выстрелов со стороны добровольцев. Они старались бить в ответ только наверняка, чтобы их снаряды прикончили врага.
Младший офицер фрайкора, услышав приказ командира метнулся куда-то назад и скрылся в одном из домов. Из некоторых окон также шла пальба, как со стороны вламывавшихся в квартиры добровольцев, так и некоторых ополченцев, пытавшихся поддержать товарищей огнем сверху, но силы были слишком неравными. Даже с учетом тех, кто поддерживал красноармейцев из домов и с крыш Вальтер мог насчитать максимум три десятка, в то время как добровольцев на одной только этой улице было под сотню.
Патронов у их врагов было хоть отбавляй, Штерн не мог даже поднять толком головы из-за перевернутого стола, за которым он прятался вместе с Клерингом, поскольку при любой попытке высунуться в него сразу же летело несколько пуль с разных сторон, сколько у него и суммарно не было. Его немногочисленные товарищи падали один за другим, получая ранения или были сражены наповал. Те, в ком еще оставались силы, пытались отползти в укрытие и отстреливаться оттуда.
Карл, изредка выглядывая из-за стола продолжал отстреливаться, как и Вальтер, однако Клеринг краем глаза заметил на крыше сразу нескольких бойцов фрайкора, один из которых держал в руке сразу связку гранат, готовясь к броску. Карл, понимая, чем все может закончится, слегка отодвинулся от своего укрытия и, едва прицелившись выстрелил во врага на крыше.
Пуля срубила фрайкоровца, но не того, которого рассчитывал пристрелить Клеринг, в ответ с крыш и с улицы раздалось по меньшей мере выстрелов двадцать разом, и командир отряда тут же рухнул как подкошенный. На рабочего обрушился град пуль, в него попало по меньшей мере пять-шесть и Клеринг упал без движения на спину, смотря глазами, что покинула жизнь в небо Дортмунда. Не успел Вальтер хоть как-то среагировать на потерю друга, как Дирлевангер, наконец, разобравшись с гранатами, метнул сразу несколько прямо в их укрепление.
- Берегись! - едва успел предупредить своих товарищей Штерн, видя, как медленно летит в их импровизированную баррикаду связка гранат с крыши дома. Вальтер нырнул за стол и вжался в него, после чего улица утонула в грохоте мощного взрыва, а тело рабочего пронзила боль сразу в нескольких местах, особенно в плече.
Клеринг лежал на тротуаре, сраженный наповал сразу несколькими пулями добровольцев, как и несколько его соратников. Другие оглушенные и контуженные взрывом корчились на мостовой, выронив оружие, а из их тел торчали осколки как гранат, так и импровизированной баррикады. Сам Вальтер, видел, как к нему и его раненым товарищам медленно приближаются размытые силуэты в военной форме, которые с каждой секундой приобретали более четкие очертания.
Те из его товарищей, что еще сжимали винтовки, пытаясь совершить хотя бы еще один выстрел, тут же падали, сраженные сразу несколькими пулями. Теперь через обломки столов, стульев демонстративно перешагивали бойцы в касках с белой свастикой, стреляя в любого, кто пытался что-либо им сделать. Сам Вальтер, выронив винтовку, держался за плечо, в котором зияла кровоточащая рана от осколков, которые впились и в его спину, но не так сильно. Сейчас над ним навис один из офицеров фрайкора, тот, что бросил связку гранат в их укрепление, по сути, закончив бой. Презрительно скривив гримасу, Оскар направил пистолет в лицо Штерну, готовясь добить врага.
- Погоди, этого предателя я хочу пристрелить лично, добей остальных, Оскар! А вы, поднимите его! - отдал поручение подчиненному Хайлер, чей голос звучал для Вальтера глухо из-за последствий взрыва. Дирлевангер, уже готовившийся прострелить рабочему голову, недовольно ушел в сторону. Самого же Вальтера силой подняли на ноги двое добровольцев, перед этим не забыв ударить того прикладом.
Дирлевангер меж тем, добив одного из лежавших на тротуаре ополченцев, принялся беззастенчиво шарить по карманам поверженного врага. Взять с местных рабочих было особо и нечего, но даже какой-нибудь карманный нож был мародеру за счастье. Подобным занялись и другие фрайкоровцы, собирая хоть какие-то, пусть даже и символические трофеи с поверженных врагов. В живых оставался один лишь Штерн, побитый и раненый, видевший тела своих товарищей на улице.
Но теперь он, стараясь устоять на ногах увидел перед собой знакомого офицера Хайлера, запомнивший предателя, из-за которого его фрайкор попал в засаду, да и к в целом Франц был недоволен провалом путча, желая выместить свою ярость хоть на ком-нибудь. Сейчас он, демонстративно переступив через одного из сраженных рабочих встал прямо перед Вальтером и с довольным выражением лица направил на того свой пистолет
- Итак, большевик, не желаешь сказать последнее слово? Ты доставил мне немало проблем, но теперь я сам с тобой рассчитаюсь, - насмешливо поинтересовался офицер, приставляя пистолет к подбородку рабочего, вызывая усмешки его прихвостней, тоже с интересом ожидавшие, что скажет полуживой рабочий.
Вальтер, усталым и измученным взглядом посмотрел в лицо Хайлеру и окружавшим его фрайкоровцам. Их отряды преодолели баррикаду и пошли дальше по улице, вламываясь в нужные дома и расправляясь с неугодными. Что ждал от него этот офицер? Очевидно, мольбы о пощаде и окажись Штерн в такой ситуации где-то месяц назад, может так и было бы, но сейчас в нем страх пропал, а на его место постепенно приходила ярость и решимость. За эти несколько дней путча он увидел, прикоснулся и приобщился к идее, ради которой не жалко было отдать и свою жизнь, которая могла бы стать уроком для его будущих товарищей. Собрав последние силы в кулак и преодолевая боль, Вальтер, к некоторому изумлению Франца, выпрямился и посмотрел прямо ему в глаза, будто бы желая испепелить того взглядом.
- Да, я скажу. Передайте президенту Эберту, которому вы служите, что он погубит республику. Вы, благодаря ему, однажды приведете наш народ к гибели. Когда придете ставить к стенке Зеверинга и Эберта... Передайте им привет от рабочих Рура! - некоторое время думал, что сказать им Вальтер. Его участь была предрешена, но это был лишь повод принять ее достойно, как это сделали его уже погибшие товарищи. Это было действительно последнее слово для Штерна, он замолчал, смотря в лицо своей скорой гибели.
- Знаешь, а ты не так глуп, как наш президент, - все с той же усмешкой, крутя в руках пистолет заговорил офицер, поворачиваясь к своим соратникам. Однако затем лицо Хайлера приобрело куда более серьезный оттенок, а дуло вновь прижалось к подбородку Штерна. - Мы никогда не простим ему и другим еврейским социал-демократам предательства великой Германии и однажды мы обязательно отомстим им. Но вы опаснее и поэтому сначала мы избавимся от таких как вы. Ваши еврейские вожди Либкнехт и Люксембург уже мертвы, теперь тебе пора встретится с ними в аду! А потом к вам отправятся и Эберт с остальными!
Закончив эмоциональную тираду, Франц сделал шаг назад, целясь из пистолета точно в голову непокорного рабочего. Вальтер, понимая, что ему осталось всего лишь пара секунд, собрал волю в кулак, чтобы не дрогнуть в последний момент, не закрывать глаза и не отворачиваться от своей смерти. Перед ним было слегка разозленное лицо Хайлера, недовольного неуступчивостью Вальтера и это грело душу рабочему в последние мгновения жизни, которая оборвалась пулей пистолета.
