Однажды меня вызвали на ковёр

      Это был самый тяжёлый опыт в общении с верхушкой компании, в которую мне “посчастливилось” попасть.       Можно ли было в принципе считать эту странную группировку “компанией”? Мне казалось, это всё больше походило на семейные взаимоотношения, на прайд, когда один за всех и все…ну вы поняли, в общем. Её название – “Пассионе” – много у кого было на слуху. Однако мало кто имел представление об истинной деятельности её и отдельно взятых лиц. У “Пассионе” был свой кодекс, свод правил, которым беспрекословно следовал каждый член организации. Ходили слухи, что с провинившимися в итоге жестоко разбирались, после чего их никто больше не видел, а все следы их жизнедеятельности начисто подтирали. То есть был человек, и больше его нет. Исчезал сам факт его существования. Я всегда боялся этих рассказов, однако меня заверяли, что мне ничего не угрожает, ведь я образцовый работник и никогда бы не смог переступить через здешний устав. В этом была некоторая толика правды. Я действительно старался делать всё, чтобы заслужить доверие руководства. Другие сотрудники уважали меня, вроде как. Старались брать пример. И это несмотря на то, что работал я в компании всего ничего – каких-то четыре месяца. Сам босс говорил мне, что я первый такой на его памяти. К слову, никто нашего босса никогда в глаза не видел. Предполагали даже, что он и не человек вовсе. Ведь он зачастую общался с другими только по телефону, либо по электронной почте. На всех мероприятиях компании он присутствовал чисто фигурально, а именно создавал эффект своего присутствия. Многие считали, что он мог затеряться таким образом в толпе, притвориться одним из рядовых служащих. Но никто так и не смог его за всё это время вычислить. Всё это походило на своеобразную игру – “Поймай меня, если сможешь”.       В ежедневный ритуал босса обязательно входили телефонные переговоры. Я был единственный из новичков, с кем он общался не по электронке, а голосом. Услышать голос босса доводилось не каждому. Скажем, это была особая привилегия. Это означало, что босс держал тебя чуть ближе к себе, чем всех остальных. Это не могло меня не беспокоить. Я по натуре своей был человеком тревожным и немного мнительным, поэтому вопросы наподобие “Как ты сегодня спал?”, “Что ты ел на завтрак?” и прочее в таком духе вводили меня, мягко говоря, в ступор. Мне всегда казалось, что между руководителем и обычным работником всегда должна была соблюдаться некая субординация, однако мой босс старался всеми возможными способами эту субординацию нарушить. Тем не менее, он никогда не касался вопросов личного характера, его не интересовали ни мои отношения, ни мои взгляды касательно подобной темы. Я совершенно ничего не знал о боссе: ни его имя, ни возраст, ни происхождение. Это было непросто понять и принять: складывалось впечатление, будто босс – это какое-то эфемерное, неосязаемое создание. Если подбирать более точные слова – концепция. Возможно, даже что-то близкое к вере. С другой стороны, у него было что-то, что точно могло принадлежать ему – его голос. Это не был голос машины, в нём чувствовалась какая-никакая, но жизнь. Пусть он и звучал местами сухо, строго, монотонно, отдавая приказы и распределяя обязанности. Были моменты, когда я мог ощутить сквозь этот голос самые что ни на есть человеческие эмоции. Босс определённо умел сердиться – тогда все ожидали самого худшего. Чаще же по отношению к себе я чувствовал снисхождение, умеренность, любопытство. Он не говорил этого прямо, но давал мне понять, что ценит меня, что держится за меня, что не хочет меня отпускать…       Я всегда был ужасно невнимательным. Сколько бы ни старался концентрироваться на своих делах, всё в один момент могло пойти наперекосяк. Это был какой-то парадокс. Несмотря на условное уважение со стороны своих коллег, я часто мог слышать в свой адрес откровенные насмешки. Было ясно, что меня временами не воспринимали всерьёз, многих откровенно вымораживало моё ребячество, извечная рассеянность и попытки как-то выкрутиться, выставляя себя полным дураком. Возможно, в этом всём были нотки зависти: сколько бы я ни промахивался, ни падал лицом в грязь, отношение босса ко мне не менялось. Я мог случайно перепутать важные бумаги, поставить печать не в том месте или же договориться о встречи не на то число – босс был милосерден ко мне. Он понимал, что это всё случайность, и что я не пытаюсь нарочно ему навредить, изрядно подпортив имидж организации. Это меня успокаивало, но в то же время не могло не вызывать вопросы. Почему именно я, не считающий себя незаурядным, шибко умным и сообразительным, смог стать боссу чуть ли не правой рукой?!       Моя работа предполагала собой некоторую ответственность, но она не входила в так называемые “артерии Пассионе”. Да, я был рядовым служащим. Занимался прямыми поставками нашей продукции заказчикам. Производили мы многое, но основной упор приходился на фармацевтические средства, чаще такие, которые сложно было достать в обычных аптеках. Естественно, наш товар стоил недёшево. И исходя из этого, босс сумел сколотить на своём бизнесе целое состояние. Никто точно не знал, сколько доходов приносила компания за месяц, но судя по тому, что здешние работники могли позволить себе брендовую одежду и прочие предметы роскоши – явно немало. Что же касается меня, я ещё не мог так много зарабатывать, но тем не менее, босс всячески намекал на повышение, что не могло меня не радовать. У меня была какая-никакая надежда, что мы с моей девушкой сможем долго-долго жить безбедно.       Ради неё я готов был совершать подвиги. Пускай я и вляпывался зачастую в нелепые передряги, моя любимая никогда не говорила обидные вещи в мою сторону. Наши отношения можно было считать идеальными, образцовыми. Мы души не чаяли друг в друге. Мы оба вели себя как парочка подростков, живущих в каком-то собственном мире. Она всегда носила яркие старомодные платья до колен, укладывала волосы в причёску времён семидесятых только для меня, потому что знала, что я неравнодушен к таким образам. А на ней всё это выглядело особо выигрышно. Наша жизнь была похожа на мыльные оперы того времени, и мы оба были без ума друг от друга. Для всех она была Донателла Уна. Для меня же – моя дорогая Донна.       – Синьор Насо, это вам. Босс просил передать, – в какой-то момент я оказался отвлечён от своих привычных дум во время работы. Это было нормально. Я часто переключался на посторонние вещи, не связанные с ведением скучных графиков и отчётности, потому что рутина сводила меня с ума. Я медленно перевёл взгляд на человека, что стоял передо мной с маленькой коробочкой в руках. Низкорослый пухляш с экстравагантной причёской и немного туповатым выражением лица. Я знал его.       – Спасибо, Карне. И..э, – я принял из его рук коробку, задумываясь: было что-то, о чём мне уже несколько дней хотелось поинтересоваться у своего коллеги, – Ты не видел Лоренцо? В последнее время от него ни слуху ни духу.       – Нет. – Карне быстро и чётко ответил, будучи уверенным в своих словах. – А кто это?       – …Неважно. – Я попытался тотчас замять разговор, отпуская своего сослуживца с миром. Очень странно. Я точно помнил, что они когда-то были напарниками. Притом это был уже не первый подобный случай.       Я быстро отогнал тревожную мысль. Теперь моё внимание было полностью приковано к “подарку” от босса. Распаковав коробку, обнаружил внутри небольшую плитку элитного дорогого молочного шоколада с орешками. Я был до глубины души поражён: эту марку невозможно было достать ни в одном итальянском магазине. Его почти сняли с производства. Только в Швейцарии ещё были небольшие поставки. Естественно, продавались они там втридорога. Это самое настоящее безумие! Логику босса мне было не постичь. После чего я развернул припрятанную на дне коробки записку со следующими словами:       “Дорогой Солидо, я глубоко признателен тебе за твою честную и безупречную работу на благо нашей организации. Ты поистине являешься тем, благодаря кому мы сможем построить прекрасное будущее. Твоему огромному потенциалу ещё предстоит раскрыться. И я уверен, что ты не подведёшь меня. Я уповаю на тебя. Надеюсь, что ты и дальше будешь на моей стороне, как сейчас.       P. S. Следи за своим здоровьем. Особенно в наше непростое время. Людям с анемией и замедленной реакцией бывает сложно приспособиться к столь резким изменениям и отходу от привычных устоев. Босс.”       Помню, какой сильный тремор я ощутил в тот момент, чуть не выронив из рук листок. Столь пристальное внимание к себе неимоверно пугало. Ещё и приправленное таким… нарочитым официозом. Откуда столь странная забота? Откуда такие познания о моих диагнозах? Я ведь никому об этом не рассказывал. Более того, я ничем не отличался на тот момент от остальных работников. Я никогда не давал повода для беспокойства. По крайней мере, мне так казалось. От столь сильной внутренней паники я не заметил, как из-за резко подскочившего давления у меня носом пошла кровь, а пара капелек тут же запачкала красивую записку. Что за отстой…       Мне пришлось проторчать в уборной минут двадцать, пока носовое кровотечение не остановилось полностью. После чего я понял, что мне нечем вытереть лицо. Как удачно рядом со мной оказался ещё один человек: он подал мне бумажные полотенца, наблюдая за на моими страданиями с какой-то заискивающе-надменной улыбочкой.       — На, вытрись. А то выглядишь не очень, — да, глядя на его внешние данные, мне нечем было крыть. К сожалению, я был обделён такой длинной белокурой шевелюрой, красивым бронзовым цветом кожи и изящными чертами лица. По сравнению с ним, я выглядел тем ещё гоблином. Взять хотя бы эти нелепые короткие розовые волосы, которые дополняли мой и без того странный, плохо сочетающийся прикид.       — Спасибо… — Я замешкался, делая неприлично долгую паузу, пытаясь вспомнить имя своего собеседника.       — Тициано. А ты, должно быть, Солидо Насо? — я кивнул ему в ответ. — Я о тебе наслышан. Говорят, что ты всего за четыре месяца смог стать чуть ли не правой рукой босса. Ну и каково тебе это? — в голосе Тициано чувствовались нотки неприкрытой зависти.       — Честно говоря, всё ещё не совсем понимаю, как мне к этому всему относиться. — Я же старался быть максимально нейтральным. — Да и не думаю, что идеально подхожу на эту роль.       — Мы все считаем так же, не беспокойся. Тебе не хватает опыта для такого, компетенции. Ты же совсем сопляк ещё. Сколько там тебе? Девятнадцать?       — Почти двадцать один. — Я говорил тихо, стараясь сохранять спокойствие. Но надо было отдать должное этому парню: он умел хорошо надавить на болевые точки.       — В общем, неважно. Один тот факт, что ты работаешь один, без напарника, уже говорит о том, что босс решил с тобой поиграться. Он будет кидать тебя в самое пекло и проверять на вшивость. Не завидую тебе, мальчик. — Тициано обмазывал свои смуглые щёки увлажняющим кремом, не сводя надменного взгляда со своего отражения.       — А это нормально, что у нас периодически стали пропадать эти самые напарники? — это вырвалось случайно. Я до последнего не хотел посвящать Тициано в свои дела.       — О чём это ты? — молодой человек наконец оторвался от своего отражения и теперь в недоумении пялился на меня.       — Я к тому, что тебе стоило бы приглядывать за собой. Ну и заодно за своим товарищем. — Не знаю, насколько точная была информация, но, кажется, Тициано состоял в отношениях со своим напарником. Хотя обычно мне было всё равно на подобное.       — На что это ты намекаешь, сволочь?! — Белобрысый паренёк как-то слишком быстро переменился. Очевидно, я задел его за живое, сам того не осознавая. — Пусть только попробуют хоть пальцем его тронуть. Убью нахрен. — После чего Тициано развернулся и твёрдой походкой покинул уборную, оставляя меня наедине с собой.       Я думал обо всём и сразу. Нечто внутри подсказывало мне, что я ввязывался во что-то очень нехорошее, что стоило бы скорее делать ноги, пока не стало слишком поздно. Внезапный телефонный звонок прервал мои рассуждения. Я вытащил из кармана мобильник.       – Здравствуй, Солидо. Надеюсь, я не отвлекаю тебя? – От тяжёлого тона босса становилось немного не по себе, но я не должен был подавать виду.       – Нет-нет, что вы. Всё просто прекрасно. Вы что-то хотели?       – Небольшое поручение. Есть один заказ, который тебе нужно доставить в ближайшее время. – Да, изредка мне приходилось подрабатывать ещё и курьером. – На твоём столе лежит коробка. Координаты для доставки получишь через зашифрованный канал. В целом, всё как обычно. Ничего сложного.       – Вас понял.       В занятии доставкой и правда не было чего-то сверхъестественного. За исключением большой скрытности процесса. Никто не должен был знать, что находится в коробке кроме поставщика и, собственно, самого заказчика. Конечная точка передавалась с помощью координат, как отмечал уже сам босс, через зашифрованный канал электронных сообщений. Эта технология только начинала разрабатываться, а босс уже успел прибрать её к рукам. Маршрут доставки также формировался таким образом, чтобы максимально запутать того, кто мог бы проследить за ним. Первое время я не думал о том, что делаю что-то незаконное, всё строилось на честном слове. Потом в мою голову постепенно начали закрадываться сомнения. Мне становилось интересно: что же они могли передавать в этих самых коробках.       Я спустился к своей машине. Старенькая подержанная “Рено” была подарена мне отцом на шестнадцатилетие. Наша семья не могла позволить себе более новый и статусный автомобиль. Но и этим подарком я не мог не восхищаться. Мы с Донной привели её совместными усилиями в божеский вид. На капитальный ремонт ушло около полутора месяца, и теперь она была ничем не хуже иномарки, только что сошедшей прямиком с завода. Я сжал в руке брелок от ключей с лягушкой и криво улыбнулся: это был маленький скромный подарок от Донны на годовщину нашего знакомства. Такие мелочи я ценил особенно. И никакой дорогой шоколад из Швейцарии не мог с этим сравниться.       Однако я сам не заметил, как во время поездки до пункта назначения благополучно съел почти всю плитку. Было сложно признаться себе в том, как босс точно угадал мой любимый вкус.       Оставив заказ на месте, я не сразу решил двинуться обратно. Мне хотелось подкараулить заказчика. Возможно, так я бы смог узнать о своей работе чуть больше. Дав газу и отъехав на несколько метров назад, остановил машину за деревом и затаился. Моя “жертва” подоспела очень скоро. Я стал внимательно рассматривать низенькое существо неопределённого пола, закутанное в толстое пальто, которое явно было ему велико на несколько размеров. Ещё я обратил внимание на странную огромную шляпу, прикрывающую половину лица объекта наблюдения. Всё это выглядело крайне подозрительно. Но то, что я увидел далее, меня изумило напрочь. Сильный порыв ветра внезапно сорвал шляпу с головы незнакомца, отчего тот тут же за ней помчался, пытаясь поймать. Тогда-то мне и представилось его лицо: ещё совсем ребёнка, возраста примерно тринадцати лет. Да ладно?! Неужели “Пассионе” производит игрушки? И доставляет их маленьким ребятам, соблюдая строжайшую секретность? Я не стал преследовать парня и медленным ходом отправился назад, на работу. Долго размышлял над происходящим, представляя себя частным детективом, что ведёт собственное расследование, пока кто-то не начал мне сигналить позади с криками: “Давай, козёл, резче!” Конечно, меня это разозлило: я терпеть не мог, когда меня отвлекали от моих мыслей. Хотелось остановиться, подойти к нему и заехать кулаком промеж глаз пару раз. Но я быстро подавил в себе порыв гнева и ускорился. В конце концов, мне не хотелось наживать ещё больше проблем на свою задницу. Мой мобильный снова зазвонил. Даже не пришлось строить догадки, кто же это мог быть.       – Да, босс, я слушаю, – покосившись в зеркало заднего вида, заметил свой хмурый и недовольный взгляд. Звонить мне, когда я за рулём – вы в своём уме?! Эти слова пришлось проглотить.       – Ну что, справился? Я не сомневался в тебе. Думаю, мне стоит чаще отправлять тебя на курьерские вылазки. Глядишь, развеешься, будешь больше дышать свежим воздухом.       В его голосе я ощущал некоторую издёвку. Мне хотелось, чтобы он сейчас же прекратил придираться ко мне, к моему состоянию, перестал выказывать мнимую заботу – всё это было ни к чему. Нас связывали только корпоративные отношения. Неформальным разговорам здесь не могло быть места. Он мне не мать, не отец и уж тем более не девушка.       – Возможно, – по моим односложным ответам и безынициативному тону было понятно, что я не особо хотел продолжать сейчас разговор. Босс же, несмотря на свою привычную немногословность, в этот раз решил сам со мной поговорить. Похоже, ему недоставало внимания.       – В любом случае, ты всегда знаешь, к кому можешь обратиться, если вдруг что. У меня есть знакомый врач. Представь себе, он тоже работает на “Пассионе”. Было бы странно, если б я не занимался вербовкой в организацию ценных связей. Откровенно говоря, я многим ему обязан. Без него мы бы не смогли сформировать такой обширный ассортимент производимой продукции.       Я напрягся. Внезапно босс сам завёл тему производства нашей организации. Стоило прислушаться. Наверняка он мог бы увлечься и сболтнуть что-нибудь лишнего. Меня всё ещё не покидало ощущение, что я имею дело с чем-то противоправным.       Я решил полюбопытствовать немного и спросил напрямую, попытавшись сделать свой тон чуть более надменным:       – И что же мы такое производим и поставляем помимо того, что у нас есть? Лекарства от кашля для детей?       На другом конце провода повисло молчание. Продолжительное, напряжённое. Я сглотнул подкативший к горлу ком. Кажется, зря я это сделал. Отчего-то внутренняя тревога стала только сильней. А затем, словно раскат грома, пробравший меня до мурашек, раздалось ответное:       – Не могу сказать. Конфиденциальная информация. – После чего босс внезапно оборвал связь, оставляя меня в лёгком недоумении. Мог ли я как-то задеть его? Ляпнуть то, чего не следовало? Как бы то ни было, это уже произошло. Поэтому мне оставалось лишь глубоко выдохнуть с мыслью “Будь, что будет”.       Этот трудный день подошёл к концу. Я был счастлив вернуться домой к любимой Донне. Она всегда помогала мне снять напряжение одним лишь своим незатейливым видом. Только рядом с ней я ощущал себя живым человеком, мог быть по-настоящему собой: веселился, дурачился, лишний раз убеждаясь в том, как идеально мы подходили друг другу.       – Дорогой, у меня для тебя есть важные новости. Лучше присядь. Ох, с чего же начать… – тогда она сама пристроилась рядом на подлокотник кресла, где сидел я, и, приникнув к моему уху, обвив меня за шею руками, тихо прошептала то, что был бы счастлив услышать любой парень моего возраста, состоявший в отношениях.       Надо же. Я оказался настолько поражён этой новостью, что не мог уснуть всю ночь. Конечно, такое не могло не сказаться на моей работоспособности наутро. Я был ещё более расхлябанным и невнимательным, чем обычно. Мыслями я находился совсем не за своим рабочим местом. Мне хотелось сбежать отсюда поскорее.       Что ж, кажется, мои внутренние молитвы вскоре были услышаны. Я не сразу обратил внимание на лежавший на моём столе пакет с конвертом на нём. На конверте было написано моё имя, а внутри…записка с поручением? Как оказалось, босс опять хотел видеть меня в качестве курьера. Значит слов своих на ветер он не бросал. Странно, что в этот раз он решил не созваниваться, а обойтись короткими записками: “Доставь это кому надо, деньги возьми себе”. Кажется, я действительно тогда сказал что-то не то…       Оказавшись на месте, я стал дожидаться своего клиента. Хорошо, что он подоспел буквально через пару минут, пряча своё лицо за капюшоном куртки. Что-то внутри подсказывало мне, что я снова имел дело с юнцом: это было видно по его мешкающимся, неуверенным действиям. А то, как он резко выхватил у меня пакет и так же резко всунул мне конверт с купюрами, лишь подтверждало мои догадки. А после он чуть не сбил меня с ног, внезапно сорвавшись с места и убежав в противоположную сторону, бросив лишь робкое: “Простите, синьор!”       Пробыв в растерянности с пару минут, я наконец пошёл к машине и, усевшись в неё, вскрыл конверт. Какой же был мой шок, когда внутри я обнаружил порядка несколько сотен тысяч лир. Невозможно! Что же это за товар такой, на который в срочном порядке приходилось тратить такие огромные деньги?! Я не понимал, как мне реагировать на подобное. С одной стороны, мои подозрения только усилились. С другой же… я знал, что не смогу так просто отказаться от этих денег. Наконец удача повернулась ко мне лицом, а не тем, чем обычно. В конце концов, теперь у меня были средства на достойный подарок для Донны.       Мне пришлось проторчать в магазинах около двух часов, прежде, чем я смог выцепить то, что идеально бы ей подошло. Тогда я не усомнился в своём выборе.       Донна…Донна…моя дорогая Донна. Если бы я только знал, что ты никогда не испытывала особо тёплых чувств к дорогим материальным вещам и предпочитала нечто другое, более возвышенное и неосязаемое, я бы сделал тебе другой подарок. Он бы не превратился в кандалы, сковавшие меня по рукам и ногам.

***

      Последующие несколько дней прошли на удивление тихо. Босс за всё это время не соизволил мне ни позвонить, ни отправить сообщение. Хотя бы одно. Порой мне даже казалось, что я нарочно ждал от него хоть какой-то весточки, словно верный пёс. Внутри у меня всё сжималось от подобного сравнения. Нет, я не хотел и не собирался испытывать какие-либо чувства по отношению к тому, кого я даже в глаза не видел, о ком у меня не могло сложиться однозначного представления. Однако моё лицо меня выдавало с потрохами. Сам того не осознавая, я то и дело расспрашивал коллег, знал ли кто из них, куда мог подеваться мой начальник. На что те лишь пожимали плечами. Я не мог поверить, что испытывал в тот момент самое что ни на есть волнение. Мои конечности дрожали, ноги стучали по полу, отбивая неровный ритм в напряжении. Моя ручка была безжалостно изгрызена.       А затем повторилось то, с чем мне уже приходилось неоднократно сталкиваться. В “Пассионе” снова исчез один из сотрудников. Я это понял, когда увидел одного из работников, бесцельно слонявшимся по коридору. Из всей имеющейся у меня на руках информации я знал лишь, что его звали Сквало, и он был партнёром Тициано. Их обоих практически невозможно было встретить порознь. Они держались вместе, словно сиамские близнецы. Такие неразлучные. А сейчас он остался один. И взгляд его был потерян. Как оказалось, я не ошибся.       – Привет, мы с тобой не особо знакомы. Было бы неплохо исправить это дело, как думаешь? Может быть, хочешь выпить кофе? – я попытался выглядеть как можно более добродушным и обаятельным, обратившись к Сквало и протянув ему лишний стакан с эспрессо.       Тот почесал свою кудрявую рыжую макушку и пожал плечами.       – Почему бы и нет?       Какое-то время мы говорили о всяких отвлечённых вещах, после чего он как-то внезапно поник и вытащил из кармана пачку сигарет, закурив.       – Всё хорошо? – обратился я к нему напрямую.       – Да так. Чувствую неприятную пустоту внутри. Словно не хватает чего-то очень важного.       – Тициано. Я прав? – я склонился к нему, стараясь рассмотреть его лицо, которое выглядело теперь ещё более печальным. Не был ли я чересчур навязчивым?       – Что? – Сквало метнул на меня озадаченный взгляд и в недоумении захлопал ресницами. – Ты о чём? Кто это?       – Нет-нет, никто! Прости, обознался, кажется, – я замотал руками, нервно рассмеявшись. Теперь я не сомневался: дело пахло жареным. – Думаю, мне пора. Поговорим как-нибудь ещё в другой раз.       Это было тактическое отступление, я вовсе не струсил или что-то в этом роде. Но не слишком ли я подставлялся, пытаясь вынюхать запретную информацию? И что теперь мне предстояло со всем этим делать? Могло ли это быть как-то связано с внезапным исчезновением босса? Был ли он ответственен за все эти инциденты, или же всего лишь стал очередной жертвой коварного режима сверху? Очень скоро я получил ответы на все эти вопросы.       Во время обеденного перерыва в кафетерии ко мне подошёл молодой человек. Он без конца лукаво улыбался, будто в его голове уже долгое время созревал какой-то хитрый план. По его вычурному внешнему виду ясно было, что он принадлежал к касте особо почитаемых боссом, ведь только достаточно приближённым ему позволялось носить облегающие шмотки с открытым животом да ещё и столь вызывающий макияж. Парень выглядел тем ещё безумцем.       — Не отвлекаю? А, даже если и отвлекаю — плевать. Дельце есть к тебе одно. Вернее, не у меня, а у кое-кого. — Начал он сразу, даже не представившись.       — В чём дело? — я спросил довольно грубым тоном, надеясь таким образом дать понять собеседнику, что надо мной прикалываться не следовало. Однако по его всё ещё улыбающемуся выражению лица было понятно, что это не работало.       — Откуда мне знать? Встал быстро и пошёл за мной, — какой же был мой шок, когда тот неожиданно вытащил из кармана канцелярский нож, выдвинул лезвие и небрежно повертел им у меня перед лицом. Он вообще в порядке?       Делать нечего, пришлось ему повиноваться и вылезти из-за стола, нехотя поколупав следом. Всю дорогу он насвистывал какую-то жуткую мелодию из детского мультика, а я не мог оторвать глаз от его коротеньких зелёных дред, которые развевались при ходьбе. Наконец мы остановились перед невзрачной чёрной дверью, на которой отсутствовали всякого рода опознавательные знаки. Парень потупил с несколько секунд, будто обдумывая что-то, затем спокойно приоткрыл её и наигранно протянул: "Босс, я его притащил. Удачки вам там! Скинете потом фотоотчёт? Буду ждать!" И тут же довольно наглым и грубым движением втолкнул меня вперёд, а сам поспешил удалиться. Тогда-то у меня внутри всё замерло. Я ощутил ужасно давящую ауру в месте, куда меня только что привели. Насильно, если так подумать. Вот так сразу? Никаких сообщений, звонков, писем. Я не был готов к встрече с ним, и сейчас меня обуревал неистовый страх. И в то же время внутренне я воодушевлялся: значит он никуда не исчез? Его не похитили, не избили, не убили? Неужели мне наконец доведётся увидеть его лицо? Какое оно? Лицо взрослого и строгого мужчины? С морщинами, с возрастными пятнами, тяжёлое, грузное? Что он предпримет? Что он мне скажет? Как мне с ним поступить? Как с ним говорить? Что говорить? Все эти вопросы мучили меня, не давая взять себя в руки. А затем из-за кресла раздалось внезапное: "Подойди", отчего я рефлекторно чуть не подпрыгнул на месте. Было весьма странно слышать его голос вживую. Он был ещё более бархатным, благозвучным и даже немного мелодичным. Босс всё ещё не решался ко мне повернуться, явно выжидая, когда я окажусь рядом с ним.       Каждый шаг давался мне с большим трудом. Я буквально заставлял свои дрожащие конечности передвигаться. Попутно пытался рассмотреть его кабинет в полумраке: единственный источник света находился впереди – это была всего лишь маленькая лампа на письменном столе. Кажется, босс любил и коллекционировал различные предметы искусства и роскоши – ими был заполнен практически весь кабинет: от дорогих картин эпохи ренессанса, повествующих о бытие Иисуса и прочих библейских сказаниях, до мрачных и элегантных античных статуй. Отдельное внимание заслуживал огромный книжный шкаф, в котором помимо важных документов было место для художественной литературы. На каких-то корешках мне удалось прочитать фамилии известных авторов: Бодлера, Борхеса, Маркеса... Я никогда не увлекался этим, и люди, поглощённые серьёзным и сложным чтивом, казались мне немного жуткими.       — Сядь, — от столь приказного тона босса я резко шарахнулся, едва не споткнувшись о диван, который стоял рядом с письменным столом. Чувствовал себя в этот момент провинившимся учеником в кабинете у директора школы.       — Д-да, — робко ответил я и постарался устроиться на диване, сжимая ладонями дрожащие колени.       — Ты ведь понял уже, что я не просто так тебя позвал к себе? — Босс заговорил спустя недолгое молчание. — Кто ещё мог бы удостоиться такой чести? Должно быть, кто-то, кто всё это время делал существенные успехи? Кто честно трудился на благо “Пассионе”? Кто заслужил похвалы и награды от меня? Да, у меня действительно были подобные мысли на твой счёт. Я нисколько не умалял твою значимость для нашей организации. И даже напротив. Я выделял тебя. Считал особенным. Я доверял тебе. — По подобному настрою сразу было понятно, что разговор этот явно не предвещал ничего хорошего. — Но, кажется, даже моим ожиданиям свойственно было не оправдываться, сколько бы я ни пытался оградить себя от нечестных, лживых и ненадёжных людей. Может быть, это карма?...       Он снова замолчал. В такой напряжённой тишине мы просидели около пяти минут, после чего босс неожиданно встал из-за кресла, позволив мне разглядеть его силуэт: он был явно хорошо сложен, крепкий и атлетичный на вид, с безупречной осанкой и твёрдой походкой. А затем…я в ужасе на него вытаращился, приоткрыв рот в полном изумлении. Ведь в тот момент он соизволил показать мне своё лицо. Это было полным безумием, в это невозможно было поверить, но я будто бы смотрел на своё отражение. По какой-то паршивой иронии вышло так, что он выглядел точь-в-точь как я, за исключением некоторых различий. Я определённо мог сказать, что он был изумительно красивым. Его взгляд был совсем не таким как мой — преисполненный чертами, которых мне явно недоставало. От него исходила энергия мужества и огромной силы, способной сломить чью-либо волю. Он носил строгий костюм, который сидел на нём идеально, очерчивая упругие формы. А этот резкий и грубый запах мужского одеколона будто прибавлял ему лет десять к возрасту. Моё первое предположение на этот счёт состояло в том, что нас по какой-то случайности могли разлучить в роддоме.       — Перейду сразу к делу. — Босс поправил часы на запястье и упёрся пятой точкой о свой письменный стол. — Солидо — если в данном случае уместно так к тебе обращаться — я могу с уверенностью заявить, что ты имеешь представление о том, куда мог деться очень важный для нас стафф.       — Что вы имеете в виду? — мой голос дрожал, а сам я весь напряжённо вжимался в спинку дивана. — Что ещё за стафф?       — Не ломай комедию. Напряги извилины и вспомни. Ты определённо знаешь, что мне от тебя нужно, — теперь босс выглядел немного раздражённым. Его бровь подрагивала, а сам он стучал указательным пальцем по столу.       — Я ничего не знаю, клянусь, — я был честен. Я был предельно честен.       — Что ж, давай подойдём к этому вопросу с другой стороны. Недавно ты ходил в ювелирный магазин. Что купил? Если не ошибаюсь, это было колье из белого золота, со “сваровски”, бриллиантами? Неплохой выбор.       — Это подарок для моей девушки. Мы собрались пожениться в ближайшее время. На это…есть свои причины, — я виновато опустил голову. Мне было стыдно и неприятно от того, что приходилось делиться с ним такими интимными подробностями. — Понимаете, я скоро стану отцом.       — Какая прелесть, — это прозвучало с явным сарказмом, но иной реакции ждать от него не приходилось. — Где же ты взял деньги на это?       — Но вы же сами… — отчего-то я замер, с глупым выражением лица уставляясь на своего двойника, который теперь на сводил с меня строгого и надменного взгляда. — …. Отдали мне их.       — Что-то не припомню. — Босс только развёл руками и покачал головой. Вот тут-то внутри меня будто всё перевернулось и вывернулось наизнанку. Я не мог поверить в то, что меня могли подставить. Впрочем, мне следовало быть более осторожным.       — Как же так?! Разве не вы заставили меня отвезти тот заказ? Да, он действительно стоил много, практически моя зарплата за полгода, но… — я был в истерике, в отчаянии. Я закрыл своё раскрасневшееся лицо руками, пытаясь хотя бы немного успокоиться и заставить себя думать. Кому только могло прийти подобное в голову? Кто мог притвориться боссом, чтобы всучить мне деньги, принадлежавшие “Пассионе”? Впрочем, я сам оказался предельно глуп и наивен. Мне стоило изначально проверить информацию, спросить у босса напрямую, действительно ли это поручение было от его лица, но я опасался в тот момент идти на контакт.       — Я не имею к этому никакого отношения. Полагаю, ты допустил серьёзную ошибку. — У босса и в мыслях не было входить в моё положение. Я видел краем глаза, что он явно упивался моими страданиями. И он не собирался останавливаться на этом. — Как бы то ни было, факт остаётся фактом: ты украл крупную сумму у ‘Пассионе’, следовательно, тебе придётся понести за это наказание. У меня нет никакого желания врываться к тебе домой и отбирать у твоей дамы ожерелье. Она в этом не виновата. Вина целиком и полностью лежит на твоих плечах.       — Вы….вы сами совершаете неправомерные действия! Я могу быть уверен в том, что вы производите нечто незаконное. Наркотики, я прав?! — делать было нечего, я надеялся, что по крайней мере эта правда будет на моей стороне.       — Возможно, очень может быть, — он приглушённо рассмеялся. Не было похоже, будто я застал его врасплох. Босса определённо ничем нельзя было удивить. У него всегда был припрятан козырь в рукаве. — Даже если это и так, то что ты сделаешь? Сдашь меня? А сможешь? — он приблизился ко мне, держа руки в карманах. Теперь я видел, что в его глазах играл огонёк какого-то неприкрытого озорства, свойственный пытливым молодым умам. Жуткое зрелище. Ещё страшнее было осознавать, что перед тобой стоял твой злой брат-близнец, сошедший со страниц страшных сказок для самых маленьких, символизирующий приближение твоей скорой кончины. У этого феномена название ещё такое было…трудно выговариваемое. Доппельгангер, кажется.       — Я не уверен. Но я мог бы попытаться, — неловкая и глупая улыбка как-то сама собою вылезла у меня на лице.       — Вперёд, синьор доморощенный детектив, сделай это. Я сейчас безоружен и очень уязвим, — в подтверждение своих слов босс вынул руки из карманов и поднял их кверху. — Обыщи меня. Вдруг я что-то припрятал?       Я не знал, как мне поступить. С одной стороны хотелось просто сидеть на месте и ничего не предпринимать, ведь я понимал, что его слова звучали как чистой воды провокация. Он хотел поиграть со мной. Идти у него на поводу было себе дороже. Тем не менее, моя дрожащая рука робко потянулась к карману его пиджака. Не успел я и слова сказать, как он перехватил моё запястье и сжал его грубой хваткой, заставив меня глухо выкрикнуть: “Ай! Что вы делаете?!”       Затем он сдавил оба мои запястья, а после ловким движением, словно профессиональный иллюзионист или карточный шулер, заковал их в наручники, одним жестом превратив всю эту ситуацию в очень плохое недоразумение. Во мне пропал весь запал дерзить ему. Мне оставалось только уставиться в пустоту, лишь изредка вникая в то, что он рассказывал. А рассказывал босс многое. От его слов по коже бежали мурашки, волосы становились дыбом. В эту правду не хотелось верить, но кажется, это было именно то, что я пытался отыскать на протяжении нескольких последних недель.              — Посуди сам, — говорил он с каким-то придыханием, гордостью за свои слова. — Разве мог любой нормальный человек на моём месте поступить иначе, пустив всё на самотёк? Кому в его коллективе будет приятно держать тех, кто в любой момент готов всадить нож в спину? Нужно всегда быть предусмотрительным, холодно и трезво оценивать ситуацию, присматриваться к каждому, кого пытаешься подпустить к себе на сантиметр ближе. Да, это вынужденная мера. Я обязан наблюдать, анализировать, даже следить. К сожалению, пока что я не научился напрямую читать мысли, и это меня удручает. Так я знал бы наперёд о всех тех, кто желал бы меня предать. Но так или иначе, я не в силах справляться один, сколь бы великим и могучим я не был. Я всегда нуждался в том, кому я смог бы безоговорочно довериться. – Босс отошёл. По его тяжёлому вздоху было понятно, что он глубоко разочарован. И всё же я не мог отнестись к нему с пониманием. Особенно после всего, что случилось дальше. – Не пойми неправильно, я никогда не желал тебе зла. Просто обстоятельства сложились не в твою пользу. Тебя обманули. Ты на самом деле хороший мальчик. Это все вокруг злые и жестокие, желающие навредить тебе. Мне, как никому другому, это ясно.       Затем босс закурил одну из своих дорогих сигар. Признаться, выглядел он немного нелепо. Его молодому лицу эта штука совершенно не подходила. Ну, я так точно ни за что бы не засунул нечто подобное к себе в рот. Аромат его одеколона перемешался с запахом табака, и я закашлялся. Увидел тогда в его глазах нечто похожее на выражение умиления, но лишних вопросов задавать не стал. После чего он продолжил:       — А эти идиоты были уверены в том, что поступают правильно. В их головах уже зрела мысль, как бы перейти мне дорогу. Эту идею оставалось лишь воплотить в реальность. Саботаж, диверсия, забастовка — вот, что они могли предпринять, нарушив тем самым нашу целостность. К их несчастью, я уже заблаговременно знал, откуда на меня готовилась атака и…мне лишь оставалось применить против них своё оружие. — Открыв небольшой ящик письменного стола, босс вытащил оттуда миниатюрный металлический кейс с кодовым замком и, введя необходимую комбинацию, распахнул его, продемонстрировав мне его содержимое: несколько разноцветных герметично закупоренных склянок неизвестного содержимого заставили меня на автомате стиснуть зубы. — Это образцы, — пояснил босс. — Вот уже почти два года мы ведём исследования о влиянии искусственно синтезируемых психотропных веществ на мозговые центры человека, а также осуществляем их непосредственную разработку. Да, подобная деятельность запрещена у нас на государственном уровне, но тем не менее, мы привносим огромный вклад в развитие… — он покосился на потолок и задумчиво потёр подбородок. — Науки? — и рассмеялся. — Чёрт, это прозвучало так смешно и высокопарно одновременно. Слишком громко сказано. Слиш-ком.       Для меня было сродни пытки сидеть на месте, не шелохаясь, будучи закованным в наручники, и слушать его нудную лекцию. Неудивительно, что в подростковом возрасте у меня были нелады с учёбой. Босс поймал моё настроение, моё неучастие и недовольно нахмурился, устремив на меня свой слегка прожигающий взгляд: он не хотел и не собирался мириться с подобным неуважением к себе, поэтому быстро нашёл способ подогреть во мне интерес к процессу. Из того же кейса он осторожно выудил припрятанный в секретном кармане шприц. Ни у кого бы не возникло сомнений, для чего он мог применяться. Самое очевидное — гонять по вене запрещённые вещества.       — Итак, что мы обычно делаем с теми, кто плохо себя повёл в этом году? Нет, мы не дарим им угольки в рождественских носках. Всё намного проще. Мы используем их человеческие ресурсы для того, чтобы проверить на них работоспособность изготавливаемых препаратов.       “Подопытные крысы…” — подумал я про себя, понемногу пытаясь сложить паззл в своей голове.       — Солидо… — медленно протянул босс и вновь подошёл ко мне, придерживая одной рукой тот самый злополучный шприц, который он до этого уже успел заполнить содержимым одной из склянок. — Ты ведь догадался уже, почему никто из них не вернулся? Почему о них забыли абсолютно все, даже самые близкие люди? — я застыл в ужасе, наблюдая за тем, как мой визави слегка надавил на поршень, заставив пару капелек жидкости вылететь из иглы. — Они были теми ещё ублюдками. Подумать только, вот так просто взять и предать меня, пойти против меня, в один момент разрушить все кропотливо выстроенные между нами мосты. Но ты ведь не такой, верно? Ты просто запутался. Скажи, что я всё ещё могу тебе доверять? Скажи, что все твои порочные помыслы были рождены только из чистого любопытства и ничего больше? Тогда я смогу тебя простить. Я сделаю из тебя особо ценного союзника. Мы горы свернём вместе, вот увидишь.       Я уже ничего не понимал из его слов. Меня пугали эти перемены в настроении босса: он то злился, то стелился передо мной, подхалимничая и стараясь выудить у меня положительную реакцию. Но всё, что я мог ему дать в тот момент: растерянное и испуганное молчание. Мне было страшно. Тогда я почему-то был уверен в том, что домой к своей любимой женщине я уже не вернусь, и она в итоге благополучно обо мне забудет. Из-за своего ступора я так и не сумел дать ему ответ, но тогда мне очень хотелось, чтобы он просто взял и исчез из моей жизни. К сожалению, это было невозможно. Мне оставалось лишь быть схваченным его цепкими и острыми когтями: босс стиснул пальцами моё горло в попытке придушить.       — Хватит. Вы делаете большую ошибку. Пожалуйста отпустите меня, — я не понимал, было ли это похоже на проявление гнева или же мольбы о пощаде, но тем не менее, мне не особо это помогло. Кажется, что я сделал только хуже, потому как босс не дал мне договорить. Он был намного крепче меня, намного сильнее, его моральный дух не был в одночасье сломлен, как это произошло со мной. Его губы внезапно приникли к моим, заставив меня застыть в абсолютном шоке. Это был не поцелуй, это было давление, удержание, демонстрация полной и безграничной власти. А затем в какой-то момент мне стало невыносимо больно от ощущения проникшей под кожу иглы, где-то там, в области шеи. Это был лишь отвлекающий манёвр для того, чтобы ввести в меня смертоносное оружие, тот самый наркотик, разработкой которого босс занимался вот уже столько времени. В тот момент я осознал, что для меня всё кончено. Эта вещь уничтожит меня изнутри, заставит мои органы сгнить, а кровь выкипеть.       А босс всё никак от меня не мог отцепиться. Сквозь свои чуть приоткрытые глаза я видел его прожигающий насквозь взгляд: эти жуткие зелёные глаза, которые, казалось, были начисто лишены всякой человечности. Он был достаточно смелым для того, чтоб беспардонно вцепиться в мои волосы, а затем надавить на мой затылок, чтобы я от него никуда не убежал. Но я и так не мог. Меня будто покинули разом все мои силы, а сам я стал похож на выброшенную на берег медузу, обмякшую и скользкую. Вот отстой. Полный отстой.       Перед тем, как наконец отстраниться, босс лишь слегка укусил меня за нижнюю губу, после чего отпрянул, изящным движением руки вытерев свой рот.       Мне хотелось разреветься от своего бессилия и беспомощности. Я чувствовал себя грязным, униженным, оскорблённым до глубины души. Участь быть одной из жертв кровавого режима “Пассионе” меня совсем не радовала. Но хуже было не это. Вскоре мои мысли начали неимоверно путаться, и я не мог найти этому разумное объяснение. Возможно, яд в моей крови уже начал действовать, потому как теперь я чувствовал далеко не страх. Мне казалось, что меня заживо варят в адском котле. Конечности онемели, по телу выступил пот, а босс лишь с любопытством подметил вполголоса: "Зрачки расширились. Кажется, пошла реакция".       — Что за?… Вы что со мной сделали? — я звучал настолько жалко, что мне самому становилось тошно от собственной интонации. — Вы хотите убить меня?       — Нет. Не собираюсь. Эта инъекция не летальна. Но именно этот препарат я собирался проверить лично на тебе. Никто другой не подходил на эту роль лучше, чем ты. Понимаешь, мне нужен был человек, который являлся бы важнейшей частью моей жизни, о котором я знаю практически ВСЁ.       — Вы лжёте. Вы ничего не можете обо мне знать. — Я хмурился и стискивал зубы от странных ощущений, сковывающих моё тело. Я хотел этому сопротивляться, однако с ужасом замечал, что уже не мог заставить себя злиться на босса. Почему-то теперь его присутствие отдавало какой-то странной, ненормальной теплотой, к которой меня тянуло, словно мотылька на огонь.       — Это не так, Солидо. Вернее будет сказать, Винегар Доппио. — Я оцепенел от этого имени, что сорвалось с губ босса. Невозможно. Никто не мог знать этого — моё настоящее имя, что было погребено вместе с моим тёмным прошлым несколько лет тому назад. Я думал, что навсегда от него избавился. Я не верил, что мог быть кто-то, кому была известна подобная информация. Даже Донна об этом не знала. Что же ты за чёрт такой?! — Я знаю всё. — Он продолжил. — До самых мельчайших подробностей. Твоя семья, твои близкие мертвы. Это такое горе. У тебя была непростая жизнь. Но теперь всё это позади, ведь ты смог сбежать, покинуть проклятую Сардинию и обосноваться здесь, в Неаполе. Ты выжил. Единственное, что у тебя осталось после — лишь небольшие проблемы с психикой и этим, верно? — я сам не заметил, как из моего носа снова ручьём побежала кровь. Босс увидел это и поднёс к нему чистый платок, любезно вытерев красную жидкость.       От подобного жеста в моей груди бешено заколотилось сердце. Теперь же я не сводил с босса какого-то зачарованного взгляда. Он казался мне совершенством. После всего, что он сделал, я закономерно должен был его возненавидеть, должен был ему воспротивиться, должен был убежать и как можно скорее связаться с копами, чтобы этот ублюдок получил наконец по заслугам. Но я больше не мог.       — Я ещё раз повторю. Мы должны быть вместе. А мне нужен твой ответ. — От его настойчивого тона по телу пробежали мурашки. Но это не было страхом. Нет. Здесь было что-то иное. То, что я не мог ощутить будучи находясь рядом с Донной.       — Я хочу быть с вами, — эти слова сорвались с моих губ сами собою. Это определённо не было голосом разума, но нечто иное. Я не мог больше контролировать свою речь, своё сознание — оно было полностью затуманено. Даже моё тело перестало меня слушаться. Мои всё ещё скованные руки потянулись к пиджаку босса, а он ловко перехватил мои запястья, нависая надо мной, приближая своё лицо ко мне и вновь примыкая своими губами к моим. Но теперь уже завлекая меня в настоящий поцелуй, подключая к нему свой язык.       Ошибка за ошибкой, моя жизнь разрушалась с каждой секундой. Я позволял себе возбуждаться, я позволял себе наслаждаться. Говорил немыслимые вещи, пока мой босс снимал с меня одежду. Всё становилось только хуже, когда наши обнажённые тела соприкасались друг с другом, когда он нежно ласкал меня и говорил "Мой милый Доппио". Когда он вытирал слёзы с моих щёк и просил не сдерживаться. И я не сдерживался. Я кричал от своей безумной любви, порождённой порочным, греховным вожделением. Меня соблазнил сам Дьявол. Так он себя называл. Дьяволо. И я уже не мог не выкрикивать это проклятое имя, когда доходил до своего предела, когда он с жадностью меня имел и вбирал до остатка. Я сдался ему. Позволил себя поработить. Впервые в своей жизни я ощутил самое что ни на есть единство.       А затем…он отпустил меня. Вот так спокойно и без лишних слов. Обратившись напоследок, что всегда будет меня ждать. А я сорвался с места. Выбежал из его кабинета и рванул оттуда что есть мочи. Никогда прежде мне не было так паршиво — я никогда не принимал наркотики и не ловил отходняки. Мой первый опыт стал для меня сущим адом. Тошнота и рвота — всего лишь цветочки. После этого я торчал в ванне несколько часов: мне хотелось смыть с себя всю эту грязь, которой меня "заботливо" покрыл мой драгоценный босс. И всё же я до сих пор ощущал его следы на себе. Звук льющейся из душа воды заглушал мои истошные вопли и рыдания. Мне хотелось убить себя в тот момент. Рука сама собой тянулась к лезвию бритвы в желании полоснуть сонную артерию и поскорее прекратить все эти страдания.       Донна волновалась. Она всегда была проницательной, а у меня и без того всё было написано на лице. Я не мог смотреть ей в глаза. Я изменил ей. Я больше не мог считать нас идеальной и безупречной семьёй.       — Почему ты не притронулся к еде, дорогой? Ты такой бледный. Неужели заболел? — от заботы Донны, от её нежного и тёплого голоса мне становилось только хуже. Ей-богу, лучше бы она ненавидела меня. Лучше бы проклинала и желала мне смерти. Я заслуживал это так, как никто иной. Но я был слишком труслив, чтобы признаться ей во всём.       От её лёгких прикосновений я отмахивался, нервно одёргивал руку, а внутри меня всё предательски сжималось. Выглядело это так, словно я больше не был настроен на близость с ней. Но в этом не было её вины. Мне просто не хотелось, чтобы впредь она имела что-то общее со мной, последним лжецом и негодяем. Но что же теперь нас ожидало? Я не мог оставить её вот так, совсем одну. Да ещё и с её-то положением. Ситуация была безвыходной, и пока что я не находил разумного решения.       Из меня выходил откровенно хреновый актёр, я не мог играть роль заботливого и примерного жениха, зная, что теперь все мои мысли занимал другой человек. На работу я не выходил уже почти неделю. Мне казалось, что таким образом я смогу понемногу свести дурное влияние босса на нет. На звонки я не отвечал, старался отвлечься всеми возможными способами. Даже подумывал о том, чтобы устроиться на другую работу, менее прибыльную, но более надёжную, не связанную с криминальным синдикатом. Неделя поисков не увенчалась успехом. Однако за это время я стал чувствовать себя немного лучше. Конечно, я всё ещё был виноват перед Донной — мне следовало признаться ей во всём. Причём сделать это нужно было как можно более деликатно, чтобы она смогла меня простить. Для меня наши отношения всё ещё стояли на первом месте.       Помимо всего прочего, близилось время нашего венчания. Служитель местной церкви — старый друг моего покойного отца — обещал позаботиться обо всём (даже замолвить словечко перед Богом за нашу с Донной интимную связь до брака). Это казалось мне абсурдом, ведь я мог даже не надеяться на то, чтобы снискать спасения у Бога со своим грехом. За такое мне был уготован билет прямым рейсом в ад. Но кто такой этот Бог в сравнении с моей Богиней — Донателлой Уной?! Мне бы ничего не дало его мнимое прощение, которое я бы всё равно не смог ощутить на себе. Донна была другой. Она была вечной, она была живой.       — Солидо, так больше не может продолжаться. Я не могу смотреть на твоё удручённое и измученное лицо, зная, что ты мне ничего не расскажешь. Что-то происходит, я уверена. С тобой, с нами. Вряд ли у меня получится вытащить из тебя правду силой, но я в самом деле больше так не могу. Неведение пугает меня, а твоё молчание убивает. Я люблю тебя, но ты действительно думаешь, что с таким можно смириться? Мне кажется, нам стоит отложить нашу свадьбу на время. На сколько потребуется. Пока ты не решишься на что-то конкретное. — Донна смотрела на меня с осуждением и огромной грустью в глазах. Во всём мире не было ничего хуже подобного взгляда.       “Нет-нет-нет, не делай этого”, — то и дело отдавалось звонким эхом в моей голове. “Клянусь, я всё исправлю. Вот увидишь! Мы сможем жить счастливо”.       — Да, наверное, ты права, — единственное, что я сумел из себя выдавить в тот момент, стыдливо опустив голову. Я так и не смог ей ничего рассказать.       — У меня в Ольбии родственники. Думаю, я вернусь туда. Ты всегда можешь со мной связаться, если пожелаешь.       — Да, конечно.       Я не понимал, отчего был так холоден с ней. Почему мои ответы были такими сухими и односложными, будто бы меня совсем не заботило наше совместное будущее. После чего она собрала вещи и уехала. Я даже не удосужился обнять её на прощание. Если бы я только знал наверняка, что это будет последний раз, когда я видел её вживую. Если б в моих силах было всё изменить.

***

      Однажды Он пришёл ко мне во сне. В тот самый момент, когда я меньше всего мог ожидать подобного, когда я уже твёрдо решил поехать в Ольбию за Донной, чтобы вернуть её домой. Во сне мы стояли на побережье (том самом, Изумрудном, с которым у меня было многое связано) и молча смотрели в даль океана, наслаждаясь приятным бризом. Это была чистая безмятежность. В тот миг я ощутил нечто странное, будто ближе его у меня никого нет и быть не может. В итоге к Донне выбраться так и не смог, будучи погружённый в свои навязчивые мысли.       Кажется, я потерял счёт времени, но на тот момент прошёл уже целый месяц. Денег в моих личных резервах почти не оставалось, новую работу я, соответственно, не нашёл. Меня мучило собственное непостоянство. С одной стороны, я был уверен в том, что навсегда избавился от его оков. Но потом на меня снова волной накатывала горечь и отчаяние. Я не думал о Донателле, я вспоминал то таинственное тепло его рук и горячие трепетные слова о нашей неделимости. Дни, проведённые в полной изоляции от внешнего мира, делали своё дело: я был на себя не похож. Порой мне даже чудилось, что он стоял за моей спиной и пристально наблюдал за каждым моим действием.       “Дьяволо, хватит!” — выкрикивал я в пустоту. — “Уйди из моей головы! Прочь! Прочь!”. Но он не уходил.       Мой образ жизни теперь походил на то, как жил смертельно больной человек. Большую часть времени я спал. Иногда мой сон мог продлиться целые сутки и даже больше, а, проснувшись, я ощущал себя словно вырванным из реальности, потерянным во времени и пространстве. Мои провалы в памяти участились. Теперь я не мог даже на элементарных вещах сосредоточиться. При попытке прочесть пару строчек книги я быстро отвлекался на что-то постороннее, а после уже было не до чтения. Со временем мне стало казаться, что я страдаю лунатизмом, ведь я совершенно не помнил, как убирался в спальне, мыл посуду, выносил мусор. Что-то внутри подсказывало, что мне следует обратиться к знающему специалисту, первоклассному мозгоправу, который бы помог разложить мои проблемы по полочкам для их дальнейшего разрешения, однако моя прокрастинация была сильнее этого. Или нет. Даже не так. Моя оторванность от внешнего мира играла со мной злую шутку. В конце концов, я просто не выдержал. Моя ладонь сама потянулась к телефону, который всё это время стоял на беззвучном режиме. Он звонил мне каждый день в одно и то же время на протяжении месяца с перерывами в два часа. Уму непостижимо. Никто из моих знакомых никогда не был столь же настойчивым, как он. Мои пальцы сами набрали его номер.       — Я знал, что ты позвонишь, — раздалось на другом конце провода незамедлительно.       — Я…я хотел умереть. Я пытался. Но у меня ничего не вышло. И теперь моя жизнь разрушена. А всё из-за тебя! — отчего-то я выпалил в трубку именно это. Мои нервы сдавали. Хотелось выплеснуть свои эмоции на кого-нибудь. Дьяволо для этого подходил лучше всего.       — Ты бы не смог этого сделать. У тебя бы всё равно ничего не вышло, — ледяным тоном отчеканил мой босс, чем сильно меня разозлил. Захотелось встретиться с ним лицом к лицу и ударить по нему со всей дури. — …Но знаешь что? — он вдруг продолжил, чем заставил меня невольно вздрогнуть. — Я рад, что могу тебя слышать сейчас.       В ответ на это я промолчал. Мои губы поджались, а на глазах внезапно выступили слёзы. В глубине души я понимал, что говорил он это искренне, и от этих слов моя злоба сама собою куда-то испарялась. Возможно, именно этого я жаждал в последнее время. Именно в нём я нуждался больше всего на свете.       — Я хочу, чтобы ты пришёл ко мне. — Добавил он после непродолжительного молчания с обеих сторон.       — Ещё чего.       Но как оказалось, он действительно знал меня слишком хорошо. Было бы очень глупо с моей стороны отказаться от такого предложения, и я со всех ног бросился к нему, ведомый лишь зовом своего предательского сердца. Зная, что я никогда не услышу от него заветное “Я люблю тебя”, зная, что подобная связь не будет сулить мне ничего хорошего, я спешил непонятно куда, давя на газ, игнорируя выскакивающих мне навстречу пешеходов и сигналящие на пути авто. Это было безумие. Чистое, абсолютное. Именно так можно было охарактеризовать наш союз.       Не помню, сколько прошло времени, пока я рыдал у него на плече, а он любовно гладил меня по голове, но, кажется, это были самые лучшие мгновения в моей жизни. Почему-то именно тогда я чувствовал себя особенно защищённым.

***

      Я и сам не заметил, как скоро пронеслись пять лет моего ни на что не похожего существования. За всё это время я особо не повзрослел. Ни физически, ни морально. Складывалось ощущение, будто время для меня остановилось, когда я находился под влиянием моего босса. Я ни на метр не приблизился к разгадке его сущности, но это меня больше не волновало. Никто не мог быть в курсе о том, есть ли у меня на самом деле брат-близнец, или же это всё был коллективный заговор с целью запудрить мне мозги. Кроме меня никто больше не сталкивался с ним, и я ощущал себя в некотором роде особенным. Я даже привык к тому, что только он один обращался ко мне по реальному имени, которое никто больше не знал.       А совсем недавно меня огорошили ещё одной новостью. Как-то раз доверенные люди босса наткнулись на меня за столиком возле уличного кафе. Их совсем не смутил мой потерянный и странный вид, когда я пытался совладать с миндалём на верхушке ягодного парфе:       — Синьор Солидо Насо? Мы к вам по очень важному делу, — только тогда я обратил внимание на маленького ребёнка — девочку лет пяти — что пряталась за спиной у обратившегося ко мне добродушного низенького старичка. — Меня зовут Периколо, а этого маленького ангелочка — Триш Уна.       Фамилия ребёнка не сразу во мне отозвалась. Какое-то время я молча на них пялился, пытаясь вникнуть в то, что мне рассказывал назвавший себя Периколо. Лишь позже я понял, какая драма разыгрывалась передо мной. Триш Уна, как оказалось, была моей родной дочерью. Донателла скончалась после продолжительной борьбы с тяжёлой болезнью, и теперь ребёнок должен был быть на моём попечении. Отчего-то эту новость я воспринял слишком спокойно и отстранённо, будто нас с Донателлой совсем не связывали несколько лет счастливой жизни. Но при взгляде на Триш я сразу ощутил странное чувство: нечто сродни привязанности. Безо всяких раздумий я тут же предложил ей свою порцию парфе. С каким-то умилением затем смотрел, как она уплетала десерт за обе щеки. И только потом понял — у неё были его глаза.       Многое изменилось с тех пор, как в моей жизни появилась Триш. Можно сказать, она по-своему заполняла небольшие пустоты в моей душе, была некоей отдушиной и лёгким напоминанием о Донателле — человеке, которого я по иронии судьбы слишком быстро вычеркнул из своей памяти, даже не удосужившись воздать ей почести, какой славной она была всё это время, пока нас связывали наши отношения.       Как ко всему этому относился мой босс, меня не слишком волновало. Да и он не пытался лезть не в своё дело. Единственное, что меня беспокоило — это странные фразы моей дочери, услышанные мною чисто случайно, и которые, как мне кажется, были вызваны какой-нибудь психической травмой из-за потери матери.       “Надеюсь, мой папа останется таким же добрым и хорошим, как прежде, и больше не будет другим”.       “Веришь или нет, но я иногда думаю, будто у меня два папы. Это так странно. Но больше всего пугает не это…”       “Вчера он на весь вечер запер меня в чулане, много курил, ругался и угрожал, а сегодня обещал свозить в Диснейленд, улыбался и шутил как ни в чём не бывало. Что происходит?”       Действительно странно, ведь я совсем не курю…