Он твоё море

Когда Кристина садится, над столом нависает удушающая тишина. Уилл замолкает на полуслове и утыкается носом в тарелку, размазывая по краям посудины остатки завтрака. Трис украдкой смотрит на подругу, сидящую напротив, и сдерживает тяжёлый вздох. Её лицо всё ещё припухшее от слёз, но она старательно делает вид, что всё нормально. Как будто то, что происходит с ней, это обыденность. На самом деле, это так и есть. — Привет, — Фор усаживается рядом с Трис и тянется к её щеке, чтобы оставить привычный утренний поцелуй. Но девушка, увернувшись от прикосновения, еле заметно машет головой и указывает в сторону Кристины, которая усердно намазывает шоколадную пасту на кусок хлеба. Мужчина поджимает губы и поправляет поднос со своей едой, чтобы ненароком не свалить его с края стола. Он смотрит в другой конец обеденного зала, и Кристина, заметив его взгляд, сжимает челюсть. Они всё понимают. Но молчат. И она думает, что это хорошо, потому что ей не хочется слышать, как озвучивают бросающие в дрожь её собственные мысли. Это замечают все. Потому что Эрик никогда не скрывает то, что делает. Он просто это делает. Кристина знает, кто в этом зале была последней. Всегда знает. Но она даже не смотрит на них, потому что это неважно. Ни одна из них не представляла для Эрика какой-то ценности или же интереса, и, по большей части, он даже имена их не запоминает. Потому что никто из них не трахался с ним дважды. Это знание успокаивало Кристину, ведь рано или поздно они закончатся, и тогда у них всё станет по-другому. — Так больше нельзя, Крис, — произносит Прайор, когда видит, куда направлен взгляд подруги. Эрик сидит через несколько столов от них, рассказывая о чём-то Максу. Его лицо расслаблено, значит, ничего не случилось. Значит, у него всё в порядке. Кристина думает о том, что это должно её разозлить, заставить возненавидеть его, но с губ лишь срывается еле слышимый облегчённый вздох. — Кристина, — более настойчиво говорит Трис, пытаясь привлечь внимание. — Ты уничтожаешь себя. — Не понимаю, о чём ты, — фыркает девушка и отворачивается, нервно дёргая плечом. — Я в порядке. Трис кусает нижнюю губу и сжимает кулаки. Кристина смотрит, как ладонь Фора накрывает побелевшие костяшки пальцев, и чувствует, как сдавливаются её внутренности. Их непринуждённые нежные касания на людях всегда отдают тупой болью по всему организму. Кристина знает, что такие отношения называют нормальным. Но это всё равно дико для неё. Неправильно. Так не бывает. — Ты должна отвлечься. Найти кого-то, с кем можно забыться. Это пройдёт. Со временем… Кристина давит глухую усмешку, потому что понимает, что это невозможно. Каждый бесстрашный знает, что она принадлежит ему. Их практически никогда не видели вместе, но все были в курсе, что подойти к девушке Эрика или хотя бы задержать на ней взгляд дольше обычного — значит подписать себе смертный приговор. В Чикаго люди не убивают. Это давно всем известная чушь, потому что просто не может существовать такого количества самоубийц в их идеальном мире. — Ещё раз повторяю, я в порядке! — возмущённо восклицает Кристина. — Между нами уже давно всё кончено, — отмахивается девушка, словно ей постоянно напоминают о разбитой коленке в детстве, когда она пыталась сбежать через окно, чтобы погулять с друзьями. Словно заставляют её раз за разом чувствовать вину за уже давно забытую шалость. И её слова, конечно же, являются полным бредом. Это подтверждают опустившиеся от бессилия плечи Трис и усталые вздохи Альберта и Уилла. Они уже даже не считают, сколько раз Кристина говорит о том, что между ней и Эриком ничего нет. Ей кажется, что её друзья уже теряют надежду вытащить Кристину из этого дерьма. Ну и пусть. Наконец, они перестанут совать нос не в своё дело. Девушка вдруг чувствует фантомную боль на шее. Как будто кто-то затягивает петлю, и веревка впивается в кожу, стирая её до крови. Словно перекрывается доступ к кислороду, и Кристине мерещится, что её лицо опухает от удушья. Так происходит каждый раз, когда Эрик смотрит на неё. Она выкрикнула слишком громко, и это привлекло его внимание. Кристина встречается с ним взглядом. Ты моя. Это читается в его серых, металлических глазах и выжигается паяльником на рёбрах. Жжётся. Остатки разума кричат ей отвернуться, гордо вздёрнув подбородок, чтобы он понял, что в ней всё ещё есть чувство самоуважения и тот самый стержень, что однажды привлёк его. Она хочет послушать подругу и закрыться с Уиллом или любым другим бесстрашным в какой-нибудь подсобке и целоваться, обниматься, дабы забыться. Но Кристина лишь прикрывает глаза, не в силах сдержать натиск холодного взгляда. Твоя… *** Девушка шумно втягивает носом прохладный ночной воздух и смотрит в открытое окно. Беспросветная тьма затянула Чикаго, и лишь где-то вдалеке видны мерцания сигнальных фонарей на стене. Кристина думает о том, что хотела бы побывать на море. Такое глупое и невозможное желание. Но девушка знает, что где-то там, за горизонтом, оно существует. Потому что ей кажется, что она чувствует его запах, когда город засыпает, и воздух становится чище. Кристина понятия не имеет, как должно пахнуть море, но представляет что-то свежее, очень тёплое и летнее: запах горячего песка, мокрой древесины и спелых фруктов. Она прикрывает глаза, воображая шум волн и крики птиц, как прохладная вода задевает лодыжки, как ноги проваливаются в мокрый песок. Кристина никогда не видела море. Но она знает, что оно не всегда бывает таким. Когда чернота заполоняет небо, закрывая собой солнце, море темнеет, становится злее, опаснее. Ветер поднимает волны, гонит их к берегу, заставляя шипеть и свистеть. Они стараются подняться выше, до самого неба, но лишь хлещут о скалы, оставляя после себя только пену и рёв. — Ты здесь, — его низкий голос идеально смешивается с шумом волн в её голове. Эрик всегда знает, где её можно найти после заката. Один из многих пустых кабинетов с кучей разного хлама. Возможно, ей следует сменить место, где она может побыть в одиночестве. Но ведь в этом и смысл, правда? Знать, что он ищет. Её кожа покрывается мурашками, когда горячее дыхание обжигает шею. Кристина чувствует запах алкоголя. Он, как обычно, пил после рабочего дня. Прибыла новая группа неофитов, и Эрик до поздней ночи пропадает на тренировках с новичками. Девушка часто вспоминает те дни, когда они с Трис, Альбертом и Уиллом проходили тяжёлые испытания, чтобы стать бесстрашными. И каждый раз она не может найти тот самый момент, когда их отношения с Эриком, вспыхнувшие трепещущим пламенем в один миг, наполненные страстью, безумством и каким-то запредельным счастьем переросли в болезненную связь. Кристина стала полностью зависима от него, и поэтому прощала ему всё. — Что ты там ляпнула сегодня? — он впивается пальцами в шею, и теперь эта боль не фантом. Эрик не душит её, но Кристина уже понимает, что ей придётся несколько дней надевать свитер с высоким воротом, чтобы спрятать следы. — Всё кончено? — Я так больше не могу, — сдавлено отвечает девушка, но тело всё же предательски мякнет под его хваткой. — Так больше продолжаться не может. Она вряд ли когда-то увидит море. Но его прикосновения словно бушующий шторм, а Кристина — хрупкий корабль, борты которого крошатся в пыль от разбивающихся о них волн. Соль морской воды обжигает глотку, но сердце всё ещё верит, что совсем скоро наступит штиль, не понимая, что к тому времени от маленького судна уже ничего не останется. И море навсегда поглотит его. — Это твои слова? — вторая рука нагло лезет под футболку, собственнически гладит кожу. Это непохоже на сладостные прикосновения, но внизу живота ноет от подступающего возбуждения. — Или твоих дружков? — Какая разница? — хрипит Кристина и всё же находит в себе мужества попытаться вытащить его руку из-под одежды, на что Эрик, убрав удавку с её шеи в виде своих пальцев, перехватывает её за запястье. — Меня бесит, что они лезут не в своё дело, — он грубо притягивает её к себе и оставляет мокрое прикосновение губ на шее, отчего Кристина громко выдыхает носом. Его рука поднимается выше и до боли сжимает грудь. — Раздражает, что лезут не на свою территорию. В голову лезут неприятные мысли. Кристина чувствует немного шершавые пальцы от частого обращения с оружием и тёплые влажные губы на своей коже, представляя, как прошлой ночью они трогали кого-то другого. Её челюсть сжимается от ревности, ведь кому-то ещё было позволено ощущать этот шторм. — Меня тоже бесит, когда лезут на мою территорию, — срывается с её губ, и Кристина сглатывает накопившуюся слюну. Эрик замирает на секунду, а затем поднимает голову, и кожа в том месте, где он целовал её, покрывается холодными мурашками. — О ком ты? — спрашивает он и, вцепившись в талию, разворачивает Кристину к себе. Мужчина приподнимает её лицо за подбородок пальцем и всматривается в черты лица, словно проверяет, не подменили ли девушку, стоящую перед ним. В его взгляде читается недоумение, граничащее с бешенством, будто он действительно не понимает смысл вопроса Кристины, отчего её глаза начинают щипать. — О ком ты? — настойчиво переспрашивает он сквозь зубы и сильнее надавливает на подбородок, стараясь причинить боль. Как будто Эрик не знает, что для этого ему не обязательно применять физический контакт. — Об Аманде, — сухо цедит Кристина, стараясь не отводить взгляда. Она же всё ещё такая же сильная, как и раньше, правда? Эрик теряется всего на миг, пытаясь понять, кто такая Аманда, и уже спустя секунду его губы кривятся в ухмылке. — Ты ревнуешь? — скалится мужчина и подталкивает Кристину к окну, заставляя упереться ягодицами в подоконник. Створки открыты нараспашку, и девушка чувствует, как прохладный ночной воздух забирается под одежду. Сколько под ними этажей? Девять? Стены здания слишком тонкие, и от падения вниз её отделяют какие-то пятнадцать сантиметров. Кристина ощущает присутствие страха. Так иногда случается, когда Эрику что-то не нравится. Кристина не боится высоты. Ей не страшно выпасть из окна. Её кожу обдаёт призрачным холодом от мысли, что Эрик может сейчас уйти. Разум кричит, что именно это и нужно ей, чтобы, наконец, дышать полной грудью. Но девушка готова сама прыгнуть, лишь бы не осознавать, что он когда-нибудь исчезнет из её жизни. — Я уже не помню, как она выглядит, — цокает Эрик, когда получает ответ на свой вопрос в виде отведённого взгляда. — Блондинка, брюнетка… какая разница? Блять, она даже сосать не умеет толком! Он проводит пальцем по ее ключице. Слишком нежное касание, отчего Кристина замирает. Слишком неправильно, потому что это так похоже на то, когда Фор заправляет выбившуюся прядь за ухо Трис. Эрик всегда так делает — даёт ей мнимую надежду на то, что он может стать другим: еле заметно гладит носом по щеке или целует мочку уха, каждый раз заставляя её сомневаться в своей ненависти к нему. И это постоянно срабатывает. Но потом всё обязательно возвращается на круги своя, и на коже вновь остаются синие следы от его пальцев. — Я просто не хочу видеть тебя с другой, — Кристина ненадолго прикрывает глаза, стараясь сохранить в памяти этот мимолётный момент нежности. Она всегда их запоминает. — Я хочу, чтобы ты был только моим. — Тебя не должно это заботить, — в глазах мужчины загораются недобрые искры, хотя он старается сохранить мягкость в голосе, и Кристина понимает, что ходит по острому лезвию. — Они ничего не значат для меня. Девушка чувствует, что дрожь в её теле усиливается с каждой секундой. Эрик нашёл её под покровом ночи не для того, чтобы вести глупые беседы. Он недостаточно пьян, чтобы пропускать претензии мимо ушей, лишь бы получить то, зачем пришёл. В таких случаях одежда летит на пол, а все её попытки что-то сказать ему заглушаются горячими мокрыми поцелуями. — А я? — Кристина неосознанно кладёт ладонь на его предплечье, словно этот жест способен ненадолго утихомирить тайфун в его взгляде. — Я что-то значу для тебя? Ей уже плевать на Аманду, или любую другую бесстрашную, которой посчастливилось оказаться на его члене. Кристина всего лишь хотела убедиться, что Эрик приходит каждый раз не только потому, что «она хорошо сосёт». — Ты, кажется, кое-что забыла? — сменившийся тон режет слух быстрее, чем девушка чувствует, как ей в лицо впиваются пальцы. Эрик с силой притягивает её практически вплотную, выплевывая слова прямо в рот. — Или тебе напомнить, что бывает, когда ты начинаешь мне докучать? Он ещё на несколько мгновений задерживает взгляд на испуганном лице и с силой толкает девушку к окну. Недостаточно, чтобы вывалиться из него, но если бы за её спиной была стена, Кристина могла бы очень сильно удариться затылком. Эрик отскакивает от неё, со злостью швыряет первый попавшийся под руку стул, и тот с громким гулом отскакивает от стены. Кристина сжимается. Сначала ей хочется слиться с окружающим пространством, чтобы он не заметил её и его гнев прошёл по касательной, задевая лишь органы чувств, оставляя физическую оболочку нетронутой. Но она знает, чем это закончится. Потому что ей не нужно напоминать. — Стой, — Кристина срывается с места и нагоняет его уже практически у выхода. Эрик останавливается, но даже не планирует повернуться к девушке, поэтому она смотрит на его спину. Его поза расслаблена, словно мужчина уже заранее знает, что Кристина скажет дальше. Потому что он всегда побеждает. — Прости. Она утыкается лбом в его куртку и лишь повторяет еле слышное «прости». Её унизительный хриплый голос вскрывает толком не успевшую затянуться кровоточащую рану. Перед глазами мучительно медленно проплывает тот день, когда Эрик бросил её. Тогда Кристина впервые узнала о его измене. В тот момент она не догадывалась о том, что их расставание и его с ненавистью брошенное «да пошла ты к чёрту» разрушит её жизнь до основания. Наверное, именно тогда всё вокруг поделилось на «до» и «после». И этот проклятый ноябрь, когда Эрик игнорировал её существование, сделал из вечно весёлой, яркой и жизнерадостной Кристины безжизненную куклу. Мёртвый овощ, не способный на эмоции. И только когда он позволил ей попросить прощения, она получила долгожданный глоток свежего воздуха. — Я надеюсь, этого больше не повторится, — властно произносит Эрик, когда удостаивает Кристину чести увидеть его лицо. Она лишь кивает в ответ и вытирает скопившиеся слёзы в уголках глаз. Мужчина прижимает её к себе и шипит. — Ты моя. — Твоя, — сдавлено отвечает девушка прежде, чем он с жадностью целует её. Кристина чувствует на языке вкус спирта. Это должно вызвать отвращение, но она ещё сильнее впивается ему в рот в надежде опьянеть от такого малого количества алкоголя, чтобы немного заглушить чувство вины от того, что ей опять пришлось сдаться. Она знает, что это болезнь, которая ядом проникает под кожу, отравляя каждую клеточку тела. Это хворь зависимости, когда воздух становится слишком разряженным, еда на вкус как помои, а всё окружение сливается в одну серую массу. Когда ты видишь только его и боишься моргнуть, потому что он может исчезнуть. Эрик поднимает Кристину в воздух, заставляя обхватить его туловище ногами. Она с радостью прижимается к нему, скребёт пальцами по шее, запускает их за воротник, пытаясь вдоволь насладиться данной ей вольностью. В такие моменты он всегда позволяет ей трогать себя, целовать кожу, оставляя красные следы на ней. И Кристина уверена, что хотя бы это принадлежит только ей. Потому что за всё это время она не видела ни одной отметины, оставленной другой девушкой. Это ставило её выше всех остальных, давало веру в то, что Кристина была особенной, и Эрик был просто не из тех, кто будет произносить такое вслух. Он усаживает её на стол, попутно стягивая футболку. Эрик делает это быстро и грубо, отчего тонкая ткань трещит. Кожа Кристины пылает, когда горячие губы с каким-то нечеловеческим голодом впиваются в шею. Кажется, о таких существах раньше писали в книгах. Те, что пьют кровь своей жертвы. Девушка пытается отогнать от себя эту ассоциацию, но она лишь усиливается, когда поцелуи смешиваются с укусами. Ей немного больно, но это становится неважным в сравнении с теми ощущениями, что она испытывает. Мужчина подцепляет пальцем петельку для ремня на её джинсах и подтягивает Кристину к краю стола. Возбуждение тут же концентрируется в одной точке, когда бедра девушки упираются в его пах, и сквозь толстую ткань она чувствует, что он тоже хочет её. Это отражается в расширенных зрачках бесстрашного, его тяжелом дыхании и мелкой дрожи в кончиках пальцев. Косточка больно давит на грудь, когда Эрик нагло задирает бюстгальтер наверх, поэтому Кристина спешит избавиться от него, зная, что мужчине плевать на её дискомфорт. Она пытается расправиться с его одеждой, но Эрик позволяет снять с себя только куртку, потому что в такие моменты джинса сковывает движения. Он полностью раздевает её, но заставляет томиться в ожидании. Кристина льнёт к нему, трётся об проклятую ткань, стараясь уловить жар его тела. Воздух вышибает из лёгких, когда его рука, до этого ласкающая грудь, опускается ниже, и, как только пальцы касаются заветной точки, девушка невольно подаётся вперёд, усиливая контакт. — Эрик, — протяжно тянет Кристина, но её заглушают клацание зубов и учащённое дыхание, большее похожее на звериный рёв. Он доводит её до исступления, заставляет вцепиться в него, практически повиснуть на плечах. Девушка хочет громко стонать, кричать, но Эрик ловит каждый выдох жадным поцелуем, не даёт выплеснуть эмоции, всю боль, что она так яростно прячет где-то в самой дальней части своего сердца. Он продолжает свою сладостную пытку, чтобы она не забывала, почему всегда так рвётся к нему. И со стороны может показаться, что он отдаёт ей. Но это не так. Море никогда не отдаёт ничего. Оно лишь поглощает. Засасывает на дно, превращая даже самый прочный металл в покрытую коррозией рухлядь, и хоронит навечно. И Кристина чувствует это: пустота внутри, присыпанная сверху нотками физического наслаждения. Всё, что ощущает сейчас она, принадлежит на самом деле Эрику. У неё не останется в итоге ничего. Когда возбуждение достигает своего пика, он останавливается. Кристина жалобно хнычет и инстинктивно сжимает бёдра, пытаясь самостоятельно получить желаемую разрядку, на что мужчина лишь грубо разводит её ноги руками. За всё это время он не произносит не слова, оставляя место лишь для тактильного контакта и эмоционального связи. Она заставляет себя смотреть, как их тела соединяются. Кристина знает, насколько это безумное ощущение. Это похоже на то, когда ты делаешь глоток воды и только тогда понимаешь, что тебя мучала непреодолимая жажда примерно несколько столетий. Эрик не даёт ей свыкнуться с чувством наполненности, резко набирая темп. Мужчина сдавливает пальцами подбородок, заставляет смотреть в глаза. Это то, что он всегда делает. Забирает. Забирает. Забирает. Ты успела почувствовать лишь глоток. Теперь смотри, как вода испаряется на губах, чувствуй, как першит горло от сухости. — Ты моя! — рычит он ей в рот, сильнее вдалбливаясь в неё бёдрами. — Моя, слышишь? — Да, — выдыхает Кристина, срываясь на стон. Её тело сводит сладкой судорогой от накатившего оргазма, а в глазах начинает предательски щипать. — Повтори! — мужчина не позволяет ей обмякнуть в его руках, впивается пальцами в талию, заставляя выгнуть спину. — Я твоя, — ей не хватает воздуха, чтобы произнести всю фразу целиком. — Я твоя, Эрик! Он кончает в неё и утыкается лицом в плечо, пытаясь справиться с оргазмом. Ей следует отдышаться, улыбнуться, запустить пальцы ему в волосы или поймать ртом капельку пота, стекающую по его виску. Но Кристина лишь жмурится, пытаясь удержать скопившиеся слёзы. Поскольку никогда не сможет сказать «ты мой», потому что это неправда. Нельзя подчинить стихию. Ей можно только отдаться. Потому что Эрик — тот, до кого нельзя дотянуться. Он её море.