место, хранящее воспоминание двух людей

«спасибо за покупку» - я отвечаю покупателю заученной наизусть фразой и кладу небольшую стопку книг, (которая в основном состоит из детективов агаты кристи), в целлофановый пакет с эмблемой нашего магазина. взглядом провожая последнего в магазине посетителя, я вновь берусь за работу, обходя кассу, и начиная раскладывать книги по полкам. книги лежали на тележках, что обычно использовались в супермаркетах. они были самые разные: от религиозных учений, до детской литературы. наш магазин пользовался достаточной популярностью, и поэтому у нас в день было не меньше ста покупателей. разнообразие фолиантов привлекало людей. закончив с ними, я пробегаюсь взглядом по комнате: огромное помещение, практически как одно футбольное поле, дизайн, выполненный в строгой манере. полки из красного дерева, лабиринты, наполненные мудростью тысяч лет. дорогой паркет, отбивающий звуки моих каблуков, был натерт до блеска. панорамные окна и рядом с ними бордовые кожаные кресла давали этому заведению еще больше изысканности. подстать всем тем сохранившимся сквозь время желтым страницам газет и антикварным томам. я неспеша направляюсь к стеллажу, подписанным как «японская литература», и пальцем провожу по десяткам переплетов, останавливаясь на книге харуки мураками – кафка на пляже. «харуки мураками (р. 1949) – абсолютный мастер слова и легенда современной литературы. его мировая известность даже выше, чем та невероятная популярность, которую он снискал на родине, в японии. в нашей стране мураками-мания началась в начале 2000-х годов, и все его книги стали бестселлерами. «кафка на пляже» - психологический триллер, метафорическая феерия! реальность переплетается с миром духов, действуют мифические персонажи, помогают кафке-тамуре. но главная идея в том, что человек не выбирает свою судьбу, судьба выбирает человека. семейное проклятие должно сбыться. но как и когда? только окунувшись с головой в эту запутанную историю, понимаешь, что все случайности не случайны» - гласит аннотация. я, являясь большим фанатом этого автора, обратно сажусь у кассы, открывая страницы книги. полностью погрузившись внутрь рассказа, я не замечаю как минуют часы дня. звенит колокольчик у входной двери, и мне приходится отложить книгу, ведь от кассы до входа довольно много препятствий, которые не дают следить за посетителем, чтобы тот ничего не украл. я, снова обходя кассу, направляюсь к источнику стуков по полу. любезно представившись, я спрашиваю, не нужна ли помощь. «здравствуйте, я к вам с неординарной просьбой: не могли бы вы мне выбрать книгу по моим предпочтениям, ведь я совсем плох в поиске золота» - застенчиво отвечает парень, выглядящий на несколько лет младше меня. смуглая кожа, выразительные глаза и строгие брови. губы средней толщины, довольно широкие плечи создавали непонятное впечатление. одет он был молодежно: узкие рваные джинсы, длинная незаправленная футболка до бедер, и на верх черная рубашка. «сейчас так одеваться модно?» - спросил я, не сумев собладать со своим интересом. «можно и так сказать» - неловкий смех разлился по моим ушам, лаская слух. за окнами проезжали машины, плеская воду из луж на тротуар, люди проходили одетые достаточно легко, но с зонтиком над головой. лил несильный дождь, поя зелень на улице. хоть по календарю и было написано «29 мая», облака на небе не видели предела, словно вата протекая по бескрайнему морю звезд и дум. на часах – 14:25, а солнце хоть и должно было ярко светить, но лишь мелкие лучи, что сумели пройти сквозь необъятные облака, доходили до нас. до конца смены оставалось 3 часа, я ненароком задумался, что же буду делать после работы. живот в непонятном ожидании побаливал, словно сейчас экзамен за все 12 лет. причину было легко понять, ведь завтра – мой день рождения. я особо ничего от этого дня и не ожидал, но это детское и наивное предвкушение было сильнее, чем мой внутренний взрослый. провожая парня до входной двери, я остановился, ожидая что тот выйдет, и я смогу вернуться к своему чтению. тот, будто бы прочитав мои мысли, обернулся и задал очередной вопрос: «а вам не скучно здесь работать? или, может, вы тут, потому что платят хорошо» быть честным, я не понимал, с чего такой интерес к моей персоне. «иногда бывает, скучно, но что поделаешь? платят достаточно. по крайней мере, прожить на эти деньги можно, и даже с остатком» «поняятно.., в общем, спасибо что ответили, меня кстати джисон зовут, до свидания, минхо-сан!» «спасибо за покупку, мы ждем вас еще» 6 august перед глазами пронеслась быстрая вспышка, а после – ничего. огромная пылевая буря пронеслась по городу, разрушая с собой все на своем пути. птицы и люди разрушались на глазах, оставляя после себя лишь пыль на асфальте. большой ядерный гриб возвышался над хиросимой. стекла из зданий вылетали, осколки попадали на детей, прорезая их насквозь. жара стояла невыносимая – кажется, что градусов 100 есть точно. сакура, услышав оглушающий звук, раскрывает шторы и выглядывает в окно. разруха. приходится выбегать в одной пижаме с кактусами и салатовыми тапочками. люди вокруг вопят то ли от боли, то ли от страха. перед глазами проносится женщина, держащая в своих руках, кажется, годовалого ребенка. лицо ребенка прожжено насквозь, кроме крови видны очертания черепа. гримаса застыла с широко раскрытыми глазами, и губами, сложенными в «о». кожа с малыша слезает, словно старая чешуя со змеи. она висит как шторы, иногда сталкиваясь с ногами женщины. мясо словно поджаривается на месте. в один момент сакура понимает, что женщина остановилась. сама она – не лучше ребенка: ожоги по всему телу. дама застопорилась перед огромной лужей, и, бросив ребенка в нее, падает туда следом. перед последними секундами ее жизни, лишь слышны крики «жарко, жарко, помогите!». сакура бежит дальше, встречая сотни таких же, как эта женщина, людей. проходит неясно сколько времени. выжившие покоятся в полностью забитых больницах, некоторые лежат прямиком на полу, истекая кровью. некоторые умирают, когда до больницы их отделяет лишь входная дверь. сакура, которая пока что не так сильно ранена, пытается помогать остальных людям. она тащит их невыносимо тяжелые тела до машин скорой помощи, пачкаясь чужой кровью и наблюдая за смертью в своем истинном лице – безжалостной, жестокой и нетронутой. шум из колонок радио начинает неприятно пищать громче, а после, шум, преобразовываясь в слова, выдает: «в 13:28 ядерная бомба под названием малыш упала на площадь города хиросима. людей собираются эвакуировать на территории городов куре и ивакуни, пожалуйста, соблюдайте спокойство и не поддавайтесь всеобщей панике. повторяю, в 13:28 ядерная бомба под названием малыш упала на площадь города хиросима. людей собираются эвакуировать на территории городов куре и ивакуни, пожалуйста, соблюдайте спокойство и не поддавайтесь всеобщей панике». радио стихло, но крики больных резко стали сильнее. по всей больницы были слышны проклятия, плач и звуки переживаний матерей над своими детьми. 30 may утро началось неспеша – в 6 утра я как обычно встал, принял контрастный душ и почистил зубы. на завтрак – простой омлет. в 7 я сидел за своим маленьким столом, сделанным из дуба, и жевал яйца, запивая их горячим чаем. холодильник привычно гудел, утренняя рутина птиц все никак не хотела заканчиваться: даже с закрытым окном было слышно чудесное пение жаворонков с соловьями. если сильно прислушиваться, его можно было бы сопоставить с другой любой песней - тоже творчество. из под штор все же пробивался свет, который легко освещал всю комнату. особенно лучи падали на раковину, заполненную грязной посудой, будто бы намекая о нехозяйственном хозяине. я вытащил из холодильника средних размеров кекс, что сверху был украшен сладкими шариками и голубоватым кремом. потянувшись к верхней полке над плитой, я достал свечи и зажигалку. чиркнув по последней палочкой, огонь тут же вспыхнул на ней, отдавая тепло вокруг себя. воздух будто бы плавился рядом с ней: настолько странная текстура у него стала. я всунул свечу в кекс, и поделился огнем с ней. «надеюсь этот год я проживу также спокойно, как все мои прошлые. с днем твоего 21-го летия, минхо. трудись также усердно, чтобы заслужить награду». я с закрытыми глазами задул свечу с желанием, не чувствуя при этом ничего. это лишь стало привычкой, а так, я не так сильно и верил во все это. у соседей сверху заиграл какой-то джазовый исполнитель, и я, зашнуровывая ботинки, тяжело вздохнул, надеясь на то, что ночью такого не будет. сидя в метро и придерживая свой портфель на коленях, я задумался: а что было бы, если бы я поступил по-другому? наверное, тогда я свои двадцать один отпраздновал бы иначе. возможно, если бы я покорился отцу, меня бы ждало совсем другое будущее, стабильное, но в то же время и не очень то счастливое. отец работал в компании, связанной с продажами и втиранием клиенту всякой чепухи, лишь бы тот купил товар. он хотел, чтобы в будущем я занял его должность, стал солидным бизнесменом и рубил деньги хлопаньем глаз. но на самом деле, моя мечта была проста - стать писателем, а с деньгами уже разберусь как то. в последний раз когда я видел его, он хлопнул дверью с криками чтобы я больше не возвращался. так я и сделал. меня передернуло от болезненных воспоминаний, и потому я поспешил отвлечься. прикрыв глаза на какое-то мгновение, я очнулся уже у своей остановки. на сонную голову я выхожу из метро, оставляя незамеченными десятки людей. мои каблуки отбивают глухой звук по тротуарной плитке, а расстегнутый кардиган несильно развивается на ветру. люди идут в мою сторону, и у каждого своя жизнь. мой взгляд останавливается на определенной женщине, и все мысли направляются в ее сторону. она одета в клетчатый пиджак и строгую юбку карандаш. коричневого цвета сандалии немного не вписывались в образ. на ногтях красуется красного цвета лак, а обручальное, золотое кольцо на безымянном пальце говорило о ее занятости. шершавые руки выдавали о тяжелом труде, и скорее всего, хозяйственном. на лице несильный макияж: лишь каштанового цвета помада выделяется на фоне коричневатых теней. солнцезащитные очки прикрывают глаза, и их цвет сквозь них узнать невозможно. она прелестно улыбается своей собеседнице и складки на ее лице незаметно появляются. кривоватая улыбка, несерьезное поведение выдавали о счастливой жизни. походка у нее была спокойная: она одну за другой переставляла ноги, шлепая обувью. на вид ей было лет сорок, из увлечений - определенно ухаживать за собой. хоть у меня и сложилось мнение о небольшом заработке через отдельные вещи, но если смотреть на картину целиком - можно было ее спутать с обычной городской. неброский наряд все же отдавал чувствам стиля, мимика и движения руками говорили мне о том, что она точно знает как понравиться людям. скорее всего, работала она в больнице. казалось, она любит помогать людям. сумки, или может быть портмоне у нее не было. руки были абсолютно ничем не заняты. отвлекшись от разговора со своей подругой, она перевела взгляд на меня. похоже, она ощутила на себе чужой, пристальный взор и решила удостовериться в этом. со смущением я отвел глаза и зашагал быстрее. она же, в своем темпе пройдя возле меня, ни сказала ни слова. и как только она прошла, я услышал шум. обернувшись, я поймал глазами бумажку. поискав ту женщину и не найдя ее, я развернул клочок, на котором черной ручкой было написано «‎осчастливь сам себя, или дай чужому счастью свершиться до конца» 6 august сакура едет в битком набитой машине, оглядываясь по сторонам. страх нанизывает ее на тончайшую иглу, играясь как с марионеткой. перед глазами - дикие поля, и ни одного населенного пункта. блекло-зеленая трава растет не выше 5 сантиметров, словно по линеечке расстилаясь до горизонта. одинокие коричневые кустарники и одуванчики иногда попадаются, но их тут же топчат колеса транспорта. бескрайнее небо и огромные серые облака грозили вот-вот направить на экипаж долгий, проливной дождь. сакура смотрит на свои ладони: почерневшие от грязи, сухие и давно не видящие счастья. она поднимает свои глаза наверх и задумывается о жизни, своей семье. они не успели. причиной стал общий поход в магазин, который находился рядом с эпицентром взрыва. скорее всего, они превратились в пыль за считанные секунды. куда же унес единственные останки ее семьи шаловливый ветер? может быть, они сейчас в африке, или, как всегда, не отставая от друг друга, пролетают через бескрайний тихий океан. мама сакуры всегда хотела провести общий уикенд именно там. любовалась фотографиями туристов, без конца расспрашивала своих друзей о том, каково это, путешествовать. мама всегда хотела забить их новый, 1921 года холодильник разными магнитами из других стран. а вот про отца можно сказать другое. работал он слесарем, «‎настоящим мужиком»‎ как называл себя. и увлечения у него были такие же: рыбалка, охота, приукрашивать свои истории с войны. человеком он был жестким, но невероятно любил свою семью - за них горой. по выходным всегда отправлялся с сыном на рыбалку, пешком доходя до местного озера. а с дочкой помогал маме готовить еду, как всегда рассыпая всю муку на пол. с ним скучно не было. сакура вспомнила их последний вместе отмеченный новый год. родители в честь праздника нарядились в кимоно, накрывая на стол. сайто на улице рубил дрова для камина, пока там белоснежными хлопьями валил снег. соседи тушевались в своих дворах, а сакура аккуратно разбирала вещи и складывала по полочкам. семья у них была довольно обеспеченная, поэтому могли отпраздновать на ура. последние часы старого года они провели вместе, обсуждая все на свете и радуясь вкусной еде. с глаз сакуры невольно покатились жгучие слезы, промачивая сухую кожу. хотелось вернуть это время, но оно без ответа идет не останавливаясь, забирая с собой все больше и больше. сакура молится богу про себя, лишь бы эти страдания закончились. она молится о своей семье, устремляя глаза в небо и выискивая там бога. «‎о, боже, благослови мою семью на том свете... дай им все, что они заслужили, забери у меня все для их блага. я знаю, каждый день к тебе обращаются миллионы людей, я знаю, что на фоне их - я и моя семья лишь жалкие отродья. но они важны мне как глоток воды, земля под ногами. без спокойства за мою семью я словно рыба в небе»‎. незаметно, за молитвой, глаза сакуры закрылись, тело ослабело, а ноги в конец расслабились. так наступил сон, которого она так не хотела, но в котором так нуждалась. под вечер почти весь экипаж кроме двух стариканов и водителя отдыхали во сне, и в этом огромной поле лишь были слышны звуки стука колес о камни и негромкие разговоры о жизни троих людей. небо накрыла полная тьма, и лишь изредка в нем можно было найти несколько звезд. проснулась она уже под утро: петух вовсю пел, а надоедливые мухи так и желали пощекотать лицо. ночь была довольно холодной, и из-за этого сакура немного простыла. ступив наконец за несколько часов на землю, она тут же размялась в своей манере, крутя головой и туловищем во все стороны. оглянувшись, она приметила небольшую деревню и толпу, встречающую их. также несколько машин остановились на этом месте, и десятки людей повыходили из них чтобы осмотреться. погода над головой была солнечной, но трава оставалась немного влажной, видимо, вчера ночью шел несильный дождь. гостей тут же отвели к своим временным домам, в которых помимо них живет по семье. сакура с ватной головой и несоображающими мыслями тут же поплелась следом, отчаянно пытаясь уловить смысл между ней и этим миром. на удивление, люди были довольно гостеприимными, и даже выделили ей собственную комнату с условием не шуметь из-за новорожденного ребенка. сакура, все еще придерживая себя руками за голову, села на пол, застеленный матрасом. только вспомнив и сопоставив последние события дней, ей тут же поплохело. чувство опустошенности схватило ее, будто ловушка для крабов, не давая выбраться. она почувствовала себя заложницей собственных мыслей, скованная словно тысячами веревок. хотелось кричать, но вдруг ее настрой перебил стук в дверь. женщина лет 40 аккуратно, словно побаиваясь зашла в комнату, с жалостью глядя на девушку. на ней было надето зеленого цвета платье в стиле ципао, что облегало ее стройное, подтянутое не по возрасту тело. волосы были аккуратно собраны в пучок. женщина подошла к сакуре, приобняв ее за плечи. - я знаю, как вам тяжело. сейчас очень непростое время, пожалуйста, не расстраивайтесь. пойдемте лучше пообедаем. меня зовут наоко, - наоко проговорила это с диалектом, который сакура еле поняла. ее речь была нетороплива, но съедала много звуков, из-за чего иностранец ее речь мог перепутать с китайской. наоко помогла сакуре встать, придерживая ее за локоть. она проводила ее до кухни, в которой помимо нее сидел муж, разливающий еду по пиалам, и дети: старший, мальчик лет 10, спокойно сидел за столом, пока его младшая сестричка примерно 4-ех лет бегала по кухне, каждый раз пугая чем то родителей. - сайко, пожалуйста, возьми хитоми и усади ее на стул, - строго посмотрев на сына сказала наоко. сакура вздрогнула от знакомого имени, воспоминания вновь рекой влились в ее голову, пачкая ее. еду уже разложили: рис, мисо суп и угорь лежали на столе, маня. наоко взглянув на мужа, указала ему чтобы тот начал действовать. было понятно, что в семье она главная. - здравствуй, сакура. мы очень рады видеть тебя в нашем доме, надеюсь ты привыкнешь к нему и к нам. меня зовут дайто, приятно познакомиться, - во время он то и дело поправлял свои спадающие на кончик носа очки в квадратной оправе. вслед за ними представились и дети, девушке они показались очень приветливыми и милыми. после обеда сакура вновь пошла к себе, и, чтобы привести свои мысли в порядок, легла спать. пережить ужас в голове было намного сложнее, чем казалось. и так, лежа с закрытыми глазами под звуки моющейся посуды и веселых криков детей, горе немного отпустило ее. тут ощущалось почти как дома, также светло и безопасно казалось ей. глаза сами по себе провалились в мир ярких картин и цветов. уши перестали отличать звуки, весь мир ненадолго исчез для сакуры. 7 june - думаю, мне по душе больше меланхоличная классика, нежели произведения по типу «маленьких женщин», - я перевожу свои глаза на деревянно-лакированный потолок, задумываясь на миг. - а чем «‎маленькие женщины» хуже твоих грустных и сопливых историй? вообще-то, книги, написанные женщинами намного лучше чем что либо! - джисон не перестает спорить со мной, поканоничному поправляя свои очки и крепко держа несколько школьных учебников в своих объятиях. - дело со всем не в этом. мне больше нравится размышлять над книгами, чем использовать их в качестве досуга, - я непонятно для чего разжевываю джисону свое мнение, чтобы тот наконец понял его. - ладно, без разницы. кстати, уже скоро 6, погуляешь со мной немного? - он смотрит на меня оленьими глазками, переминаясь с ноги на ногу. - окей. после закрытия я поднимаюсь на второй этаж, оставляя ключи хозяину и прощаясь. обратно вернувшись к джисону, мы вместе выходим из здания, направляясь в сторону его любимого кафе. солнце стоит в 60 градусах от горизонта, с каждым мигом все опускаясь и опускаясь. легкий ветерок пробирается под мою рубашку, освежая тело прохладой. вдоль от тротуара словно по линейке высажены профессионально подстриженные деревья. несколько велосипедистов проезжают мимо нас, вызывая несильный ветер, что проходится по нашим лицам. джисон сегодня в гавайской рубашке и синих шортах до колен, а на одном плече носит свой небольшой черный рюкзак, в котором учебники для курсов по английскому. шагает он неспеша, но все же в походке видна его увлеченность и возбуждение после моего согласия пойти с ним в раменную. его отросшие волосы развиваются на ветру, так и норовя попасть ему в глаза и рот. после нашей первой встречи с ним, он не переставал приходить в нашу библиотеку каждый день, выбирая всю ту же «‎джейн эйр». под конец рабочего дня он начинал со мной диалог, вежливо интересуясь мной. я отвечал тем же. за неполные две недели у нас получилось неплохо сблизиться, чтобы называть друг друга приятелями. сам джисон был славный малый, учился практически на отлично, а главное, для себя. интересовался саморазвитием и часто задавал мне интересные и неожиданные вопросы. он учился во втором классе старшей школы, и следовательно было ему 17. я был старше его всего на четыре года, и, может быть, именно поэтому мы смогли найти общий язык. - минхо-сан, а почему вы так рано работаете здесь? мне кажется, тут так ску-у-учно-о-о, - садясь за стол спросил джисон, по-детски тянувши согласные буквы. заведение оказалось довольно таки приличным, снаружи располагаясь на одной из главных улиц хиросимы. несколько ламп освещали вход перед кафе, стекла с деревянными обрамлениями и в общем весь стиль здания был исполнен с помощью дерева, отдавая чем то старым, настольгичным. большая вывеска, выведенная красно-желтым шрифтом над дверью приглашала клиентов внутрь. маленькое меню висело прям на стене. при входе встречал нас серый коврик с надписью «‎приятного аппетита!». интерьер внутри соответствовал наружному. деревянные стулья, стол, пол. небольшой бар был прямо посередине, который еще и работал как прием заказов. две официантки в красных фартуках на своих бедрах суетились по всей комнате, то собирая грязную посуду, то относя заказ клиентам. фонари, гармонично висевшие над нашими головами были над каждым столиком, отдавая теплым, желтоватым цветом. на нашем столике уже лежало меню, и поэтому нам не оставалось ничего, как сразу уткнуться в него. - это долгая история, сон-и. я не хочу загружать тебя, - ответил я, не отрывая взгляда от разнообразия еды. спустя примерно минут пять подошел официант, и мы озвучили свой заказ. «якитори, удон и две банки колы, пожалуйста». молодой парень ушел также быстро, как пришел. его красный фартук чем то зацепил мое внимание, и после его ухода я погрузился в некий транс. все мысли ненадолго отключились, и мне оставалось лишь смотреть непрерывно в одну точку, пока меня не отвлечет джисон. за этим вечером мы хорошо сговорились, часто смеясь. под конец наше времяпровождение показалось мне очень атмосферным. речь пошла о личных темах. солнце уже давно село за горизонт, оставляя за собой лишь персиковый закат и множество белых облаков. звезды в тот вечер прекрасно сочетались с небом, воздух показался чище и жизнь в общем как то стала лучше. - ..поэтому я и работаю здесь, как ты спрашивал ранее. мне не остается другого выхода. с помощью этого места у меня есть крыша над головой и какие то деньги. жизнь иногда бывает невыносимой, но я не жалуюсь. а что насчет твоих родителей? - на часах почти девять вечера, и мы общаемся пока кафе еще открыто. - практически как у вас, минхо-сан. у меня ниоткуда нет поддержки. мне хотелось бы стать музыкантом... выступать на сцене с миллионной аудиторией... родители не понимают. - в жизни не всегда идет так, как ты хочешь, сон-и. поэтому лучше всегда иметь за собой план б. - но я уверен, что у меня все получится! я стараюсь не покладая рук, только не вы, не подпитывайте меня негативом, минхо-сан! где то в десять джисон говорит, что тому пора домой. я вызываюсь проводить его до него, как раз прогуляюсь перед сном. ночная хиросима все еще отдает жизнью, несмотря на тяжелые времена. вторая мировая тронула почти весь мир, и нам, простым людям, приходится плевать на свои мечты и жизни ради таких же простых людей, но людей будущего. ради нового поколения, которому, даю слово, придется сделать все так же, как и их предки сейчас. я вижу луну через огромную лужу на дороге, и какое то отчаяние овладевает мной, пока я не отмахну его в сторону. мы прощаемся с джисоном уже в одиннадцать, и последняя электричка, которая едет отсюда в мой район давно закончила свой рейс. - минхо-сан, извините что так получилось.. останьтесь пожалуйста у меня, ведь вам ехать далеко. родителей дома нет. выхода нет, я соглашаюсь. дом у джисона на удивление большой, но ремонт сделан в стиле прошлого поколения, отдавая изяществом. при входе меня встречает огромная лестница на второй этаж с орнаментным поручнем. джисон отводит меня в гостиную комнату, тщательно заботясь о моем комфорте. его воспитание меня очень удивило, ведь сейчас на улицах города встретишь максимум какого то негодяя, естественно без манер. комната моя - раза в два больше моего зала в квартире. в самой середине двуместная кровать с белым комплектом белья. в двух сторонах от нее располагаются две тумбочки из древесины. напротив кровати - шкаф, а слева от него - выход на балкон. балкон огражден кованным ограждением с абстрактным рисунком в нем. после недолгого разговора с джисоном, я валюсь на кровать и почти сразу же засыпаю. 10 august жизнь в префектуре фукуока со временем становится привычной для сакуры, она потихоньку привыкает. помощь по дому наоко становится не такой сложной как в начале, она даже успевает подружиться с детьми. сакура выходит из дома в магазин, прогуливаясь по уже более менее знакомым улицам, встречая некоторых знакомых. идя по дорожке из множества мелких камней, сакура старается принять это все как испытание судьбы, но мир для нее все еще в сером цвете. нет того, что может вызвать на ее лице хоть отголосок улыбки или ухмылки. уголки губ всегда направлены вниз, глаза опущены, а брови напряжены. сакура возвращается в дом менее чем за двадцать минут с пакетами продуктов, сразу раскладывая их по полкам. после приготовления завтрака, вся семья вновь собирается за стол, кушая и обсуждая все на свете. именно это и напоминает ей свою семью, это сходство так жестко давит на грудь камнем, что кажется еще чуть чуть, и она умрет на месте. - ..я ведь была в хиросиме в конце мая, и мне даже в голову не приходило, что совсем скоро на такое приветливое и добродушное место обрушится такая катастрофа, - начинает наоко, жуя онигири, - я была там на командировке, эх, хорошее было время.. много всего с той поры запомнилось мне. - извините, я выйду из-за стола. подышать воздухом хочется, - режет ножницами атмосферу сакура, поспешно ретируясь. мысли не дают покоя, и она идет куда глаза глядят, стараясь избавиться от пульсирующей боли. она словно сжимает сердце снаружи с помощью давления, не давая ему нормально качать кровь и обеспечивать жизнь телу. весь мир сужается, превращаясь в небольшой шар у рук сакуры. желание пнуть его как футбольный мяч невероятно сильное, но некая привязанность к жизни не дает этого сделать. хочется забить на все в жизни: на все моральные принципы, ценности чужих людей, на свою давнюю мечту стать актрисой японского кино, искупаться в недрах океана, полюбить кого то и раствориться в счастье. все с треском проваливается в бездонную лаву, превращая в ничто все на своем пути. небо становится до страха огромным, будто с укором глядя на сакуру. чувство, будто оно вот-вот упадет на нее, раздавит ее со всеми вытекающими и растворит в кислоте, не оставляя от ее личности и следа. эти облака весом с тонну скоро окружат ее со всех сторон, притягивая в болезненные объятия. весь воздух на миг покидает легкие, а вдохнуть обратно почему то не получается. почва под ногами становится до такой степени шаткой, что секунда - и она разделится на двое, заставляя сакуру упасть внутрь. пространство пульсирует, стараясь выпрыгнуть из нее, хотя оно и находится снаружи сакуры. в какой то момент резиновые синие тапочки сакуры становятся расплавленными, и она спотыкается об те же камни, раня свои колени об них же. промокшие в поту волосы лезут на лицо, но сил убрать их нет. так она и лежит посреди одной из безлюдных улиц на камнях, устремляя свои глаза на это чертово небо. проходит время, и она уже молится о своей смерти. безмолвно, про себя, но с невыносимой болью, сила которой настолько могущественна, что если ее выпустить наружу, она разрушит все. августовский день становится вмиг таким холодным, холоднее чем те самые две недели в январе. эту душу, пропитанную лишь болью и сожалением, казалось, согреть уже нечем. 22 jule проходит так много всего... но будто за секунду. я уже не смогу поймать прожитые мною моменты, чтобы прочувствовать их как в первые. время - такая странная штука, оно формально вроде и есть, но стоит этой призрачной пленке развеяться - как оно уже не имеет значения. - минхо-сан, мне нужно вам кое-что сказать.., - джисон, как всегда, в своей манере не желает держать все в себе, а говорит прямо. - да, сон-и? - мой взгляд направляется в его сторону, и я замечаю как горят его потускневшие от этого мира глаза. хочется дать этому парню все, лишь бы он стал счастливым. он стал таким близким человеком для меня. - я не знаю как вы отреагируете, и... ну.. это сложно.., - я вижу как он заметно напрягается, и сам напрягаюсь тоже. чувство, будто сейчас он скажет мне то, что сбьет меня с ног, с жизненного пути, словно капля в реке проникает в мою кожу незамеченной. стадо муравьев пробегается по моей спине, и мне приходится оттряхнуться, чтобы хоть немного привести себя в порядок. - вы мне нравитесь... не как друг.. а как парень... как что-то большее.., - джисон готовится к мысленной пощечине по его гладкой щеке, но я впадаю в ступор. сколько дней я провел в раздумьях о своих действиях и чувствах? почему такому молодому парню удалось раньше меня понять самого себя? я все еще сомневался, что чувствую к этим карим глазам, розоватым губам и до боли худым кистям рук. казалось, что для меня он - кумир. но он им быть не мог, ведь он не звезда, до которой я дотянусь лишь в своих снах. он - реальный, и именно это пугает меня. чувствовать что-либо к людям у меня всегда было табу. но сейчас.. что-то пошло не так, и это нечто аккуратно проскользнуло в мое сердце. даже больше, чем обычная привязанность. я вспомнил, как часто задерживался на его губах, когда он говорил, ресницах, когда он ими хлопал и ногах, когда он подетски вилял ими. - ты мне тоже, - ответил я практически не думая, но с широко ракрытыми глазами. - пожалуйста, не издевайтесь надо мной, минхо-сан! мне сложно! - на его глаза подступали мельчайшие капли соленых слез, и я не мог допустить их пролития. я прижался своими губами в его за долю секунды. 5 секунд я просто был в исступлении, но после, придя в себя, я начал его целовать. невероятное чувство покорило мой мозг во время этого процесса. это и есть любовь? фейерверки взрывались в моем животу и кипели в нем так, как в жерле вулкана. мое сердце стало невыносимо громким, и я чувствовал себя как перед смертью: настолько я был возбужден. свою ладонь я положил на его все те же синие шорты, и немного приблизился к нему. мы сидели на крыше многоэтажки, чтобы помочь джисону с каким то опытом по физике. кажется, этот опыт не включал в себя букет чувств и поцелуи, но менять что либо было уже поздно. время близилось к десяти, выдуманные часы тикали в такт моему сердцу. я приоткрыл свои глаза, все еще проходясь своими губами по его. они были такими нежными и сладкими, словно две дольки апельсина. казалось, если добавить напора, то они лопнут. хотелось еще и еще. джисон сидел с закрытыми глазами, положив свою руку на мое плечо. рукой, с помощью которой я сохранял равновесие на полу, я коснулся его щеки. было такое странное чувство, будто я не успею. мне физически надо было получить всего его. джисона ресницы были такими длинными, что если бы сейчас шел снег, снежинка обязательно поселилась бы на них. я отстранился первым, безмолвно глядя на его немного беспорядочные губы. - извини, я не знаю что на меня нашло.., - перебив меня, теперь уже он поцеловал меня. мы целовались долго. под нашими ногами были слышны звуки людей: крики, смех, слезы детей. но самое главное, что я мог слышать звуки джисона. его сердцебиение, подрагивание ресниц и вздохи въелись в мой мозг, став частью меня. я бы посвятил тому моменту миллионы эпитетов, но мои знания были настолько узкими, что точь в точь передать то время я бы ни за что не смог. в конце концов, мы смогли отлипнуть друг от друга. поцелуи уже заменили половину нашего словарного запаса, и я собрал все свои силы. - ты станешь моим personnage principal dans la vie? - это как? - главным героем в моей жизни. - в таковом случае, да. /// прошло немного времени, как мы стали настоящей парой. конечно, нам надо было скрываться от консервативного общества, но с джисоном все для меня казалось проходимым. с того дня прошла неделя, и теперь я жду его возле его дома с букетом мелких ромашек, что я с горем пополам собрал за час. джисон, плавно, словно проплывая выходит из-за своих ворот в умилительном образе. в случае нашего свидания он постарался одеться как можно «‎приличнее». на нем был синего цвета костюм и белоснежная рубашка викторианской эпохи. волосы он постарался зализать набок, но под конец прицепил голубого цвета заколку. я провалился в дыру, и возвращаться обратно не хотелось. хотелось чтобы корни деревьев испустили себя, обволакивая меня, и чтобы я врос сюда, оставаясь навсегда обреченным смотреть на моего джисона. я отдал ему букет, и его улыбка была самой лучшей. той, ради которой я буду стараться не покладая рук. я арендовал машину, и мы поехали за город чтобы устроить пикник. множество дорожных знаков, деревьев и домов пролетало сквозь нашу машину, пока мы добирались до места. джисон, оперевшись на свою руку, внимательно наблюдал на пейзажем за окном. хотелось перебить его увлекательное занятие, притянуть его к себе и вовлечь в поцелуй, но я ничего не сделал. лишь положил свою ладонь на его бедро, слегка сжимая. от этого действия он слегка дрогнул, и благодаря зеркалу сбоку от машины, я заметил, что он улыбнулся. мы доехали меньше чем за час, за 15 минут успели постелить небольшой плед и разложить всю еду. он сел рядом со мной, после легши на мои колени. не удержавшись, я ладонями взявшись за его подбородок, приподнял его в свою сторону, и, нагнувшись, поцеловал его. мы провели здесь время до 6ти вечера. обстановка была очень романтичная, и джисон все время делал мне комплименты за это. надо было провести с ним как можно больше времени, я не успею.. /// 5 августа мы решили вновь провести ночь вместе, но на этот раз у меня. мы много веселились, болтали, и даже успели приготовить пирог. я люблю его больше жизни. 22 september сакуре пора было возвращаться в хиросиму и прощаться с семьей наоко и дайко. ничего не изменилось с того дня, поэтому лишь несильная боль сопровождала ее, когда она собирала свои вещи и ожидала машину. - сакура, мы все будем очень сильно по тебе скучать.. я надеюсь тебе станет лучше, пожалуйста, не забывай о нас и звони нам изредка. дети и муж привязались к тебе, - наоко выбежала из крыльца дома, крепко обнимая сакуру. сакура не могла выдержать этого, второй раз у нее отбирали что-то родное. но оставаться здесь было нельзя, ведь у всех должна быть своя жизнь. сакура же лишь мешала наоко и дайко. она заплакала, промачивая футболку наоко в слезах. сакура обхватила ее двумя руками, крепко прижимаясь, и пряча свое лицо в ее плече. - наоко, я вас никогда не забуду. я буду навещать вас, обещаю! извините что доставила вам так много проблем.., - сакура заметила за спиной наоко грустных детей, они прятались за дайко, скрывая свои грустные моськи. -хитоми, сайко, идите ко мне, - сакура присела на корточки, подзывая к себе детей. они без промедлений совести побежали к ней, начиная рыдать и умолять не бросать их. улыбаясь, сакура успокаивала их. она вновь почувствовала то тепло, которое было в их семье. утихомирив детей, она побежала к дайко, обняв теперь уже его. - я буду скучать по вам. - мы тоже, сакура. машина уже подъехала к месту, и сакуре лишь оставалось взять свой чемодан, помахать семье и сесть. провожали ее до конца: бежали за машиной, пока та совсем не набрала скорость. прощание хоть и было болезненным, но все еще оставляло теплые воспоминания. пора домой. точнее, пора искать себе новый дом. 6 august утром с джисоном мы собрались. ему - в школу, а мне - на работу. я обещал проводить его, и поэтому, все той же арендованной машиной я отвозил его. под конец поездки мы вышли возле школьного двора, и мне все никак не хотелось отпускать его. что-то болезненно сжимало мое сердце. - ну же, минхо-сан, я сейчас на урок опоздаю! - джисон тянул меня за руку, смеясь. - котенок, успеешь еще. я притянул его к себе за талию, чтобы поцеловать. мне было плевать на сотен детей, что смотрели на нас. я коснулся его губ в сотый раз, и очень крепко прижал к себе. прервал нас оглушительный звук непонятно чего, все вмиг подняли свои головы, и вдруг, конец. огромный взрыв пронесся по хиросиме, уничтожая все на своем пути. я знал что что-то случится, и это случилось. за миг половина живого в городе сгорела, а те, кто был ближе к эпицентру, сразу испарились. мы были ближе, и в какой то момент мы стали будто бабочками. летели по атмосфере города, все также прижимаясь друг к другу. за секунду вся наша жизнь, мечты, амбиции испарились из этого света. этого уже никогда не повторить. мы навсегда останемся воспоминаниями в сердцах друг друга, и больше никого. только друг другу мы были нужны, и больше никому. никто про нас не вспомнит, но за то вспомню я, я, который ставил джисона в смысл своей жизни. это было лучше всего. я надеюсь, в каком то из миров, мы встретимся вновь. мне очень жаль, что мы стали друг друга так недавно. я хотел бы замедлить это время на года, или даже века. он стал частью меня, и даже если меня и его стерли отсюда, ничего не изменится. просто мы больше не сможем поцеловать друг друга, коснуться, сказать что любим. мы больше не сможем ничего, но это нам не помешает быть вместе на другом уровне. мы годами будем вместе над небом, создавая смог, но и потом нас разъединят. но даже так, я все равно буду его, а он моим. жаль, конечно, что власть может так запросто лишить нас жизни. и даже если мы никогда не были ничем важным поодиночку, то вместе наша любовь была сильнее всего на свете. но и ее сочли недостойной для этой жизни. возможно, нашим душам повезет в следующий раз, когда не будет людей, ядерных бомб и ненависти, а возможно, это конец. снизу люди сгорают заживо, кричат со всей дури, и лишь сакура со всех ног бежит, освещаемая чем то непонятным. сакура бежит, бежит, и я точно знаю - она выживет. 23 september сакура на время поселяется в гостиницу, ведь дома у нее уже нет. она раскрывает свой чемодан, разбирая вещи. на его дне она находит записку: возможно, наоко подложила туда деньги. но на удивление, денег там не оказалось, а лишь черной ручкой было написано «‎осчастливь себя сам, или дай чужому счастью свершиться до конца». сакура встала и вышла на балкон, смысл она знала четко. устремив глаза в небо, она нашла в нем ответ. стать счастливой она уже никогда не сможет, и поэтому, она впустит в свое тело тех, кто только только его обрели. она впустит в себя минхо и джисона, чтобы они смогли любить друг друга хотя бы так. она станет местом, что хранит воспоминания и любовь двух людей