Рыжий устал

Рыжий устал. От Крысят на каждом углу. От ответственности, сваленной на него. От покушений на его собственную жизнь. От «клоунской маски», которую он носит каждый день, ведь статус Вожака истеричных Крыс обязывает его быть таковым. И он сбегает от этого за угол Дома, в небольшой промежуток между стеной и забором, открывающего вид на Наружность. Он курит и смотрит на свои кроссовки, кровь от которых уже не отстирать, наверное, никогда. Рыжий вздыхает и преисполненный всякими печальными чувствами затягивается. За угол заходит Стервятник. Просто постоять в это место не завернет никто, значит он тоже пришел не просто так. Может быть ему тоже стало грустно, хоть ему и полагается носить вечный траур и надобности в грусти в отдельном месте нет. Поэтому не ясно зачем ему сюда нужно. Птичий Вожак немногословен и не разменивается информацией о цели своего визита. Стоят курят, вдвоем прислонившись к стене. Когда Рыжий кидает окурок и затаптывает его ногой, он не спешит никуда уходить. Может, стоит поговорить. Авось что-то интересное узнается. — Покурить сюда пришел или встреча с кем-то важным назначена? — приподнятый голос совершенно не соответствует настроению и кошкам, скребущимся на душе Рыжего. — А ты как думаешь? — выдыхая дым, спрашивает Стервятник. — Мы играем в угадайку? — Возможно. Когда докуривает Стервятник, он тоже не уходит. Смотрит на пластыри на шее и лице у Рыжего и делает разумный вывод: — Сильно же тебя почикали. — Фигня, — улыбается Крысиный Вожак, — были и похуже. Почему-то воспоминания о «похуже» сейчас накрывает с новой силой и Рыжий очень благодарит свои зелёные очки, скрывающие его эмоции. — Выпить не хочешь? — любезно предлагает Стервятник разделить скребущих душу кошек на двоих. У него вечный траур, а у Рыжего, как он ощущает, временный. — Хочу, — поворачивает голову, — а ты угостить хочешь? — ухмыляется и шмыргает носом. — Глупый вопрос, сейчас перехочу, — разворачивается и идёт в сторону входа. Оборачивается, и смотрит приглашающе. Рыжий спешит за ним. Стервятник разогнал оставшихся двух птенцов со спальни. Вежливо попросил переместиться в гостиную: «Папе сегодня необычайно нужен покой». Бабочка с Красавицей посмотрели на него как на сумасшедшего, мысленно не совмещаещая слово «покой» и стоящего в дверях Рыжего, но все же послушали приказ Папы. В Гнезде пахнет сырой землёй, фиалками и ещё чем-то неуловимым, повсюду бесчисленные растения, в горшках которых, наверняка, черепа под черным грунтом. Птичий Папа приземлился на ближайшую кровать, а Рыжий уселся около его ног. — Стаканы на тумбочке, — Стервятник ухмыльнулся с того, как послушно Крысёнок побежал в другую часть комнаты, словно дрессированный. Он разлил хвойное пойло в две ёмкости, фактически наполнив их. Спустя час Рыжий рыдал в колено Стервятника. Или настойка была действительно крепкой, или стало до ужаса невыносимо все терпеть, или он почувствовал, что его выслушают, или он разыгрывал свою трагикомедию для достижения определенных целей. А может и все вместе. — Метнись и закрой дверь на ключ, чтоб никто не узрел твои завывания, — подсовывая под нос Рыжего тот самый ключ, попросил Стервятник, — я даже если захочу не встану, ты прям в больное колено упираешься. Рыжий сочувственно посмотрел на Стервятника, проворачивая ключ в дверях. Подойдя обратно, он вновь протянул стакан, мол, лей. Так они и допивали бутылку хвойного. Оставалось как раз на пол стакана обоим. — Почему ты не нашел себе никакую девушку? Я так старался с этим законом, ты бы знал, — грустно вздыхал Рыжий, доставая из пачки две последние сигареты. Одну протянул Стервятнику. — Не пригляделась ни одна пока что, — сухо ответил он, прикуривая. Прикурить, к слову вышло с третьего раза. — Я уверен, ты скоро найдешь ту самую, — выдыхая дым, сказал Рыжий. Курилось как-то быстро. Парни даже не поняли когда успели докурить, а Крысиный Вожак уже разливал последние порции алкоголя, не забыв случайно пролить часть на простынь. — Ну, за любовь, — предложил тост Рыжий, поднимая стакан. — За невзаимную, — усмехнулся Стервятник и опрокинул алкоголь в себя полностью. В этот раз горло жгло сильнее, от чего Птичий Папа скривился. — И с кем-же у тебя такая невзаимная любовь? — поинтересовался Рыжий, поставив стакан на пол. — У меня — ни с кем, — «наверное» мысленно добавил он. — Значит твое сердце свободно? — парень встал с полу, и покачиваясь пересел на кровать, — фу, мокро, — скривился он. — Наливать аккуратнее нужно было, — улыбнулся Стервятник, оголяя клыки. — Нужно было, — подтвердил Рыжий. Тем временем, он взял чужую руку в свою. Предлог «поразглядывать колечки» Большую Птицу устроил. Его сейчас в этом состоянии, наверное, всё устраивало. — Потанцуем? — предложил Рыжий, не отпуская руку. Встал и потянул Стервятника за собой. — Тебе Слепого не хватило? — скучающе спросил он, тем не менее не противясь, а наоборот кладя свои руки на тело Рыжего. — Но тебе же не сложно. — Мне нет, колену — да. Оно все же болит, из-за тебя, хочу напомнить, — хоть и Стервятника не интересовала эта боль, он привык с ней жить, и с лёгкостью мог бы стерпеть, не подав виду. Они начинают кружиться в вальсе. Пьяные, наступающие на ноги друг другу, слишком резкие, быстрые и медленные одновременно, не считающие ритм и не включившие музыку. — Но все же ты согласен, — улыбнулся Рыжий, делая шаг вперёд и в сторону. — Будешь должен, — повторяет его движения Стервятник. Кто-угодно смотрящий за этим со стороны, ужаснулся бы и закрыл глаза, не в силах выдержать это зрелище. Такое извращение сложно назвать танцем, даже если на это будет посмотрит полуслепой человек, совершенно не знающий толк в подобном. Но их все устраивало. Они кружились в абсолютной тишине, не отводя своих глаз от чужих. — Меня раздражают твои очки, — намекает Стервятник. — Мало ли кого и что раздражает, — фыркул Рыжий. Но Птичий Папа решил напомнить, что на его счету должок за танец. Не отвлекаясь от сплоченного передвижения по комнате, Рыжий скинул свои зелёные очки на ближайшую кровать и исчез. Остался лишь Смерть, бесконечная грусть и страх выглядывали с карих глаз. Стервятник даже остановился, сбитый с толку, он не думал, что зелёные стёклышки способны так сильно изменить человека. Увидев взгляд Стервятника, Рыжий вновь вспомнил о всех своих проблемах, хотя, казалось бы уже успел о них забыть. Горячий ком встал в горле. Он подумал, что наверное, уже нечего терять. — Поцелуешь меня? Обещаю, это останется между н… Горячее дыхание, горячие губы, горячие тела. Комнату заполнял жар, а поцелуй становился все нежнее. Как в понятие «нежность» вписывались переодические укусы Стервятника, Крысиный Вожак так и не понял, но все действительно было очень трепетно и аккуратно. Парни переместились на кровать, с которой их вечер начался. Рыжий сидел у Стервятника на коленях, лицом к нему, аккуратно поглаживая его щеки ладонями. Аккуратно выцеловывает его нос, лоб, щеки и вновь возвращается к губам, с бо́льшим напором завлекая Птичьего Папу в поцелуй. Непослушные руки с длинным черным маникюром забираются под рубашку, оглаживая спину, чутка царапая лопатки, сжимая ребра, благо, что не до хруста. Ледяные металлические кольца на пальцах пускали с каждым прикосновениям к коже множество мурашек, но холоднее от этого не становилось никому, просто добавляло новых ощущений. Хищная Птица наклоняется к плечу, оставляя там пару лёгкий поцелуев. Делает вдох и вонзает зубы в надплечье. Рыжий успевает лишь пискнуть и сжать зубы. Он чувствует, как разрывается его кожа под натиском острых клыков Стервятника. — Извращенец, — шипит Рыжий сквозь стиснутые зубы. — Кто бы говорил, — отвлекшись от плеча, правой стороной ухмыляется Стервятник и вновь примыкает к губам Рыжего. Резкий звон заставляет парней отвлечься от всего. — Ужин, — вздыхает Крысёнок, — может пропустим? — возвращается в игривое настроение, укладывая руки обратно на плечи Стервятника. — Вставай, успеем ещё, — почти приказывает Большая Птица. Рыжий покорно встаёт. — Значит продолжение всё-таки будет, — потирает руки с самой найпошлейшей из всех возможных ему ухмылок, — у меня теперь, кстати, рубашка в крови, — подмечает он итак очевидную вещь и натягивает очки. — Видимо ты решил, что от той троицы мне досталось мало, — театрально вдыхает, поправляя пластырь на щеке. Стервятник молча открывает дверь, и приглашающим жестом указывает на выход. Рыжий бодро выбегает из Гнезда, не забыв на прощание поцеловать того в нос, и бегом присоединяется к Крысам, направляющихся в столовую. — Угараздило ж, — шепчет Стервятник, прихватывая свою трость перед выходом.