Любовь в кромешной тьме

Они нашлись на крошечной обшарпанной кухне. Его сын и незнакомый Лиаму парень. Второй поднял глаза и облил его с ног до головы поразительной синевой, которая казалась единственным ярким пятном среди темной, почти голой, явно заброшенной берлоги сына. Табуретка, край которой занимал Майкл, с грохотом полетела на пол. Синеглазый снял иглу с проигрывателя, который и стал причиной незамеченного вторжения Лиама. — Что за хрень? Ты как сюда попал? — У тебя чертовски хлипкая дверь. Что для вора недопустимо, ты знаешь? — Пошел вон, козел. Майкл не орал. Говорил тихо, спокойно, однако застывшие, как у мертвого зверя, глаза выдавали крайнюю степень ярости. — Малыш, самоуверенно думать, будто тебе по силам уложить медвежатника с таким опытом, как у меня. Зелен ты еще зарываться… — Жалость-то какая. И чего тебе нужно? Чаю не предложу. — Кофе есть? — Для тебя — ничего нет. — Пива? — Пошел ты. — Я помнил, где жили вы с мамой. И не ошибся. Что стало с квартирой? Здесь же ничего нет, настоящая дыра… Так теперь живут молодые воры? — Я не живу здесь. Тебе-то что за дело? Зачем заявился? — Что происходит? — Синеглазый наконец подал голос. Майкл скривился, будто дерьмо под носом уловил. — Мой папаша объявился. — Твой отец? О, привет, мистер… Майкл остановил его жестом и, сделав шаг вперед, оказался нос к носу с Лиамом. Длинные бледные пальцы стиснули ворот пальто. — Как объявился, так сейчас и уберется. Вали отсюда. Папа. Лиам невозмутимо выдернул ворот из его пальцев, обогнул сына, поднял табуретку, присел за стол и потянулся через холодную кофейную лужицу к початой пачке сигарет. — Даже если тебе не хочется разбираться, малыш, разобраться придется. Я на кидалово среди своих не подписывался. Кстати, я Лиам. Он протянул руку через стол, парень крепко пожал, вновь облив его пронзительным синим светом. — Джеймс. — Друг Майкла? Синие глаза на мгновение взметнулись на застывшего Майкла, будто обращаясь к нему за подтверждением. — Ага. — Вот в чем тут дело, Джеймс, твой дружок, мой собственный сын несколько часов назад крупно меня подставил. Нас ищут копы. Город прочесывают. Херово, да? — Тебя ищут, — на тонких бледных губах Майкла заиграла неприятная усмешка: — Меня там не было. — Эт как так не было? — удивился Лиам. — Помнишь, я перед этим вышел в сортир? Я позвонил Айзеку и сказал, что соскочил, а ты остался и согласен работать в одного. Так что я подарил классному профи свою долю, а сам не при делах. Не впутывай меня в свои делишки. И его не впутывай. — Майкл кивнул на Джеймса. — Заметано. Взамен ты выслушаешь меня. — Взамен я пошлю тебя на хуй. — И все же. Ты не укроешь от копов родного отца? — Не буду говорить «можешь остаться» — тебе тут не рады. Ты ворвался в мою жизнь без спроса, а теперь болтаешься в ней как бесполезный балласт. Тебе нечего тут ловить. Я давно большой мальчик, мне не нужен отец. А нам с Джеймсом надо перетереть. Ты заявился ой как невовремя. — В таком случае, нахера эта месть? Какой резон крысятничать? Мы могли неплохо сработаться вместе, забрать свои бабки и разойтись по углам. А вот какой. Ответ тут может быть только один и он предельно прост — тебе не насрать, сынок. — Сработаться? С тобой? Ты неуклюж и стар для серьезного дела. Ты и без того был бы обречен. А я в любом случае не собирался спасать твою задницу. — Мелкий засранец! Обкуренным ты нравился мне больше. Майкл презрительно выдохнул в его сторону последнюю струю дыма, задавил окурок в пепельнице, бросил короткий злой взгляд на окно. Небо затянуло грязно-серыми тучами, тяжелые капли заколотили в стекла. Квартира в спальном бедном районе все больше погружалась во тьму, становясь гротескно мрачной. Он поманил за собой синеглазого и вышел из кухни. Входная дверь распахнулась настежь и ударилась о стену, оставив на ободранных обоях мелкую вмятину. Сквозняк, ворвавшийся внутрь, взъерошил волосы Майкла, приподнял полы пальто следующего за ним по пятам Лиама. — Сделай что-то с чертовой дверью, — раздраженно бросил он отцу, — или только взламывать горазд? — Инструменты? Майкл равнодушно указал подбородком куда-то в сторону. — В кладовой. Займи себя и не доставай меня хоть какое-то время, раз не в силах сам убраться отсюда. Перекантуйся, пока не перестанет лить, а потом проваливай. Никаких разговоров по душам не жди. Больше повторять не стану. Выставлю за шиворот и спущу с лестницы. — Понял. Пожрать-то у тебя найдется чего? — Кормить я тебя тем более не нанимался. Пошарь в холодильнике — что найдешь, то твое. Майкл шагнул вслед за Джеймсом и запер дверь комнаты — совершенно пустой, не считая хоть и чистого, белоснежного, но голого полутораспального матраца на полу у стены, потрепанного кресла в углу у окна, старинного торшера матери, оставшегося от перевезенной мебели, и переполненной пепельницы на подоконнике. Матрац этот притащил ему в одну из встреч Джеймс, затирая что-то о комфортной ебле, о том, как заебался сбивать колени в кровь, а покупать в спортивном супермаркете наколенники ради того, чтобы ползать в них с членом в заднице — ну как-то стрёмно, что ли, для взрослых мужиков… Майкл не возражал, ему все равно, где и как, лишь бы их встречи не прекращались. — Твой старик, похоже, неплохой чувак. Не думаешь дать ему шанс? Майкл до боли сжал зубы, рука снова потянулась в карман просторных спортивных штанов за сигаретой. — Вспомни своего отца-говнюка и ответь на свой же вопрос. — Понял, захлопнулся. Джеймс кивает, стаскивает с него ветровку и присасывается к шее с сумасшедше бьющейся под кожей веной, к чувствительным ушам, мощным движением оглаживает член, сильно натянувший ткань. Откинувшись головой на стену, Майкл прижимает его к паху за зад, а в кармане стискивает, ломает, крошит сигарету, вторую, третью… Руки дрожат от возбуждения и плохо контролируемой злости на нежданного пришельца. — Откуда я, блять, знал, что он выкрутится… скверное дельце, твою мать… — Так напряжен… покури, я все сделаю. Ни о чем не думай. Спустишь мне в рот и станет легче, обещаю. — Дурь еще осталась? Не прерываясь, Джеймс тянет из кармана самокрутку и Майкл щелкает зажигалкой, глубоко затягивается, ерошит волосы любовника, который уже на кортах и успел стащить с него штаны вместе с трогательными семейными трусами в синюю клетку. «Не выношу, когда что-то сдавливает», — сказал тогда Майкл, Джеймс с ним согласился, но сам продолжал носить плотные хлопковые плавки. Напряжение, сковывающее мышцы, тупая ноющая боль в сердце отступали медленно, с каждой затяжкой, с каждым сосуще-хлюпающим маневром Джейми. Этот парень сосал, крепко вцепившись пальцами в ягодицу, второй рукой плотно обхватив яйца, с которыми игрался, перекатывая в ладони; сосал с мощным ритмом, не размениваясь на его смену, паузы и поддразнивания, прервавшись лишь пару раз, чтобы затянуться косяком из пальцев Майкла. Жестко сомкнутые губы порхали по стволу, засасывали, брали полностью, обнаженная головка приятно ударялась об горло и каждый раз Майкла простреливало где-то в заднице; Джеймс то и дело вскидывал на него обдолбанные очи, заливал член обильной слюной, так что Майкла вставило довольно быстро. Оргазм накрыл до того щекотной эйфорией, что он на мгновение потерялся в пространстве и осел по стене на пол с шумным выдохом «твою мать». Раскрасневшийся Джеймс сглотнул, воздушно хохотнул и вытер губы. Немного придя в себя, Майкл толкнул его к матрасу. — Хочешь, сегодня ты сверху. Подзаебался я сегодня. — Да, давай. Майкл тряхнул головой, чтобы перед глазами перестали мельтешить черные точки, порылся в карманах сброшенной в кучу одежды, перебросил ему свой кондом, дабы не возиться со смазкой, и с наслаждением упал на поддерживающую спину, пружинящую поверхность. Ритм Джеймс выбрал такой же — тяжелый, плотный, быстро набрал темп и погнал. Майки под кайфом сейчас — абсолютно расслабленный, раскрытый, щедрый на короткие, хрипловатые стоны; стискивающие до хруста, грозящие удушить объятия; ленивые и в то же время донельзя жаркие поцелуи взасос, — трахать одно удовольствие. Сорвав резинку, Джеймс расписался на поджаром, рельефном животе и густом, медно-рыжем пухе на лобке, и повалился рядом. Покопавшись в замке, Лиам надежно затворил дверь, вернулся в кухню, поставил чайник, разыскал кофе, пачку чипсов, хлеб, сыр и невольно прислушался к возне в соседней комнате. «Большой мальчик», — думал он, снимая пронзительно свистящий чайник с огня. «Перетереть?» — усмехнулся он, наливая в чашку кипяток. Пока они восстанавливали дыхание, на плече ощущалась приятная тяжесть от влажной шеи Джеймса. Прислушиваясь к бархатистому мурлыканью какой-то песенки за стеной, Майкл запустил пальцы в мокрые вьющиеся волосы и с сожалением отпустил его натягивать трусы и джинсы. — Схожу отолью. — Останься сегодня. Останься со мной. Он никогда раньше не просил об этом. Урвав совместные часы, они легко разбегались по своим делам, чтобы снова в свободное время пересечься. Удивленный, стоящий на пружинистом матрасе Джеймс слишком резко обернулся, потерял равновесие, запутался в штанинах и мягко обрушился на сильные голые ноги партнера. Майкл подхватил его под ягодицы и снова привлек к себе, жадно вдыхая исходящий от него одуряющий аромат пота и травки. Запах Джейми, который сейчас приносил ему покой круче любого седативного. — Уверен? — Он не отвалит. Если за мной будет некому присмотреть — я вмажу ему и спущу с лестницы. В этом я точно уверен. — Ты поэтому был таким громким — надеялся спугнуть папочку? По устоявшейся традиции, со мной ты кончаешь молча. Майкл впервые за весь вечер ухмыльнулся, сопроводил слова звонким шлепком. — Джейми, ты просто трахался в этот раз вдвойне зачетно. Джеймс ответил довольным прищуром и восхитительно пошлым облизыванием губ. — Надо бы почаще тебя утешать, чтобы ты голос подавал. — Не знал, что для тебя это важно. — Я вообще падкий на все, что происходит в этой дыре, — Джеймс озорно подмигнул, — а теперь отпусти меня, а не то случится непоправимое. Майкл разжал руки. — Ты не ответил. Я могу на тебя рассчитывать? — Да не свалю я. Мне самому интересно, что за фрукт твой папаша.