***
Ритуал. Паркер уже не единожды его проводил, но каждый раз, словно первый. Не из-за изменений ли в процессе? Питер даже не пробует понять свои ощущения. Завершение пентаграммы, расстановка свеч в нужных местах. Кинжал, книга и полумрак с тенями, которые отбрасывают хаотичное пламя. Тихий голос, нараспев читающий заклинание призыва. Магия подхватывает стекающие с порезанных ладоней капли тёмной крови, разнося её по контуру пентаграммы, после чего вспыхивает изумрудным огнём, стекаясь в центр. Питер видит, как языки пламени складываются в фигуру. Знакомую до боли, но в то же время иную, чужую. Всего несколько мгновений, а в пределах круга уже стоит Локи. Чертами лица и фигурой схожий с президентом, но весь его вид так и говорит о величии. Правда, глаза смотрят холодно и насмешливо, свысока. — Очередной запуганный людьми ведьмак. Не уж то так боишься огонька, неподвластного тебе? — Нет, не боюсь. Но и желания сгореть не появляется. Однако люди узнали, где я, и мой дом окружён ими. Мне не составит труда бежать, но у меня есть те, за кого я в ответе, — тихо произносит Паркер, теряясь под этим взглядом. Он помнит, как ещё не больше часа назад на него смотрели почти те же самые глаза. Только взгляд был мягче и приятнее. Его Локи, президент, даже в самом начале не смотрел так, словно перед ним ничтожество. Это не так. И Питер это знает. — Каждый раз одно и то же. Словно вам заранее пишут, что нужно сказать. От этого уже тошнит, как и от вашей беспомощности. Вам магия дарована, а вы бежите от каких-то простых людей, ища защиты у Богов. Самим не противно? — кривится Лафейсон, оглядывая небольшое помещение, после чего замечает книгу, лежающую неподалёку. — По ней призыв происходил? Сейчас посмотрим. Паркер не успевает ухватиться за книгу, когда та влетает в руку Локи. Он, кажется, не успевает ничего, потому что через пару мгновений тонкие и ветхие листы вспыхивают, осыпаясь пеплом. Питер думает, что это осыпается его жизнь, ведь книга — единственное напоминание о родителях и семье. Точнее, она была напоминанием, пока не стала жалкой кучкой пепла в ногах того, кто уничтожил её. А потом с насмешливой улыбочкой уничтожил и его шансы на жизнь. Да, Паркер с самого начала понимал, что ему никто ничего не должен. Всё зависело лишь от решения Лафейсона, который мог сказать лишь пару фраз, даруя покровительство, что защитило бы от огня Инквизиции. Питер надеялся, что этот Локи не отличался от остальных своих версий, из-за чего вложил все силы в данный ритуал, но как же он ошибался. Слишком сильно ошибся, однако за свои ошибки заплатил сполна. Паркер слышит, как пытаются открыть зачарованную дверь Сильви и Лафейсоны, как ругаются и грозятся сами его убить. Видит, как удивлённо смотрит на него Локи из-за этих голосов. Только всё это уже неважно, ведь люди пробираются к дому и, кажется, со всех сторон обкладывают факелами, боясь зайти внутрь, после чего убегают, поняв, что огонь начинает распространяться. Питер знает, что ни одному Локи пламя никогда не причинит вред. Боги огня, как никак. Не зря у них ищут покровительство все, в ком течёт хоть капля магии. Кто-то находит, кто-то остаётся ни с чем. Кто-то и вовсе погибает, как он, зря понадеявшись на Лафейсона. — Надеюсь, ты однажды узнаешь, каково это: искать помощи, но наткнуться на отказ. Да ещё такой. А потом умирать из-за этого. Ты не бессмертный, к счастью, — усмехается Паркер из последних сил, хотя кислорода почти не остаётся из-за дыма. Питер помнит, как падает на пол, задев контур начерченной пентаграммы рукой, из-за чего весь ритуал призыва завершается, унося Лафейсона туда, откуда его забрал. Помнит звук шагов, отдалённый, как и голоса. Помнит обжигающие прикосновения огня, добравшегося до него. Помнит, что мог сбежать, но не решился, ведь нельзя было оставить всех Локи, а бежать группой сложно, когда все вокруг настроены против магии, против ведьм и ведьмаков. Наверное, он просто дал слабину, однако… Мёртвых не судят. Над ним суд не проведут уже.***
Несколько столетий спустя, две тысячи шестнадцатый год.
Питер дёргается, когда Мистер Старк снова, ругаясь, упоминает мельком Локи. Странно, ведь чаще всего он чертыхается. Видимо, в этот раз всё снова плохо, и какие-то расчёты не сходятся. — Паучок, я скоро вернусь. Не уходи из мастерской, даже если будет второе пришествие братца Тора, — быстро произносит Тони и выходит из мастерской, по пути потрепав его по макушке. Паркер хмурится, опустив взгляд на отвёртку, зажатую в руке, и понять не может, что с ним творится. Любое упоминание Лафейсона отзывается в нём неясными чувствами. Ненавистью, жгучим гневом, тоской, нежностью. Словно что-то когда-то было такое дорогое, что он утратил, и теперь тоскует. Но вместе с этим присутствует ненависть и гнев. Может, за двенадцатый год, когда Нью-Йорк был разгромлен? Вполне вероятно, потому что тогда пострадало множество людей, среди которых был и он с дядей. Однако не покидает ощущение, что есть что-то ещё. Только вот… что?***
Два года спустя, две тысячи восемнадцатый.
— Тор, я сам не в восторге, но теперь буду жить у тебя, потому что Стефан не хочет даже думать о том, чтобы ты был один, как и я, — тихо произносит Питер, заходя к нему в дом и осматриваясь. — Выглядит неплохо. — Кажется, второе проклятье меня настигло. Хорошо, что не в двойном размере, — невесело усмехается Одинсон и пожимает плечами. — В принципе, да. Можешь остаться. Надолго? — Сказал бы, что навсегда, но нет. Не знаю пока. Слишком тяжело ещё после… последних событий, — кривится Паркер, стараясь не думать о Таносе и щелчке, который забрал у них половину живых существ. Близких… — Это, конечно, не тот Асгард, который мы знали с Локи, но, надеюсь, тебе придётся по вкусу, — спокойно говорит Тор, а Питер поражается его выдержке. Так спокойно говорить о брате, который не так давно умер. Очень много сил для этого нужно. Паркер направляется за Одинсоном, который ведёт его в свободную комнату, и думает. Что-то в мыслях не даёт нормально размышлять. Что-то, о чём он думал в последнее время. Тор, говорящий о Локи и Асгарде. Слова о брате, который не так давно умер. Локи и есть тот брат. Локи, который не так давно умер. Это вызывает странное ощущение. И почему-то далеко не сочувствие Одинсону, а злорадство и отчасти отмщение. Откуда это снова? Откуда столько радости от смерти этого Бога? Уж точно не из-за двенадцатого года. Тогда откуда? Почему так происходит? И почему в последние дни всё снится огонь и чей-то хриплый голос, просящий не умирать?***
Шесть лет спустя, две тысячи двадцать четвёртый год.
Питер выходит из портала, который почти добровольно открывает ему Стефан, и направляется к Тору. Они списывались последние пару дней и договаривались на месяц, проведённый в Асгарде. После того, как относительно всю пятилетку провели в одном доме, это стало привычно, а смена локации и общества вызывает диссонанс. Паркер с возвращением половины Вселенной чаще пропадает на базе Мстителей, как часть команды, а Одинсон наводит порядок в народе и Асгарде. — Если что, виноват не я. Моё опоздание полностью на совести Стефана, — пожимает плечами Питер, не обращая внимание на укоряющие взгляды Тора и Брунгильды. С ней они познакомились тоже после второго щелчка, и Паркер ни о чём не жалеет. Правда, благодаря ей в памяти всё больше вспыхивает странных моментов, которые Питер привык скидывать на своё тёмное и довольно далёкое прошлое. Это явно было, но он не знает когда и где. Однако уверенность в том, что всё происходило именно с ним, максимальная. В книгах Стрэнджа написано так, да и не появлялись бы у него чужие воспоминания. Это было бы абсурдно. — Тебе лишь бы всё скинуть на бедного мага, — смеётся тихо Валькирия, покачав головой. — Ну, кто-то во всём винит президента или правителя, кто-то Богов, а я вот ради разнообразия его, — фырчит Питер, не зацикливаясь на своих же словах. Он вспомнил этого Локи ещё пару лет назад и с тех пор старается больше не думать о нём. От мыслей и размышлений о том, что могло бы быть, если бы всё пошло иначе, становилось больно, тоскливо и одиноко. Поэтому Паркер просто старается игнорировать эти мысли теперь, чтобы не ворошить память. — Могу ещё и вас винить. Так, чисто ради того же разнообразия, — пожимает плечами Питер, останавливаясь около них. — Лучше его. А Стрэндж знает о твоём разнообразии? Или это он возвращается, чтобы поговорить об этом? — спрашивает Тор, кивая ему за спину, однако сам же начинает хмуриться. — Слушай, когда это Стефан поменял форму порталов? — Он не менял… — произносит Паркер, разворачиваясь туда, куда показывает Одинсон, — её. — Что это? Точнее, кто? — задаёт закономерный вопрос Брунгильда, когда из портала начинают выходить незнакомцы, а после раздосадованно стонет и нервно смеётся. — Действительно. Как мы могли подумать, что Локи мёртв? Ну серьёзно. Как? — Спешу тебя обрадовать или огорчить, Брун, но это… Они все Локи. От и до. От вашего Лафейсона до этого аллигатора, — растягивая слова, говорит Питер, пока пытается справиться с дрожью в коленях. Это всё похоже на дикий сон. Тот самый, основанный на воспоминаниях, но в то же время на безумной фантазии. Нереально встретиться снова с теми, кого видел многие сотни лет назад. Нереально и то, что они совсем не изменились. Возможно, с ними случилось то же, что и с ним, но они Боги. Они живут дольше. И тем безумнее сам факт, что каждый из них снова здесь, в одном месте с ним. — Не может быть, — тихо говорит Тор, переводя взгляд с одного Локи на другого. — Откуда тебе известно, Пит? Это же нереально. — А ты спроси сам. Лучше у своего братца, — усмехается Паркер, на котором теперь скрещены все взгляды. — Не мне на это отвечать, когда здесь великие и могущественные Боги огня и коварства, а я самый обычный беспомощный человек. Питер пожимает плечами, когда видит, как Валькирия вскидывает брови, как хмурится Сильви и смотрит на Лафейсона. Нет, не на президента и даже не на Локиса. Паркер глубоко вздыхает и почти разворачивается, чтобы уйти куда-нибудь, где можно будет всё обдумать, но натыкается на тяжёлый взгляд. И в голове пролетают последние моменты той, далёкой жизни, когда раздавался шум шагов и голос, просящий его не умирать. Ноги всё-таки подводят и подгибаются, но падение не приносит боли. Благо, замечают эту слабость не многие, ведь Одинсон отходит к брату, а Брунгильду кто-то отвлёк звонком по телефону. Он бы тоже с радостью отвлёкся на что-нибудь, но к нему приближаются злые Боги и присаживаются около него на корточки. — Знаешь, прошло очень много времени с тех давних пор, — тихо начинает Сильви, втыкая в землю около его ног меч, из-за чего Питер послушно кивает и громко сглатывает. — Эти славные годы в Пустоте, — усмехается президент, с чем соглашается Локис, и продолжает: — Многие годы с одной лишь мыслью: не спас того, кого обещал. — Не помогли тому, кому пообещали, — недовольно добавляет Лафейсон младший, а ему вторит Кроки. — Знаешь, почему не помогли? Потому что кто-то не дал нам это сделать своей проклятой магией, — с милой улыбкой говорит Лафейдоттир, но Питер чувствует неприкрытую угрозу в её словах. — А мы ведь даже не знали, какая наша версия виновата в этом, — снова произносит Локис, поглядывая на Тора, стоящего рядом с Локи и что-то решающего с ним. — Кому-то было так сложно сказать всего несколько слов. Зато теперь мы всё знаем, — хмыкает президент Лафейсон, на которого Паркер старается не смотреть вообще. И его это злит. Злит, раздражает и печалит. — Ты так и будешь молчать? — спрашивает Сильви, поднимаясь на ноги и протягивая ему руку. То же самое делает и Локис, однако Питер так и не принимает их помощь, оставаясь сидеть на земле. — Ты можешь отказаться от их помощи, но мою-то прими? Паркер вскидывает на него недоумённый взгляд, а после неуверенно начинает смеяться. Слишком эта фраза похожа на ту, что президент произнёс в далёком прошлом. Наверное, поэтому он принимает его помощь, однако, поднявшись, делает сразу шаг в сторону и обнимает Сильви. Маленький побег, но такой нужный сейчас. — Простите меня. Я так виноват перед всеми вами, — шепчет Питер, чувствуя крепкие объятия в ответ, и эти ощущения намного лучше тех, что вспыхивали в памяти. Эти… настоящие. — Хорошо, что ты это понимаешь, — кивает она, подталкивая его дальше. — Но мы поговорим о количестве и объёме вины чуть позже. — Вы снова все в одном времени и месте. Как? — спрашивает Паркер, пожимая руку Локису и слабо улыбаясь, когда его по ногам бьёт сильным хвостом Кроки, к которому он наклоняется после. — Я не забыл про тебя, Локи номер три. — Это долгая история, но итог её в том, что мы остаёмся здесь. Можем, конечно, отправиться в другое время и место, но мы надеялись, что не просчитались, и ты будешь здесь. Однако, если тебе спокойно жилось и без нас, то… — Нет! Пожалуйста, — Питер резко вскакивает и инстинктивно подходит к нему, словно так сможет их удержать, только после этого понимает, что попался на простейшую провокацию. Правда поздно понимает, когда стоит напротив президента и смотрит ему в глаза. Всё те же, голубо-зелёные, но их взгляд не ледяной. По-прежнему мягкий, но сейчас ещё тяжёлый и усталый, словно потухший. Нет того задора больше, с которым в их первые встречи лился сарказм и почти безобидная насмешка. — Останьтесь в этом мире и времени, — просит всё-таки Паркер, так и не отводя взгляда. — Пожалуйста. — Зачем мы здесь? — спрашивает Лафейсон, протягивая ладонь к его щеке, но так и не касается её, начиная опускать руку. Вот только Питер не даёт этого сделать: подхватывает ладонь и прижимается к ней правой щекой, прикрыв глаза. Так это делать легче, не видя реакции на свои действия. И хоть усиленный слух по-прежнему остаётся, до него доносится только шум океана. Это странно, потому что до этого ещё звучали разговоры, а сейчас всё затихло. — Вы были со мной месяц. Кто-то чуть больше, это я про Сильви, но суть в другом, — тихо говорит Паркер, чувствуя, как на левую щёку опускается вторая ладонь, из-за чего он кривит губы в дрожащей улыбке. — Я был один так долго, что уже не помнил, когда в последний раз нормально с кем-то общался, а потом появились вы. И тот месяц, на самом деле, был самым лучшим, что бы я ни говорил. Поэтому останьтесь здесь, прошу. — Но у тебя уже другая жизнь. Ты больше не парень с магией в одном месте и даже больше не одинок, — произносит президент, поглаживая большим пальцем его щёку. — Может, у тебя здесь уже семья и дети появились. Зачем ворошить тогда столь далёкое прошлое? — Затем, что вы сейчас здесь, как и я? Вы живые, я тоже. Мы можем сделать прошлое настоящим, и тогда всё будет иначе? — путанно бормочет Питер, хмурясь, когда удаётся все слова Локи осмыслить. — Семья? Дети? Какие дети, если тут творилось в последние годы такое… — Только это останавливало, да? — спокойно спрашивает Лафейсон, порадовашись, что Паркер до сих пор стоит с прикрытыми глазами. Зато все остальные наблюдают. Локис и Сильви вообще сидят спокойно на ступеньках дома вместе с Кроки, прислушиваются и приглядываются к ним. Вот ведь. — Возможно, я всегда знал, что что-то не так. После двенадцатого года я уже знал точнее, что не так. Но пару лет назад вспомнил окончательно, почему ни одни нормальные отношения я не мог завести, — вздыхает Питер, понимая, что так признаваться немного легче. Когда не видишь, кому говоришь, наверное, всегда легче. — Я вспомнил тебя. — Открой глаза, Пит, — просит президент Локи, вставая к нему почти вплотную. — Не-а. Сильви меня предупреждала, что смотреть тебе в глаза и стоять так близко нельзя, — фырчит Паркер, начиная всё-таки нервничать. — Не слушай её. Она не знает, о чём говорит, — качает головой Лафейсон, понимая, что он всё равно не видит. — Открой их. — Нет, мне и так очень удобно, — бормочет Питер, жмурясь для уверенности. Локи чертыхается и смотрит испепеляющим взглядом на Лафейдоттир, которая просто пожимает плечами и дёргает бровями, намекая, чтобы он уже действовал. Президент вздыхает и касается его носа своим, из-за чего ресницы Паркера начинают дрожать. — Посмотри на меня, Пит. Ну же, луна моя, — шепчет Лафейсон, и Питер не выдерживает, открывая глаза. Наверное, зря, ведь Локи так близко, что их дыхания смешиваются, хотят они того или нет. Это не пугает, даже не напрягает, просто непривычно, что кто-то находится так близко, как почти никто раньше. Может, Паркер пожалеет чуть позже, что послушался и открыл глаза. Но сейчас жалеть не получается, когда Лафейсон осторожно касается его губ своими, наконец-то, целуя. Только после мягкого и невинного поцелуй становится злым. Питер не думал, что возможно целовать так, но теперь уверен, что да. Возможно, когда изнутри переполняют противоречивые чувства, ищущие выхода так много лет. — Я ненавижу тебя всем сердцем за то, что не позволил помочь тебе. И за то, что из-за этого я видел твою смерть своими глазами. Я ненавижу тебя за всё это, — честно признаётся Локи, после чего всё-таки оставляет ещё один мягкий поцелуй на его губах и обнимает за плечи. — Но я не для этого выживал, чтобы рассказать тебе о ненависти, которой намного меньше, чем… остального. Питер прижимается к президенту, утыкаясь носом в плечо, и замечает, что Тор с Валькирией и Лафейсоном стоят в стороне и смотрят на океан. Хоть кто-то имеет здесь хорошие манеры. Не то, что Сильви и Локис, которые довольно хлопают ладонями и подходят к ним, пока Кроки идёт за ними, радостно дёргая хвостом. — Наконец-то. Я уж думала, что никогда этого не увижу, — хмыкает Лафейдоттир, забирая Паркера из рук Локи, и идёт в сторону остальных. — Могла бы отвернуться. Тогда бы не увидела, — пожимает плечами президент, сравняв с ними темп ходьбы. — Это вообще наша личная жизнь. — А я и не знала, — доверительно сообщает ему Сильви и останавливает около Тора. — Пит? — Всегда взваливаешь это на мои хрупкие плечи, — фырчит Питер, но улыбается Одинсону и произносит: — Знакомьтесь, Тор, Брунгильда. Это Кроки, он аллигатор и Локи, что проверено. Не спрашивайте, как. Это Локи Лафейсон, но пока что вечно ребёнок. Это Сильви. Она тоже Локи, но взяла себе другое имя, поэтому Сильви Лафейдоттир. Ну и напоследок. Это Локи Лафейсон, он президент отчасти. — И все Локи, — страдальчески стонет Валькирия, качая головой. — Ужас. — Локи, Локи, Локи, Локи, — тянет Тор, мысленно, кажется, пытаясь переварить окончательно эту информацию, потом просто проводит ладонями по лицу и спрашивает: — Пит, у Стрэнджа сегодня было что-то важное? — Не-а. Он будет рад твоей компании, после того, как я оттуда сбежал, — улыбается Паркер, переводя взгляд на Лафейсона, который внимательно на него смотрит. — Пытаешься вспомнить, когда я просил о помощи? — Просто пытаюсь вспомнить, — пожимает плечами Локи, складывая руки на груди. — Слишком много людей повидал во время вашей Инквизиции. — И хоть один ушёл живым, обратившись к тебе за помощью? — Почти все. Редко когда не выживали. — А ты лжёшь ещё и сам себе. Удивительный пример самообмана, — усмехается Питер и, посмотрев на непонимающих Валькирию и Тора, поясняет: — В далёком прошлом. Ну, для меня в далёком. Была Инквизиция, которая сжигала колдунов, ведьмаков и ведьм на кострах. Некоторые молили о помощи Богов и Богинь, чтобы спастись от этого ада. Где в те времена жил я, многие просили помощи у Бога огня и коварства. Я тоже рискнул. Пять раз рисковал, на самом деле. Четыре раза ритуал шёл не так, и я вытаскивал другие версии Локи из других Вселенных. Но на пятый раз, когда Инквизиция уже стояла около слабеющей защиты моего дома, я справился с задачей, только магии во мне почти не осталось в тот момент. Явился Локи во всей своей надменной красе и отказался помогать. Моя причина ему показалась пустяковой, типичной, а потом ещё и сжёг мою фамильную книгу. И вот, люди прорвались сквозь защиту, подожгли мой дом, в котором я и сгорел. Я мог бы сказать, что мне плевать на свою жизнь, до которой тебе не было дела, Лафейсон, но ты не имел права трогать мою книгу! — Прости, — искренне произносит Локи, на что Питер усмехается. — Прости? Ты серьёзно просишь прощение после того, как уничтожил всё, что у меня было? Иди к чёрту! Я просто надеюсь, что жизнь обошлась с тобой точно также, — шепчет Паркер, подходя к нему и направив ему в грудь указательный палец, произносит: — Я знаю, что Богам не было дела до людей. Особенно тогда. Но там были невинные ведьмы и ведьмаки, ищущие защиты у тебя. Они видели тебя, не Тора. Молили тебя о помощи, а не Тора. Верили, чёрт возьми, в тебя, а не Тора. Но, когда поняли, что же сокрыто в твоей промозглой душе, предпочли забыть. В том, что ты всегда будешь тенью брата, виноват только ты, Лафейсон. Только ты такой из всех версий себя, потому что каждый из тех, кого я призывал ранее, предлагал помочь. Даже подросток. Но не ты. Питер качает головой, когда шокированный Тор открывает рот, чтобы что-то спросить или сказать, и уходит в сторону дома, чтобы скрыться там от Локи. От одного или всех — Паркер не знает. Сейчас ему просто нужно время, ведь не каждый день прошлое настигает так… полноценно, накрывает с головой. Зато теперь точно можно быть уверенным, что ведьмаком он был неплохим, раз фокус с перерождением сработал на все сто. Остаётся лишь изучить детали реинкарнации, чтобы понять, как всё это прошло, и что будет дальше. Намного дальше. — Я до сих пор хочу спасти тебя от всего пламени, которое полыхает вокруг. Позволишь? — раздаётся рядом с ним, из-за чего Питер дёргается, понимая, что стоит на крылечке дома, так и не зайдя внутрь. — А если ты один из источников огня, который полыхает у меня в груди, то что ты сделаешь? — спрашивает напрямую Паркер, разворачивается к президенту и замечает ухмылку с дерзким взглядом. Снова дерзкий, а не тот потухший, что не может не радовать. — Тогда я смогу лишь поддерживать его жар, потому что потушить его не получится точно, — пожимает плечами Локи и тянет Питера к себе, склоняясь к губам. — Мне жаль, что тогда всё так получилось. — Мне тоже жаль, но мы оставим прошлое в прошлом, разве нет? Чтобы начать новое настоящее. Вместе. — Именно так мы и поступим, луна моя. Тогда ведь было полнолуние, не так ли? — Ты прав. Я призвал тебя в полнолуние, президент Лафейсон. Локи качает головой и всё-таки целует его, уже без злости и осторожности. Просто так, как хочется, как ещё хотелось тогда. У них теперь многие годы впереди, а он уверен, что найдётся способ продлить человеческую жизнь. Иначе… Иначе они снова подождут несколько сотен лет, пока не появится ещё один Питер Паркер.