***
Утреннее летнее солнышко слепило глаза: Саката, постоянно ворча и прикрывая глаза ладонью, вразвалочку следовал за Сого. Подойдя к открытым дверям Шинсенгуми, они увидели пустующий передний двор, хоть про перекати-поле не пиши. — Все вымерли что-ли? Эээй, горилла, ты вроде как звал меня. Подойдя ближе к штабу, откуда-то сбоку послышался крик и в ту же секунду из-за заднего двора выбежал кричащий Ямазаки. — Помогите! — Подбежав к подошедшим, он сильнее засучил рукав и, дрожа, на выдохе выпалил: — Он укусил меня! Замкооом меня укусиииил! — Поздравляю! — Саката, рассмотрев укус у воющего Ямазаки, решительно поставил окончательный диагноз: — Теперь ты будешь жрать майонез самосвалами. Ямазаки упал на колени и взвыл, схватившись за голову. — Ваш замком там змеями кидается что-ли? — Почесав затылок, Гинтоки лениво добавил, — Ээ, ну и гемор. — И правда, выглядит как укус змеи. — Окита медленно пошёл в сторону заднего дворика штаба, откуда выбежал Ямазаки. — Может сигареты закончились, вот он и кидается во всех подряд змеями. — Саката судорожно улыбнулся, положив ладонь на катану. На заднем дворе росли деревья, покрывая почти всю площадь тенью. У одного из деревьев стоял Кондо и ещё несколько копов, окружив ствол полукругом. Увидев Сого и Гинтоки, полицейские расступились, открывая взору странную картину: к стволу дерева был наручниками пристегнут белый, как покойник, замком с красными злыми глазами. Увидев Сого, он зашипел и оскалил клыки, от чего полукруг охнул и синхронно сделал два шага назад. — Йоо, майо. Саката вплотную подошёл к заму, присел на корточки и, взяв заключенного за подбородок, стал осматривать клыки. Тоширо от такой неожиданной наглости замолчал и уставился на Сакату. Кондо, стоявший рядом, утирал наступавшие слезы и, иногда всхлипывая, доложил, что Тоши не стал есть майонез и выплюнул сигарету. — Ооооо, — Саката убрал руку от подбородка, за что чуть не был укушен, и поднялся, — Тогда дело действительно серьёзное. Подошедший Ямазаки крикнул, чтобы Гинтоки отошёл от бешеного замкома. — Заакиии! — Кондо обнял полицейского и высморкался в его рукав. — Ты в порядке? — Да, Кондо-сан. — Отстранив от себя плачущего командира, он помахал сопливым рукавом, но безрезультатно: теперь форму остаётся только выкинуть на помойку. — Не заразно значит? А ну-ка. — Саката снова присел напротив шипящего Хиджикаты и, сняв второй рукав кимоно, подставил к его лицу предплечье. Возникла гробовая тишина, которая закончилась резким звуком вгрызающихся зубов в плоть, от чего все вокруг стали неистово орать. Во время общей паники Ямазаки попытался оттащить упирающегося Гинтоки, а Кондо — вытащить клыки замкома из руки босса Йорозуи. В общей панике кто-то убежал за аптечкой, кто-то просто в страхе убежал подальше, а Сого стоял и смотрел, опять достав откуда-то чёртову базуку. — Вчера он таким не был, атата, больновато. — Данна, разве обычно он не кусает вас? — Сого уже без базуки подошел ближе, чтобы рассмотреть рану. — Ладно, — проигнорировав колкое замечание Окиты, Гинтоки аккуратно надел рукав кимоно обратно, — тут я вам не помощник, я пытался помочь? Пытался. Лан, бывайте. — Помоги ему, Гинтоки, — Кондо, утерев рукавом лицо, слезно взмолился, — проси, что хочешь! Я заплачу. Уже намеревавшийся уходить Саката резко остановился, и, промолчав, постоял так с секунду не двигаясь. Быстро произнеся весь список своих требований и желаний, он дождался удовлетворившее его «угу» Кондо, и, развернувшись на пятках на 180 градусов, с маниакально радостной улыбкой хлопнул в ладоши (вместо глаз могли появиться доллары, но он не Скрудж Макдак). Шинсенгуми в один голос закричали "УРА!", когда Гинтоки громко проговорил, что займётся этим делом. — Ладно-ладно, валите работать, а то че мы вам зря налоги платим? — Данна, вы не платите налоги. — Всё-всё-всё, давайте, топайте. Выпроводив счастливых полицейских (Ямазаки пришлось оттаскивать ревущего от радости Кондо), Саката проверил тень: пока что все в порядке, замком в безопасности от солнца. У Гинтоки были определённые догадки, но чтобы их проверить, нужно было подождать до вечера, когда солнце будет светить с этой стороны, но сидеть с этим нечто здесь до вечера было не очень веселой затеей. — Что же ты выпил вчера такое, майора? Обратив внимание на взгляд Хиджикаты, он осознал, что тот со звериной жадностью смотрит на пропитавшийся кровью рукав. — Ой-ёй-ёй, я свою кровь сахаром не для вас снабжал, дьявольский замком. Оголив прокусанную руку, Саката заметил, как тот сглотнул и приоткрыл рот, обнажив клыки. — Давай так: я даю тебе своей крови, отцепляю и веду в камеру, а ты никуда не вырываешься и не пытаешься ни на кого накинуться, договорились? Не особо было ясно, понял ли его Хиджиката, и вообще, слушал ли, но странное злое гортанное шипение прекратилось. Саката присел рядом и протянул тому руку, куда с новой силой в старую ранку и впился Хиджиката. Спустя несколько минут он вытащил клыки из жертвы и навалился головой на ствол, прикрыв глаза. — Ладно, где мне теперь ключи взять, не подскажешь? Открыв глаза, замком напрягся, из-за чего Гинтоки фыркнул. — Я не лапать тебя собрался, мне ключ надо найти. И ежу было понятно, что в пижамном халате нет карманов и тем более ключа, но надежда умирает последней. Дотронувшись до рёбер, Гинтоки услышал лязг металла и спустя мгновение его за запястья держали руки Хиджикаты, на которых висели обломки наручников. — Хиджиката-кун, — теперь уже была очередь напрягаться Гинтоки, — а Хиджиката-кун, какого хрена ты наручники железные разорвал? С каждой секундой волнение нахватывало всё сильнее. Гинтоки попытался вырваться, но, конечно же, это было бесполезно. Он смог разорвать чёртовы наручники как тряпку, так прям Гинтоки взял и смог вырваться, ага. — Хид-жи-ка-та-кууууун, — наблюдая за абсолютно белым и таким же абсолютно спокойным лицом замкома, Гинтоки становилось страшно, — у нас был у-го-вор, н-да? Был? Сей-час мы вста-ём… — Гинтоки медленно начал вставать с колен, продолжая растягивать слова. Хиджиката последовал примеру и тоже начал медленно вставать. Несколько раз что-то хрустнуло в коленях, но Сакате было настолько страшно, что он не понял, у кого это прохрустело, у него или у монстра рядом. — Вооот тааак, а теперь идём в камеру, да? Помнишь уговор? Хиджиката спокойно смотрел на вспотевшего донора. Отпустив запястья, он развернулся лицом к штабу, не замечая взволнованного Гинтоки, выдыхающего и рассматривающего свои красные от напряжения руки. — Сними кимоно. — От неожиданного гортанного вброса Ёрозуя вздрогнул. — А? Чего? — Снимай кимоно, придурок, мне солнце кожу жжёт. Несколько секунд молчания, за время которого на лице Сакаты было как минимум четыре выражения лица, с невероятной быстротой сменяющие друг друга (возможно, это были стадии принятия). В итоге, побежденный спокойным взглядом, Гинтоки снял киримон и передал полицейскому. Тоширо спустил до стопы свою пижаму и накинул кимоно Гинтоки себе на голову, тем самым закрыв все оголенные участки тела. Спрятав руки, он попросил отвести его до камеры. Мимо закрытых кабинетов удалось пройти незамеченными, но мимо инстинкта папы Кондо пройти не получилось. Выбежав из какой-то впереди находящейся комнаты, Кондо с красными глазами спросил у Гинтоки о самочувствии Тоши. — Оооо, — протянул обиженно Гинтоки, — это он сам может сказать. Схватив собутыльника на локоть, Тоширо обежал командира и скрылся за углом, так и не дослушав что-то начинавшего взволнованно говорить Кондо. Быстро сняв ключи с крючка, они спустились к камерам. Открыв трясущимися руками одну из клеток, полицейский забежал туда, предварительно всучив связку ключей в руку Гинтоки. — Закрывай меня. — Эй, за- — Быстро запри меня! Вздрогнув, Саката повиновался и закрыл дверь решётки. Забежавший Кондо увидел, как замком ринулся в сторону Гинтоки, шипя и скалясь, от чего Ёрозуя отпрянул больше по инерции, чем от страха. — То-ши?.. — Похоже, остатки вашего Тоши только что его покинули. — Отойдя от решётки, он прислонился к стене напротив. Глубоко вздохнув, Гинтоки попросил принести ему табуретку и чего-нибудь сладкого.***
— Да уж, — Шинпачи поправил очки и взволнованно посмотрел на уплетающего уже четвёртое шоколадное парфе Гинтоки. — Хин-чан у тепя шопа шлипнетса-ару. — Кагура на корточках сидела рядом и жевала сукомбу. — Мгм не, — проглотив остатки, Гинтоки показал ложкой в сторону решётки, — это у него жопа слипнется. — Данна, вы серьёзно собираетесь сидеть здесь и кормить его своей кровью, пока не приедет сумасшедший контрабандист? — Сакамото не сумасшедший. — Но контрабандист всё-таки, да? — Только он в данной ситуации сможет нам помочь. — Снова посмотрев на спрятавшегося в угол вампира, Шинпачи нервно сглотнул. — По крайней мере, он знает, что это за инопланетная раса, и как нам вернуть Хиджикату. Тихо добавив «я надеюсь», Шинпачи присел рядом с Кагурой на пол. — Да и не собираюсь я здесь сидеть постоянно, — попросив у Ямазаки клубничного молока, он продолжил, — кормить два раза в день, иногда разговаривать, чтобы уж совсем-то не сошёл с ума. — Данна, я могу повыгуливать эту злую собаку, только засуньте его в какую-нибудь вольфрамовую коробку, чтобы разломать не смог. — Надеюш он тепя сошрет-ару. — Кагура продолжала жевать сукомбу. — Надеюсь ты подавишься и умрёшь. — Ладно, — Гинтоки встал с табуретки, и все взгляды устремились на него, — детям и их родителям пора домой. Кагура и Шинпачи как по команде одновременно поднялись и пошли за Гинтоки к выходу. — Данна, можно я его убью? Вы сказали он регенерируется. — Конечно, но если он сломает прутья решётки и порвет тебя на лоскутки, я не виноват. — Не оборачиваясь на возникшее гробовое молчание, Саката помахал на прощание рукой, и Ёрозуя ушла. Оставшиеся молча уставились на монстра за решёткой. Казалось, будто он сидит и ухмыляется. Тишину разрушил нервный голос Ямазаки: — Он… м-может сломать… р-решётку?***
В один из дней, когда все сидели у тюремной клетки, в подвал забежал Ямазаки, держа в руках письмо от Сакамото. Гинтоки начал читать, заранее изменив свою написанную фамилию на правильную. Оказалось, что один из вампиров (так себя зовёт эта иноплатная раса), напал на Хиджикату в тот самый роковой день попойки, точнее в ночь попойки, когда было полнолуние. — Как и почему это произошло мы сможем узнать только когда майора придёт в норму. — Добавил Гинтоки от себя, издевательски хихикнув. Как понял Сакамото (возможно, он понял неправильно), от большого количества спиртного кровь вампира в теле замкома начала давать сбои, в итоге случилось, что случилось — Хиджиката сам стал вампиром. Поговорив с одним из представителей, вампир ответил, что не знал о том, что люди могут обернуться, этого никогда раньше не происходило. В конце письма было сказано: "через неделю я (то есть сам Сакамото собственной персоной) обещаю прислать инструкцию по возвращению Хиджикаты в нормальное состояние, так как похоже нашёлся способ вернуть его в человеческий обличий." — Значит ещё неделя? — Шинпачи настороженно посмотрел на бледность Гинтоки и тёмные круги под его глазами. — Гин-сан, может вас заменить? — Я пытался дать ему попить своей крови, — Кондо показал на руке две маленькие дырочки, — Тоши не стал пить, прокусил и сразу вытащил. Ямазаки пытался. Бесполезно. — Диабетная кровь кровосисе нравится больше всех. — Сого всё также старался отшучиваться, но было видно, что даже он взволнован. — Спасибо за заботу, пацан, я в норме. — Гинтоки отмахнулся от Шинпачи, который хотел снова что-то сказать. — Гин-чан, ты правда себя плохо чувствуешь, может… ну его-ару? — Я? — Гинтоки удивленно посмотрел на девочку, ткнув себе в грудь пальцем, а после переведя взгляд на табуретку, где стояли четыре коробки из-под клубничного молока и несколько стаканчиков из-под мороженого. — Меня каждый день кормят сладким, не жизнь, а сказка. Кагура и Шинпачи переглянулись. Да, переубеждать его было бесполезно. В последние два дня Гинтоки переехал жить в штаб и теперь чаще бывает у камеры, а Отосе отправила детей и Садахару жить с Отае, чтобы не скучали и были под присмотром сестры мальчика. Гинтоки переехал жить к Шинсенгуми не потому, что переживал за полицейских и Хиджикату, скорее за детей и жителей Эдо. Уже несколько раз вампир выбирался из решётки, погнув несколько прутьев, находил спокойно спящего Гинтоки в доме Ёрозуи и вгрызался. Каковы были истерические крики Кагуры, когда на утро она видела лужу крови рядом с белым Гинтоки, а вампир, как ни в чем не бывало, возвращался в клетку и загибал обратно за собой прутья. Прекрасный план, надёжный, как швейцарские часы, вот только Хиджиката не был ювелиром ни в плане вгрызания в шею, ни в плане задвигания обратно прутьев у решётки. Иногда, когда Гинтоки отключался после донорства, Кондо слышал, как Тоши искренне извинялся и плакал. — Неделю значит, да? — Задумавшийся Гинтоки пришёл в себя и улыбнулся разволновавшимся детям. — Всего семь дней, ерунда. Он нагло врал. Все прекрасно понимали, что это неправда.***
За день до прилёта Сакамото обезвоженный Гинтоки упал в обморок. Пришлось вызывать скорую и искать донора. Хиджиката чаще приходил в себя и старался себя контролировать, но в итоге кровь вампира брала над ним контроль. В тот день, когда Гинтоки увезли на скорой, Кондо видел, как мучает себя Хиджиката, пытаясь контролировать свое тело. Пил свою же кровь, харкался, но пил. Бился об стену, гнул решётку. Кондо был счастлив, когда на следующий день Хиджиката, обессилев без крови Гинтоки, трясущимся хриплым голосом попросил сигарету, и какого же было разочарование Кондо, когда после первой затяжки Тоши стал задыхаться и его стошнило. На следующий день прилетел Сакамото, и первым делом, узнав о сложившейся ситуации, рванул в штаб Шинсенгуми. Тяжело смеяться и шутить, когда твой боевой товарищ и друг умирает где-то в больнице от анемии, а виновник торжества умирает без крови того самого умирающего боевого товарища в больнице.***
— Гин-чан! Гин-чан! — Гин-сааааан! — Прекратите уже орать, это не поможет. Отосе стояла чуть поодаль и курила. Кагура и Шинпачи непрерывно звали Гинтоки, но это действительно было бесполезно. Не выдержав, Кагура заплакала, опустившись на колени перед койкой. — Пошлите, вечером ещё придём, вам нужно поесть и выспаться. Сил отнекиваться не было, дети покорно вышли из палаты вслед за Отосе.***
На пятый день Гинтоки проснулся. Приоткрыв глаза, первое, что он увидел, это тёмные волосы, лежащие в районе колен. Первая мысль, пришедшая ему на ум, была хорошенько и со всей силы ударить коленом тёмные волосы туда, где должен быть лоб. Затея не удалась, нога лишь слегка дрогнула, разбудив хозяина волос. Хиджиката протер красные глаза и посмотрел на Гинтоки. «Ну и жуть, ты что ревел?» — хотел было язвительно сказать Саката, но в итоге получилось только непонятное тихое мычание. — Очнулся наконец? — Громко сказал Хиджиката и поднялся. В коридоре послышался шум и в палату забежала целая орава людей. Кто-то обнимался, кто-то плакал, кто-то радостно смеялся. Кагура, разбежавшись, с радостным криком прыгнула на Гинтоки, крепко обняв, от чего Гинтоки снова чуть не откинулся, только проснувшись. — Я думала ты умеаааааа! — Не договорив фразу, девочка разрыдалась, пуская слезы, сопли и слюни на шею и грудь Гинтоки. — Я сейчас чуть не умер, идиотка! — Саката яростно стукнул кулаком ято по макушке, но, сразу же успокоившись, ласково погладил. — Ты почти неделю спал. — Отосе, проплакавшись, закурила. — Ахахахаххаха, йо Кинтоки, выспался? Ахахахха! — Данна, больше так не делайте, а то смотреть на ревущую китаёзу несколько дней подряд максимально противно. Пробежавшись по всем взглядам, Гинтоки остановился на лице Хиджикаты. Больше не белый, клыков нет, его вернули в норму? Встретившись взглядами, Хиджиката улыбнулся, слегка обнажив зубы. — С возвращением. — Достав из кармана зажигалку в виде бутылки майонеза, он закурил. — Да, — Гинтоки устало улыбнулся и закрыл глаза, — и тебя.