Магия жизни

      Касита была мертва. Обломками волшебных комнат и тайных застенных проходов она лежала на месте своего магического возникновения. Жизнь, к которой за последнее десятилетие привык Бруно, тоже рухнула. Впрочем, ни в том, ни в другом не было обречённости: на помощь к семейству Мадригаль пришёл весь город, а Бруно не чувствовал, что ему нужно бежать и прятаться. Что именно с собой делать, он ещё не вполне понимал, но сбегать не хотелось. Вместе с роднёй он погрузился в строительство нового семейного гнезда, и наполненные утомительным, но плодотворным и оттого приятным трудом дни помогали сплотиться. Пока что — только вокруг общего дела; вести душевные разговоры Бруно было сложно и неловко, а адаптироваться к нахождению среди людей приходилось чуть ли не заново. К концу каждого дня ныли не только натруженные мышцы, но и голова — от взглядов, разговоров, прикосновений, направленных ему от общины и семьи.       Оттого он немало удивлялся, как Мирабель хватает сил после тяжёлой работы ещё и волноваться о переживаниях своих родственников. Его с племянницей приютила одна семья на время стройки — точнее, они пригласили Мирабель, а она попросила за дядю. Этому Бруно был чертовски рад — именно Мирабель он старался держаться; с ней было даже легче, чем с сёстрами. И вот, после каждого насыщенного дня Бруно хотел бы только упасть на постель и провалиться в сон, но временами Мирабель нужно было выговориться, и дядя всегда готов был её послушать. Она говорила прямо — можешь ничего не советовать, и в отсутствие такого давления Бруно мог не беспокоиться о том, как найти подходящие слова. Девушка сетовала на то, как не может не видеть, что Мадригалям не хватает былых сил. Они хорошо держатся, говорила она, но уж ей было заметно, как они переживают. Пепа грозит кулаком хмурым тучам и резким порывам ветра, но сникает, понимая, что не властна над ними. Мать помогает кому-нибудь со стукнутым молотком пальцем и поджимает губы, неспособная бесследно излечить. Луиза с удовольствием принимает помощь, но, оставшись одна, норовит поднять то, что уже не по силам… Мирабель всё сокрушалась — ведь для каждого из них это кризис личности, вот бы им помочь. Она и на него вопросительно косилась, но Бруно уверил её — кризис его личности связан с несколько другими событиями.       В ночь перед тем, как они вошли в свой новый дом, Мирабель призналась: вот уже который раз ей снится, как она распахивает дверь, и Касита приветственно зажигает лампы и стучит створками. Как магия оживает, проносясь мягким разноцветным огненным потоком по стенам, крыше, вырывается на улицу и искрами проносится по Энканто. И… семье возвращаются их Дары. Рассказывая, Мирабель воодушевлялась; возможно, на задворках её сознания раздавалось: вот уж этим Мадригали бы гордились. Бруно вдумчиво слушал и старался поддержать — гладил по волнистым шёлковым волосам, совсем не похожим на привычные пыльные спинки крыс. И так и не нашёл в себе сил признаться — он отчаянно надеется, что магия покинула их навсегда. Что никто и никогда не сможет убедить или вынудить его заглядывать в будущее. Что ему нравилась его новая башенка — не более высокая внутри, чем снаружи, без бессчётных ступенек и рек песка. Что на мгновение он испугался — вдруг волшебство покинуло всех остальных Мадригаль и перешло к Мирабель, и теперь она тоже обладает даром предвидения. Ведь и ему самому поначалу предсказания приходили в сновидениях. Перед новосельем он был нервознее обычного и помногу раз стучал по дереву, уповая на лучший исход. И всё же даже сейчас он не хотел бы знать наверняка, чем кончится вечер.       Блестящая золотистая ручка встала на своё место. Бруно заметил, что на миг Мирабель задержала дыхание перед тем, как повернуть её. Он тоже затаился: боялся, что вместе с новым вдохом его заполнит Дар. Дверь без скрипа отворилась. Касита молчала. Ни отголоска магии.       Прежде чем Мирабель вприпрыжку забежала внутрь нового дома и с улыбкой позвала остальных, её плечи на пару секунд понуро опустились. Бруно с облегчением выдохнул и набрал полную грудь свежего вечернего воздуха — он был свободен.