У нас есть вечность на двоих

      Арсений сидел за широким столом. На нём стояло множество разновидностей еды. К нему подошёл один из слуг и подал вино. Граф начал медленно поглощать пищу. В помещении он был один, что сказывалось на его настроении и атмосфере в целом. Не хватало любимого человека…       Но время было думать не об этом. Завтра он и его партия должны устроить очередную попытку революции. Может, тогда у графа и будет время на мысли о любви и личной жизни. Попов отпил из бокала с вином. Через считанные секунды в глазах потемнело, Арсений схватился за горло, и его тело безвольно упало на стол, опрокинув несколько тарелок и столовых приборов. Вино было отравлено. А графа Арсения Попова и, совместно с этим, лидера партии революционеров не стало в живых.

***

      Брюнет смотрел в даль на заходившее за горизонт рыжее солнце. Из открытого нараспашку окна дул тёплый летний ветерок, щекоча тёмные волосы. Отовсюду был слышен шум города: гудки машин, лай собак, пение птиц и одинокая песня ветра по заброшенным зданиям. Это создавало некую атмосферу, которой, при удобном случае, всегда воспользовался бы писателей или рассказчик. Вот и Арсений также решил. Он взял телефон и набрал номер друга. Попросил его прийти для разговора по душам, но без коньяка. Хотя, это же не Серёжа, так что последнее было лишним. Ну и что, что было уже 12 ночи? Лето со своими белыми ночами никогда не даст тебе даже понять, что сейчас, так-то, ночь!       Через полчаса в дверь квартиры постучались. Попов открыл и увидел на пороге своего гостя. Он пропустил Антона в дом и закрыл за ним дверь. Пока Шаст разувался, Арсений ушёл на кухню заваривать чай. Это конечно не коньяк, но тоже подойдёт. Не такой уж и сложный разговор будет.       — Чего звал-то? — спросил шатен первым делом, как только переступил порог маленькой кухоньки. — Я тебя знаю же, ты и на интервью увиливаешь от вопросов, даже тех, что тебе в лоб говорят. А тут сам меня позвал. Позвольте почтить за честь, граф Попов, — и он наигранно и довольно неуклюже поклонился. Арсений же при упоминании него как графа только ещё сильнее сжал кулаки. Антон не обратил на это внимание, или же Арсению хотелось в это верить. Он сел напротив актёра и взял любезно приготовленный ему чай. Попов всё это время молча смотрел за действиями шатена и явно что-то обдумывал. Возможно, как начать этот странный разговор. Наконец он вздохнул, поднял взгляд на лицо Антона и отодвинул чашку с чаем.       — Антон, ты веришь в реинкарнацию? — прямо спросил брюнет. Надо же было с чего-то начинать.       — Это когда типа душа из одного тела в другое перерождается и проживает разные жизни? — спокойно попивая горячий напиток, то ли ответил, то ли спросил импровизатор.       — Да, вроде того, — немного растерянно глядя на гостя, сказал Арсений. Он не ожидал такого от друга.       — Ну допустим, что верю, — и он взял печенье из близ стоящей корзинки.       — Так вот… Обычно душа не помнит свои прошлые жизни, но бывают же случаи, что как-то получается так, что помнит… — мужчина замялся. Не хотелось предстать перед Антоном каким-нибудь сумасшедшим индуистом. — Я отношусь к таким случаям.       Шастун даже слегка подавился печеньем. Он откашлялся и посмотрел на Попова пронзительным взглядом.       — Ты прям всё помнишь?.. — осторожно спросил парень.       — Всё, кроме жизни со своей второй половинкой. Как-будто чёрный экран телевизора смотрю, когда пытаюсь хоть что-то вспомнить о ней, — без запинок ответил тот. Арсений и сам не знал, почему именно этот аспект своей прошлой жизни он никак не мог вспомнить.       — Забавно, — усмехнулся Антон и повернул голову в сторону открытого окна. Попов так и не закрыл его. Чёртов любитель атмосферы. — Хочешь удивлю?       — Ну давай, я уже, наверняка, ничему не смогу удивиться, — пожав плечами, легкомысленно ответил брюнет.       — Я тоже помню, как ты говоришь, свою прошлую жизнь. И я был дворецким у одного графа, — он повернулся обратно к Арсению. Тот не сводил взгляда с Шастуна. — И этого графа звали Арсений Попов. Его отравили, и он погиб. Ты случаем не графом был у нас, а? — и Попов застыл как вкопанный, не в силах сказать и слова. Да, умеешь же ты удивлять, Шастун…