Клубника

Джон: Я наблюдаю за тобой. Ты оборачиваешься, улыбаясь, почувствовав мой взгляд. Я машу рукой, приглашая тебя уйти, но ты возвращаешься к спору с Роджером, взмахом узкой кисти давая понять, что сейчас я не смогу тебя отвлечь. Ты так увлечен этим моментом, что забываешь питаться клубникой из бумажного пакета, который зажал в руке. Роджер что-то доказывает тебе, жестикулирует хватая листы, исписанные мелким почерком. Брайан ушёл в астрал, замерев с нечитаемым взглядом где-то в углу. Я подхожу ближе и беру тебя под локоть, тяну за собой, не слушая протесты и даже не замечая звенящей тишины, повисшей в помещении. Как же Роджера много. Ты не вырываешься, хотя я чувствую как напряглись мышцы под моими пальцами. Ты идёшь за мной. Удивительно, но ты молчишь, и я разворачиваюсь на ходу, встретив спокойный взгляд тёмных глаз. — Далеко ты меня ведёшь, дорогуша? — Хочу подышать воздухом. Ты киваешь и улыбаешься мне. Только мне, я понимаю это по твоему лицу. И от этой улыбки по телу разливается тепло. Мы выходим на улицу, залитую ярким солнечным светом и теплыми запахами трав и земли, которые словно обволакивают нас большим одеялом. Ты выдыхаешь, завороженный, расслабляясь и сжимая мою кисть. Я веду тебя дальше, туда, где зелёное море травы с яркими вкраплениями цветов находится в непрерывном движении, изменяя цвет от каждого дуновения теплого ветра. Мы врезаемся в очередную волну, и ты проводишь рукой по мягким цветочным головкам, поворачивая ко мне лицо с широко раскрытыми глазами и испачканным соком ртом. Можешь ничего не говорить, я и так вижу твоё восхищение и улыбаюсь в ответ. Фредди: — Спасибо, что вытащил, — бубню я с набитым клубникой ртом. В последние дни меня захлестывает азарт, и я работаю на износ не замечая, насколько устал. Только сейчас, стоя по колено в траве и слушая тишину, я понимаю, какой груз таскаю на себе. Шелест стеблей и наркотический запах цветов заполняют голову, освобождают меня. Я жую клубнику устало и завороженно, глядя на желтый цветок, который касается моей штанины. Только страх испачкаться мешает мне рухнуть на задницу и начать плести венок как какая-нибудь пастушка. —Клубника? — ты киваешь на бумажный пакет с ягодами и мне становится стыдно. Заботливый Пол раздобыл ее где-то и положил на крышку рояля. Он и не подумал об остальных, а я и не подумал поделиться. —Угощайся, — я протягиваю тебе белый бумажный пакет. В воздухе повисает запах ягод, пустивших сок. — Прентер тебе принес? — ты недоверчиво прячешь руки в карманы узких джинсов. — Какая разница? — желая избежать любых разговоров о Поле, я просто хватаю крупную ягоду и сую в твой упрямый рот. От неожиданности ты хватаешь ее вместе с моими пальцами, и меня обжигает горячей влагой твоих губ. Убрав руку, я смотрю, как ты, хмурясь, медленно прожевываешь клубнику, и лишь тогда, когда ты проглатываешь и замираешь, уставившись на меня, я вспоминаю как дышать. — Хочу еще, — просишь ты, и в твоем голосе я слышу настойчивую жадность. Новый оттенок тебя. Я протягиваю еще одну ягоду, и ты берешь ее уже аккуратными медленными губами, нарочно касаясь моих пальцев и слегка прихватывая перепачканные ягодами подушечки. — Это не слишком по-гейски? — спрашиваешь ты, улыбаясь в своей застенчивой манере и вытирая ладонью рот. — Еще как по-гейски, Дики, — я тяну руку к твоему лицу и большим пальцем аккуратно вытираю маленькое пятнышко сока в углу твоих губ. Легкое, обыкновенное движение, но я с какой-то внутренней надеждой задерживаю палец, упираясь кончиком в мягкую кожу. Позволишь еще раз почувствовать твой рот изнутри? Ты неожиданно, словно услышав мою внутреннюю просьбу, хватаешь ртом фалангу и втягиваешь в рот. Это не выглядит пошло или хотя бы вызывающе. Ты похож на мальчишку, который дурачится, в то время как я готов стечь в траву, как клубничный сок. Джон: Я улыбаюсь, стараясь не размыкать губ, обхвативших твой палец. Ты такой растерянный, словно не ожидал, что я правда снова сделаю это. Так внимательно смотришь на меня, чуть опуская глаза, всматриваясь, и даже слегка краснея, или мне кажется? Быстро, как будто даже нервно, облизываешься, и я, смилостивившись, отклоняюсь назад, выпуская твой палец, который ты недоверчиво потираешь большим, точно не до конца уверенный в произошедшем, а я вдруг поворачиваюсь, успевая заметить как ты тут же переключаешься на меня, вопросительно вскидывая брови. Почти сразу опуская глаза на пакет с ягодами, уже начавший подтекать снизу и вот-вот готовый прорваться в самый неподходящий момент, ты неуверенно качаешь головой, хмурясь и запуская руку внутрь, выуживая новую, яркую, сладкую даже на вид, ягоду. Сжимаешь губы, погруженный в свои мысли, и не успеваешь помешать мне забрать у тебя клубнику, которую ты уже почти донес до рта, и от которой я сразу откусываю половину под твоим внимательным взглядом. Я чувствую, как краснею, отворачиваясь и делая вид, что меня очень заинтересовали цветы, растущие у самых ног, осторожно раздвигая стебли травы носком ботинка. Густой медовый запах прорывается сквозь клубничную завесу, щекоча и напоминая, что на улице лето, когда солнце стоит высоко, а вокруг тебя носится ветер, наполненный всеми запахами сразу. Сладкий сок растекается по языку, и я, едва успевая проглотить его, закидывая в рот вторую половину ягоды, чувствуя твоё прикосновение, оборачиваясь и так и застывая с нелепо перекошенным лицом. Ты касаешься кончиками пальцев моей щеки, сосредоточенно стирая с неё вязкие капли — когда я только успел так измазаться?! — и останавливаешься, поднеся руку к моим губам. Приподнимаешь брови и чуть киваешь, как будто спрашивая разрешения, и я отмираю, глотая и кивая одновременно, не отводя взгляда. Ты улыбаешься, осторожно проводя пальцами вокруг моих губ, пачкаешь их соком и быстро облизываешь, похожий сейчас на шкодливого ребенка, шалость которого не успели обнаружить. Фредди: Убрав горящую руку от твоей щеки, я делаю несколько шагов назад. Внезапно с ноги слетает один из клогов (дурацкая обувь) и, визгливо выругавшись, я нелепо падаю на задницу. Больно. И скорее всего, моим белым брюкам в сочной зеленой траве придёт конец, но в этот момент меня мучает другая, совершенно глупая и жалкая мысль: не выглядел ли я глупо в твоих глазах со своим писком и лягушачьими ногами, которые разъехались в разные стороны? Меня, видишь ли, малодушно волнует впечатление, которое я произвожу на тебя. Я хочу и дальше быть твоим старшим братом, Дики. Опорой, примером, защитой — все эти бредовые банальности. — В порядке? — ты как-то грациозно, по-женски, опускаешься рядом, становясь острыми джинсовыми коленками прямо в траву. — Да, — отвечаю я совершенно дурацким нарочитым баритоном, протягивая вперед руку в поисках обуви. Белый, твердый как кирпич тапок торчит из какого-то маленького холмика, кажется это норка суслика. О, коварный дикий зверь! Ты рядом со мной, заваливаешься на бедро и вытягиваешь ноги. Я немного любуюсь тобой краем глаза: ты сейчас похож на рыжеватую белокожую русалку. Я еще не смотрел так на тебя. Впервые внутри меня шевелится что-то тревожное. — Расслабься, ты хмуришься даже сейчас, — говоришь ты, улыбаясь своей детской открытой улыбкой а я вздрагиваю, словно пойманный на месте преступления. Мышцы лица не слушаются. Я пытаюсь прикрыть губами свой лошадиный оскал и вслух бормочу оправдания, что, мол, сам знаешь, как работа не клеится. Как сроки поджимают, как капризен Роджер… — Я знаю маленький секрет, — шепчешь ты, перебивая, и на юном лице расцветает хитрое лисье выражение. Твоя рука тянется к пуговице на моих брюках, вся моя кровь утекает куда-то вниз, оставляя голову сухой и звонкой. — Ты и сам его знаешь, — улыбаясь, ты ловко расстегиваешь пуговицу на моих тесных брюках и, довольный собой откидываешься на траву, опираясь на локти. Мне становится смешно. Я испорчен. Расслабив живот и вдохнув полной грудью, я вдруг осознаю себя усталым, расслабленным и сидящим в ароматном океане летней травы, уходящем куда-то в голубое небо. Молодец, Джонни. — Ты всю клубнику растерял? — Нет, — я поднимаю из травы наполовину полный пакет. Странное чувство, волнительное. Вот, кажется, знаешь человека, не первый год. А вот он рядом с тобой, расстегнул джинсы и, лежа в цветах и зелени, тянет твою же руку с зажатой в ней ягодой к себе в рот. Джон: Мне нравится твоё растерянное выражение. Ты как будто чего-то от меня ждешь. А я, кажется, знаю чего, но не могу отказать себе в удовольствии слегка помучить тебя ожиданием. Губы смыкаются вокруг пальцев, и я не спешу разжимать их, внимательно наблюдая за реакцией. За тем как твой взгляд как будто погружается в себя, ты неосознанно облизываешь разомкнувшиеся губы и забываешь закрыть слегка приоткрывшийся рот. Ты выглядишь таким растерянным, не знающим, чего ожидать. Я позволяю себе небольшую шалость и облизываю кончиком языка твои пальцы, выталкивая сочную ягоду в рот, пряча её за щёку. Позволяю своим пальцам соскользнуть к твоему тонкому запястью, на котором они неожиданно смыкаются. Не думал, что ты настолько худой. Видимо, мое недоумение отражается на лице, потому что ты вдруг выныриваешь из ступора, выдергивая руку и пальцы с абсолютно пошлым чмокнувшим звуком. За ними тянется тонкая ниточка слюны, и ты быстро прячешь зубы за сомкнутыми губами, по которым вновь шустрой змейкой проскакивает кончик языка, а на щеках вдруг проступает слишком яркий румянец, и ты пытаешься отвернуться, завешиваясь волосами, поправляя их немного дрожащей рукой. Что тебя так смутило, дорогуша? — Всё в порядке? Ты киваешь, стараясь не смотреть в мою сторону, и я чувствую себя неловко, как будто случайно подвинул одну из твоих любимых ваз, и она оказалась на грани падения, но была вовремя подхвачена хозяином. Звуки лета врываются в уши неожиданно громкой какофонией, и я вздыхаю, возможно, слишком громко, потому что ты как будто бросаешь быстрый взгляд в мою сторону, тут же отворачиваясь. Я устраиваюсь удобнее, пытаясь сесть так, чтобы джинсы мешали хоть немного меньше, и в итоге просто откидываюсь на локтях, подставляя лицо горячим солнечным лучам. Фредди: Ты тяжело дышишь, ерзаешь в траве усаживая стянутый тесными джинсами зад, слишком тесными: я вижу, как поясок впивается в живот, как туго они сидят на бедрах, и как мучительно вздулся бугор ткани, натянутой до предела в паху. Мною движут одновременно любопытство и похоть. Хочется мурлыкнуть глупость о том, что это у нас за дивные ягоды прячутся там, но я вижу, что прячешь ты отнюдь не клубнику. Либо там у тебя какой-то увесистый фрукт, либо ты запихнул в ширинку всё лукошко. Я должен проверить. Волнуюсь немного, хотя и не мальчик, но нельзя показать тебе свою робость, решаю я. Мои руки, чуть липкие от сока и твоей сладкой слюны, деловито расстегивают пуговицу джинсов, высвобождая твой плоский белый живот, и ты с наслаждением вдыхаешь. Я продолжаю раскрывать тебя словно свежий плод от шкурки, расстегивая ширинку и раздвигая ее края в стороны. Белье я тяну вниз с нарочитой медлительностью. Рыжеватые мягкие волоски и твоя кожа обжигают мои пальцы. Еще ниже — и вот, показался ствол, который, словно корень дерева, уходит куда-то влево, под ткань джинсов, настолько глубоко, что я, забыв об игривости, руками огородника-самоучки, лезу обеими руками под ткань, стараясь вытянуть весь член из чертовых штанов. Ты лежишь, оперевшись на локти, все в той же величественной позе духа полей и даже не собираешься помогать мне, но полностью разыграть безучастность не выходит. Я слышу — ты хихикаешь над тем, как я пыхчу. Обхватив ладонями нечто, по размерам напоминающее скорее большой, готовый отдать семена огурец, я вытаскиваю этот корень, и он встает из твоего тела, покачиваясь, как большая змея. Я замираю, как очарованный кролик. Вид твоего члена пугает и завораживает одновременно. Я смотрю на него — на налитую темно-розовую головку, толстый, увитый венками ствол и очаровательный и неуместно-мальчишеский рыжий пух у его основания, — а он, как мне кажется, смотрит на всклокоченного меня. Ты из-под полуприкрытых век смотришь на нас обоих. Я, наклонившись, вбираю его в рот настолько, насколько это возможно раньше, чем успеваю что-либо сказать или подумать. С другой стороны, тебе я мог бы говорить комплименты, шептать пошлости, но ему? Что еще я мог сказать ему? Там, сверху ты стонешь, и трава шуршит под тобой. Наверняка ты откинулся в цветы вплетаясь в них каштановым золотом своих волос. А я продолжаю ласкать тебя языком, и мне кажется будто ты истекаешь клубникой. Джон: Не понимаю, чего хочу больше — чтобы ты прекратил, или чтобы продолжил. Просить тебя остановиться или просто позволить… Трава впивается в голову противными, неожиданно колкими стеблями, заставляя вздрогнуть и попытаться изменить положение, но ты чутко удерживаешь дернувшееся тело, впиваясь пальцами в чувствительную кожу, продолжая уверенно ласкать ствол, по которому стекает твоя слюна. Удивительно как ты ещё не захлебнулся? Секундная попытка сосредоточиться на мысли, и я всё же сдаюсь, позволяя себе просто упасть на спину и не мешать. Ты не спрашиваешь, просто наслаждаешься и, кажется, запах клубники уже просто пропитал все вокруг, так его много совсем рядом. Ты сам стал клубникой. Эта мысль вырывается хихиканьем, и ты вдруг отрываешься от своего занятия. Раскрасневшиеся щеки и горящие, чуть поплывшие глаза выдают твоё возбуждение не меньше, чем тяжёлое дыхание и разрываемая легкими рубашка. Приподнявшись, дернувшись тебе навстречу, я замечаю рассыпавшиеся ягоды и успеваю схватить одну. Прежде чем ты понимаешь зачем я это сделал, она оказывается у тебя во рту, и ты оторопело раскусываешь сочную сладость, не замечая капельки сока на губах. Ты понимаешь, что я хочу сделать, только когда мои пальцы наконец добираются до твоей ширинки, и выдыхаешь с нескрываемым облегчением, позволяя мне сесть как можно ближе, обхватывая пальцами оба слишком напряженных ствола. — Позволишь. — скорее утверждая, чем спрашиваю я, и ты медленно киваешь, облизываясь и кладя свою руку поверх моей. Сладкий запах клубники становится ярче. Фредди: — Джон… - я не успеваю сказать как хочу тебя, мне в рот лезет красная ягода размером с небольшую сливу. Мерзавец. Мы сидим в траве, лицом к лицу, вплотную, раскинув ноги — странное лесное существо, одна половина которого сходит с ума, а вторая с застенчивым любопытством смотрит, как из-под крайней плоти показываются две головки — темно-красная, и розовая. Неудобно-крупную ягоду я поспешно раздавил языком о нёбо, и капли сока брызнули в горло и изо рта, пачкая мой белый топ. Плевать. Мне нужна другая ягода, мне нужен ты, как-нибудь, как угодно, и прямо сейчас, пожалуйста. Ты ласково и неловко сжимаешь наши члены чуть двигая рукой по всей длине. У тебя удивительно длинные пальцы, и оба ствола, хоть и плотно прижаты, но пленены надежно. Это давление отдается покалыванием у меня во всем теле и заставляет сжиматься ягодицы, кажется, рука, подобная твоей, сдавливает мне легкие, и я словно задыхаюсь. Ты медлителен и скорее любознателен, чем умел. Следишь из-под золотистых ресниц, как прозрачные капли выступают на наших концах и пачкают твою руку. Ты придурковато, но обаятельно улыбаешься. Мне нужно больше, мне не хватает! — Пожалуйста… — скулю я, и ты снова пытаешься начинить мой рот клубникой, дабы я не отвлекал тебя от исследования чудной механики наших тел. Я выхватываю ягоду из твоих пальцев и раздраженно раздавливаю ее в кулаке, так что она, превратившись в пюре, стекает по предплечью. — Иди ко мне! — я почти раздражен. Схватив тебя за волосы и притянув твое лицо к себе, почти всасываюсь в него губами. Промахнувшись, кажется куда-то в нос, но я быстро нахожу твои губы, попутно пачкая тебя слюной клубничным соком. Кусаю, не удержавшись. Моя испачканная клубничным соком ладонь ложится поверх твоей руки, заставляя двигаться быстрей. Ты удивительно спокоен, и я чувствую своими губами твою колкую улыбку. Ты продолжаешь играть, восприняв мой порыв как новые правила. Второй рукой ты берешь еще одну ягоду и давишь ее аккурат над полем битвы, где я яростно дрочу оба члена. Прохладный сок заливает плоть чуть пощипывая ее. — Сделаем клубнику со сливками, — просто и с улыбкой предлагаешь ты, словно речь идет о десерте. А я согласен сейчас на что угодно. Джон: Ты не чувствуешь, а может просто делаешь вид, что не чувствуешь, как меня колотит от всего. Запах клубники мешается с запахом выступившей смазки, и это сочетание кажется таким правильным и единственным, заглушая остальные. Горячее солнце печет затылок, а по рукам стекает мгновенно нагревающийся липкий клубничный сок, капающий на твои пальцы, просачиваясь между них. Ты упираешься в меня лбом, свободной рукой всё так же крепко держа за затылок, и я чувствую напряжение, которое тебе необходимо, чтобы не сжать пальцы в кулак, ты даже сейчас боишься причинить мне боль. Ты загнанно дышишь, как будто ты уже не здесь, в прикрытых глазах спрятались искры подступающего удовольствия. Я сжимаю пальцы сильнее, продолжая с любопытством наблюдать за тобой, стараясь не дать оглушающей и выключающей все чувства волне захватить меня слишком рано, но успеваю только ощутить как ты вздрагиваешь всем телом. И на руку тёплым плевком выплескиваются «сливки». От такого глупого сравнения я хихикаю и расслабляюсь, отмечая, как это странно — чувствовать чужую пульсацию. Следую за тобой, успевая схватить губами каплю сока с твоих губ, прижавшись к тебе и глубоко вдыхая ставшую уже необходимой смесь запахов. Звуки яркого дня возвращаются постепенно, сначала врываясь растворенным в ярком свете мёдом и шорохами, разливаясь маленькой птичкой, несущей какую-то важную новость, твоим громким вдохом и пальцами, перебирающими мои волосы. Так не хочется прерывать это ощущение, но нас наверняка ждут. Я слегка отрываюсь от тебя, успевая заметить твою легкую растерянность и непонимание. — Наверно, нам не стоит слишком задерживаться. Иначе на наши поиски выдвинут Роджера. Ты пару секунд осмысливаешь сказанное и расплываешься в улыбке, прикрывая зубы. — Твой белый костюм безнадежно испорчен, так же как и мои брюки, но это точно последнее, что будет нас волновать в ближайшее время. Дорогуша. Фредди: Меня немного волнуют наши брюки. Я падаю рядом с тобой на траву, наконец-то сладко уткнувшись в молочную шею, аккурат в то местечко, где начинается прибрежная линия рыже-каштановых волос. Носом с удовольствием зарываюсь в них, утопая в сладком запахе. — Мы грязные. Как быть? – бормочу я. Ты немного ежишься от щекотки и пожимаешь плечами. — Попробуем пробраться незаметно, — предлагаешь ты, приподнимаясь на локте. Я невольно тянусь к твоим волосам пропуская сквозь пальцы каштановый локон. — А если не получится — что тогда? — Скажем, что просто трахались в траве и вот, испачкались. Думаю нам по такому случаю простят одежду, — ты лукаво приподнимаешь бровь. Я невольно улыбаюсь, забыв о веере своих зубов. Ты, посерьезнев на секунду, целуешь меня. Твои губы все еще пахнут клубникой. Может быть это вообще твой настоящий, естественный запах. — Что-нибудь придумаем, — говоришь ты, целуя меня в кончик носа, и я тебе верю.