Балом правит король

Я был один, всегда, И до конца Остался я таков. Но лишь с одним отличием: теперь, Я был в руках того, Кто без души, Без криков, слов. Кто управлял мною, словно куклой. А я не смел ему Противостоять. Бороться перестал Тогда, когда луна зашла, И яблоня поспела. Тогда, когда семья моя Решила вдруг пойти войною, Войной — против тебя. Сражались мы отчаянно. Ведь знали, Отступать — подобно смерти прям в объятья падать, С улыбкою себя терять. Но не могли мы по-другому. Ведь земли наши ты губил, Ведь люди наши умирали, А мы — слишком честны, слишком чисты, Для тех кто будет, усмехаясь, Глаза на это закрывать. Мы — благородные аристократы. Прощай, мой принц, Навек прощай. Но тут… провал. Закончен бой. И брат мой первый, и второй, В крови такой вдруг ало-красной. Глаза закрыли, Под курантов бой. Потом — отец, Дыша сквозь зубы, Он падает так слабо, Словно кость, Что брошена собаке. А мать моя — ах, матушка, Ты так сильна была, Когда ты плакала, склонив колени, Перед правителем-убийцей, Когда молилась об старшем сыне, И когда, мой принц, Не выслушав тебя, Занёс над головою меч. И стальной блеск — Последней твоей мыслью стал. И миг — прощай… А после он, с дрожащими руками, Он подошёл ко мне. И прошептал: «Склони колено, Моя кукла. Ты мой навек, Сейчас ты стал. Ведь я люблю тебя, Люблю того, что на меня пошёл Войною. И больно мне от этого, Но я, Любя тебя, Прощаю. Поэтому, пойми, Ты мой навек. Мой, до концов. Иначе — смерть. Твой выбор — так каков он…?» И я опять Один. Открытый для расстрела. И это вовсе неспроста, Ведь графом я рожден, Ведь я — аристократ. И там где я родился Манипуляции вокруг — как воздух, И так мне проще… Так проще жить мне стало… В руках того, Кто управлял мною. Без криков, слов, Умело. Ведь жизнь — одна. А я так жалок… Так жалок, ведь для жизни Склонил колени Навсегда. А был таков я не всегда. Когда-то я был тот, Кто, занеся над головою меч, Готов был головою лечь, Почти мгновенно умереть! Но взгляд не опустить, И волю не сломить. Не дал бы я себе — да никогда! Но вот, смотри, Я тут сижу, Перед тобою, голову склонив, И ты, перебирая локоны, По голове мне этой все стучишь. И усмехаешься. Я говорю: «Что, жалок я?» Но губы твои шепчут: «Нет, мой друг, Точнее, преданный щенок. Ты тот — кого безумно я люблю, И отпустить готов, Лишь в путь иной. А так, Ни шагу от меня Не смей ты отходить, Ты — только мой. Ты мой навек.» Сижу, смотрю на камень, Что блестит прям под ногами, Как отражение того, Что все мечты мои Такие грустные, пустые… Что даже жаль мне нарекать их. Мечты Несбывшихся людей. Теперь в руках твоих, Навеки. Но я… один. Всегда один, даже с тобою. И да, ты злишься на меня, За это чувство, за глаза, Что боль передают отрадно, И где не видно то, Что я, как ты, люблю тебя. Я просто жить хочу… Отчаянно. Любовь не знаю я. Печально. Для тебя. Ты королевством управляешь. Хлопоты не важны тебе, Ты так суров и не пристрастен, Казнить велишь ты тех, Кто посчитал себя умней тебя, Кто спутал правила игры, Кто не сумел достать дары, Великому правителю. А я? Я жалок. Я — никто. Ни рыцарь, И теперь не граф. Я был когда-то — как аристо, Но что теперь? Теперь — слуга. Зачем же я тебе? Ах точно, Велено же мне, Молчать, не поднимая головы, Я и молчу, глотая слёзы. Пока они ещё тут есть, Пока они ещё солёны, Не высохли пока они. Ведь я теперь — никто, Я твой навек. А после войны улеглись, Внезапно, солнце засветило, Я видел пепел, я видел смерть, Но красоту, как оказалось, нет. И всё смотрел я в небо, На облака, на свет, А ты стоял, сложив на плечи вдруг мои Свои ладони, Говоря: «Смотри, любовь моя, Глядя, ты познаёшь, Мою ты силу. Мою власть. Ты видишь, Сопротивляться мне — лишь вред. А так — смотри, На этот свет И знай: я дам его, Лишь только полюби в ответ.» И я сломался. Я снова графом стал. Я снова здесь, В паучьей сети, Дворцовых, гиблых тут интриг. «Да, одинок я, Да, семья моя погибла, Но я был против них, Они — злодеи! А я, как благородный, Их блудных заговор раскрыл, И королю моему его на блюдечко я положил.» Вот так теперь я говорил. Не голосом своим, И двигался не сам. Теперь я — кукла. Я — аристократ-слуга. Но знал об этом Мой король, да я. Лишь мы вдвоём. И тайну эту, Мы также вместе в мою могилу унесём. Я раньше пение любил. И танцевал всегда. Сейчас же — просто кочерга, Что лишь стоит, держа бокал, И улыбается коварно, Как будто — зная, как опасно, Порою бывает мне тут быть. Среди других, среди аристократов, Что смотрят, губы кривя, Что все завидуют тут мне. Ведь… кто я? Просто граф. Но к королю могу я подойти. И пару слов сказать, Как будто я — советчик, другой князь, И близко так к нему стоять, Дыханием своим соприкасаться, И злобою безмерной упиваться. А раньше не любил я это всё, Был добрый я, хороший. Я сплетни и интриги не любил. А что сейчас? Сейчас — я пёс дворцовый. Ведь держит он меня в руках, Своих прекрасных, сильных. Так он мне говорил, а я Лишь повторяю сипло. Ведь мнение моё — оно неважно, Ведь моя жизнь зависит от него, От короля хорошего, От взгляда грозного его. Мне больно Порою бывает. «Но это ведь… ничего? Вроде как да, Ведь жизнь так прекрасна!» …так повторяет он — Моя боль. Король. Какой умелый кукловод Достался всё же мне. Сопротивляться больше нет сил. Как скажешь, мой король, Ведь я — весь твой. Навек. Пока, однажды, не увидел я Вдруг отражение своё. Ох, так пусты глаза. Но почему? «Ведь жизнь прекрасна!» Так говорит король. Да? А чем? Я одинок, и нет ничего, Ни друга, ни мечты, И не семьи, и не любви. Ведь говорил… Хоть я — дворцовый пёс, Я — одинок. Навек. Мой принц, а после мой король, Он любит так меня негласно, А я отдать себя готов, Чтоб жить, хотя бы так отчаянно. Но ведь не жизнь это, признай? Я — кукла без души. Я ведь никто. Признайся, мой король. Хоть я навеки твой, Я одинок. Всегда. И ты тогда же, Наконец, Вдруг истину примя, Ты меч заносить, как когда-то, И протыкаешь злобно, И отчаянно, Любя меня ты до конца. Прости меня. Прощай. Я твой навек, Возможно был, Но умер я таков, как был, Я — одинок. Ты знай. Прощай, король, прощай, любовь…